Все, что пожелаешь

Грегори Лестрейд считал Майкрофта Холмса мудаком. Но его это устраивало, потому что именно этого конкретного мудака он любил. И прощал ему все и сразу, оптом. А еще Майкрофт поражал его интеллектом, и абсолютной беспринципностью что-ли, или как еще назвать то чувство, когда у вашего любовника нет никаких тормозов и стоп-слов в постели? То есть, серьезно. Никаких. Он ради смеха предложил использовать наручники – Майкрофт спокойно протянул руки, позволяя себя сковать. Грег в тот раз так ошалел от этой картины – ухоженные запястья в стальных браслетах, сливочная кожа, усыпанная мелкими крапинками темно-коричневых веснушек, – что едва не забыл о том, что делать. Очнулся тогда только после того, как Майкрофт фыркнул и светски поинтересовался, будут ли они продолжать, или ему достаточно просто полежать? И продолжил, конечно же, продолжил, да так, что едва не забыл снять наручники потом. А наутро сам проснулся от того, что ему весьма профессионально заломили руки за спину и, похоже, преступником тут был уже он… Потом была еще куча разных вещей, смущающих и странных, иногда будораживших воображение, но всегда приводивших к обоюдному удовольствию. Майкрофт, кажется, знал его лучше, чем свои пять пальцев. Хотя, почему «кажется»? Лестрейд не думал, что он так уж сложно устроен, нет, он был прост, как монетка в три пенса, и этой самой монеткой Майкрофт играл просто виртуозно. – Я тут кое-что заметил, – Если бы кто-то услышал Майкрофта сейчас, то сто процентов бы решил, что говорящий находится сейчас на каком-нибудь приеме. А не размеренно водит ладонью по своему члену, наблюдая, как Грег раздевается. – И что же? – Он очень старался ответить в тон, поймать, поддразнивая, эту скучающую светскую интонацию, но получалось плохо. Во-первых, конечно, очень отвлекало то, что на Майкрофте не было ни единой нитки. Во-вторых, брюки никак не хотели устраиваться на вешалке. Да, наверное, куда интересней было бы в порыве страсти разбросать вещи по всей комнате, или, даже, лучше, по квартире, но… но они оба очень любили предвкушение, и вот это нарочито незавлекательное обнажение было одним из самых заводящих маневров. Наконец, он укротил одежду и устроился рядом с Майкрофтом. Тот отвечать не спешил, и Грег перехватил его руку, прижался губами к запястью, поцеловал в ладонь и лизнул влажные пальцы, прикусывая подушечку указательного. Руки Майкрофта были его фетишем, и не только потому, что ему нравилось их трогать, или когда трогали его, но и еще неожиданной скрытой силой. При первом взгляде на Майкрофта никто бы не сказал, что в этих пальцах может хрустнуть ручка. Не пластиковая дешевка бик, а выполненная в деревянном корпусе, наверняка по индивидуальному заказу, чернильная красотка. Грегори вот увидел, впечатлился и с тех пор много и изощренно думал на тему, а что еще могут эти пальцы. Пальцы могли многое. Вот сейчас, например, Майкрофт погладил его по губам, дотронулся до щеки и очертил кадык. Вроде и не нажимал сильно, но Грег сглотнул и зажмурился, на секунду представив, что было бы, если бы рука Майкрофта легла ему на горло. – Я так и думал, – в голосе Майкрофта была отчетливо слышна довольная усмешка, и Грег не стал открывать глаза. – Все, что пожелаешь.

***

Майкрофт Холмс не доверял никому. Даже себе. Особенно себе. Слишком хорошо он себя знал. Но вот чужое доверие… когда Грег закрывал глаза и разрешал делать с собой что угодно, когда стонал и подавался навстречу, разделяя любую, даже самую странную фантазию, тогда он не мог сдержаться. Да и не хотел, если честно. Тварь, казалось бы давно и прочно усмиренная еще в юности, поднимала голову, просыпаясь, шептала, подначивая, и было так сладко следовать ее советам, видеть, чувствовать, наслаждаться властью. Хорошо еще, что тварь просыпалась только тогда, когда Майкрофт ей разрешал. Услышь он вкрадчивый, ласковый шепот, скажем, во время переговоров, и ничего хорошего бы из этого не вышло. Но вот сейчас… – Ты сам предложил. Майкрофт давно хотел попробовать то, на что Грег намекал, кажется, всем своим видом. Он уже давно догадывался, на что указывали всегда расстегнутые рубашки инспектора Лестрейда, никогда не затягивающийся туго шарф, и та нервозность, с которой он теребил галстук, когда все-таки приходилось его надевать. – Не шевелись. – Майкрофт неспешно поднял руки Грега к изголовью, помогая ему нащупать среди кованых завитков изголовья удобную петлю, за которую можно было ухватиться, и медленно поцеловал. Он не хотел спешить, зная, что впереди еще весь вечер, да и часть ночи можно было прихватить спокойно. Это радовало не только его, тварь тоже одобряла нынешнюю неспешность. Да и потом, видеть как Грег вскидывается, вздрагивая от каждого касания, слышать стоны, а иногда и подгоняющее рычание… Это было отдельным удовольствием. Майкрофт в такие моменты был абсолютно согласен с Грегом, да, он был мудаком. Волшебным мудаком, который точно знал, что надо делать. Он оторвался от Грега, хотя это было и тяжело прекратить трогать, зная, где и как прикоснуться, чтобы Лестрейд застонал, или прикусил губу, или брыкнулся с шипением, стараясь скинуть его с себя. Приготовленная заранее шелковая лента пестрой змеей скользнула между пальцев, свернулась, как живая, на подушке рядом с головой Грега. Майкрофт не стал спрашивать разрешения, это он сделал только однажды, в их первый раз. Тогда Грег торжественно разрешил ему все, попросив только, по-возможности, оставлять его живым. Это он, зря, конечно, разрешил, но Майкрофт и тварь запомнили. И пользовались. Когда Майкрофт провел по темной от загара коже концом ленты, Грег вздрогнул, и улыбнулся так ослепительно, что стало ясно: с этой идеей он попал в точку. Узел, который он разучил еще в школе, сложился так быстро, что на какой-то миг стало не по себе, но потом все мысли отошли не то что на второй план, а вообще испарились. Плотно обхватывающая горло лента, коротким концом щекочущая плечо Грега, притягивала взгляд и вышибала из головы все мысли, освобождая место для жажды обладания... Майкрофт намотал на руку оставшийся конец, выбирая длину, и толкнулся, одновременно накручивая на руку еще один виток. Грег хрипло застонал, распахнул глаза и прогнулся, медленно, напоказ, облизываясь. Зрачки сливались с темной, почти черной полоской радужки, делая глаза похожими на провалы в персональный ад Майкрофта, и он шагнул вниз. С каждым новым толчком шепот в голове становился все отчетливей, сливался с ритмом пульса, и Майкрофт терялся в этом шуме, не желая останавливаться. Было так хорошо бездумно вталкиваться в податливое тело, вздрагивающее от каждого движения, слушать сбивчивый шепот, переходящий в задушенный хрип, и от этого самого хрипа Майкрофт и кончил, и только потом очнулся. Перед глазами плыло, вся длина ленты была намотана на руку, разве что дюйм оставался свободным, и хрипел Грег не от подступающего оргазма, а потому что пытался вдохнуть. Первым делом Майкрофт рванул за свободный конец ленты, но петля, которая по идее должна была развязаться, так и осталась туго захлестнутой на шее Грега. Хорошо еще, что на всякий случай, Майкрофт оставил на столике рядом с кроватью маникюрные ножницы, но до них пришлось тянуться, слушая, как тяжело, с всхлипами пытается вдохнуть Грег. Как назло он чуть не смахнул ножницы на пол, едва успев подхватить их в последний момент, и, наконец, распорол шелк, возвращая Грегу возможность дышать. Тварь было вскинулась, увидев мелкий кровавый бисер, выступивший вдоль оставленной лезвием царапины, но Майкрофт быстро ее укротил, загоняя так глубоко, как только мог. – Почему ты меня не остановил? – Майкрофт наконец сел рядом с Грегом, и внимательно на него посмотрел. В ответном взгляде не было ни капли страха, или обиды, вообще ничего, словно Грег не понял, что все было по-настоящему, и что Майкрофт совершенно не контролировал ситуацию. – Я мог тебя убить. – Потому что я тебе доверяю. Да и потом, не убил же. – Грег хрипло рассмеялся и потер оставшийся от ленты след. Ну не знал он, как объяснить Майкрофту, что его все устраивало, и даже вот такой экстрим тоже. – Ты – больной, Грег. – Вот можно подумать, что ты – нет.