После концерта

Толпа оглушающе кричит, софиты ослепляют, кровь вязко и гулко стучит в висках. Честер привычно тянется за финальным объятьем. Майк обхватывает солиста за голую талию, широко улыбается фанатам своей фирменной улыбкой, машет им свободной рукой. Честер мелко дрожит под его ладонью, и Майк понимающе усмехается. Для Беннингтона каждый концерт словно первый. Рокер едва поворачивает голову к Майку, продолжая широко улыбаться и махать толпе: - Черт, Шинода, я кончил! – шепчет он возбужденно, и глаза его блестят, дыхание быстрое и рваное, тело потное, скользкое, пахнущее страстью, словно у того действительно только что был секс. И Майк чувствует, как подгибаются его ноги от такого Беннингтона, он быстро проводит рукой по подбородку, стараясь вернуть улыбку. - Идем! – шепчет он, утягивая Честера со сцены вслед за собой. Ничего не понимающий Честер тащится за ним, как на буксире, парни быстро проходят прямо в гримерку, ловя удивленные взгляды других членов группы и обслуживающего персонала. Ворвавшись в гримёрку, Майк оглядывается и широким шагом врывается в туалетную комнату, затаскивая Честера следом. Звук щеколды, словно пощечина, раздается в пустом помещении, но всем наплевать. Майк прижимает Честера к двери, тиская, гладя, сминая его нежное, горячее, влажное полуобнаженное тело. Честер смеется, хихикает даже. - Отпусти, придурок, – шепчет вокалист, вырываясь, горячими ладонями отталкиваясь. А Майк лишь теснее жмется. Крепче держит, и нагло целует, жадно, голодно, словно выпить душу пытается. Руки его расстегивают уже и молнию, и пуговицу на узких джинсах, и ткань вниз тянут. И Честер смотрит испуганно, дышит тяжело. А руки его, непослушными вдруг ставшие, не мешают, а даже помогают будто, снимая тесные джинсы. Майк судорожно по карманам шарит, ищет что-то, стягивая с себя брюки. И Честер ему зажатый в кулачок презерватив протягивает. А Майк хватает, ему все равно, откуда он у Честера, главное - есть. Упаковку на пол, прохладный латекс по пульсирующему огнем члену. И тонкие горячие пальцы, расправляющие его, и влажная солоноватая кожа под губами, тонкие, хрупкие запястья, кожу на которых так и хочется прокусить, но лишь слегка по ней зубами, чтобы не больно. И спина изрисованная, худая, с позвонками торчащими, губами, языком по ней, зубами, кончиками пальцев, лишь бы чувствовать, наслаждаться. Майк слегка отстраняется, отпускает Честера, и тот понимает. Руками в бачок упирается, одно колено на крышку унитаза ставит, спину прогибает, голову низко опускает, испуганно глаза жмурит. А Майк снова целует. И спину, и плечи, и шею. Руки его тонкие, ребра, нездорово выпирающие, поясницу. Носом проводит от поясницы до основания шеи, запахом упиваясь, наслаждаясь, в позвонок торчащий крепко зубами впиваясь, за загривок, точно животное, прикусывая. И Честер вздыхает судорожно, пальцы чужие чувствуя на своей коже. Наглые, тонкие, терпеливые. Широко раздвигают, глубоко проскальзывают, и еще раз, еще раз… И Майк совсем теряется, лишь иногда выныривает из ощущений, чувствуя, как по нервным окончаниям ожогом бьют стоны Честера, тонкие руки на своих, поперек живота держащих. Майк рьяно двигается, быстро, судорожно, всем телом прижимается, губами исследует, одной рукой держит, вторая ниже пояса шарит, стискивает крепко, скользит, сжимает. Глаза закрывает, слыша тяжелое дыхание Честера, и стоны его громкие, вскрики, шепот неразборчивый… Честер вскрикивает совсем уж громко, неприлично, протяжно, назад резко подается, ногтями в руку Майка впивается, и кончает, всем телом вздрагивая, сжимаясь, напрягаясь. И Майк тяжело вздыхает, горловым стоном отвечает, прижимая к себе крепко, целует жадно, носом в плечо утыкается… И следом кончает. В себя Майк приходит, лишь слыша тихий смех Честера, который еще стоит, упираясь в унитаз. Он отстраняется слегка, выскальзывая из Честера с забавным хлюпающим звуком. Честер поворачивается к нему лицом, смотрит на него с непонятным выражением. Майк слишком расслаблен, чтобы понять его, он все не может отойти. Но вот осознание произошедшего ударом обуха накрывает его. Отпрянув, Майк смотрит на Честера, лицо его искажается ужасом. Он не знает, что сказать, но чувствует, что должен. На лице Честера появляется злость и недовольство, губы кривятся. Лишь только Майк открывает рот, как Честер резко приникает к нему, целуя яростно, зло, больно. Майк стонет ему в рот от боли, но Честер не прекращает, словно бы болью пытаясь доказать что-то, сказать, объяснить. Язык его врывается так глубоко, щеками словно бы всасывает язык Майка в себя, выпивая весь воздух, и язык, губы его кусая, по зубам языком скользя. Майк слезы на щеках чувствует, не разбирая, его или Честера, крепче прижимается, руками обнимая, и улыбается сквозь поцелуй… - Перестань улыбаться, придурок!.. - бурчит смущенно Честер, на секунду поцелуй разрывая. - Ты мне мешаешь… - и снова к пухлым губами приникает, к любимым таким, нежным… ласково уже целует, едва касаясь. А Майк ничего поделать не может, и лишь сильнее улыбается.