Людей здесь нет

Осень в Петербурге несомненно отличалась от той, к которой Жан-Жак привык дома. В Торонто осень была рыжей золотой, алой. Клены полыхали почище фейерверков на День Виктории, небо синело а солнце – сияло. Здесь же на вкус Леруа можно было говорить не о пятидесяти оттенках серого, а о всех ста пятидесяти. Русские фигуристы над этим еще и шутили. Перед сегодняшней тренировкой, например, в раздевалку вломился Попович. Волосы дыбом, в глазах – ужас. - В небе огненный шар! Грядет конец света! Покайся, Никифоров! Никифоров каяться, кажется, и не собирался, как продолжал молча конек шнуровать, так и разогнулся, только когда затянул все петли. - Не пугайся, это солнце. Через пять минут пройдет. К тому же, Гош, я не успею. Жан-Жак решил не дослушивать кто там в чем должен каяться, и почему, а пошел уже разминаться на каток. Ему было как-то грустно, что-ли. Может, навевал сам город, может то, что в отличие от Кацуки и Алтына, прижившихся среди этих четверых русских, он до сих пор чувствовал себя немного чужим. Но, в конце концов, у него оставался лед, и уж на нем Жан-Жак собирался выложиться полностью. Король он, черт возьми, или кто?! - Планы? – Попович орал громко, на всю раздевалку, стараясь докричаться через завывания фена – Плисецкий старательно сушил волосы. -Домой слетаю дня на три, потом вернусь, – дома должна была собраться вся семья, праздновать годовщину свадьбы родителей, поэтому недельный перерыв в репетициях был просто подарком. - Значит… - Попович замер, что-то прикидывая, - значит, в субботу давай к нам. Вечеринка, костюмы, все как надо. Адрес и как добраться я тебе скину вечером. - Гоша дождался ответного кивка и почти сразу же развернулся к идущему в душ Виктору – Никифоров, смени уже одеколон – падалью воняет! С Ягусей сходи что-ли, пусть поможет выбрать. - Мила и выбирала. - Вот же ведьма! Наверное, это тоже была какая-то понятная только избранным шутка. Леруа в этот список не входил. Он замотал горло шарфом, проверил телефон и пошел на выход. Он, конечно, звезда, но самолет никто не будет задерживать ради одного пассажира. Самым простым было найти подходящий костюм. После пары десятков вариантов он, наконец, остановился на сутане. А что? Классический вариант святой отец, сдерживающий нечисть, почему нет? Гораздо сложнее было добраться до нужного места. Идиотом Леруа себя не числил, но проложенный в смартфоне маршрут почему-то вилял пьяной змеей, и простым, как обещал Попович, не выглядел совершенно. Пришлось запрашивать поддержку. Поддержкой оказался Кацуки, спокойно и размеренно диктовавший ему куда идти. - Перейди пути. Прямо, первый поворот направо. Опять прямо, второй поворот налево, первый направо и прямо, Виктор сейчас выйдет. Жан-Жак оценил штурманские способности Юри. То, что в его исполнении занимало с час блужданий по переулкам, сложилось в пятнадцать минут пути. И Никифоров его, конечно же, ждал. Стоял у ворот, демонстративно держа на отлете фонарь-тыкву. Ветер как раз рванул плащ, демонстрируя алую упырскую подкладку. - Антуражно… - Заходи, тебя только и ждем. – Виктор улыбнулся, сахарно сверкнули клыки. По дороге прошуршала машина, сверкнули фары, и Жан-Жаку на минуту показалось, что глаза Никифорова блеснули красным, но внимания на это он не обратил, в конце концов, взялся быть упырем – соответствуй. К тому же, от мыслей о глазах отвлекал дом, выглядевший как в сказке. В детстве Жан-Жак обожал русские сказки, веяло от них какой-то захватывающей жутью все-таки. Никакие пряничные домики и Розочки с Беляночками не стояли рядом с Одноглазым Лихом. Вот и сейчас он чувствовал себя так, словно очутился в каком-то молодежном слэшере. Вот он дом с привидениями, вот таинственный спутник, который ой как не прост, вот зловещие темные елки, и сейчас должен раздаться вой. Воя не было. Вместо него бесшумно распахнулась дверь и в проеме показалась Мила, одетая в живописные такие лохмотья с разрезами чуть выше бедер. - Чую, чую канадским духом пахнет… От волос самой Милы пахло чем-то травяным и терпким, Жан-Жак не мог определить духи это или что-то другое. Вообще весь дом был пропитан запахами. Немного тянуло сыростью из приоткрытых окон, смолой пахли сложенные у камина дрова, из кухни, куда после приветственных объятий ушла Мила, несся аромат мяса. И все это казалось очень правильным. Словно в этом доме и должно было пахнуть именно так. Немного сказочно, как для себя определил сам Леруа. - Если ты забыл костюм, будет очень обидно. – Виктор привалился плечом к двери и театрально вздохнул. - А может я в костюме обычного человека, который случайно забрел в дом с нечистью? Кстати, держи, это ледяное, надо куда-нибудь похолодней поставить. Привезти канадского ледяного вина он обещал Поповичу, так что бутылки занимали большую часть рюкзака. - Ну, ты ведь знаешь, что обычно случается с обычными людьми, да? Никифоров напоследок еще раз ухмыльнулся и ушел вниз, унося вино , а Жан-Жак понял, что к делу тут подошли ответственно – клыки сидели как родные. - Ну ничего, в конце концов, я хотя бы оригинален, – колоратка никак не хотела застегиваться нормально и оттопыривалась, но прижатая воротником сутаны неожиданно легла на место. Оставалось только намотать на руку розарий и все, он был готов вступить в темную и полную ужасов ночь. Ужасы ждали его внизу, у камина. - Ну что, дети мои, готовы к исповеди? - В Джей-Джей стиле, надеюсь? - Плисецкого можно было опознать только по голосу. Уяснить где в этом ворохе разлетающихся шелков прячется «Ледяной тигр России» с первого раза Жан-Жак бы не взялся. Со второго стало ясно, что искать следует там, где вышивка гуще всего. Впрочем, все собравшиеся внизу были… хороши. И прекрасно соответствовали и празднику и собственно дому. Попович без своей чудовищной укладки, щеголял меховым жилетом и исключительно нежно косился на накрытый стол. Алтын не отрывал взгляда от снующего туда-сюда Плисецкого, при этом умудряясь не шевелиться вообще, словно он был статуей. А о Кацуки Жан-Жак чуть не убился сам. Длинные многослойные одежки, метущие пол белоснежные хвосты, словом он загляделся и чуть не позабыл о последней ступеньке на лестнице. Белая лисья маска, закрепленная на затылке у Юри, как-то уже даже не напрягала. Жан-Жак только решил пойти и помочь Миле, как что-то щелкнуло и везде погас свет. - Это что? - Пробки. - Из темноты раздался голос Поповича, сопровождающийся чирканьем зажигалки. – Вить, тебе лучше видно, принеси свечек, а? А я пока гляну у всех это или только у нас. - Не надо никуда ходить, так правильней. Судить по голосу и шороху это должен был быть Кацуки. Жан-Жак в темноте видел плохо, но вот щекотное прикосновение к руке уловил. Наверное Юри пробирался подхватив хвосты вот и задел. - Помочь? - Он не особо надеясь спросил куда-то в темноту и тут же ему на колени плюхнули коробку. Судить на ощупь так полную свечей. - Расставляй и зажигай, там спички сверху. Свечек оказалось как-то очень много, словно Попович предполагал отсиживаться на даче во время апокалипсиса. Хотя, если тут свет просто так отключается, то скорее всего это оправданно. Комната мало помалу освещалась. Распихав с десяток свечек на столе он пошел дальше по комнате. Выставил ряд на буфете, вгляделся в свое отражение в зеркале, и зажег вставленные в парные жирандоли. Свечи потрескивали рассыпали блики, дробились в многочисленных отражениях и умиротворяли. Жан-Жак не признавался никому, но он любил сидеть и смотреть на танцующие на фитилях огоньки. Вот и сейчас еле сумел оторваться, выйдя из транса только когда над ухом насмешливо клацнул зубами Никифоров. Его то он первым и схватил, вцепляясь в край плаща. - Иди сюда, Дракула! Терять такой роскошный антураж не хотелось, к тому же, Джей-Джей по собственному опыту знал, что потом все расслабятся, грим потечет, клыки будут вынуты, потому что есть мешают. Словом, надо было поспешить. Вторым под руку попался Плисецкий, и оставалось только щелкнуть камерой. Он и щелкнул. Раз другой, третий… а четвертого не случилось, потому что первым утек из рук Юра, а потом его самого потащил к столу Никифоров, и стало не до снимков. До телефона руки добрались через несколько часов, когда вечеринка вышла в ту стадию, когда все расслаблены и набираются сил перед тем, чтобы вычудить что-нибудь интересное. Наверное, именно в такой же момент во время празднования нового года Никифорову и обоим Юриям пришла в головы светлая мысль прокатиться с фальшфейерами на льду. Джей-Джей искал нужные фотографии, но постоянно промахивался. Вот он стоит у зеркала, вот огоньки отражаются в зрачках, вот опять он, улыбается, и еще, а вот мамин пирог на день Виктории. И опять, по новой: пирог, свечи и зеркало, улыбка, огоньки… - Да где оно… - Леруа не мог пожаловаться на свою тупость, но некоторые мысли доходили как-то… туго, не желая встраиваться в картину мира. Логических объяснений отсутствия Плисецкого и Никифорова на снимках не было, а оставшееся как-то вообще не встраивалось в картину мира. А еще от него мерзко начинало покалывать в затылке. Он огляделся, понял, что никто не обращает на него внимания и потихоньку пошел из комнаты и в коридоре натолкнулся на Милу. - Ты куда? - Душно, я подышать. - Иди на веранду, там хорошо. Хочешь, чаю заварю? - Не надо, я скоро вернусь. Мила пожала плечами и отдала свечку, чтобы в темноте не переломать ноги. На веранде оказалось прохладно и пахло чем-то пряным и вкусным. А еще на столе скалились в темноту тыквы. Рожи на них были вырезаны знатные, в ночи увидишь – с сердечным приступом сляжешь, не иначе. Вот в одну из этих тыкв он и пристроил свечку. Полюбовался запылавшими глазищами и оскаленной клыкастой пастью и крепко так задумался, припоминая. Первым на ум шел Никифоров. Никифоров, который, когда получал серебро, никогда не целовал и не кусал медаль, а поднимал за ленточку. Который не получился на фотографии, потому что фотографировал Джей-Джей их в старом зеркале. А старые зеркала, насколько он помнил, делали с серебряным напылением, от того они и темнели со временем. А если еще напрячь память, то можно вспомнить, что в стакане в отличие от всех остальных, у Виктора колыхалось что-то совсем непохожее на вино. И даже со сгустками. Он тогда подумал – томатный сок, но кажется это он здорово ошибся. После Никифорова вспомнился даже не Юрий, с его острыми ушами, которые, кстати, могли быть вполне естественного происхождения, и даже не Гоша с его повышенным аппетитом и время от времени прорывающимся рычанием, а, почему-то Юри. Что-то уже подсказывало, что восемь пушистых хвостов, метущих пол из под кимоно ни разу не были каким-нибудь супернавороченным аниматроником. Джей-Джей стукнулся головой о стол и посмотрел в глаза скалящейся тыкве. - И вот что с этим делать? Пламя в тыквенных глазах метнулось, словно фонарь прищурился - Жить, как раньше. Спокойно, я у тебя за спиной. Ты не сходишь с ума. Тыквы не разговаривают. Обернувшись Джей-Джей даже пожалел, что он не истеричка. Упал бы сейчас в обморок, отключаясь от реальности и не увидел бы, как на веранду выползает огромный змей, свиваясь кольцами на свободном пространстве. - То есть, людей тут, кроме меня, в принципе нет? - Людей – нет. – Змей наконец заполз весь, наполовину пристроившись в кресле а остальную свою эээ часть скрутил под столом, стараясь не коснуться Леруа. – Я - ювха, Никифоров - вампир, Юрий – фейри, - Судя по всему откровенно Неблагой, да? - Может быть, мы не спрашивали. Юри - кицунэ, Мила – ведьма. - А Гоша, надо полагать, медведь оборотень и вы на каждый праздник заманиваете сюда человека и приносите в жертву ээээ себе? - Не медведь, а волк, это во-первых. В-вторых, какие жертвы, ты о чем? Мы просто собрались отметить праздник. И в-третьих, я же сказал, людей здесь нет. - А я? - А кто тебе сказал, что ты – человек?