Быть чейнджлингом — это страдать

      Быть чейнджлингом — это страдать.       Ну, быть может, я и преувеличиваю. Не так уж и страдать, но всё же охота за любовью — это то ещё испытание. Да! Многие из моих братьев пали, пытаясь взять города и деревни, захватить их жителей в плен, упаковать в коконы и питаться их любовью уже в улье. И отнюдь не все атаки бывали успешны, и незавидна была доля тех, над кем брало верх войско, посланное пони на подмогу. Другие мои сородичи подменяли собой жён и мужей, сыновей и дочерей, матерей и отцов разных пони — чтобы на их месте получать свежую любовь; но рано или поздно подмену замечали, за чем следовал арест, снятие маскировки — и, как правило, жестокая казнь. Наша королева мудро использовала опыт неудачников и учила нас, как не попасть впросак, маскируясь среди пони, но идеальной стратегии никогда не было, и большие количества любви можно было получить, лишь пойдя на соразмерный риск. Однажды наша королева, отчаявшись смотреть на наши страдания, предприняла атаку на сам Кантерлот, чтобы подарить нам много вкусной любви, но что-то пошло не так, и нас просто выбросило оттуда — и мы вынуждены были ретироваться, пока за нами не погналась вся кантерлотская рать. Кто знает, сколько бы нас выжило, если бы это превратилось в настоящую войну?       Потому не стоит судить нас, тех, кто избрал другой путь получения любви. В конце концов, любовь пони съедобна, даже если она предназначена другим. Да, это, как говорят у них, словно доедать объедки со стола, но даже такое будет спасением, если альтернатива — высохнуть с голоду. Мои братья устраивались распорядителями в бордели, барменами в ночные клубы, менеджерами музыкальных групп — и получали крохи той любви от посетителей, которой те делились с другими пони поблизости от них, будь то эти самые работницы борделя, другие посетители клуба или музыканты.       Но даже это было непросто. Я пробовал и то, и то, и то — но не раз бывал на грани раскрытия, и лишь каким-то чудом всё обходилось. После очередного раза, когда мне пришлось срочно увольняться и бежать в другой город от уже начавших подозревать неладное охранников клуба, я уже почти что отчаялся — и вот именно тогда, близ одного из холмов недалеко от города, я нашёл её.       Да! Это была та самая пещера, про которую рассказывали некоторые городские пони. Мягкий свет магических кристаллов внутри, восхитительные сталактиты, свисающие с потолка, невообразимой красоты подземное озеро, в котором отражался кусочек звёздного неба, видный сквозь дыру в своде пещеры — часть его, видимо, некогда обвалилась, — даже я, приученный чувствовать красоту лишь потому, что об этом приходилось говорить с другими пони, поразился этому. Не удивительно, что по рассказам местных пони, это место облюбовали влюблённые парочки — и нередко проводили здесь вечера, наблюдая за этими красотами, слушая звук капель, то и дело падающих откуда-то сверху, и ведя свои романтические разговоры. Да! От таких парочек так и тянуло любовью, которую я, прознав про это, с тех пор нередко поглощал, притаившись над ними на потолке в виде небольшого камешка. Пусть это были и какие-то крохи, которые мне приходилось жадно, с остервенением всасывать из пространства пещеры, мне их более-менее хватало. А что ещё надо чейнджлингу, который сделал выбор в пользу стабильности и уверенности, а не риска и опасности?       И вот так я там с тех пор и проводил дни и ночи. Днём, прикинувшись обычным пони, отдыхал где-нибудь поблизости, а затем отправлялся в пещеру и начинал свой вечерне-ночной пир. День за днём, месяц за месяцем…       Пока однажды вечером не пришла она. Неприметная серая пони, с без затей, ровно остриженными, слегка отдающими фиолетовым гривой и хвостом, в тёмно-синем то ли платье, то ли шахтёрской робе, с потрёпанными седельными сумками, из одной из которых торчала небольшая кирка — что она забыла здесь, в этой пещере?       Одно отличало её ото всех остальных посетителей. Да! Этот сладкий, давно забытый запах, запах любви — любви, направленной не на кого-то другого, а на тебя самого. Я, ощутив его, подумал, что сошёл с ума. Кто в здравом уме будет любить чейнджлинга, обернувшегося камешком в расщелине потолка? Это какая-то глупость!       Пока я размышлял, кто из нас сумасшедший — я или эта странная пони, она медленно, не спеша, проследовала в глубину пещеры, заинтересованно рассматривая стены. Иногда она доставала зубами кирку из своей сумки, делала пару ударов о стену, удовлетворённо — или, наоборот, разочарованно — качала головой и неторопливо шла дальше. В конце концов она дошла до озера и уселась на его берегу — прямо под тем местом, где в полотке пещеры находился я.       — Хм… — расслабленно выдохнула она. Всего один короткий звук — но сколько в нём было эмоций! Я держался из последних сил, но очередная волна любви от неё накрыла меня — и я, не удержавшись, выпал из расщелины.       «Бум!» — с глухим звуком отскочив от её головы, я откатился на пару футов и остался лежать на берегу прямо перед ней.       — Ой, — спокойно выдала она. Я ощутил, как она изучающе, с интересом смотрит на меня. И не только с интересом — я чувствовал самую настоящую любовь. Любовь! Ко мне! К чейнджлингу — ну или, может быть, камню. Кто бы мог подумать…       И вот, спустя несколько долгих мгновений, уголки её губ едва заметно поползли вверх.       — Давай знакомиться, — проговорила она. — Меня зовут Мод Пай…       Её голос звучал совершенно безэмоционально, но я всем своим нутром чувствовал, сколько в нём страсти. Я буквально утопал в том потоке любви, что она изливала на меня. Да!       — Я назову тебя Болдер, — добавила она, подумав. — Пойдём домой. Я буду о тебе заботиться. Может, научу тебя играть в «камуфляж»…       Она подхватила меня своими зубами и заботливо опустила в одну из своих сумок. И вот тогда-то до меня наконец дошло, что я попал. В самом деле, теперь я для этой странной пони, влюблённой в камни, лишь один из объектов её обожания — и должен теперь вечно держать эту маскировку. Да и кто знает, какие фантазии у неё на мой счёт?       Впрочем, в этом был один безусловный плюс.       С таким количеством любви, что она даёт мне, я никогда больше не буду голодным!       Да!