Чье сердце предано возвышенной мечте

Люди — удивительные создания. Они способны подстроиться и адаптироваться к любым условиям, к любым запретам. Более того, многие из них быстро учатся, как эти запреты обходить и обращать себе во благо. Сергей Климов был одним из таких. Прозванный в кругах молодых гришей Климом, он прослыл тем, кто способен достать почти все, что угодно, за определенную плату. К нему обращались все, пытаясь достать сладости из Ос-Альты, различные настойки и фабрикаторские штуки. Кто-то умудрялся выпрашивать даже алкоголь или что посерьезнее. Но не редки были просьбы достать какие-то документы, попадающие рано или поздно на стол генерала. — Принес? — Обижаешь, — щербато ухмыльнулся Клим и посмотрел на Ивана, привычно натянувшего на себя угрюмую мину. — Слушай, у тебя никогда не спрашивали рецепта? — Что? — непонимающе переспросил парень и нахмурился сильнее. — У тебя всегда такая мина, что так и подмывает спросить рецепт кислых щей! Подскажешь? — Разве что в каком направлении лазарет. Клим сглотнул и поумерил спесь, невольно словив себя на мысли, что Иван не шутит. Как бы ни были велики его познания в Науке, сколь бы ни был он искусным фабрикатором, против молодого сердцебита у него не было ни шанса. Едва парень открыл рот, как Соколов сунул ему в руки небольшой, позвякиющий сверток. — Теперь гони то, что мне нужно. Пошустрее, Клим. — Есть один нюа… — но прежде, чем он успел договорить, Иван сломал печать на свитке и развернул тот, буквально вгрызаясь взглядом в стройные строчки текста. Спустя несколько мгновений его глаза наткнулись на фамилию Соколов, а следом и слово, написанное рядом. — …нс. Я не успел сделать копию и ты только что сломал оригинал, теперь… Однако Клим быстро захлопнул рот и во все глаза уставился на сердцебита, почти не веря тому, что видел. Он забыл думал о пожелтевшей бумаги, бесповоротно помятой смуглыми пальцами, об обломках печати, валяющейся у их ног. Все его внимание было приковано к лицу напротив, по щеке которого скатилась крошечная капля. Не говоря больше ни слова, Иван поспешил утереть глаза рукавом красной кефты и буквально впечатал лист в грудь фабрикатора. Клим не стал ничего говорить, только ошарашенно посмотрел вслед быстро удаляющегося парня, а затем сам заглянул в листок. Не потребовалось много времени, чтобы понять, в чем дело. ____________________________________ С тех пор прошло два дня. Иван замкнулся в себе, ни с кем не говорил, даже с сестрой, что не на шутку перепугалась за брата. Все свободное время гриш проводил в тренировочном зале, сбивая руки в кровь и порой портя инвентарь. В таком состоянии одним из вечеров к нему наведался Лис. — Чем он заслужил твой гнев, Сокол? — присвистнув, проговорил рыжий и вздернул брови. — Неужели этот мешок что-то сказал о твоих волосах? Иван лишь на миг замер, бросив через плечо взгляд на друга, но вернулся к откровенному избиению тренировочного мешка, на котором были заметны багровые пятна. Лис хмыкнул и подошел ближе. — Не-е-ет, тут что-то серьезнее. Скверно отозвался об Ане? Тоже нет? Хм-м, — Виктор задумчиво почесал колючий подбородок с аккуратной бородой и сделал еще несколько шагов. — Неужто Равку предал? — Катись к волькрам, Лис, — рыкнул Иван, заставив Лисицына дернуться и сложить руки на груди. В то время как сердцебит сделал еще несколько ударов и вздохнул. Его не оставят в покое, точно не рыжеволосый парень. Осознав это он цыкнул себе под нос и с силой толкнул мешок, заставив цепь, на которой тот висел, жалобно заскрипеть. Проходя мимо друга, Иван совершенно без причины толкнул того в плечо, и тут же остановился, когда Лисицын схватил его за рукав. — Что случилось? — участливо, но твердо проговорил Лис и сильнее сжал ткань кефты, чувствуя, как парень пытается вырваться. Лишь тренировки и отменная реакция позволили ему вовремя увернуться от тяжелого кулака и отступить на шаг, продолжая уклоняться от шквала ударов. Он видел Ивана таким всего раз, в тот день, когда гриши постарше принялись оскорблять Милу, называя ту корпориалкой-подстилкой. Отчего-то они сочли, раз она связала себя с сердцебитами, то могла лечь и под других гришей. Тогда Соколов впервые утратил над собой контроль и заглушил человечность. Он нападал яростно, непредсказуемо, избивая парней до полусмерти, даже не отдавая себе отчета. Точно таким же он был и сейчас. Где-то в сердцах Виктор возносил молитвы Святым, что в таком состоянии сердцебиту не приходило в голову использовать свои силы. Вскоре руки гудели от бесконечных ударов, а сердце в груди было готово вырваться наружу. Лис тяжело дышал, постоянно защищаясь, пока не уличил момент и не выкинул вперед покрасневший кулак. Удивительно, но тот прилетел Ивану аккурат в нос, заставив парня пошатнуться и ненадолго замереть. На пол тренировочного зада упала пара густых багровых капель, а сердцебит пораженно провел рукой по разбитому носу. — Вань, успокойся, давай просто по… — Виктор сдавленно закряхтел, когда Иван резко рванул вперед и повалил парня на пол. Он принялся еще более хаотично и сильно размахивать руками, вынудив инферна уйти в глухую оборону. В глазах вспыхнуло, а после в виске отдавалось тупой болью, когда тяжелый кулак все же опустился на рыжеволосую голову. Из глаз посыпались искры, и не только в глазах Лиса. Соколов тоже прикрыл лицо от огненной вспышки и тут же оказался прижатым к полу без возможности пошевелить скованными руками. — Хватит! Ты либо уймешься, либо я тебя вырублю. Выбирай. Выбирай! — разгоряченный боем, прокричал Лис и сильнее заломил руки Ивана, заставляя того болезненно зарычать. Повисла тишина, нарушаемая лишь шумным дыханием и шуршанием ткани, пока Иван не уткнулся лбом в деревянные половицы и не расслабил руки. Виктор выждал еще несколько мгновений и только затем разжал пальцы, выпуская чужие запястья. Встав на ноги, он коснулся разбитых губ и припухшей кожи у глаза, вздохнул и посмотрел на Ивана, который с трудом поднимался с пола. Но едва тот поднял голову, как увидел протянутую ему руку, помощь которой молчаливо принял. Через несколько минут парни сидели на одной из скамей и прикладывали смоченные холодной водой тряпки к ушибам. Виктор то и дело шипел, а Иван продолжал пустым взглядом прожигать дыру в полу. — Так ты расскажешь, что стряслось? — не выдержав, все же проговорил Лис и посмотрел на друга здоровым глазом. — Я видел донесение, — хрипло и тихо начал Иван, звучно шмыгнув носом. — С северного фронта. Восьмой батальон Первой Армии попал в засаду. Никто не выжил, — рыжий непонимающе уставился на сердцебита, но торопить не решился. — Там…служил мой отец и два брата. — Блядь… — на выдохе выругался Лис и прикрыл глаза. Все встало на свои места, а сам он, спустя время, с сожалением посмотрел на Сокола. — А Аня..? — Она не знает. Я…не знаю, что делать мне и как ей сказать…я… — Др…Брат, послушай, — Виктор все же опустил руку на плечо парня и привлек его внимание. — Твои родные защищали то, что им дорого. Верой и правдой служили на благо Равки. Мы с тобой тоже однажды отдадим жизни за то, во что верим и что любим. Но лучше так, в бою и с гордо поднятой головой, сделать хоть что-то, вместо того, чтобы отсиживаться по углам. Тебе не обязательно взваливать все только на свои плечи. Иван во все глаза смотрел на друга, почти не обращая внимания на то, что мир перед ними вновь поплыл. А затем Лис притянул его голову к себе и коснулся лбами. – Один солдат на фронт пошёл, На фронт пошёл солдат. Поше-е-еел солдат, – Лис усмехнулся, отстранился и толкнул Сокола в плечо. Второй куплет протянули они вдвоём. – Второй солдат за ним пошёл Второй пошёл ним И вот теперь на фронт идут, Вдвоём идут они-и-и! С каждым словом на душе становилось легче, а дыра, все это время лишь увеличивающая, вдруг стала уменьшаться. — И воспарит на небе синем Белокрылый птах. Восстанет вновь страна моя из пепла и огня! Славься Родина моя, Слава тебе Ра-аавка! Сами того не заметив, парни расхохотались, стукнули другу по плечам. Несмотря на все произошедшее, сейчас все казалось уже не столь тяжелым и безвыходным. Иван с кривой улыбкой посмотрел на Лиса, хмыкнул и отвел глаза на дверь в зал. — Уже придумал, что будешь с девчонками? В таком-то виде. — Ха! Впечатлять своим выдающимся умом, конечно же! — выпятив грудь, ответил Виктор и еще раз пихнул друга в бок. — А еще придумал, что можно сделать. ________________________________________ — Генерал… — Иван коротко облизнул сухие губы и расправил плечи, оказавшись на ковре в кабинете генерал. Дарклинг едва приподнял руку и продолжил что-то писать на листке. Затем пробежался глазами по строчкам текста, запечатал конверт и лишь после поднял голову. — Слушаю. — Я…к вам с просьбой. Личной, генерал. Темная бровь едва дрогнула, в то время как сам заклинатель посмотрел на высокие часы с маятником и затем обратно на парня. Ненадолго повисла тишина, за которой Иван отчетливо разбирал сильное биение сердца в собственной груди. — Присядь, — Дарклинг качнул рукой и тут же добавил. — Нет. Парень, что едва дотронулся до стула за круглым столом-картой, вздрогнул и посмотрел в сторону пары кресел возле небольшого круглого столика. Иван сглотнул, но твердо шагнул с столу, со стеклянной полки которого взял издающую характерный звук коробку с клетками. Черными и белыми. Он принялся методично выставлять одну фигуру за другой, постепенно заполняя поле, пока чуть ли не рука к руке столкнулся с Дарклингом. — Сначала Ладья, затем Слон и только после Конь, — терпеливо произнес генерал, переставив фигуры на стороне Ивана, а следом и на своей. Залинатель теней всегда играл за черные. Сделав глоток с граненого стакана и с легким стуком опустив тот на стол, он откинулся на кресле и сложил руки. — Ходи. Пешка отправилась на Е4, Кириган ответил тем же. Затем на поле вышли Конь, Слон и Ферзь. — О чем ты пришел просить? — Мой…отец и братья погибли, — чуть нахмурившись проговорил Иван, вглядываясь и оценивая ситуацию с фигурами. В то время как темные глаза напротив прищурились. — Продолжай. — Завтра останки доставят в Волковск. К матери. И я…хотел попросить отпустить мою сестру, Анну Соколову, попрощаться. — Почему она сама не попросит? — Дарклинг качнул длинными пальцами, и густая тьма подтолкнула Ладью на H2. — Она боится. Ответом ему был короткий кивок. — Почему просишь за нее, а не за себя? Это ведь и твоя семья. — Отец с братьями ушли в армию, когда ей не было и пяти. Приезжали редко, она их почти не помнит, но любит не меньше. Тишина стала почти оглушительной, но вскоре была прервана очередным стуком стакана о стол. Тьма толкнула очередную фигуру, загоняя Белого Короля в угол. — Шах и мат. Ты проиграл, Иван, — в голосе генерала не было ликования и злорадства, лишь сухая констатация факт. И Соколов знал, что итог не только в его проигрыше. Но и в отказе в просьбе. — Разрешите идти, генерал, — поджав губы, произнес парень и встал из-за стола. Дарклинг переплел пальцы, что так разительно выделялись на фоне черных одежд. — Разрешаю. И передай Ане, что у вас есть три дня, — с хорошо скрываемой улыбкой заклинатель смотрел на лицо сердцебита и то, как на нем проявляется осознание. Карие глаза засветились, а сам Иван с силой сжал спинку кресла, что собирался подвинуть ближе к столу. — Иди. Соколов несколько раз кивнул, коротко улыбнулся и подорвался с места, перед этим ударив себя кулаком по груди. А темные глаза устремились на шахматное поле и фигуры, что так и остались на нем стоять. Иван ведь мог победить еще три хода назад, но был слишком погружен в своим мысли, чтобы заметить это. И Дарклинг его не винил. Он и сам на многое пошел ради того, чтобы попрощаться с отцом. Если бы тот не просто «был».