Fire on fire would normally kill us
With this much desire, together, we're winners
They say that we're out of control and some say we're sinners
But don't let them ruin our beautiful rhythms
Cause when you unfold me and tell me you love me
And look in my eyes
You are perfection, my only direction
It's fire on fire, mmm
It's fire on fire*
Он выбегает в коридор, почти снося дверь на своем пути. Внутри него что-то клокочет. Что-то рвется наружу. Так что в глотке пересыхает, и он не может вымолвить ни слова. Хотя все чего он хочет, в чем нуждается - это кричать. Кричать так, чтобы перебудить все общежитие, находящееся в нескольких корпусах от него. Кричать так, чтобы горло разрывалось, чтобы звуки, издаваемые им, сипли и гасли не покидая губ. Кричать так, чтобы самому оглохнуть от этого крика. Кричать. Выместить в бессмысленном вопле всю свою боль. Все свое разбитое сердце. Ривен лишь сжимает зубы. Так, что челюсть немеет от напряжения. В груди полыхает, горит пламя пожарища. Привычное, такое знакомое и столь ненавистное. В огне его гнева, его нерушимой ярости сгорит, исчезнет, станет пеплом воспоминаний все, что терзает его. Все светлое, все приятное, все, что питало огонь в его груди. О, он знает, что пламя может лишь уничтожать. В страсти можно сгореть, но возродиться никогда. Ривен всегда понимал, что это случится. Он прекрасно понимал, что это не любовь, а лишь взаимовыгодное удовольствия. Так почему от предательства перед глазами красная пелена? Почему он выжжен и высушен? Почему его сердце больше не бьется, а лишь гонит кровь по кругу? Он сдерживает пламя. Привычно тушит его в травке и бутылке. Бредет знакомыми темными коридорами. Ненавидит себя за эту слабость. Презирает за надежду. За то, что доверял. За то, что открылся. За то, что снова поверил не тому человеку. Есть ли смысл в этих страдания? Бесконечность воспоминаний, пущенная пластинкой по кругу. Бездна чувств в мимолетных прикосновениях. Шепот, что звучит громче грома. Это было не любовь. И всю привязанность, всю заботу, все свои чувства он может привычно сжечь в своем сердце. Может. И сделает это. Но не сейчас, когда пламя питает ненависть и жалость. Не тогда, когда он ощущает себя самым одиноким и брошенным человеком во вселенной. Не в тот момент, когда он ничто, не заслуживающее не то чтобы счастья, а даже секунды тишины. В ночь, когда Ривена предает Беатрикс он выгорает. Пламя бушует и не желает гаснуть. Сейчас он способен только сгореть заживо. Возможно ли подобно фениксу возродиться из пепла?_________________
Она физически теряет способность двигаться. Просто не имеет сил сделать и шага. Все что она может - это слушать сбивчивую речь и чувствовать, как слезы текут по лицу. Соленые капли огненной дорожкой бегут по ее щекам. И привкус у них пепла. Она отвечает на объятие Сэма и поднимается, когда встает и он. Но внутри у нее пустота, она словно деревянная кукла, которую резко и неожиданно дергают за ниточки. У Музы нет сил, чтобы возразить, чтобы остановить, чтобы вновь разжечь это пламя. Словно газ закончился в зажигалке и сколько не щелкай, искры уже не случится. Стоило бы выбросить этот кусочек пластика, навсегда лишенный огня. Стоило бы найти что-то долговечнее, что-то, что будет полыхать всем ветрам назло. Но Муза лишь сжимает кулаки, лишь задыхается от душащих ее слез, хватается отчаянно и самозабвенно. Искра отказывается высекаться. Конец. Выброси и забудь. Она смотрит, как Сэм уходит. Бредет медленно по зеленой алее. Он не оборачивается, больше не смотрит на нее. Потому что его боль наконец-то гаснет. Без нее он выдыхает, с облегчением, с надеждой на лучшее будущее. Со стыдом за себя, за свои поступки, с остывающими чувствами былой любви, с сожалением и печалью. Сэм уходит. А Муза остается. Умирать под не прекращающимся дождем его чувств. Под ливнем собственной неудачи. Под градом своих надежд и разочарований. Она замерзает, дрожит в этом своем тонком платье под летним бризом. Сломленная, винящая во всем себя. Ненавидящая свои силы эмпата, от которых нет никакого толка, когда сердце рвется на части. Сколько ни протягивай руки, ни оберегай, ни лелей чувства дорогого тебе человека – невозможно удержать то, что водой утекает сквозь пальцы. Невозможно развести костер под водой. Все что остается Музе – это терпеть. Привычно, до ненависти, до дрожи во всем теле, стиснув зубы и прячась за музыкой в наушниках. Терпеть и дрожать от холода, подступающего к ней. Возводить ледяные замки и прятать за ними фиолетовый блеск собственных глаз. Улыбаться вымученно и прикусывать язык, чтобы с него не слетела правда. Отсеивать чужой страх и презрение, отметать их жалость, их притворную, эгоистичную заботу. Спрятаться в метели одиночества, мечтая забыться хоть на миг. Возможно ли согреться в этой стуже?_________________
Они сталкиваются у входа в бар. Ривен выходит на улицу, с сигаретой за правым ухом и зажигалкой в руках. Муза как раз хватается за ручку входной двери, собираясь нагнать подруг, когда он открывает дверь прямо перед ней. Их встреча не удивительна. Они оба знали, что это случится. И оба не заостряли на этом внимания. Ривен ухмыляется, небрежным жестом распахивает перед феей дверь. И Муза кивает благодарно, собираясь прошмыгнуть внутрь под его рукой. Но он не двигается с места, продолжая закрывать собой проход. – Слышал, ты рассталась со своим бойскаутом? – небрежно бросает он. Зеленые глаза Ривена темнеют, в них пляшут искры-беснята. – Говорят, ты порвал со своей ведьмой? – не остается в долгу Муза. Она вскидывает голову, потому что ниже его. Во всей ее позе вызов. – Туше, – усмехается Ривен. Он убирает руку, делает шаг в сторону, освобождая ей проход. Дверь медленно и со крипом закрывается. Они стоят посреди тихой, городской улочки. Разделяя одно на двоих смятение и разочарование. Ослеплённые собственными чувствами, не понимают сколь близки сейчас друг другу. Муза держит свои силы под контролем. В ее темных глазах отражается закат, оранжевые блики скользят по ее бледному лицу, наполняя всю хрупкую фигурку сиянием. И фея шагает вперед, к нему навстречу. – Надеюсь, ты в порядке, – говорит она, опуская взгляд. Он вздрагивает, горячая волна пробегает по его телу. Что-то тлеет внутри, теплое, почти что приятное. – Все отлично. Ты ведь тоже не раскисла? Он говорит поспешно, с плохо скрываемым беспокойством. Почти не пряча истинных чувств. Почти выставляя напоказ, то, что обычно старается прятать. Почти умоляя Музу увидеть. Она отвечает с легкой улыбкой: - Как видишь. И Ривен улыбается в ответ. Без привычной издевки. Вроде как даже дружелюбно. Он перекладывает зажигалку в карман и поднимает правую руку, ладонью к Музе. Она не сразу понимает, что он хочет от нее. Они отбивают пять и, на одно мгновенье, хлопок превращается в рукопожатье. Обжигающее тело и согревающее сердце. – Встретимся внутри? – спрашивает Муза. Ривен кивает в ответ, и она уходит. С теплом неожиданного смущения, заполняющим ее от макушки до пят. А он остается стоять на улице, позволяя прохладному вечернему воздуху погасить привычное пламя.