***
— Почему ты ничего не публикуешь? Так много песен…это так…- Лиза умолкла, подбирая правильное слово. — Безответственно. — Публиковаться? Что ты имеешь в виду? — Барбатос сидел на подоконнике, библиотеки, перелистывая страницы большой иллюстрированной энциклопедии. Они часто так проводили время, скрываясь от городского шума в библиотеке. Впервые Венти увидел Лизу в Сумеру ещё студенткой. Она тогда ничуть не походила на себя нынешнюю, разве что сумерские розы любила также. Она тогда не носила шляп и юбки с разрезами до колена, тугую косу забирала под платок, лишь изредка украшая себя цветами или пыльцой. Тогда шутки ради он пробрался ветром в её комнату, выкрал подвязку и стал использовать, как ленту, скрепляющую плащ. Каково же было его удивление, когда обнаружив пропажу, студентка не то что не огорчилась, а наоборот, растворила вторую подвязку в воздухе, оставляя в руках только электрические всполохи. Эта электрическая магия оказалась настолько мощной, что краденная лента через некоторое время пошла рябью и вскоре истлела в потоке фиолетовых всполохов, оставив барда ни с чем. В сумеру Венти бывал редко, не пьянства ради, а чтоб не отвыкать. Блуждать по тропическому лесу в виде ветра было необычно, пряно и освежающе. Он возвращался в Монштадт растрёпанным, с расчёсанными от укусов комаров руками, но таким счастливым и обновлённым, что в какой-то момент он даже запретил себе там появляться. Хорошенького — понемногу. Вернувшись в Сумеру в следующий раз, забавную студентку он уже не застал, а вот клумба с сиреневыми розами бросилась ему в глаза сразу. Тогда он и подумать не мог, что его чистосердечный и наивный подарок, отправленный по ветру из самого леса Авидья в Монштадт будет украшать шляпу Лизы все оставшиеся ей годы. — Публиковаться — это сделать сборник твоих песен и стихов. Чтобы кто угодно мог обратиться к ним в сложную минуту, даже если тебя нет рядом. — Любую из моих песен можно услышать в шуме ветра. Буквы на бумаге слишком тяжёлые. Они будто съедают время у песни. — Просто признай, что не владеешь современным языком Тейвата. — Лиза совсем уж по-лисьи улыбнулась. — Хе-хе! — Венти поддержал её настроение — А чтобы публиковаться нужно владеть современным языком? По мне, так нет никакого современного языка. Есть ветер и, как он дул пятьсот лет назад, так дует и сейчас. — Дело не в новых словечках, а в отношении. Люди смотрят на ветер сейчас не так, как смотрели пятьсот лет назад. А через пятьсот лет будут смотреть не так, как смотрят сейчас и это нормально, просто… — Ты хочешь сказать, что я устарел и больше неактуален? — Венти склонил голову на бок и кокетливо покрутил кончик косички на пальце. — Вовсе нет. Если для тебя ветер дует одинаково, то мог бы ты спеть так, как будут петь через пятьсот лет? Я человек — я чувствую разницу между тогда и сейчас, смогу уловить и разрыв между сейчас и потом. Венти задумался. Не любил он такие разговоры. Слышать о прошлом было больно, даже если никакие события его жизни не затрагивались, он снова проваливался туда. Мысли о будущем пугали не меньше. Эрозии он не боялся. Кто бы что не говорил, но ветер слишком постоянная величина при всей своей переменности, а вот друзей терять — тяжко. — А сама как думаешь, какая должна быть песня через пятьсот лет? — Венти и сам знал, что Лиза ответит. Знал, что мысли о будущем терзают её не меньше, пусть будущее для неё и ограничивалось самым ближайшим временным отрезком. Только бы не начать реветь, а ведь, вроде, не пил ещё…и даже не пел. — Весёлая. Сможешь сочинить такую за час? — Лиза перевернула песочные часы на рабочем столе. — Целый час? Ты хочешь, чтобы я подготовил не песню, а костюмированное выступление?! Конечно смогу. А что мне за это будет? Лиза села в кресло, закинув ногу на ногу аккурат напротив окна, подставляя лицо солнечным лучам. Венти, повинуясь общему настроению запустил по кабинету ветерок, развевая волосы Лизы и перелистывая страницы лежащих на столе книг. Стоило ветру усилиться так, чтобы юбка Лизы начала подниматься, та посмотрела в упор на барда. — Нет. Не стыдно! — Венти шалил. — А я так уж и быть вычеркну тебя из списка должников библиотеки. — Лиза смеялась. — Вопросы? — Последний. Почему свистит ветер? — Потому, что у нас открыто окно, а кое-кто пускает ветряные потоки по кабинету. — Нет-нет-нет! Здесь есть ещё одно окно на противоположной стороне комнаты, и оно закрыто не до конца. Стоит ветру усилиться, может, и вовсе распахну его. Но передо мной глухая стена, никакого окна я не вижу. Так почему же свистит ветер? — Лиза закатила глаза, цокнула языком, мол «ничего то от тебя не скроется», и передвинула незаметный камешек в инкрустации стола. Глухая стена разошлась, открывая перед Венти вид на потайную спаленку. Маленькое оконце над кроватью действительно было приоткрыто. — Я понял! — Венти спрыгнул с подоконника, на ходу доставая лиру. — Что ты там понял? — Ветер наконец оставил её юбку в покое, и Лиза откинулась на спинку кресла. — Что песня будет про любовь.***
— Если собрать все ножи, все копья и лезвия, взять бы каждое остриё, каждую пику и алебарду, ты б вонзил их в меня?! Вонзил бы?! Как в любого несчастного на твоём пути просто за то, что тот несчастен?! — Венти голосил, зависнув в воздухе. Ветер смёл всю мелочь в подсобке похоронного бюро и теперь карандаши, перья, расплескавшиеся чернила, бумаги с печатями цисин — всё вращалось вокруг него. Тарталья и Чжун Ли собрались было вытащить его на свежий воздух в одном белье, но невовремя начали спорить. Моракс утверждал, что Венти надо выносить головой вперёд, Чайльд говорил, что ногами. Именно там, у дверей, схваченный по рукам и ногам, Венти проснулся от пьяного сна. — Посмотри им в глаза, Моракс. Задумайся, чем ты был для них и во что превратился. — Облик барда начал меняться, будто потоками ветра по нему проносились сотни лиц, каждый раз разных, сходных лишь в наполненном болью взгляде. Чжун Ли потупился. Больнее всего было смотреть в глаза этим миражам, когда это были облики простых смертных, не наделённых ни глазом бога, ни особыми воинскими способностями. Завершить давление на обидчиков Венти решил самыми громкими грехами Моракса, он показал ему Ци Ци, адепта Сяо и почему-то Чайльда. На последнего это подействовало сильнее, чем ожидалось. Тарталья не выдержал и выставил водный щит против потоков ветра. Напрасно! Теперь они с Мораксом стояли мокрые с головы до ног, а Венти вознёсшийся к потолку горделиво оглядывал плоды своей работы. Он мог бы продолжать стращать их, но вдруг по ветряным потокам проскользнула пурпурная молния, будто в центре смерча находился кладезь элементальной энергии. — Просто знай, что наступит год, когда скрошатся скалы, обломаются острые пики горных вершин. Настанет день, когда пустыня захлестнёт водоёмы и дно восстанет над каждым озером. Настанет час, когда кончится всё. Всё исчезнет. Истопчется до ничто перед вечностью. В этот момент бегущие молнии внутри ветряного смерча усилились в сиянии, слились, сверкнули и затрещали полярными зарядами. Пурпурное бельё на Венти засветилось, вспыхнуло и распалось на электрические нити в воздухе, оставляя его нагим. — Эи? — В глазах Моракса мелькнуло узнавание. — Какими ветром к нам? — Охота на глаза бога! — Выпалил Тарталья и вылетел в дверь, оставляя за собой мокрые следы. Венти осёкся, глупо хихикнул, и, уняв вихрь вокруг, опустился на ворох тряпья. — То есть, ты даже не слышал о возвращении электро архонта? — Они сидели в голубой зале. Венти восстанавливался после эмоционального выступления, а Чжун Ли хвастался местной кухней так, будто бы лично принимал участие в её становлении. — Нет. Откуда мне знать? Там же у них гроза на всё побережье — если и переплывать, то с торговым судном… А от них к нам никто не забредал. — К пробуждению Эи приложил руку один наш общий знакомый. — Кто? — Венти проглотил комок риса и захлопал ресницами, вспоминая кто из их общих знакомых ещё остался в живых. — А! Этот. Этот мог, да. Далеко пойдёт. — Я надеюсь, ты не сказал ему… — Я? Нет. Я его к тебе послал. — Моракс в ответ нахмурился. — А ты возьми да помри у всех на глазах. Сам то не брякнул случаем? — Нет. У меня контракт. А кто нарушит контракт… — Познает на себе гнев камня! — закончил Венти. — Какой тебе гнев камня — походишь, сам на себя пообижаешься пару веков, делов то… — Чжун Ли посмотрел на него с укором. — Ой, ну не говорил, так не говорил. Всем же легче. Мне кажется, что он и так сам об о всём догадывается. У нас в таверне видели Дайнслейфа и он тёрся вместе с ним. — Дайнслейф, тот самый, который был при… — Да, да. Именно он. Так что, от нашего молчания пользы никакой, вот только путешественник и без нас всё понял. Он хоть и странный, но не дурак. — Да. Умный парень. — Моракс откинулся в кресле, покончив со своей порцией. — Ну. Спасибо тебе о великий властелин камня за столь чудную трапезу. Пойду я с вашего позволения. Приятно было увидеться. — Венти утёр губы салфеткой и отодвинул пустую посуду. — Будь любезен, оплати… — Ничего не знаю, мистер консультант похоронного бюро, я гость, да и действующий архонт в придачу. Ничего не могу поделать, дела. Ждут дела. — Вот вы где! — В зал в прямом смысле ворвался Тарталья. В сухой одежде, но взлохмаченный и запыхавшийся. — По всей гавани вас ищу… Тут такое. Такое! Новости Чайльд действительно принёс интересные. — Наш общий знакомый сейчас как раз на острове Рито. Помогает с подготовкой какого-то тамошнего праздника, или фестиваля… Но важно не это. Охоту на глаза бога отменили указом сёгуна. А ещё… — Тарталья выдержал театральную паузу. — Ещё наши синоптики сообщают, что на побережьях больше не видать грозы. — Это же значит… — Венти оживился. — Ага. Это значит, что теперь торговые суда беспрепятственно смогут входить в гавань на островах. Ближайшее товарное судно отправляется сегодня в ночь, если кому интересно. — Чайльд выложил свиток со списком кораблей на стол. — Надо бы наведаться к ним в гости. Я бы даже отправился пораньше, чтобы застать путешественника. — Венти вернул список кораблей Чайльду, хотя тот мог поклясться, что Венти прочёл его только до середины. Тарталья улыбнулся. — Ах… Тоже не любишь упускать его из виду надолго… Понимаю. — Новости и правда приятные. Надеюсь, Эи в добром здравии. — Чжун Ли поманил официанта. — Чайльд, оплати. Моракс не решился оставить Тарталью наедине с Венти. В гавани они провожали его вдвоём. Пока Чайльд смешивался с толпой и выяснял, когда и какой корабль будет готов к отплытию у них выдалось время на беседу. — Слушай, а как так получилось, что ты резонировал с электро стихией? — Они стояли на пристани, любуясь закатом. — В смысле? — Ну, тогда, когда ты остался совсем нагим. Как у тебя получилось использовать электро стихию? Я такое видел трижды в своей жизни. — Хе-хе! — Венти замялся и покраснел. — Ты про ту мелочь. Эх, чего только не учудишь спьяну, да ещё и разобидевшись. Не бери в голову, второй раз я так вряд ли смогу. Они помолчали. — А у кого ты такое видел? — Венти поборол неловкую тишину. — В последний раз у тебя. — Моракс сложил руки на груди. — Вот уж не думал, что будешь так шутить с дамским бельём. Странная была шутка. — А во второй?! — Глаза барда горели. Больше, чем свободу Венти любил истории про свободу других. — Второй — у наших общих знакомых. — Моракс многозначительно поднял брови. Имена тут были излишни. Эти двое и вправду могли подчинить себе любую стихию. Стихии будто сами рады были быть у них в подчинении. — А первый?! — Первый… это не то, что бы похоже на владение стихиями. Однажды фокус с исчезновением предметов гардероба показывали Эи и Макото. Венти не мог поверить ушам. Ладно он сам, лихой бард, живущий разгульно всё время, что у него есть, но вот Моракс был последним, от кого Венти ожидал такое услышать. — Дела минувших дней. Не будем об этом. — Чжун Ли повернулся к Венти, скрывая в лучах закатного солнца стыдливо покрасневшие уши. — Что ж. Я знаю ещё одного человека, способного на такие фокусы. Моракс хмыкнул, но Венти показалось, что он едва держится, чтобы не расхохотаться. — Электричество — суть сложная и своенравная стихия. Передавай низкий поклон этому своему знакомцу. Они беседовали почти до полуночи. Венти смеялся, размахивал руками, играл на лире, слушая рассказы Чжун Ли о его новой жизни. Немного рассказывал про себя. Ему было весело, но сильнее всего были счастье и гордость. Гордился Венти Пурпурной Ведьмой Монштадта, а счастлив был тому, что так близко с ней знаком.***
Фиалковый, сиреневый, пурпурный, цвет глициний, орхидей и ежевики, сумерская роза, сливовое вино, индиго и чертополох — все они поселились в гардеробе Лизы с уходом из Академии. Осели на платьях, юбках, блузах и пеньюарах. Подумать только, раньше ей бы в голову не пришло одеваться так ярко и вызывающе. Хотелось поставить хоть что-то в пику неумолимому ходу времени. Крокусы и флоксы, мальвы и пионы, чёрная смородина и грозовые облака. Особенно облака. Тот самый момент, когда молния проскальзывает между небом и небом потяжелее теперь запечатлён внутри глаза бога. Если бы Лизе сказали раньше, что она будет повелевать всем этим спектром от аметиста до чернослива, она б рассмеялась. Как-то она повстречала одного из бывших сокурсников Академии на въезде в Монштадт. Тот посмеялся, мол при такой зависимости от цветовой гаммы не дурно бы впасть в депрессию. Но Лиза прекрасно знала, что всё это от безделья, бездумья и пустоты. Всем бы такую наполненность. Разве может быть обесцвечена та, что несёт в себе всю суть Сумеру. Именно так Лиза оценивала своё положение в этой системе координат, где высшей точкой были знания, и в оценивании этом была, как обычно, права. Этот вечер у Лизы был распланирован по минутам, но к её удовольствию, время это было предоставлено не работе, а приятнейшему досугу. Она не имела привычки часто выходить в город без уважительной причины, поэтому встреча с интересным кавалером, которого сам Барбатос разрекомендовал, как толкового барда, казалась более чем веской причиной прогуляться. Венти периодически подбивал её на всякие легкомысленные глупости вроде интрижек с писателями и музыкантами, прогулки при луне и сон до полудня. Пусть их восприятие времени отличалось, Лиза отдавала ему должное, провести его приятно бард умел, как умел и делиться своим умением с другими. Однажды Лиза спросила, как может она тратить оставшееся ей время на праздность и пустоту, на что Венти ответил строго, в неприсущей себе манере, что на пустоту она время может и не тратить, но так как живёт в Монштадте, тратить время на свободу она обязана. — Вот же гадёныш! — думала Лиза, глядя на неполный комплект белья. Это была не первая выходка Венти такого рода, но чтобы бесцеремонно умыкнуть из её шкафа не целый комплект для соблазнения, а только его часть — такое было редкостью. — Где бы ты ни был, надеюсь, тебе поддувает! — Хитро ухмылялась Лиза, растворяя в потоке электрических частиц бюстгальтер. На мелкие шалости Пурпурная Ведьма и сама была мастерицей.