Клëн

- Елена, смотри! Снег! - звонкий и пронзительный голосок разнёсся по всему саду. - Да мой господин, это первый снег, скоро похолодание, потому пожалуйста, наденьте шарф. - Обеспокоенная девушка по пятам идёт за своим принцем. Тот лишь отмахивается, и смех градом проносится по ещё не опавшими кронам. Жёлтые, красные, рыжие листья уже опали на многих деревьях, и дворникам на улице приходилось их сгребать в большие кучи, но дети, радуясь такой игре, лишь ворошили их и разбрасывали матовые и пожухлые листья обратно на дороги.       Таким был круговорот за стенами дворца, там дети могут играть и в дождь и в снег, не боясь того, что их отругают и запрут за толщами окон. Они вольны пойти куда угодно, купить что угодно, радоваться чему угодно, как птицы, могут делать то, что им захочется. Они могут подбежать к подолу матери и обнять еë, могут напрыгнуть на спину отца и по детски, наивно кричать: "Катай меня! Катай!". Но есть ребёнок, что лишён этого. Ребёнок, у которого в жизни одно счастье: - Смотри, я поймал снежинки! - подставляя руки к небу, серовласый мальчик почувствовал, как на них падают маленькие, хрупкие и ранимые снежинки. От их таяния, на его ладонях совсем скоро появилась вода, но даже это его не огорчало. - Какой же вы активный! Молодой господин, - служанка наконец догоняет его и тут же обвязывает вокруг шеи бардовый шарф, закрывая и рот и нос. На такое мальчик лишь жмурится и тихо смеётся, ведь подобное не так уж и противно, особенно если заботятся о тебе не так уж и часто. - Елена, - девушка подняла брови, смотря в озабоченное лицо дитя, что переменилось слишком быстро. - А мой клён, он не замёрзнет? Такой наивный вопрос, что хочется смеяться. Всё-таки дав волю эмоциям, девушка расплывается в улыбке и аккуратно проводит худой рукой по волосам мальчика. - Конечно нет, мой дорогой, ты посмотри на него, - лёгким движением, она поворачивает его лицом к саженцу, что уже окрепло и имела твёрдый ствол. - Оно сильное и совсем скоро станет настоящим деревом, ты посмотри. - Присев на корточки, служанка бережно обнимает мальчика за плечи, заставляя почувствовать то родное тепло, что он никогда не чувствовал от родной матери, что родила его. - Ты права, зима ничего с ним не сделает. Он уже выше меня, пройдёт время и мы вместе будем читать под ним сказки. - Детское воображение представило тёплую, летнюю картина, где широкая крона отбрасывает тень под корень дерева, где у его основы сидят две маленькие фигуры. Вокруг цветы: жёлтые ромашки, фиолетовые ноготки, колокольчики, что одаряют звоном невидимую природу. - Будем... - как же ей было хорошо рядом с маленьким господином. Смерть забрал еë маленькое солнышко, заставив страдать и метаться по миру без цели. Забрав одного ребёнка, Смерть дал ей другого, совсем не похожего на прежнего. Еë дочка плакала, она страдала от боли и постоянно грустила, а юный принц, он смеётся, он радуется каждой мелочи, заставляя сердце Елены полыхать огнём и биться чаще. Она полюбила его, будто бы он являлся еë собственным дитя. - Догоняй меня, - смеясь, мальчик оттолкнул девушку и побежал вперёд, огибая свой саженец, будто прячась за ним. - Конечно, как скажите, - не присоединится к игре этого чада, было невозможно. Он заражал своей энергией, заставляя улыбаться. - Куромаку! - холодный, пронзающий до глубины души голос позвал ребёнка. На служанку и принца смотрели строгие, будто бы похолодевшие от времени глаза. Они не выражали эмоций, словно были драгоценным камнем в черепе. Могут смотреть, могут наблюдать, но не могут даже попробовать чувствовать тепло. - Да, отец, ты звал? - отвлекаясь от игры, названный Куромаку поворачивается к Королю. - Сейчас у тебя урок чистописания, почему ты всё ещё здесь? - На эти слова, мальчик лишь виновато потупил взгляд, чувствуя, что виновен. - Я... Я заигрался с Еленой, но мы уже идём! - Попытавшись защититься, Куромаку в спешке взял девушку за руку, поведя к крыльцу. - Снова она отвлекает тебя от занятий? - Подняв черную бровь, мужчина в явном негодование сощурился, у его виска запульсила жилка и он озвучил в свет приговор. - Ты уволена, чтобы к обеду тебя не было в моём замке. - Перехватив руку сына, взял еë за запястье и будто бы мёртвой хваткой прижал к себе. - Как скажите, мой господин. - Тихо проговаривает девушка, складывая руки в лёгкий замочек. Больно... Кажется в этот момент еë сердце разбилось, она не чувствовала ничего, даже плакать не смела перед Королём. - Что?! Нет! Папа, пожалуйста! - схватившись пальцами за холодную руку отца, Куромаку жалобно запищал беспомощным котёнком. Перед его взором спина, аккуратные плечи, что начали вздрагивать от слез, удалились за поворотом. - Не нужно! Я буду учить! Буду послушным, я не буду отлынивать, не увольняй еë, молю! - Задрожав, колени подкосились и чадо рухнуло перед создателем на колени. Щеки пылали и горели от слëз, что обжигали огнём. - Хватит! - вырвав свою руку из его ладоней, заставил собственного сына пасть перед ним на пол. - Ты будущий правитель страны, не смей мне тут плакать, слышишь?! - Схватив ребёнка за грудки, потряс его, будто бы он был куклой с сеном. - Слезы это удел слабых, а ты будущий Король! Утри с себя эту ненужную влагу и гордись тем, что я тебя ещё не выпорол. - Поставив его наземь, отряхнул с себя осевшую пыль и поправил свой голос, став более сдержанным. - Ты, мой мальчик, будешь иметь кучу этих слуг. Они будут приходить, уходить, умирать. Поэтому не привязывайся к ним, и идём, мы отбились от графика твоего воспитания на целых четырнадцать минут.       Пытаясь не выдавать из себя всхлипов, парень старательно прописывал буквы, крючок за крючком, когда его взгляд упал на улицу из окна. В коричневом, простом платье, с чемоданчиком в руках, к золотым воротам шла девушка. Еë светлые волосы и походку Куромаку узнаёт сразу, но он не может подбежать, он не может даже обнять на прощание. Отчего слезы вновь хрусталем скапливаются в уголке глаз и тут же падают на бумагу. Это вновь разжигает ругань, его отчитывают за испорченную бумагу и заставляют прописывать слова: "Никогда не покажу слабость", два листка тетради. Важно ли это ему? Наверное уже нет, ведь единственный его друг ушёл. Зачем тогда веселится, если радовать этим некого.       Проходили года, созревали новые плоды, падали и снова вырастали. Цикл постоянный и неразрывный. Кажется Куромаку было совсем всё равно, когда ему передали трон. Смерть застал стариков в спальне, по общим данным это был несчастный случай и лишь приближенные знают, что это было убийство.       Клëн рос и его ствол можно было обхватить руками, сцепив сзади. Всё росло, всё менялось. Шёл уже двадцатый год жизни молодого господина, он поменял многие правила, указы и мир своего собственного города. Теперь он правитель и ему решать, как руководить судьбой других.

***

      Приоткрыв глаза, Куромаку приподнялся и запустил пальцы в волосы, тяжко простонал от боли в голове. Мозг давил на черепную коробку, словно пытался вылезти. Ощущение, будто бы всю эту ночь правитель не спал, хотя это было совсем не так. Снова этот кошмар, который пробирает до костей, заставляет вжаться в подушку и тихо прикусить кусочек наволочки, просто-напросто чтобы не закричать от нарастающей боли в сердце. Резко дернув головой, Куромаку сделал вдох и выдох, стараясь привести своё внутреннее состояние в покой. Это прошлое, не следовало бы его ворошить вновь. Ступив на половицы босыми ногами, он прошёл к зеркалу, где начал приводить себя в порядок. Расчесал деревянным гребнем волосы, что отливали серебром на солнце, да нарядился в свою обычную одежду. Белую рубашку с коричневым пиджаком, застегнул на пуговицы, не пропуская ни одной. Чёрный ремень поддерживал такого же цвета брюки, и собравшись, парень вышел из спальной комнаты, направившись в уборную.       День проходил медленно, будто бы тянулся мëдом на ложке. С большинством дел правитель разобрался ещё утром, а сейчас спокойно проходил по своему замку. Работа служанок и правда хороша, всё прибрано, всё убрано и всё чисто. Взгляд ходил от аккуратных картин, что написаны ещё при отце и деде, до витражей, которые украшали серые и скучные коридоры, что казались одинаковыми и шли один за другим.       Пройдя мимо служанки, что мыла окно, Куромаку не сразу заметил еë "положение". Лишь остановившись, и оглядев еë вновь, парень заметил уже выделяемый у талии живот. При этом, девушка работала не покладая рук, не сразу заметив позади себя Короля. - Прошу прощения, - тихо прокашлявшись в кулак, Куромаку привлек еë внимание. - Ах, - в глазах девушки, он прочитал явный испуг, повернувшись, она медленно отступила назад и прижала к себе мокрую тряпку. - Здравствуйте, ваше величество. Еë голос был тихим, обеспокоенным, она боялась сказать что-то такое, что разозлило бы еë Короля. - Работаешь? - приподняв бровь, он склонил голову к плечу. - Да, ваше величество, мою витражи по вашему указу. - Куромаку приподнял бровь, убирая руки за спину.       Перед ним стоял цветок. Хрупкий, нежный и очень ранимый. Он знал эту девушку, обычная горожанка, что в отчаянии пришла к нему и просила помощи. Куромаку не гордый, потому дал работу и крышу над головой. Однако, он не мог отрицать того факта, что она словно выкована из хрусталя. Ей легко заболеть, еë легко сломать, легко убить... - Какой у тебя срок? - прямолинейно и чётко спросил правитель. - Что? - на щеках стыдливый багрянец, а взгляд бегло прошёлся по Правителю и тут же опустился в пол, руки на автомате перешли к животу, прикрывая его. - Уже как четвёртый месяц, господин. - И кто отец? - как будто ему было важно это, конечно нет, его не интересовала еë жизнь, спросил так, для приличия. - Фермер, что поставляет нам в замок мясо и молоко. - робко проговорила служанка, опасаясь, что еë слова сделают лишь хуже. Глубоко в сердце затрепетал огонёк страха, от которого кровь прекращала циркулировать по телу, а в ушах звон, будто бы еë ударили по голове чём-то тяжёлым. - Правитель мой милостливый, не вели казнить прошу! - сложив руки в мольбе, она сжала губы в тонкую полоску. - Мне нужна эта работа, а ребёнку крыша над головой. От меня прока мало будет, но я уйду. Мы построим свой домик у фермы и будем жить там! Честно, дайте отсрочку, молю! Еë тембр ускорился, голос предательски задрожал, а взгляд будто бы трепетал в отчаянии. - Успокойся, и иди в свою комнату. - Куромаку остался непоколебим, будто бы скала на утёсе. Ровная спина, суровый взгляд, при его словах ни одна морщинка не дрогнула на бледном лице. Отвернув острый подбородок в сторону, Куромаку развернулся, ставя жирную точку в их разговоре, оставляя девушку в растерянности провожать его взглядом.       Конечно же Куромаку не собирался выгонять еë. Это было бы несправедливо по отношению хотя бы к не рожденному малышу, чем он провинился, если у матушки нет крова. Правильно, ничем, а значит и страдать от такой судьбы не должен. Вечер правитель провел в раздумьях, а утром подозвал ту самую служанку в кабинет, где вынес ей приговор. - Ты останешься жить здесь, сколько тебе угодно, будешь выполнять столько работы, сколько потянешь, а твой ребёнок. - Подняв серый взгляд, посмотрел на неë, при упоминании о своём чаде, девушка инстинктивно приложила руки к животу. Неужели попросит избавиться? - Твой ребёнок автоматически станет слугой. Достигнув рабочего состояние, будет помогать,- он сделал паузу, обдумывая, - например поварам на кухне. Пускай и так, но у вас будет дом и еда. До момента, пока вы не переедете. Выделив голосом последние слова, Куромаку мягко намекнул, что у неë есть та самая отсрочка, о которой она просила. - Спасибо большое, - от ликования захотелось петь, для служанки это было триумфом. Теперь она спокойно сможет родить и переехать к мужу, а там растить сына.       Увидев улыбку на лице девушки, не сдержавшись, Куромаку кротко улыбнулся сам, как хорошо, что она уже ушла за дверь.

***

- Как умерла? - Не поняв этих слов, он переспросил вновь. - К сожалению ваше величество, роды вышли тяжёлыми, она не пережила этого, лишь успела дать имя сыну. - Отрапортовал служащий, что только что вернулся из медицинского крыла. - Ясно, - сухо произнеся, Куромаку, да отправил слугу обратно, а у самого каша в голове. Как так... Как же так вышло. Как?!       Протерев переносицу, парень сощурился, смотря в окно. Вдалеке размытый горизонт и верхушки зеленых деревьев, что утопают в огненно-красном свете. - Вот же... Неужели зрение падает, - снова протерев пальцами уголки глаз, парень проклял отца вновь, но теперь уже за генетику. Однако, это была его не главная проблема, за всё время отец ребёнка так и не появился. Когда же правитель поднял справки на ферму, что поставляет ему мясо и молоко, выяснилось, что найди названного отца невозможно, ведь Куромаку не знает даже его имени, лица тем более. Малыша оставил в замке, на попечительство нянек и других слуг. Пусть растёт в обществе, к которому будет в будущем ближе всего. Было ли Королю какое-то дело до него? Конечно нет, в его планах было дать ему кров, пока он с матерью не переберется в собственный дом... Но этого не произойдёт уже никогда.       Шли месяца и годы. Дерево в саду процветало и за семь лет его толщина ствола удвоилась. Клëн окреп и пустил свои корни глубоко в землю, откуда брал питание и воду. Каждый третий день его поливали, поддерживая питательные вещества в почве. Под его кроной появилась беседка, выкрашенная в белый цвет, Куромаку редко там бывал, но отрицать тот факт, что он заходил в сад, чтобы уйти от королевской суеты, нельзя.       Править целым государством одному тяжело, вот и сейчас протерев горячие веки, парень поднялся, решаясь открыть окно, дабы проветрить душное помещение. Спертый воздух лишь усугублял ситуацию, заставляя чувствовать ком в горле, который никак нельзя сглотнуть. Дверцы окна со скрипом отворились, тут же обдавая правителя ещё тёплым, осенним ветерком. Совсем скоро в эти края придут холода, но пока всё стоит в золотом убранстве и одаряет мир красивыми, красными и позолоченными листьями. До острого слуха донёсся смех, что заставил взгляд правителя перевести вниз, в свой сад. Как же давно он не слышал этого звука. Детский, наивный и до боли знакомый смех. На очках полумесяцах отразился блик, и приподняв голову, Куромаку заметил ребёнка внизу. Клëн терял своё убранство и потому внизу скопилось достаточно листьев для игры. Это была незамысловатая затея, собирать листья в кучу и прыгать в них. Они разлетались в воздух и дарили никому не нужному чаду радость. Губы превратились в тонкую полоску, а сердце сжалось. Где-то в глубине разгорался огонь, что прожигал прямиком изнутри. Будто бы пламя хотелось вырваться наружу и обдать жаром всё и вся. Вдох. Выдох. Смыкание век.       Как это было давно, а ощущение, что ещё вчера, сам Куромаку так же с радостью прыгал по листьям и собирал гербарий. Из сезона в сезон, он не нарушал эту традицию. А потом, он вырос. Ощущение, будто бы маленький мальчик всё ещё внутри, он рвётся через пелену и пытается вырваться наружу. Только сам Куромаку этого не желает. Рассерженно смыкая зубы до скрипа, парень резким движением отворачивается и отходит от окна. Как же это невыносимо.       Приоткрыв веки, Куромаку поднял свой взор на зеркало. В нём отразился ребёнок, с короткими серыми волосами и серебряными, но счастливыми глазами, что одаряют всё и вся счастьем. Протерев очи рукавом, Куромаку вновь взирает в зеркало, но видит перед собой лишь уставшего взрослого. Медленно отшатываясь к столу, парень в замешательстве, вновь поворачивает голову к окну, понимая, что не слышит смеха. Эта тишина давит на плечи и сердце, заставляя подняться и подбежать к окну, дабы узнать, что произошло. Ничего. Ребёнок перестал играть, он взял грабли и как ни в чем не бывало продолжил собирать листья. Не может быть. Минутная слабость? Или Куромаку послышался этот счастливый звук?       Погладив свою щеку правой рукой, Куромаку поежился от пробираемого холода. Неужели ветер за пару минут успел сменить направление и теперь дул с севера. Пальцы сжались в кулаки и непроизвольно Король впился своими же ногтями в ладонь. Именно боль вывела его из этого вегетативного состояния, заставив снова зайти в комнату и в безмолвие уставиться на старый платяной шкаф. Там хранились старые вещи, что-то оставшееся от отца и матери, что-то от Елены... Потребовалась минута, чтобы подойти к нему и найти то, что искал. Багряный шарф. Он до сих пор пахнет лёгким запахом ели и хвои, именно такой аромат имели духи Елены. Нежные, аккуратные, как и она сама. Сжав вязанную ткань в руках, на одних каблуках Куромаку развернулся к выходу, направившись по лестнице вниз.       Тяжело засопев, мальчик поднял голову на небо, серые тучи заволокли его полностью, будто бы закрывали от людских глаз. От холодного ветра побежали мурашки по рукам и спине, а пальцы ног заныли от мерзлоты. Осень преобретала совсем иную окраску, совсем скоро она изменит свою теплоту на знойность. Взмахнув граблями, он ловким движением добавил в кучку листьев, таких же несчастных, что опали чуть раньше назначенного времени. - Прибираешься? - решительный голос за спиной, заставил вздрогнуть и быстро повернуться к нему лицом. - Я... Я да, - робко закивал мальчик, видя перед собой взрослого. - Как тебя звать, - выпрямив спину, на одном выдохе произнес Король, видя во взгляде слуги лёгкое замешательство. - Курон, так называют меня все. - Поджав чуть пухлые губки, юнец покрепче сжал в руках древко инструмента, коим работал. - Хорошее имя, - проговорив это, Куромаку замолчал, ожидая какой-то реакции мальчика, но тот лишь статуей стоял перед ним. А после, Куромаку осознал - они никогда не пересекались. Мальчик просто не знает, что перед ним сейчас Король. - Спасибо, - Курон первый, кто разрывает тишину. - Надень пожалуйста.       Без предисловий, правитель протягивает ему шарф, отдавая. Не без легкого страха, что сейчас метался в глазах у Курона, тот все-таки принял подарок. - Спасибо, - аккуратно проговорил мальчик, начиная ощупывать приятную ткань. Куромаку видел в нём отголоски той женщины, что работала у него. Круглое и ровное личико, сверкающие глазки и длинные ресницы. Его кожа была крайне бледна, а щеки слишком остры для его возраста. - Ты мало ешь? - Не совсем, просто иногда не заслуживаю, - малыш улыбнулся так простодушно, будто бы это было нормально. Конечно это было не так, но ребёнок привык к такому образу жизни. - Ясно, - вместе со скрипом зубов друг об друга, Куромаку также подавил в себе агрессию, что сейчас бы вырвалась наружу и уж кто-то остался без головы. Однако, перед ним ребёнок, потому сделав глубокий вдох во всю грудь, Король попытался успокоиться. - А ты бы, не хотел почитать книги? Ты бывал в королевской библиотеки? - Спросил так, чтобы не стоять столбом перед ним. - Бывал, но к сожалению я бы при всём желании не смог бы прочитать. - Почему? - Я не умею. - Повязав шарф на шеи, Курон расслабился и ответил незнакомцу честно. - Тебя не научили? - Говорят, что я лишь слуга и не должен владеть этим навыком. Хотя... Иногда я брал какие-то книжки с полок и там были настолько интересные картинки, что очень хотелось бы прочитать. Но... - стыдливо отведя взгляд, мальчик предпочёл взяться за свою работу, продолжив убирать листья. Куромаку знал, что это плохая идея, однако...Почему бы не предложить? - Я могу научить тебя, хотел бы? На этот вопрос, Курон поднял подбородок и расплылся в улыбке, энергично кивая. - Тогда, пройдём в замок, там теплее. - Заметив лёгкую одежду, в которую был одет ребенок, Куромаку поспешил увести его с улицы. - Но моя работа не закончена. - Побоявшись вновь получить от старших, он прижал к себе грабли, будто бы боялся их выпустить и уронить. - Я улажу этот вопрос, если тебе хочется, то идём. - Протянув руку, парень видел, как неуверенно Курон сначала смотрит на кучу листьев, а после берёт его ладонь своими пальцами и позволяет увести в замок. Слишком доверчивый ребёнок.

***

- Это буква Д, - с полуприкрытыми веками, Куромаку проводит по странице азбуки пальцем, показывая на соответствующую картинку. Внимая каждому слову, Курон лишь поджимает ближе к себе ноги, и повторяет названную букву.       В камине, из которого разносится жар по всей комнате, заставляя присутствующих зевать от дремоты, трещат поленья. Языки пламени охватывают их, и плавным и методичный движением съедают. Из-за этого Куромаку не сразу осознаёт, что мальчик перестал повторять за ним и в недоумение, разлепив глаза, глядит вниз. Облокотившись на его руку и уткнувшись тому в грудную клетку, посапывая в обе дырочки, уже спало маленькое чудо. Пепельные волосы разметались по лицу и плечам, будто бы рассыпчатый песок. Тяжело выдохнув, Куромаку протирает пальцами переносицу и снова прикрывает ресницы, тоже проваливаясь в сон Морфея, что будто бы уже ждал его. Комната наполняется теплом и уютом, чего не чувствовали уже очень давно никто из присутствующих.