Безысходность

      Почему же я, Гермиона Уизли, без пяти минут Министр Магии Великобритании, сидела на полу заброшенного дома, выжирая пятую бутылку дешёвого пойла, в который раз обжигаясь забытой в дрожащих пальцах левой руки, перемазанных уже подсохшей кровью, сигаретой? Хуй его знает. От безысходности, наверное. Плевать, в общем-то. На всё плевать. И как я до этого докатилась? Мама бы меня уже прибила и вправила бы мозги с посильной помощью папы, будь они рядом. Они бы помогли. Смогли бы найти слова. Но я своими же собственными руками лишила себя их, а их себя, пусть они никогда этого и не узнают. Как же много я всего похерила в своей жалкой, короткой и бессмысленной жизни. Так что поделом мне. Я всё это заслужила. Да и вообще… Детей в школу проводила, от мужа избавилась, можно и с собой разобраться.       У моих ног лежал большой кухонный нож, которым недавно нарезали овощи и свежее мясо, а в правой руке тускло блестел оставленный папой в этом же, когда-то бывшем родным, а ныне пустом, доме револьвер, с которым я решила немного поиграть. «Пушки детям не игрушка», да, пап? Так ты говорил, когда ещё совсем маленькая я наткнулась на него в ящике стола в твоём кабинете. У меня хорошая память, ты же помнишь, как мама постоянно говорила об этом, помнишь же? Но ты не помнишь… Ну и ладно. Пусть! Я уже не ребёнок, так что мне можно, да? Ты бы разрешил! Или нет… Какая уж теперь разница. Тебя уже нет, ты не узнаешь. Но ты бы знал, как сложно говорить «всё в порядке», когда ты нихуя не в порядке, когда с каждым днём всё сложнее сдерживаться. Почему ты и мама не можете быть рядом?! Зачем я это с вами сделала?! Почему я такая тупая пизда?! Зачем я убила вас?! Мамы и папы больше нет. И никогда больше не будет. Вместо них лишь Моника и Уэндел Уилкисы. Добрые, но такие… чужие. Не мои. Не мои! Горло сдавили рыдания. Правильно. Ты заслужила это, сука. Плачь. Плачь, жалкая бессердечная мразь! Я тебя ненавижу! Как же я себя ненавижу! За ложь, за жестокость, за циничность, за лицемерие, за ошибки, за… за… А-а-а-аргх! Тупая шлюха-карьеристка с непомерными амбициями!       Совершенно спокойно гляжу, как почти пустая бутылка разбилась о стену с блёклыми обоями, оставляя жидкость стекать по ней. Краем сознания отмечаю, что эта была последней. Внезапно стало так спокойно. Не хорошо, нет. Хорошо уже никогда не будет. Я сделала для этого всё возможное. Стало… Никак. Чувствую, как тело замирает в неудобной, сгорбленной позе, как прилипшая к горелой коже сигарета повисла на пальце, спаявшись с ним, а другая рука сжимает оружие. Это напомнило, как немногим ранее эта же рука опять же сжимала оружие, но другое. О, а вот и оно. Прямо перед глазами, лежит у моих ног. Красная жидкость и сталь блестят, их блеск переплетается в нечто… Прекрасное. Я вспомнила, как было легко, ещё совсем недавно, как родилась эта красота, как Я её создала. Как она дарила мне радость, восторг. Как же это было? Хм… Ах да. Я вспомнила…

***

— Нет! Гермиона! Прости! Подумай о детях! Пожа… Кха!.. луйста. Мхне бхольно… Не… надо…       Было так весело втыкать эту штуку в человека. Входит. Выходит. Входит и Выходит. Входит-выходит, хи-хи… Пять раз. Шесть раз… Девяносто три раза. Так много раз входит-выходит, что мне надоело считать, это стало таким неважным. Главное, это весело. Это так весело! Почему я раньше не догадалась так сделать? Это же так просто! И так весело! Хм-м.       Он такой ничтожный. Не двигается. Даже не сопротивляется. Странно, обычно он сильный. Он так больно дёргает меня за руку каждый раз, когда торопится, что на ней остаётся синее пятно, наливающееся фиолетовым. Каждый день, поэтому пятно всё не исчезает и не исчезает. Какой он скучный! Так же совсем не интересно! Мне больше не хочется «входит-выходит». Смотрю по сторонам, чем бы ещё можно развлечься? Замечаю слева какую-то женщину. Она вся в красной жидкости. Руки, одежда, лицо, волосы. У неё безумные глаза, а рот слегка растянут в жуткой улыбке, обнажая ровные белые зубы. Тоже в крови. Но она красивая. В её руках окровавленный кухонный нож. У меня в руках такой же. Эй, не повторяй за мной… А, это зеркало. Значит, я красивая. Я така… Я… Рон?.. Что?..

***

      Точно. Я нарезала мясо. Мой муж любит мясо. Ну, получается, теперь уже «любил». Но сейчас он сам мясо. Без него стало легче. Теперь не больно. И так спокойно. Револьвер удобно лежит в руке. Он тяжёлый. Приятная тяжесть. Я тоже стану мясом. Скоро. Я, отчего-то, вспоминаю лицо любимого мужчины. Он тоже любит мясо. Я недавно нарезала немного и скоро будет ещё. Ха-ха. У него такие волшебные зелёные глаза и непослушные чёрные волосы. Почему он сейчас не со мной? Сейчас так спокойно, но ведь было очень плохо. Ах да… Я же сама в этом виновата. Почему-то я оттолкнула его тогда, в палатке. Рассудок вновь проясняется и я вновь чувствую тяжесть грехов за моей спиной. Рон? Плевать на него. Ненавижу его. Я тогда не ответила единственному оставшемуся у меня близкому человеку взаимностью. Любимому человеку. Я потеряла его. А всё почему? Потому что Уизли для будущего министра куда удобнее. Потому что мы с Гарри просто друзья. Потому что моя цель важнее чувств. Потому что я лживая тупая тварь. Изменить магический мир… Он не заслужил изменений. И теперь я это вижу. Стоило сойти с ума, как я поняла. Я была такой наивной, но теперь я вижу. Из-за своей слепоты я разрушила свою жизнь. И ради чего? Ради окружения из лживых, лицемерных политиков? Чтобы и самой такой стать? Ради ненавистного мне мужа и детей, которых я не могу и не хочу видеть, заваливая себя работой? Заставляя себя хоть изредка проявлять заботу о них. За это я себя тоже ненавижу. Они не заслужили этого. Не заслужили таких родителей. Нет. Это мы не заслужили детей. Я уж точно. Тем более, я теперь ещё и убийца. Убийца собственного мужа. Министром так точно не стать, а без этого все жертвы ещё более бессмысленны, чем они были, пожалуй, всегда. Усмехаюсь. Но ничего. Гарри и его жена позаботятся о детях. Или миссис Уизли. Они не будут одни. Они будут с теми, кто будет их любить. Рон их тоже не любил. У них тоже синяки на руках. Без нас им будет лучше. Без меня. Взгляд упал на оружие в руке. Гермиона Грейнджер уже мертва, давно стоило это признать. Почти девятнадцать лет, с тех пор, как узнала, что родители уже никогда не вспомнят свою дочь-идиотку. Просто сегодня Гермиона умрёт официально, как Гермиона Уизли. Я же политик, всё должно быть согласно букве закона. К этому я стремилась. Ради этого все те бессмысленные жертвы. Сделаю же, наконец, хоть что-то правильное в своей жизни. Мир без меня будет куда чище. Кажется, я хотела сыграть? Что ж, игра началась. Шансы? Один из шести. Щёлк! Щёлк! Щёлк!       Что-то подсказывало, что на этот раз щелчка не будет. Но палец, не остановившись ни на секунду, упорно давил на спусковой крючок. Я улыбнулась, на этот раз даже не безумно. Улыбка была удовлетворённой. Хоть что-то правильное. Последним, что я увидела, было взволнованное лицо моего Гарри, появившегося посреди комнаты с характерным хлопком. О, милый, ты поздно. Как ты меня нашёл? Что-то случилось? Что это за бумажка у тебя в руках?       Прогремел выстрел, вынося мозги несостоявшемуся Министру и избавляя ту от преследовавшего её двадцать лет чувства вины.       На клочке пергамента, выпавшем из ослабевших пальцев мужчины, последнего из Золотого Трио, было несколько бурых следов от пальцев, да кривая надпись. «Позаботьтесь о детях»