добрый вечер

Он пропустил момент, когда оказался с завязанными сверху руками и Лингом, сидящем на нём. Гомункул совершенно-не-истерически улыбнулся. -Приятно, когда с каждым днём узнаешь о своем партнёре что-то новое. -Заткнись, — Линг ответил на сарказм. Его план заключался как раз в том, чтобы Гриду было не до поддразниваний. В глубине души гомункул знал, какое лицо Линга будет приятнее видеть, чем обозлённое. Вряд-ли он мог довести его с завязанными руками, и все что он мог делать — это защищаться. Грид был не против происходящего, когда Линг слез и спустился на колени. Он был доволен, когда Линг пригладил его, лаская и успокаивая. Он был в восторге, когда мелкий полез ему в ширинку, когда эта твёрдость упёрлась в его плоть. Воздух потеплел; Линг желал. Он вспомнил, как много у них общего. Яо неуверенно провёл пальцами, размазывая предэякулят. Столько инициативы, и он всё ещё смущён? Грид не был уверен, что вместо подкола из его горла не выйдет стон, когда Линг усилил хватку, поэтому решил заткнуться. Чем дольше ладонь готовила член, тем прерывистее становилось дыхание. Он на мгновение замер, когда Линг остановился. Ах да, его тоже нужно готовить. Грид хмыкнул, озлобленный от фрустрации. Лингу нужно время, чтобы растянуть себя, невыносимо долго, как казалось, он сидел и покорно ждал. В принципе, он привык уделять на это время, меньшее, что он хочет- это мучить Линга, но когда он буквально ничего не мог сделать, это казалось невыносимым: он выглядел таким аппетитным, мышцы на его сильных руках так мягко сокращались, он чувствовал, что его член дергался, когда Грид вглядывался. Он безумно хотел прикосновений, но в его распоряжении был только ветер, который осушал кожу. -Долго ещё? -Ты выждал достаточно, — Линг капнул холодной смазкой, заставив парня вздрогнуть. Её стоило разогреть руками, но обычно этим занимается Грид, и малой не знал об этом, так что он прощён. Малой поднялся, головка была внутри, Грид увидел его поджатые от напряжения губы. Он рефлекторно потянулся, чтобы приласкать его, но был остановлен верёвками. -Это что, материнский инстинкт? — внезапно, Линг был тем, кто дразнится, — вроде сейчас я тут главный. Грид знал его слишком хорошо, чтобы злиться. -А я со всей душой. Это успокоило Линга, может, не так, как он ожидал, но дело сделано. Тепло быстро растекалось по его чувствительной эрекции, пуская по тазу стрелы. Они одновременно выдохнули, и Линг полез целоваться, начиная медленно двигаться. Его лицо почти всё было окрашено в румянце, а взгляд расплывался: то, что заражало Грида теплом. Его поцелуй был ожидаемо долгим, глубоким и жадным- на чем Грид хотел бы задержаться, мычание сильнее просачивалось ему в горло, Линг отпрянул, покраснев ещё сильнее. Эти звуки, эти прекрасные звуки издавали они оба, когда Линг так скакал на нём, смаковал каждый дюйм, задирал голову от удовольствия, пока душил член Грида своим жаром, доводя его до крайности. Зрение Гомункула скосилось, это растущее напряжение заставило его содрогнуться, и о боже, это было так мокро, так скользко, так горячо. Он чувствовал, как трясутся руки Линга, пока он водил и водил ими по его груди, как его восхитительные стоны отражались волнами по всему телу. Грид начал забывать, кто он такой. -Линг, вдох. -Линг, не умев справиться с удовольствием, он позволил слезам выступить. -Линг… он умолял. Стоило ему начать скучать по зрительному контакту, как он Линг схватил грида за щёки и приблизился. Кроме сумасшедших скачков он ничего не делал; будто знал, чего гриду хочется. Когда напряжение было готово освободиться, гомункул воспользовался расстоянием, чтобы выместить эмоции от разрядки на плече Линга. Казалось, парень хотел выразить недовольство, но Грид услышал только затяжное хныканье. -Иногда я забываю, какие острые у тебя зубы, — лицо Линга излучало жар, когда он целовал. -Прости, — гомункул махнул связанными руками, побуждая парня слезть с него. Краем глаза он увидел тянущееся из парня липкую массу. Это льстило: он усмехнулся, когда желание бесить Линга вернулось, — не будь я связан, я бы покусал тебя ещё. Ты такой вкусн- ай! Настала очередь Грида терпеть чужие зубы.