Ложь

      1.       Ба-бах!       Восторженные крики, звон бокалов, поздравления, кто-то в толпе разрядил хлопушку, будто фейерверка мало.       Паша к общему ликованию не присоединился, в силу возраста и статуса, лишь стоял среди радостных людей, зябко пряча руки в карманах кашемирового пальто, — а быстро привыкаешь ездить за рулём и легко одеваться!       Тающие в небе звёздочки фейерверка пробудили в нем воспоминание, словно кто-то чиркнул спичкой во тьме его памяти. Всё ведь не так закончилось, верно? Они там умерли все. По крайней мере, он точно умер, оставив Яну этому глазастому демону на растерзание. Выходит, он в раю?        — Привет! — Пашу тронули за локоть, и голос показался таким знакомым. Фиалковые глаза нашли его взгляд.        — Яна?        — Да! — девушка кинулась к нему на шею, и Паша подхватил её за талию, закружил в объятиях.        — Как я рад тебя видеть! Расскажешь, что случилось? Где мы?       Яна спрыгнула, снова заглянула ему в глаза, лучезарно улыбаясь.        — Понятия не имею. Ну, вернее... Мы там в аду погибли... кажется. А здесь... другая реальность, что ли. Неважно, я думаю. Главное, что мы помним. И что нашли друг друга, правда?       Паша улыбнулся. Поводов не соглашаться у него не было, хотя воспоминания из той, прежней, жизни вдруг заполонили разум, перемешались с тем, что он знал о жизни нынешней. Он пытался разложить всё в своей голове по полочкам, пока девушка тащила его куда-то сквозь толпу.       Люди глазели, расступившись и сформировав небольшой свободный круг. В центре стоял, конечно, Балор. Яна крикнула и захлопала в ладоши, подбадривая зевак сделать то же самое — Балор развлекал публику, ловко жонглируя стеклянными шариками.       Паша тоже хлопал и улыбался — у бывшего кошмара больше не было жутких глаз (хотя шарики в точности повторяли их цвет) и щупалец, однако в целом он почти не изменился — такая же вычурная одежда, бледная кожа и длинные вьющиеся волосы. В мешочке на снегу перед ним скопилось немало мелочи, и Паша не удержался, привлек внимание зевак, подбросив туда же пару купюр. Балор поймал шарики и показательно поклонился ему с неизменной хитрой улыбкой.       Пока Балор не решил, что ему достаточно, они с Яной вынуждены были ждать его, притопывая на месте от холода. Девушка заодно в паре слов рассказала об их жизни — о родителях с самыми обычными работами, о тесной квартире, о своей учёбе, о Балоре, которого родители взяли из детдома, когда Яне было года четыре, и который стал для девочки старшим братом, о котором можно было только мечтать.        — Я задолбался в край, — сказал Балор, подходя к ним и пытаясь запихнуть в рюкзак звенящий мешок с деньгами. — Идём?       На Пашу он косился подозрительным взглядом, и мужчина гадал, помнят ли его.        — В кафе зайдём? — предложил он, и Балор тут же ответил:        — Неа. Ещё погуляем. Яна, набери Аню, она где-то здесь должна быть.       Яна послушно потянулась за телефоном, а Балор снова покосился на Пашу.        — Что?        — Да вот удивляюсь, что ты прилично выглядишь, Очередько.       Паша рассмеялся:        — Спасибо! Жизнь сильно помотала, знаешь ли. А ты вот всё тот же.       Балор улыбнулся.       Ночь казалась бесконечной и бесконечно уютной. Яна с Балором над чем-то смеялись, сидя на скамейке (Балор — на спинке), Аня вторила им, и её длинные рыжие — как у мамы — волосы переливались в свете фонарей и гирлянд.       Балор смотрел Паше в глаза так смело и прямо, будто говорил "возьми, если не трусишь". Он повзрослел, если такое вообще можно сказать о демоне, которому тысяча лет. По крайней мере, не задирал больше Пашу, не закатывал глаза, не фыркал, когда что-то звучало слишком "по-детски". И смотрел. Призывно. Отвечая на Пашины мимолётные ухаживания.       Паша был уверен, что он и сел повыше, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза.       У Паши на данный момент отношений не было, а с мужчинами он и вовсе ни разу в связи не вступал. Впрочем, эстетику и сексуальность мужского тела он признавал на всех уровнях. Просто... как-то не довелось попробовать. С Балором он бы, пожалуй, попробовал.       Балор улыбался и кокетливо поправлял буйные локоны, щурясь, как кот. Интересно, думал Паша, заметил ли кошмар, лазая в его голове, что ему нравятся мужчины?       Знал ли он это, думал Паша, бредя с ним плечо к плечу по заснеженной Москве, когда целовал его в лазарете? Странно, Балор этот поцелуй и его смущение ни разу ему потом не припоминал, хотя мог бы сделать из этого повод для глумления.        — Помнишь, какая Яна была тогда, под моим влиянием? — спросил Балор. — Теперь всё, никакой больше смелости. Тихая крошка, которой нужна защита.        — Ты и сейчас её защищаешь, как я погляжу, — усмехнулся Паша. — Не позволил одной до дома ехать.       Балор чуть нахмурился, глядя под ноги (он пинал комья снега на ходу).        — Я подозреваю, что у нее есть лёгкое РАС. Типа, не аутизм, а так, черты. Она бывает слишком доверчивой. А иногда теряется и не знает, что делать в банальной ситуации. Не знаю, в общем, это же она на психолога учится, а не я, но что-то такое есть.        — Всегда считал тебя отличным братом для нее, — Паша неосознанно коснулся его плечом. — Даже когда ты до жути ревновал.       Балор картинно закатил глаза, пародируя себя из прошлого, а потом рассмеялся, поддерживаемый Пашей.       Мужчина не знал, как спросить, на что кошмар рассчитывает. Да, ему за тридцать, он в крупной компании работает на руководящей должности, за плечами много выигранных судов, толпы робеющих под его взглядом подчинённых, но задать своему давнему знакомому вопрос, не собирается ли он провести ночь с ним вместе, Паше смелости не хватает.       Примерно полчаса назад Яна и Аня решили, что пора по домам. Метро ещё работало, но жили Лисовские у черта на куличках, без такси в новогоднюю ночь не доедешь. К счастью, Яну взялись подвезти Леша и Настя (их машина стояла в паре кварталов от площади). Им Балор доверял полностью. И остался с Пашей, сказав сестре, что хочет ещё погулять.        — Может, взять тебе такси? — сделал попытку Паша.        — Я думал, мы к тебе идём, — тут же ответил Балор слегка удивлённо. Удивление показалось Паше неискренним. Играет, он точно играет с ним.        — А у тебя есть на меня планы? — улыбнулся Паша.       Балор глянул на него очень хитро, прикрыв глаза и наклонив голову.        — У меня на тебя много планов. Чем больше из них ты угадаешь, тем больше удовольствия получишь.       Что ж, он высказал свои желания достаточно прямо. Паша вызвал такси — до его дома идти пришлось бы слишком долго, а начать осуществлять планы хотелось поскорее.        — Я иногда вспоминаю тот поцелуй, — признался Паша, отчего-то мучительно краснея, пока они ждали машину. Балор только хмыкнул неопределённо. Хорошо хоть не начал подтрунивать над ним.       Когда они ввалились в Пашину квартиру, миновав все преграды в виде сторожа на шлагбауме и заспанной консьержки, у Паши появились новые поводы для воспоминаний, потому что Балор даже раздеться ему не дал. Холодные губы вжались в его приоткрытый от удивления рот, не давая ни дышать, ни говорить.       "Опытный, дьявол", успел подумать Паша где-то между поцелуями и попытками снять с кошмара верхнюю одежду (Балор-то справился с потайными пуговицами его пальто и даже с пуговкой на брюках за пару секунд, у него всегда были ловкие пальцы).        — Котик, давай в душ, — вымолвил Паша, пока Балор стягивал с него свитер. — Я жутко замерз.       Балор промычал что-то утвердительное и кинулся самостоятельно снимать с себя многочисленные вычурные шмотки, чтобы было быстрее.       Душевая кабинка в Пашиной огромной ванной была достаточного размера, чтобы разгуляться. Паша не успел провалиться в эйфорию от горячей воды, льющейся на него потоками сверху, как Балор занял всё его внимание собой — его губы покрывали колючими поцелуями тело мужчины, спускаясь всё ниже.        — Балор... — едва слышно выдохнул Паша, лихорадочно касаясь его рук, плеч, намокших волос.        — Тебе понравится, — мурлыкнул Балор.        — Ты такой мощный, будто до сих пор за демонами гоняешься, — добавил кошмар через секунду, когда взял его вставший член в руку. Паше пришлось засунуть себе в рот кулак, чтобы не заорать — это было хорошо, это было правильно до слабости в коленях. Именно об этом он и мечтал всю свою жизнь (прошлую или эту?).       Потом его головки коснулись нежные губы, его втянуло в теплую влажную тесноту. Балор застонал и погладил его напряжённый живот кончиками пальцев. Паша осознал, что уже какое-то время держит глаза закрытыми, и открыл их, только чтобы увидеть черную макушку у своего паха. Паша погладил его по мокрым волосам, ласково позвал по имени — б-а-л-о-р, так красиво, ему всегда нравилось.       Балор, заметил Паша по движениям его локтя, касается себя в рваном ритме. От осознания, что кошмару это нравится, нравится быть с ним, с Пашей, его разум затуманился, в ушах зазвучал белый шум. Паша провалился в оргазм с громким стоном, лишь потом осознав, что Балор выпустил его изо рта и довёл рукой.        — Извини, — промурлыкал кошмар после, ластясь к его шее под потоками воды, — я не люблю вкус спермы.        — Всё хорошо, котёночек. Я не успел тебя предупредить, когда... в любом случае, говори мне заранее, если что-то не так, ладно?       Голова на его плече кивнула.       Балор позволил вымыть себя любимой Пашиной мочалкой с самым ароматным мылом (оно стоило Паше немало, зато запах был божественным), позволил вымыть свои шикарные волосы завалявшимся в ванной шампунем для придания объема ("От твоего бывшего остался, да, Очередько? Вижу, у тебя есть типаж.")       Позволил завернуть себя в огромное полотенце и донести до спальни.        — Боги, ты такой сильный!.. Где ты был всю мою жизнь?        — Видимо, ждал тебя, котёнок. Второй раунд, я так понимаю, оставим на утро?        — Уже утро, вообще-то, Паша. Но... сначала выспимся, лады? И...        — Что, котик?        — Если мы захотим чего-то посерьёзнее минета, мне придется подготовиться.        — Мы никуда не торопимся, мой хороший кошмарик.              2.       Паша погружался в него медленно, давая привыкнуть и тяжело дыша — лишь бы не кончить сразу же, от восхитительного жаркого ощущения, от осознания — мы занимаемся любовью. Балор раскрывался перед ним, отдавался весь без остатка, хрупкий изгиб его спины сиял белизной во мраке спальни — их спальни.        — Ты такой горячий, чёрт... мой котик... — войдя до конца, Паша, как всегда, дотянулся поцелуем до него. В этот раз — коснулся губами лопатки, погладил его бока.       Им обоим нравилась почему-то эта поза, хотя Паша обожал смотреть, как взгляд его зелёных глаз туманится похотью, а черты лица смягчаются в момент наслаждения.        — Мой хороший, расслабься немного. Моё сокровище...        — Пааааш, — звал Балор томно. Это означало, что пора уже действовать. И Паша толкался в него, залюбливая, насколько хватало сил, пока Балор не начинал дрожать всем телом и не прогибался в пояснице, шепча его имя.       А после Паша едва не умирал от нежности и любви к нему, когда кошмар доверчиво устраивался головой на его плече, бездумно гладя волоски на его груди. Длинные волосы щекотали ему шею, но Паша не искал себе лучшей доли — он испытывал счастье. Он снова и снова целовал теплую макушку и шептал, что любит его.       За две недели они успели предаться любви в каждой из комнат, правда, пока не на всех поверхностях, и собирались, судя по энтузиазму, с которым кошмар кидался на Пашу, скоро это исправить.       За две недели, что они жили вместе, Паша успел вспомнить, каким бывает Балор: то кокетливым и сексапильным, то злющим, как Мегера (хотя кошмар старался подавлять вспышки гнева), то насупленным (когда готовился к экзамену), то деловым (когда просил Пашин ноутбук для учебы).               — Мне казалось, ты должен был уже по времени закончить учебу? — спросил Паша как-то в начале его зимних каникул, отпивая свой утренний кофе. Нужно было идти на работу и целый день провести без кошмара.        — Да, — согласился Балор, наливая кофе и себе. — Так уж вышло.        — Не поступил сразу?        — Поступил, — Балор опустил глаза, и Паше показалось в этот момент, что он снова осунулся и похудел, — стал таким, как две недели назад. — Я пропустил один год в школе, не учился, вот и... В общем, как-то так.       Паша коснулся его плеча, погладил.        — Расскажешь как-нибудь? Если захочешь.       Балор поднял на него глаза, быстро пряча грусть за кокетством.        — Сейчас-то всё в порядке, Паш. Ты лучше скажи, можно ли мне потратить часть твоих денег на бутылку шампанского, чтобы мы могли отметить мою сессию?       Можно, подумал Паша, тебе всё можно. Сегодня вечером Паша вернётся домой и вручит ему подарок — прекрасный костюм из теплого футера с узором цвета его глаз, как раз, как он любит.       Одежды у Балора было совсем немного — при переезде едва набралась одна сумка. В университете особой формы одежды не требовали, и хорошо, потому что единственный строгий костюм Балора остался ещё со школьных времён и выглядел так, будто прошел все невзгоды и лишения. Паша больше не позволит ему мёрзнуть.       Дарить подарок нужно будет обязательно до шампанского, конечно, чтобы увидеть чистую реакцию и понять, понравилось ли. За день до Балор уже отмечал сессию, только с однокурсниками, и вернулся за полночь сильно навеселе. Пытался лезть к Паше с поцелуями, но мужчина не стал пользоваться его состоянием — умыл и положил спать. Мысленная пометка — Балор плохо переносит алкоголь, ведь выпил он, по его словам наутро, совсем немного.              Балор, в целом, быстро обжился на новом месте. Придумал себе обязанность — ходить за покупками, отбирая хлеб у курьеров доставки, которой обычно пользовался Паша.        — Как можно заказывать продукты? — возмущался Балор. — Ведь надо же потрогать, что ты покупаешь!        — На это нужно время, — отвечал Паша терпеливо. — А я лучше потратил бы его с пользой. Например, приготовил бы что-нибудь вкусное. Или в тренажёрку сходил.       Балор фыркал и рассказывал, как летом ездил на велосипеде до деревни, где дача Рыковых, и покупал продукты у местных (а иногда и даром брал, если помогал по хозяйству). Времени прорва уходит, но зато воздухом чистым можно подышать, и продукты без всякой химии.       Паша не понимал, откуда у тысячелетнего демона вообще мысли о "химии".       Всё закончилось тем, что Паша кидал Балору (не без протестов со стороны последнего) на карту приличную сумму денег и оставлял за ним право покупать для них продукты. Балор справлялся идеально.       К началу весны Паша чаще всего видел спину кошмара, когда приходил домой, — его поглотила учёба. Ноутбук Паши он отжал окончательно, продав свой — старый и никудышный — на запчасти, и теперь писал свои программы и чертил графики часами, уткнувшись в экран в своих немного нелепых очках.       Вечерами кошмар выматывался до состояния, когда ему мерещились эти самые цифры и графики. Если они вечером смотрели фильм, он неизменно засыпал, падая на Пашино плечо и смешно сопя. Паша обычно укладывал его на диван (благо, матрас был ортопедическим) и накрывал одеялом. Вместо фильма он следил за тем, как Балор спит — такой безмятежный, милый, родной.       Иногда Балор приходил к нему в спальню среди ночи, ластясь. Иногда — нет, и тогда он утром извинялся, что не проснулся и не пришел к нему.       Один раз, когда они ласкались в постели, и Паша собирался как раз подарить ему жаркий минет, он заметил, что кошмар отстранённо смотрит в сторону, хотя и возбужден.        — Что такое, котёнок? Ты ещё со мной? — Паша убрал прядь волос с его лба.        — Да, я... Прости, Паш, — выдохнул Балор, с исключительно виноватым выражением лица заглядывая ему в глаза, — у меня завтра важный зачёт, не могу перестать думать о нём.        — Родной! — Паша лёг рядом, притянул его к себе. — Нам вовсе необязательно...        — Я не хочу тебя обламывать, так что...       Паша положил палец ему на губы, призывая помолчать.        — Ты обещал говорить, если что-то не так, помнишь? Так что давай-ка спать. Хорошо?       Балор кивнул. У него было такое же лицо, как тогда, когда Паша подарил ему теплый костюм. Мужчина крепко задумался, пока кошмар копошился в его объятиях перед сном, устраиваясь поудобнее.              Балор часто навещал родителей и Яну, вот только на предложения Паши познакомить его с родителями Балор каждый раз отказывал, и лицо его при этом застывало, как мраморная маска. Паша не пытался доискаться причин, хотя однажды всё-таки спросил:        — Они консервативные, да?        — Да, — ответил Балор после паузы, — хотя они обещали принимать меня любым. Папа старательно держится, но я-то знаю, что для него геи — где-то между убийцами и педофилами.        — Сочувствую, мой маленький, — Паша предложил ему объятия, и кошмар тут же нырнул в них без раздумий. — Надеюсь, он не отречётся от тебя из-за того, что ты живёшь со мной.        — Нет, он... он сказал, что моё счастье для него важнее всего, — голос Балора стал таким, будто он сомневался не в реакции папы, а в своем отношении к ней. Или в своем счастье.       Паша не настаивал — в конце концов, Балор, в отличие от многих детдомовских детей, очень любил своих приемных родителей. Черты его лица становились мягкими, взгляд теплел, когда он говорил о них или о Яне. Интересно, думал Паша, становится ли его взгляд таким же, когда он рассказывает о нем кому-нибудь?       Однажды, когда Паша обедал с деловым партнёром (на самом деле — с юристом конкурирующей фирмы), он бросил взгляд в окно ресторана и увидел кошмара в компании однокурсников (Балор прогуливал пары время от времени, но раз вся группа в сборе, у них явно форточка в расписании).       Балор выглядел свободным — его движения стали раскованнее, улыбка — шире, даже волосы будто летели по ветру охотнее, чем обычно. Казалось, даже на таком расстоянии виден счастливый блеск его невероятных глаз. Паша отстранённо подумал, что хмурится против воли. Что он делает не так? Почему Балор с ним не может быть таким?              Вопрос у Паши вырвался в самый неподходящий момент того же дня:        — Если у нас какие-то проблемы в отношениях, мы можем их обсудить и решить вместе, ты ведь понимаешь это?        — Ты в своем уме? — Балор обернулся на него — они собирались заняться сексом на боку. — Твой член буквально просится войти в меня, думаешь, это удачный момент?        — Просто подумалось. Извини, — Паша примирительно поцеловал его в ухо.        — Трахни меня уже.        — Как грубо!              Потеплело. Они стали чаще гулять вместе, и в одну из прогулок Паша подарил ему подвеску из горного хрусталя с искорками бирюзового цвета (Балор всегда носил что-то на шее, его коллекции подвесок позавидовала бы новогодняя ёлка).       Кошмар, взяв в руки подарок, засиял, растаял, как последний снег, и кинулся к Паше на шею, бессвязно благодаря. Таким Паша его любил ещё больше, до замирания сердца.       Надо бы делать ему побольше подарков.              Потом Паша сильно простудился, и неожиданно для себя обнаружил, что кошмар умеет быть совсем другим — не серьезным или кокетливым, а мягким и любящим. По крайней мере, Паша надеялся, что Балор, поправляя ему подушку или прижимаясь щекой к его спине, чтобы согреть, чувствовал к нему любовь.       Тогда-то Паша и предложил то, о чем давно уже думал: побыть снизу. Лицо Балора выражало больше недоверия, чем удивления. А потом Паша уже не видел, что выражало его лицо, потому что кошмар отказался, отвернулся и вовсе вышел из комнаты надолго. Паше его не хватало каждую секунду, что они проводили порознь.              С приближением сессии Балор становился дёрганым — вздрагивал, когда Паша мимолётно касался его плеча или спины, ворочался и вскрикивал во сне, пугался громких звуков. Причины Паше не были понятны, ведь зимнюю сессию Балор сдал отлично. Возможно, на него давила необходимость готовиться к конференции в конце лета.       Балор сидел с диктофоном в руке и записывал лекцию — такого раньше с ним не бывало.        — Раньше ты так не делал, — прокомментировал Паша.        — А?.. Да я просто... нить теряю, не успеваю записать, — ответил Балор и поправил очки.       Что ж, это для Паши не стало новостью: Балор в последнее время часто терял нить разговора или фильма, уходил в себя, не реагируя на окружающее.        — Котик, ты переутомился? Или есть ещё что-то, более серьезное?        — Не знаю, — плечи кошмара опустились, голова свесилась так, что волосы закрыли лицо от Паши.        — Давай наберу тебе ванну? С пеной и... этими, как их... блёстками.        — Это называется шиммер, Паша, — Балор улыбнулся не только губами, но и глазами, когда поднял на него взгляд.        — Да. И ещё накормлю тебя ужином, заверну в халат и уложу спать. Согласен?       Когда Балор лежал в коконе из одеял в своем любимом пушистом халате, Паша присел перед ним на колени.        — Котик, если у тебя есть какие-то проблемы, мы обязательно их решим. Я всегда приду тебе на помощь, только скажи, — прошептал Паша, глядя в сонные зелёные глаза. Балор кивнул, поигрывая подвеской из горного хрусталя. Он никогда с ней не расставался.              3.       А потом всё начало рушиться в пропасть.       Сессия должна была начаться уже на следующей неделе, и Балор выглядел неожиданно расслабленным, хотя временами всё ещё уходил в себя. Он, что удивительно, согласился поехать на выходные на дачу к Пашиному другу, соблазнившись баней и бассейном.        — Я учился во время семестра, — говорил он, — мне надо лишь перечитать конспекты, и я сдам на отлично. Да конспекты можно и на дачу с собой взять.       Паша, конечно, верил, ведь его котенок сидел за учебой практически постоянно. По крайней мере, всё то время, что они не проводили в объятиях друг друга или за просмотром фильмов.       В пятницу кошмар выбрался из постели позже обычного (Паша, пользуясь положением, сообщил, что опоздает на работу, и валялся с ним) только для того, чтобы поехать в университет за допуском к сессии.       Видимо, получение допуска заняло больше времени, чем предполагал Балор, потому что Паша не застал его, когда вернулся с работы. Что ж, он разогреет обед как раз к его приходу.       Входная дверь хлопнула, и Балор появился в его поле зрения лишь на секунду, когда пронёсся мимо в сторону гостиной. Паша нахмурился и пошёл следом.        — Как ты, котик?       Кошмар был занят нервным ожиданием, пока загрузится ноутбук, но всё же обернулся на его голос. Паша даже отступил на шаг: лицо Балора было бледным, губы — бескровными, сжатыми в тонкую ниточку.        — Паша, я занят, — быстро сказал Балор, и мужчина уловил дрожь в его голосе. — Не отвлекай меня, пожалуйста, ладно?        — Что случилось?       Ноутбук как раз загрузился, и Балор отвернулся к экрану, открыл браузер, запустил Word, параллельно шурша тетрадями и бумагами на столе.        — Я... прогуливал экономическую теорию, — ответил он тихо с каким-то ужасом и отчаянием в голосе. — У меня недопуск к сессии.       Паша подошёл к нему, твердо положил руки на плечи, чуть сжал.        — Это ведь не конец света, родной.        — Нет, нет... это... Паша, прошу, — лепетал Балор, сжимаясь в комок под его руками, — мне нужно работать. Я должен сделать рефераты на все темы, и чтобы написано было с нуля, он будет проверять...        — Дыши, котик, — Паша погладил его. — У тебя всё получится, времени полно. Я могу помочь, если...        — Нет! Я сам виноват, я... Эта тетя Клава...       Паша улыбнулся:        — У тебя экономическую теорию тоже ведёт Клавдия Семёновна?        — Да, — его пальцы быстро бегали по клавиатуре — он искал нужную информацию, сверяясь с распечаткой тем. — Паша, пожалуйста, оставь меня в покое, я просто хочу сделать это как можно скорее.       Паша отступился, но сдаваться не собирался.        — А кто заведующий кафедрой, не скажешь?        — Эта старая... за кафедрой ИИТ закреплена.        — Интеллектуальных информационных технологий? Где ты пишешь научную работу?        — Да! — у Балора голос стал выше, будто он вот-вот начнет кричать. Или плакать. — Паша, прошу, тише. Я занят.       Но Паша уже набрал номер с самодовольной улыбкой.        — Люциан Онуфриевич, здравствуй.       Балор обернулся на стуле, глаза его расширились. Он не вымолвил ни слова, только уставился на Пашу.        — Да, в силе, вот только... Люц, какого чёрта ты не поставил моему парню допуск к сессии? ... Да, это мой любимый котенок, и что-то я уже не уверен, что нам нужно завтра приезжать, он же будет писать эти сраные рефераты для тети Клавы. ... Будь другом, не ершись. Ты что, не помнишь, как мы сами ненавидели её "коммунизм — лучшая экономическая модель, и нечего мне тут!" ... Ахаха! Ну ладно. Тогда с тебя допуск, а мы всё-таки приедем завтра. ... Да, конечно, разбежался! Ты должен бутылку шампанского моему котику за его нервы. ... До завтра!       Паша триумфально положил трубку, но, когда перевел взгляд на Балора, увидел, что тот стал ещё бледнее. Лицо его застыло.        — Зачем? — едва слышно простонал Балор, прижимая ладони к щекам. Паше показалось, что его глаза вот-вот разлетятся на осколки, так сильно они остекленели.        — Котёнок, — Паша опустился на колени у его стула, — я просто решил проблему доступным способом. В понедельник он подпишет твою зачётку. Всё хорошо.       И тут Балор зарыдал, спрятав лицо в ладонях.        — Я не хочу, не хочу! — повторял он сквозь рыдания, раскачиваясь на стуле.       Паша ошарашенно наблюдал за ним, не находя нужных слов.        — Почему, родной? — спросил он, наконец, гладя его по голове. Он приблизился к нему, дотронулся своим лбом до его. Балор тут же неловко отстранился.        — Нет, нет, нет! Я так не хочу! — зарыдал он ещё громче. — Зачем ты так со мной?        — Дорогой, котёнок мой, — шептал Паша, проводя руками по его плечам и спине, — я знаю, что ты можешь всего добиться сам, я просто хочу, чтобы тебе было легче.        — Это не легче!!! — крикнул кошмар, для этого даже на секунду отняв руки от лица. — Не легче!        — Объясни мне, что случилось. Прошу тебя, — Паша крепко взял его за плечи и чуть встряхнул в попытке привести в себя.       Балор вырвался, стёк на пол каплей дождя, скрутился на полу, не прекращая приглушённо выть в ладони.       Паша попытался заключить его в объятия — по крайней мере, это неплохо действует на большинство людей в истерике. Кошмар не дался.        — Не трогай меня!        — Я... котик, я люблю тебя, я хочу тебе помочь, только позволь мне... — лепетал Паша ошарашенно. Что вообще происходит?        — Зачем?! Зачем ты делаешь мне больно?! — кричал Балор в пол, хватаясь за волосы.       Паша сидел рядом на полу и чувствовал, что упускает что-то важное, какую-то деталь, которая позволила бы ему разобраться в ситуации, но вместо этого лишь песком высыпается сквозь пальцы. Ведь только сегодня утром он спросил разрешения и проник в своего кошмара языком, ласкал его неспешно, легко касаясь члена, пока тот сам не попросил войти... а потом, стоило Паше толкнуться в его узкую горячую глубину, Балора выломало в оргазме, его взгляд был затуманен, каждая черта лица расслаблена, и он обнимал Пашу после, бездумно прочёсывая пальцами его короткие волосы и целуя в макушку... что происходит...       Балор сошел с ума, не иначе. Его подменили эльфы.       В любом случае, сейчас у него истерика, и хоть Паша понятия не имеет, что послужило причиной, истерику нужно остановить. Он сгрёб Балора с пола и оттащил в ванную, сунул его в ванну прямо в одежде и включил душ. Конечно, ледяной.       Балор, до того момента активно сопротивлявшийся и всё ещё рыдавший, захлебнулся криком. Снова попытался как-то сопротивляться, но Паша крепко держал его в ванной, пока он не затих, обхватив колени руками и стуча зубами от холода. Тогда Паша сделал воду теплой.       Балор молчал.        — Прости, что так радикально, — Паша положил подбородок на руки, сложенные на бортике ванны. — Как ты?       Кошмар ещё какое-то время молчал, не поднимая глаз. Когда он заговорил, Паша понял, что лучше бы он молчал до скончания времён.        — Я ни разу не хотел с тобой секса.       У Паши в животе выросла глыба льда, она всё росла, замораживая его до абсолютного нуля. Сковывая движения.        — Мы встретились на площади, вспомнили друг друга, ты был такой... крутой. Я увидел шанс. Я же знал, что ты ко мне неравнодушен, оставалось только подтолкнуть.       Глыба льда тянула Пашу вниз. Он хотел протереть глаза, прочистить уши, проснуться — что угодно, лишь бы этот ночной кошмар закончился. Зачем?       Видимо, он это произнёс вслух.        — Мы очень бедно живём, — голос Балора звучал глухо, сдавленно, виновато. — Раньше ещё справлялись, но папа тяжело заболел, потерял хорошую работу... у него хроническое заболевание, надо раз в месяц делать уколы, чтобы не стало хуже. На них уходит почти вся зарплата родителей. Мы давно уже живём на наши с Яной стипендии... а папе нужно хорошо питаться... Яне — тоже, а она... моя бедная девочка...       Паша едва подавил порыв дотронуться до его плеча, чтобы успокоить.        — Я подумал: что такого? Думал, что ты симпатичный, так почему бы... со мной уже случалось такое, меня насиловали в детдоме, это там обычная вещь.        — В восемь лет? — выдавил из себя Паша шёпотом.        — Да, — голос Балора стал чуть звонче, дыхание — ровнее. — Я думал, что хотя бы не буду объедать их, пока с тобой живу. Ну и потом с остатка денег, что ты мне переводил, еду им покупал.        — Котенок...        — Я не хотел просить, — Балор неожиданно всхлипнул. — Не привык, понимаешь? Я пытался работать, но это мешало учебе, родители уговорили меня бросить. Справимся, мол. Я на каждый праздник в городе с шариками ходил, люди в такой атмосфере легко подкидывают мелочь жонглёру.       Пашу начало трясти.        — Балор. Балор, послушай, — Паша никак не мог убрать дрожь из голоса. — Я делал тебе больно? Физически. Эмоционально... я знаю, что тебе больно. Просто скажи, молю тебя.        — Нет, — произнес Балор, поднимая, наконец, заплаканные глаза. — Ты очень... чуткий. Я бы обязательно оценил, если бы... я думал... думал...       Кошмар снова опустил голову на руки и всхлипнул. Паша дотянулся до крана и сделал воду ещё теплее.        — Я был уверен, что смогу отключиться от этого, — продолжил он тихо, — что смогу уйти в свои фантазии и защититься. Что... раз ты мне не противен, секс с тобой меня не разрушит. А теперь... когда мы оказываемся в постели, вместо тебя я вижу монстра. Насильника. Прости.       Балор снова разрыдался, его плечи крупно вздрагивали, намокшие волосы стекали по спине чёрной лавой.        — Я... — Паша заговорил и сам едва слышал свой севший голос. — Не проси прощения. Я виноват, я должен был... понять. Прости, Балор. Я сделал именно то, чего никогда не хотел бы делать тебе. Я люблю тебя.       А потом Пашу накрыло осознанием. Если Балор был уверен, что Паша его использует, то что он мог подумать, когда Паша обещал Люциану привезти его на дачу?       Нет!       Паша прижал кулаки к вискам, оседая на пол и крепко жмурясь. Он застонал и коротко выдохнул "Господи!"        — Паша! — голос Балора взвился так, будто он увидел что-то страшное. Тонкие пальцы тут же легко пробежались по его коротким волосам, по кулакам, пытаясь успокоить, расслабить.       Паша открыл глаза, глянул на него. Балор часто дышал и смотрел на него, как на последнюю надежду.        — Паша, пожалуйста... Я не справлюсь один. Прошу, только не сломайся. Пожалуйста.       Паша сделал несколько глубоких вдохов, чтобы отпустить напряжение. Сейчас на первом месте — Балор. Ему нужна помощь.        — Всё хорошо, котёнок. Хочешь принять душ? Я принесу тебе твой любимый халат. А потом сделаю чай с мятой.        — Ты не выгонишь меня?        — Нет.       Чуть позже Балор сидел на кухне, завёрнутый в халат, несмотря на теплую погоду, и гипнотизировал чашку с зелёным чаем. Паша не мог убрать грустное и просящее выражение со своего лица, как бы ни старался.        — Ты что, действительно... любишь? — спросил Балор шепотом.        — Да, — сразу же ответил Паша и нервно провел ладонью по волосам. Опустил голову. Заговорил глухо и немного торопливо: — Я никогда не считал тебя чудовищем, что бы ты ни делал, как бы ни называл меня. С тобой не соскучишься, и я всё думал: может, мы станем друзьями? Может, однажды... А потом здесь тебя встретил. Ты так неприкрыто соблазнял меня, я, признаться, немного опешил, у меня-то мужчины не было никогда даже... Я думал, мы станем встречаться — цветы там, подарки... хотя, наверное, цветы парню дарить не положено... Вышло, что вышло. Я бы и без... Я могу тебя любить без секса, понимаешь? Когда я дарил тебе подарки, и когда ты смеялся над шуткой, и когда ты говорил с родными по телефону, у тебя такое выражение лица бывало, какого я в наши моменты близости не видел. Ты такой счастливый и расслабленный — другой. Без притворства. Я только одного хочу: чтобы ты был счастлив всегда. Чтобы тебе не пришлось больше притворяться и терпеть боль.       Балор молчал, только коснулся кулона на своей шее, когда Паша упомянул его.        — Скажи, родной, — снова проговорил Паша, — ты был счастлив со мной хотя бы иногда?        — Да, — Балор на мгновение улыбнулся — светло и нежно. — Ты... знаешь меня так хорошо, что твои подарки... Прости меня, Паш. Я очень хочу тебя любить, ты этого заслужил, но пока... прости.       Паша чувствовал острую необходимость прикоснуться к его руке, но вовремя остановил движение в его сторону.        — Котик, я не могу ничего требовать от тебя взамен. Только... Если ты останешься у меня... я... скажи, что для меня допустимо делать? — Паша заглянул в зелёные глаза. — Я могу... не знаю, говорить с тобой? Близко подходить? Мы будем смотреть фильмы вместе?        — Паша... — шёпот Балора был едва слышен. — Я сам не знаю. Я... давай смотреть по ситуации?       И они смотрели. Они вместе ужинали тем вечером и смеялись над каким-то роликом с Ютуба, и Балор выглядел так, будто пытается заново привыкнуть к Паше.       А потом он неожиданно заявил, что собирается поехать с ним на дачу к Люциану. Кошмар пожал плечами (почти беспечно) и объяснил, что не хочет выносить сор из избы.       Ночью (он спал в гостиной) он кричал во сне, и Паша сидел с ним до рассвета, карауля его сон.              4.       Балор лежал на диване в гостиной и смотрел в потолок. Усталость мягким грузом опустилась на грудь и живот, придавила ноги — он не мог встать. Последний экзамен позади, он закрыл сессию и сегодня даже обещал присоединиться к одногруппникам в баре, но теперь по кругу в его голове носилась мысль, что он не может никуда идти.       Хотя он обещал.       Паша через коллегу, которая была в командировке за границей, купил для папы лекарство на три месяца вперёд, и Балору предстояло теперь не только привезти заветные упаковки папе, но и рассказать легенду, которую они с Пашей придумывали два вечера подряд, чтобы родители не чувствовали себя обязанными. Балору снова придется лгать. Он прикрыл глаза ладонью.       Ложь ни до чего хорошего его не довела.       А ещё придется прямо рассказать родителям, что Паша — не просто друг, а его парень.       Это, кстати, тоже ложь.       У Балора заныло в груди. Сначала ему казалось, что самым страшным будет секс с тем, кого ты не хочешь (особенно если ты вообще не хочешь секса), потом — что страшно будет жить с Пашей под одной крышей после того, как его притворство и ложь вскроются. Ни то, ни другое по-настоящему страшным не было — Паша ни разу не делал ему больно или неприятно в постели, а теперь всё так же заботился о нём и так же любил его (Балор был искренне благодарен, что Паша не впадал в патетическую жалость по отношению к нему).       А на деле самым страшным оказалось сказать — солгать — родителям, что у них отношения, и что в отношениях всё хорошо.        — Скажешь потом, что я тебя променял на старого пердуна с домом на Мальдивах, делов-то, — говорил беспечный Паша, имея в виду, что никто не станет лезть в их спальню со свечкой. Кошмару оставалось только вздыхать над тем, как он умеет... жить.       На даче у Люциана Онуфриевича и Сиония Альвиановича (Балор узнал обоих только сейчас) Паша стал смелее, чем накануне вечером, когда дрожал от ужаса и порывался весь мир бросить к ногам кошмара. Лишь изредка, когда следил, всё ли у Балора в порядке, выглядел мягким, будто наблюдал за котёнком. Балор пытался стряхнуть образ, который лепил на себя несколько месяцев их отношений, вернуться к Паше из пучины этого безумия таким, каким его знает семья, каким его раньше знал сам Паша. Это оказалось непросто.        — Можно задать вопрос? — тихо проговорил Балор, когда они с Сионием издалека наблюдали, как Паша и Люциан играют в теннис.        — Прошу, — Сионий выглядел не меньше, чем ангелом во плоти — эти тонкие черты лица и длинные светлые волосы, которые ветер, казалось, игнорирует. Такой прохладный, чуть надменный. И прекрасный.        — Иногда я теряю нить разговора... выпадаю из реальности и уношусь мыслями в свои фантазии. Простите, что... я понимаю, что у вас выходной, но просто хочу услышать профессиональное мнение. Мне стоит пойти к врачу? — Балор заглянул в его светлые глаза, ожидая увидеть раздражение, но Сионий лишь мягко улыбался ему.        — Ты переживал насилие? Или переживаешь сейчас? — в лоб спросил мужчина. Балор дёрнулся и отпрянул. Видимо, на его лице отразилось слишком многое, потому что Сионий тут же попросил прощения за эту выходку.        — Прости, — сказал он. — По крайней мере, мы быстро это прояснили. Безешка, девочка, ко мне!       Лабрадорушка прибежала через минуту, чуть запыхавшись, но Сионий на нее даже не глядел. «Он позвал собаку для меня», понял Балор. Безешка позволила чесать себя за ушами, и Балор успокоился, касаясь её теплой шерсти.        — Я пережил насилие в детстве, — кратко ответил Балор.        — Дереализация — частый симптом, особенно если насилие совершается систематически и если оно серое, то есть когда жертва вроде как позволяет с собой это делать.       Балор вспоминал этот момент много раз за прошедшие дни, и каждый раз, как тогда, его бросало в дрожь. Сионий будто читал его. Будто знал.       Тогда, на шезлонге у бассейна Балор почему-то больше всего испугался, что хозяева дома обо всём знают от Паши, и что они знают, что Балор позволяет с собой это делать.        — Как от этого избавиться? — язык практически не слушался перепуганного Балора.        — Это непросто, но пару советов я тебе дам.       Кошмар слушал его, продолжая гладить Безешку, впитывал информацию, изо всех сил сосредоточившись. Может, ему действительно станет лучше?..        — Я что-то должен вам? — спросил он немного робко, когда Сионий закончил свои объяснения.        — А как же, — улыбнулся мужчина, и продолжил, прежде чем Балор успел испугаться: — Ты должен записать мой номер и позвонить мне, если тебе станет хуже. Или если тебе сделают хуже.       Даже теперь Балор понятия не имел, в курсе ли эти двое подробностей того, что происходит у них с Пашей. Сионий обещал хранить врачебную тайну и ещё — наказать того, кто сделает Балору больно. Последнее обещание было высказано завуалированно, но Балор понял. И почувствовал себя в полной безопасности впервые с тех пор, как родители забрали его из детдома. Характер отношений Люциана и Сиония не составлял особой тайны, но Балор подозревал, что знать о них было дано только избранным. Ему, например, доверились. Значит, и он может доверять.       …А потом он неожиданно для себя самого разрыдался, когда ложился спать. Постель оказалась холодной, как и все чужие постели в мире, и не спасали ни теплое одеяло, ни летняя ночь, ни то, что рядом под другим одеялом лежал притихший Паша.       Паша услышал его рыдания, перепугался, накрыл своим одеялом. Балор буквально захлёбывался слезами, пытаясь объяснить, что одеяло не поможет.        — Мы можем уехать домой, — растерянность Паши ушла окончательно. Теперь он, как и всегда, знал, что делать. — Я, конечно, выпил, но я вызову такси.        — Не надо, — Балор всхлипнул. — Ты можешь лечь со мной?       Паша, конечно, лёг, осторожно обнимая — большой, сильный и теплый.        — Когда меня забрали из детдома, — проговорил Балор, взяв Пашу за руку, — я боялся любых прикосновений. Меня год лечили психиатры... а я впадал в истерику от чьей-нибудь руки на плече. Я боялся, но сенсорный голод становился невыносимым... я обнимал себя за плечи постоянно, накрывался подушкой вместо одеяла. Мне было очень одиноко. А теперь... когда ты больше меня не касаешься без надобности, это началось снова. Я боюсь тебя... и при этом скоро сойду с ума, если ты не будешь меня касаться.        — Я буду, — Паша поцеловал его в макушку. — Каждый раз, когда ты будешь нуждаться в этом.       Балор провалился в сон быстрее, чем успел ответить. Дыхание Паши успокаивало.       Теперь же спать нельзя. Нужно отскрести себя от дивана и ехать к родителям через магазин. Папа сегодня дома, а мама скоро придет с работы. Яна тоже должна подойти, у нее последний экзамен.       Балор открыл родительскую квартиру своим ключом, тут же прошел в комнату и обнял папу. Сегодня день у него явно был плохим — суставы болели больше обычного, поэтому он, смущаясь, сидел за столом и не вышел его встретить.        — Всё нормально, пап, — сказал Балор, отмахиваясь. — Сейчас приберусь немного и обед соображу.       Балор пропылесосил и вытер пыль, а потом запихнул продукты в холодильник и погрел суп. С папой, который присоединился к нему на кухне, болтал обо всякой всячине, лишь бы не касаться главной темы. Поглядывал на часы.       Наконец, пришли мама и Яна. Суп пришлось подогреть снова.        — Мам, пап, — начал Балор, когда они пили чай, и почувствовал, что бледнеет, — я хотел вам кое-что сказать. Вы, наверное, и так уже всё понимаете, но мне важно, чтобы вы знали. Мы с Пашей — пара.       Мама тут же кивнула и улыбнулась, тонкие добрые морщинки в уголках её глаз стали более явными.        — Мы знали, родной, — сказала она, и Балор заметил, что Яна сделала ему знак глазами — "это не я".        — Знали, знали... — проворчал папа вполголоса, опустив взгляд. — Ты уверен, что это хорошая идея — с мужчиной?        — Мы любим друг друга, — Балор пытался сделать так, чтобы его голос был уверенным, но не вышло. Он дрогнул.        — Я тебя больше защитить не смогу, — твёрдо проговорил папа.        — Меня не надо защищать, я уже взрослый. Это я теперь вас буду защищать, — ответил кошмар резче, чем собирался. А потом сказал главное: — Пап, мы с Пашей купили для тебя лекарство. Его коллега ездила в Германию по работе, ну и мы решили...        — Господи... — проговорила мама и обхватила дрожащими пальцами чашку с чаем будто для поддержки. — Это же такие деньги...        — Мам, не волнуйся, — Балор посмотрел на нее максимально успокаивающим взглядом. — Там оно стоит значительно дешевле, а Пашиной коллеге ещё удалось что-то пробить через страховку, так что мы сильно сэкономили. Купили сразу на три месяца. Я уже поставил в шкафчик.       Папа смотрел на него взглядом, в котором читалось удивление и какой-то протест. У мамы в глазах блестели слезы.        — Вы не рады, что ли... — проговорил Балор, не глядя на них.        — Рады, малыш, конечно... — отмерла мама, но Яна не дала ей договорить.        — Братик! — она вскочила из-за стола и кинулась к нему на шею. — Ты самый лучший! И Паша тоже!        — Познакомишь нас с ним? — сказал вдруг папа максимально дружелюбно, хотя в голосе всё ещё чувствовалось недоверие.       Как назло, в этот момент позвонил Паша.        — Котёнок, ты уже дома? Может, тебя забрать откуда-то?       Мама отчаянно начала делать жесты и даже сказала одними губами "Пригласи его к нам!"        — Паш, я у родителей. Ты не заедешь к нам? Я тебя познакомлю, — Балор очень старался звучать так, будто говорит с самым любимым созданием на свете.       Полчаса спустя Яна уже болталась у Паши на шее. Мужчина виновато глянул над её плечом на Балора и протянул ему тортик. Балор отправился делать новую порцию чая.       Когда он представил родителей, обстановка немного разрядилась, только папа немного подозрительно поглядывал на Пашу. Правда, Балор заметил одобрение у него на лице, когда он разглядел Пашину приличную одежду и удостоверился, что мужчина не будет кидаться к его сыну с поцелуями у всех на глазах. Потом — Балор мог поклясться — папа перехватил один из Пашиных влюбленных взглядов и успокоился окончательно.       За столом стоял милый щебет обо всём, папа уже в третий раз поблагодарил их за лекарство, когда Балор встал, чтобы налить заваренный чай. В этот момент мама и задала свой вопрос:        — А вы не думали вступить в брак где-нибудь в Европе? Сейчас многие однополые пары так делают.       Балор не слышал, что ответил Паша, — кажется, что им некуда спешить и они ещё успеют всё обсудить. Балор не слышал, потому что из его глаз закапали слёзы — ложь, в которой он погряз, вдруг сделала его бессильным заложником. Он едва успел отодвинуть чашку от себя, чтобы соленая капля не упала в неё, как руки Паши оказались на его плечах.       Кошмар точно знал, что звуков не издавал, тогда как Паша понял?..        — Котёнок, тебе нужна помощь? — выдохнул в его ухо Паша, развернув к себе и предлагая объятия. Балор с готовностью спрятал мокрое от слез лицо у него на шее и покачал головой.        — Я уйду, если хочешь. Или заберу тебя домой, — снова едва слышно проговорил Паша. Его слова слышал только Балор, ведь за столом родители совсем расшумелись, потому что не понимали, что происходит.       А Яна как будто поняла — подошла и стала гладить кошмара по плечам. Оторвала его от Паши и увела с собой в комнату.        — Тебе хорошо с ним? — спросила она, когда уложила Балора головой к себе на колени.        — Лучше и быть не может. Ты ведь знаешь, он такой добрый и отзывчивый, и...        — Я спросила другое.        — Я... да. Мне хорошо.        — Врёшь?        — Почти нет, — он взял её руку и пожал. — Я справлюсь, обещаю.        — Братец, послушай... Мы ведь оба знаем Пашу. У него ПТСР, а такие люди могут быть опасными.       Балор активно покачал головой:        — Он — нет. Он самый мягкий и самый добрый из всех, кого я знаю. Не бойся, девочка моя, я буду в порядке.       Позже, когда они ехали домой, Балор чувствовал в животе каких-то непонятных бабочек.        — Не пойдешь с нами отметить сессию? — спросил он.        — Нет, ну что ты, — рассмеялся Паша. — Я уже старый для таких развлечений. Разве что могу подвезти тебя и забрать, если будет нужно.        — Отличная идея!        — Знаешь, — Паша покосился на него, — я хотел напомнить тебе, что ты плохо переносишь алкоголь. Будь осторожен.        — Не учи ученого. Я помню.        — Давай ещё кодовое слово придумаем? Типа, если с тобой что-то не то, ты мне пишешь или звонишь, и я приезжаю. Пусть будет... "кукла", например.        — Хорошо.       Балору стало нереально хорошо. Паша в его глазах постепенно терял черты чудовища и насильника, оставался лишь образ старого доброго друга Паши, который готов был в пекло за ним лезть. Балор быстро наклонился и оставил на его щеке невесомый поцелуй. Паша покраснел и засиял от счастья. Но не сказал ни слова.              5.       Балор — немного пьяный — вошёл в квартиру в четыре утра — как раз рассвело. Пашу он нашел на диване в гостиной спящим.       Паша, который всегда спал на спине или на животе, широко раскинув конечности (иногда — обнимая Балора), теперь скрутился калачиком и мирно посапывал. Его левая рука лежала близко от телефона — видимо, ждал, что кошмар позвонит ему. Волновался.       Балор не мог не понаблюдать за его сном.       Паша не выглядел опасным. Раньше Балор каждый раз входил в их спальню, как в логово дракона, — если хочешь золота, придется отдать своё тело на растерзание. Теперь вместо дракона остался лишь милый верный Паша — разве что погладит по голове, когда тебе больно или страшно. Больше не нужно бояться.       Кошмар наклонился и тихонько поцеловал его в висок.        — Котик? — тут же прошептал Паша, словно во сне. Глаза он не открыл, но тело его расслабилось, он потянулся, распрямляя ноги. — Всё хорошо?        — Да, Паш, — прошептал Балор и погладил его по щеке.        — Ложись спать. Я люблю тебя, — Паша всё ещё разговаривал во сне.        — И я тебя. Но по-своему.       Балор улыбнулся, потому что Паша даже не слышал его — засопел снова ещё на середине его ответа.              В дорогих барах музыка не гремит, тут уважают клиентов. Этот бар был дорогим — Паша мог себе позволить. Что уж там, Балор тоже мог.       Утром после гулянки Паша, немного запинаясь, завёл с ним разговор на две важные темы: о его летней подработке, и об их летнем отпуске.       На работу Балор согласился тут же — в фирме, где Паша занимал нескромно высокую должность, летом уходил в отпуск практически весь IT-отдел, и Паша предложил своему кошмару порешать насущные компьютерные проблемы в течение месяца за крупную сумму.       А путевки на Кипр на вторую половину августа Паша купил ещё зимой. Балор поражался его неуверенности в себе, когда тот спрашивал, поедет ли кошмар с ним в свете всех событий, и стоит ли попросить два отдельных номера.       Конечно, он поехал. И даже остановился с ним в одном номере.       Тем более что и денег заработал, и конференция в начале месяца принесла не только первое место, но и огромное моральное удовлетворение.       Кипр потряс их беззаботной атмосферой свободы.       Сейчас Паша как раз отошёл к барной стойке взять им по дорогущему коктейлю, потому что ещё минут десять назад они зажигали на танцполе как в последний раз в жизни. Балор проводил взглядом его широкую спину в отблесках диско-шара, довольно жмурясь. Как минимум, он в безопасности, его любят, а уж со всем остальным он постепенно разберётся.        — Привет, красавчик!       Подкачанный парень в футболке без рукавов подсел к нему, не спросив разрешения.        — Это же твой парень, да? — он указал на Пашу, разговаривавшего с барменом.        — Да. Видел нас на танцполе? — Балор чуть отодвинулся. Никогда не знаешь, чего ожидать от случайных знакомых, даже в дорогом баре.        — Угу. Он у тебя просто бог. Ожившая греческая статуя! Надеюсь, под фиговым листочком агрегат побольше, чем у статуй?        — А тебе какое дело? — произнёс Балор абсолютно холодно. Он сам не ожидал от себя такой реакции.       Парень рассмеялся:        — Да ладно. Не обижайся только. Просто... он очень классный у тебя, я б с ним замутил. Но не уводить же его у тебя! Слушай, может, вы бы на тройничок согласились?       В голове у Балора пронеслась мысль, не предложить ли им с Пашей уединиться. Всё-таки, они не спят и вряд ли будут в ближайшее время, а Паша — здоровый молодой мужчина, ему ведь нужно... Но в животе у него появилось странное колючее ощущение — "моё". Балор не хотел делиться своим мужчиной ни с кем. Даже на время. У него будто зачесались давно отсутствующие щупальца.        — Извини, мы таким не занимаемся.        — Эх... ладно. Понимаю. Удачи, в таком случае!       Парень испарился.       Минуты через две у столика оказался Паша, сосредоточенный на том, чтобы не пролить их коктейли.        — К тебе кто-то клеился? — садясь, Паша поискал взглядом отошедшего парня.        — Мгм.        — Если вдруг ты захочешь с кем-то потусоваться, — Паша заглянул ему в глаза доверчиво — такой домашний и немного смущённый, почему он становится таким хорошим рядом с ним, ну почему? — ты всегда можешь. Я не стану ревновать.       Балор промолчал, лишь разглядывал его. В мозгу его что-то щёлкнуло, будто кто-то включил свет, и он смог посмотреть на всё иначе. Паша — донельзя привлекательный, сильный и надёжный — целиком и полностью принадлежит ему. Между ними нет преград — ни Яны, в теле которой Балор вынужден был находиться столько времени, ни каких-то недомолвок, ни вражды. Так почему бы?..       Балор приблизил свое лицо к его, прохладными от прикосновения к бокалу кончиками пальцев провёл по его щеке.       А потом поцеловал.       Паша целовался божественно. Правда, робел немного под неистовым напором Балора, но теперь кошмару больше не нужно было притворяться, и напирать он не собирался. Целовал нежно и вдумчиво.       Когда они оторвались друг от друга, Паша выдохнул в едином звуке все свои мысли:        — Вау?        — Я хотел сказать... — Балор запнулся, опустив глаза, но не убирая рук с Пашиных плеч; нужно было подобрать правильные слова. — Давай попробуем? Не так, будто ничего не было, а... будто мы повзрослели.        — Хорошо. Два условия: мы будем трезвыми — это раз, и два — сначала ты поговоришь с психологом. Хотя бы.       Пашин голос был крайне серьезным — ни капли стеснения больше, ни капли жалости. Спорить казалось бесполезным.        — Я согласен. И… я не говорил тебе, но я ходил к психологу большую часть лета — твоя фирма даёт бонус в виде оплаты психотерапии. Или психолога. Так что ждать недолго.       Паша улыбнулся, его серые глаза заискрились нежностью, когда он дотянулся и чмокнул кошмара в нос.        — Я люблю тебя, котик.        — Я знаю, ты мне это уже говорил. Обними меня.       Паша обнял.       Больше он его не отпустит.              18.09.22