Обручённые магией

В кои-то веки Белль удалось приготовить и подать чай ещё до того, как Румпельштильцхен явился. Она провела в его замке уже гораздо больше месяца, и с тех пор, как он подарил ей библиотеку, поделился с ней тысячами своих книг, она частенько так погружалась в одну из них, что совершенно забывала про дела. Раз или два Румпельштильцхену даже приходилось её искать. Белль всегда удивляло, каким снисходительным он казался в такие моменты: резким словам противоречили играющая на губах ухмылка и особый блеск в глазах, который Белль научилась распознавать, – его лукавая сторона, которую он изо всех сил старался спрятать от мира. Белль полагала, если люди узнают, что Тёмный может быть таким весёлым, это плохо скажется на его репутации. Однако она провела с ним бок о бок много дней и видела те его стороны, которые – она была уверена – никто другой не видел.   Поэтому она поразилась, когда к чаю опоздал он. Однако вместо того, чтобы лишний раз беспокоиться, она достала чашки – он всегда пил из той, которую она надбила в то первое утро – разлила чай, добавила ровно столько сливок, сколько ему нравилось (ну и замучил он её этим… «Не слишком много! Недостаточно! Повнимательнее, дорогуша!»), и вынула сахарницу. Белль удивилась, увидев, что сахарница новая. Она не разбивала предыдущую (хотя ей пришло в голову, что это мог сделать Румпельштильцхен: он имел склонность швыряться вещами в порывах гнева), так что появление новой стало для неё неожиданностью. Сахарница отличалась от остального сервиза: тогда как чайник и чашки были белыми с голубыми цветочками, сахарница была тёмно-фиолетовой, с серебряными и золотыми прожилками. Белль она показалась милой. Но прежде она не видела в замке ничего, что сочеталось бы с ней.   Она как раз закончила класть сахар в чай, когда Румпельштильцхен наконец появился.   – Что ж, самое время, дорогуша, – протянула Белль, довольно неплохо подражая его насмешливой и слегка гнусавой манере разговаривать.   Румпельштильцхен замер на месте и мгновение таращился на неё, широко распахнув глаза. А потом ошарашенное выражение на его лице сменилось чистым ликованием. Он хлопнул в ладоши и захихикал.   – Так и есть, дорогуша, так и есть. Прошу прощения за опоздание. Должно быть, я просто снова зачитался. Хочешь послушать, как красавчик принц спас прекрасную леди? – Он приложил тыльную сторону ладони ко лбу и притворился, что вот-вот упадёт в обморок.   – Я разговариваю не так. – Белль покачала головой, глядя на него. – К тому же ты уже должен был понять, что красавчики принцы меня не интересуют.   Румпельштильцхен подошёл к ней ближе и помахал пальцем перед её лицом.   – О нет, дорогая. Тебе, кажется, больше по душе чудовища. Такая странная девица. – Последнюю фразу он пробормотал, уже отворачиваясь.   Белль протянула руки и поймала его ладонь – жест, который, казалось, всегда заставлял его остолбенеть.   – Только чудовища. Какая жалость, что это делает меня странной. Кажется, чудовищ никто не ценит.   Их глаза встретились, и Румпельштильцхен, не глядя, потянулся за своей чашкой. Улыбаясь, оба поднесли чашки к губам и сделали по глотку.   Белль скривилась. Чай оказался практически кислым на вкус. Неужели молоко испортилось? Это казалось невероятным. В замке Румпельштильцхена всё оставалось свежим. До тех пор пока Белль хранила продукты в правильной кладовке, ничего никогда не портилось, – одно из многих преимуществ проживания с могущественным колдуном. Но этот чай на вкус был ужасен, а Белль знала, что приготовила его правильно.   – Что ты с ним такое сделала, Белль? – спросил Румпельштильцхен, не особо бережно ставя чашку на стол.   Белль помотала головой. За то время, что она провела в Тёмном замке, она научилась готовить его проклятый чай практически в совершенстве.   – Я просто… Я сделаю новый. Не знаю, что не так с этим. – Она вылила его чай, а за ним и свой, обратно в чайник, подняла поднос с посудой и поспешила к двери. Однако не успела Белль сделать и десятка шагов, как у неё свело желудок. О боже… она шла быстро, почти бежала, как вдруг почувствовала, словно врезалась в стену. Поднос с грохотом рухнул на пол, а сама она упала на колени.   Румпельштильцхен подскочил к ней практически мгновенно. Стоило Белль ощутить его присутствие, как боль в желудке самую малость ослабла. Когда он наклонился и поднял её на руки, боль исчезла полностью. Румпельштильцхен усадил её на одно из кресел у камина и опустился перед ней на колени.   Глубоко вдохнув, Белль наконец решилась открыть глаза, встретившись с ним взглядом.   – Что произошло?   Её голос был не громче шёпота. Желудок отпустило, но она по-прежнему чувствовала фантомные боли и напряжение в мышцах.   Она заметила, как Румпельштильцхен едва уловимо болезненно поморщился, ответив:   – Я не знаю.   Произнеся эти слова, он отвёл взгляд.   Белль протянула руки и осмелилась дотронуться до его лица, заставляя повернуться к ней. Было странно смотреть на него вот так, сверху вниз. Она привыкла смотреть ему прямо в глаза, сидя ли или стоя, и видеть Тёмного перед собой коленопреклонённым, почти как слугу (о других сравнениях она думать отказывалась), было по меньшей мере необычно.   – Ты тоже это почувствовал, не так ли?   Он кивнул.   – Не думаю, что дело в чае. – Голос у него был унылый. – Мне сразу же стало лучше, как только я к тебе приблизился…   – А боль… Она уменьшилась, когда ты меня коснулся.   Новый кивок.   Белль убрала ладони с его лица и встала. Румпельштильцхен вскочил за ней следом.   – Что ты делаешь?   Она подняла руку.   – Стой на месте. Не двигайся. – Она отошла на несколько футов. – Как ты себя чувствуешь?   Румпельштильцхен провёл ладонями по груди и вдоль бёдер.   – Нормально. Хочешь убедиться? – Он изогнул бровь, глядя на неё, и Белль позабавленно покачала головой.   – Что ж, с тобой явно всё в порядке. Со мной тоже. – Она отошла ещё на несколько футов, и он кивнул. По-прежнему ничего. Лишь когда Белль отдалилась на восемь или девять футов, она почувствовала странное тянущее ощущение внизу живота. – Вот здесь. Ты почувствовал? – Она развернулась к нему лицом.   – Да.   – Это почти как предупреждение. Дальше нельзя, иначе будут последствия. – Румпельштильцхен снова кивнул, а Белль начала отходить ещё дальше.   Он немедленно кинулся к ней, перехватывая за талию, оттаскивая назад и практически ловя, потому что она потеряла равновесие от неожиданности.   – Не надо.   – Мы должны выяснить. – Белль знала, что он знает: она права. Ей было неведомо, что это за странная магия, но проверить её границы было явно в интересах обоих. Румпельштильцхен выпустил её, и Белль сделала несколько шагов, чувствуя то тянущее предупреждение, становящееся всё сильнее, пока наконец она не отошла примерно на десять футов – и согнулась пополам от боли.   На этот раз она наблюдала за Румпельштильцхеном и увидела, как красноречиво исказились его черты – а значит, он тоже ощутил эту боль. На него она явно оказывала не такой значительный эффект, поскольку он смог устоять на ногах и подойти к Белль. Однако оба задышали спокойнее, стоило им схватиться за руки.   – Что ж, неприятная ситуация, – пробормотал Румпельштильцхен.   – И это всё, что ты можешь сказать? Я, кажется, не могу отойти от тебя больше чем на десять футов, не скрючившись от боли, а ты говоришь – «неприятная ситуация»?   – Мне напомнить, что всё это началось из-за твоего чая? – Его голос сделался опасно низким.   – Чай! – воскликнула Белль и, обхватив его ладонью за запястье, подтащила к обронённому сервизу. Чайник разбился, чай разлился по подносу и полу. Оба нагнулись, уставившись на впитывающуюся в ковёр жидкость. Румпельштильцхен обмакнул ладонь в оставшийся на подносе чай и поднёс её к носу, глубоко вдыхая.   – Пахнет нормально. – Его голос звучал удивлённо.   – Зато на вкус было отвратительно, – заметила Белль.   – Было. И это самое необычное. По крайней мере, если говорить о паре последних недель. – Белль подавила порыв пихнуть его локтем в рёбра. Румпельштильцхен наклонился чуть ниже, и Белль в очередной раз подивилась его грациозности. Такого о Тёмном никто никогда не говорил. Он обладал поразительной способностью удерживать равновесие в самых неудобных позах и двигался с какой-то кошачьей грацией, которая часто завораживала её. Он был гибким, невысоким и, пожалуй, одним из самых грациозных мужчин, которых она когда-либо встречала. – Что это? – Румпельштильцхен указал длинным пальцем на сахарницу.   Белль посмотрела на него озадаченно.   – Это сахарница. – Говоря это, она чувствовала себя довольно глупо.   – Что? Нет. Сахарница была из того же сервиза. Это я никогда раньше не видел. – Румпельштильцхен взял сахарницу и повертел в руках. Вдвоём они понаблюдали, как свет отражается от золотых и серебряных прожилок, а цвет сахарницы сменяется с тёмно-синего на фиолетовый и фуксию.   – Тогда что это?   Румпельштильцхен поднял крышку, поднёс ёмкость к носу и тут же отпрянул, сморщившись.   – Что ж, это не сахар, но это явно то, что придало нашему чаю тот отвратительный привкус.   – О, что ж, значит, это хорошо… не так ли?   Он взмахнул рукой, и Белль с удивлением увидела, как края сахарницы начинают светиться синим. Белль вскинула взгляд на Румпельштильцхена.   – Нет, – сказал он. – Явно не хорошо. У этой вещи магические свойства. Магия фей. – Произнося последние слова, он ощерился.   Глаза Белль округлились. Магия фей? С тех пор, как она стала жить в его замке, она много раз слышала, как он костерит фей на чём свет стоит. Это была одна из любимых его вечерних тем.   – Где ты это нашла? – Румпельштильцхен прищурился, глядя на неё.   – Оно стояло с чайником, на том же месте, где всегда была сахарница. Я подумала, ты её ни с того ни с сего заменил. – Белль пожала плечами.   – Я когда-нибудь делаю что-нибудь ни с того ни с сего? – Его слова были пропитаны раздражением.   – Я подумала, ты разбил предыдущую.   – Да неужели? А я думал, разбивать вещи – это скорее по твоей части, дорогуша.   Белль слегка поджала губы и нахмурилась.   – Не дорогушкай. Вместо того, чтобы злиться на меня, мог бы выяснить, откуда оно взялось. – Она встала и развернулась на каблуках, намереваясь удалиться. Когда на Румпельштильцхена находило одно из таких настроений, лучше было держаться от него подальше.   Он тут же кинулся за ней, хватая за руку, резко разворачивая и притягивая к себе. Белль споткнулась, пытаясь удержать равновесие. Ну конечно она споткнулась. Она всегда спотыкалась. Дело было не совсем в том, что Белль была неуклюжа, – скорее в том, что Румпельштильцхен постоянно заставал её врасплох и заставлял чувствовать слегка неустойчиво. Но этот раз, пожалуй, немного отличался от предыдущих. Вместо того, чтобы просто вернуть ей равновесие, как раньше, Румпельштильцхен крепко прижал её к себе. Будь она ниже или он – выше, и её голова уткнулась бы ему в грудь, но сейчас Белль обнаружила себя практически в его объятьях – её голова над его плечом, его губы возле её уха. Она чувствовала его дыхание на своей шее.   – Ничего не забыла? – Румпельштильцхен произнёс это тихо, опасно, прямо ей в ухо, и от этого по её телу пробежала дрожь.   Ну конечно. Она не могла просто так разгневанно уйти, как имела обыкновение делать. Не в этот раз.   – Что мы будем делать? – Белль на миг привалилась к нему, прежде чем выпутаться из его объятий и слегка отстраниться. – Ты ничего делать не будешь, – пробурчал Румпельштильцхен. – Идём, – добавил он и протянул ей руку. Белль вложила свою ладонь в его, не до конца понимая, что он задумал. Но Румпельштильцхен лишь подвёл её к прялке. Взмахнув рукой, он наколдовал табуретку, жестом веля Белль сесть. Сам он уселся за прялку.   – Ты просто собираешься прясть? – Белль вложила в эту фразу всё недоумение, которое чувствовала. Румпельштильцхен смерил её взглядом, и Белль умолкла, скрестив руки на груди и наблюдая, как он начинает прясть.   Ей всегда нравилось смотреть, как Румпельштильцхен прядёт. Как разглаживаются вечные морщинки между его глаз, как он словно расслабляется в монотонности движений, как практически ласкает колесо. Белль никогда не удавалось уловить момент, когда именно солома превращалась в золото, но пытаться это сделать тоже было приятно.   Румпельштильцхен быстро спрял длинную золотую нить. Он вскочил, слегка пружиня ногами и, взмахнув запястьем, отправил нить кружиться в воздухе. Белль наблюдала, как пляшут его руки, а с ними и нить, один конец которой обвился вокруг его узкого запястья. Второй конец медленно извивался, рисуя странные узоры, под аккомпанемент его тихого хихиканья – звука, который он издавал всегда, когда работал с магией. Иногда Белль гадала, замечает ли он это вообще. О, она знала, что чаще всего это лишь кривлянье, но довольный тихий смех, сопровождавший его магию, казался полностью неосознанным.   Магическая золотая нить наконец достигла Белль и обвилась вокруг её запястья. Как только это произошло, концы нити натянулись, и она исчезла в сиянии искр. Белль прикрыла рот ладонью, широко распахнув глаза.   – Что ты сделал, Румпельштильцхен?   Он вздохнул и полузакатил глаза.   – Ничего такого уж серьёзного, моя дорогая. Эта нить, хоть и невидимая и бесплотная, не позволит нам выйти за границы этого… что ж… чем бы оно ни было. Давай. Попробуй.   Белль одарила его скептическим взглядом, целенаправленно отходя на несколько шагов. Она как раз начала чувствовать то странное тянущее ощущение, когда что-то заставило её остановиться, словно сам Румпельштильцхен положил руки ей на плечи, притягивая назад. Белль повернулась к нему, и он слегка взмахнул руками.   – Ну вот. По крайней мере теперь мы будем в относительной безопасности.   Белль кивнула.   Румпельштильцхен повернулся и пошёл прочь. Белль поспешила за ним.   – И что мы будем делать теперь?   Он повернулся на ходу, явно ожидая, что она не будет отставать.   – Ты найдёшь себе книжку почитать. Я начну исследование. – Он резко остановился и повернулся к ней всем телом. – Нам придётся провести некоторое время в моей башне, среди моих книг и зелий. Пожалуйста, ничего не трогай, иначе у нас будут проблемы посерьёзнее этой. – Он взмахнул рукой и продолжил идти.   Белль последовала, чувствуя себя слегка поверженной.  

*** 

Румпельштильцхен корпел над книгами уже почти два часа, и Белль начинала скучать. Она уже давно забросила свою книгу, на которой никак не могла сконцентрироваться, и вместо этого наблюдала, как он работает. Она никогда не заходила в его башню. Румпельштильцхен считал, что здесь слишком опасно, и всегда блокировал вход магией. Дверь попросту не открылась бы перед Белль, и она никогда не пыталась проникнуть внутрь. В конце концов, у неё не было причин не верить ему, когда он предупреждал, что трогать бутылочки с зельями и вдыхать пыль, оставшуюся от прошлых экспериментов, опасно.   Оглядывая комнату, она начинала понимать, почему Румпельштильцхен не пускал её сюда. Бутыльки с зельями были повсюду. Рядом с его рабочим местом стоял стеллаж, забитый самыми разными сияющими эликсирами. На полках теснились банки со всевозможными пастами и порошками и склянки, к содержимому которых Белль не хотелось особо приглядываться, книжные полки ломились от загадочных фолиантов. Белль прекрасно представляла, что для кого-то вроде неё, кого-то, не владеющего магией и знающего о ней очень мало, это место было полно неописуемых опасностей.   – Что ты делаешь?   После продолжительной тишины Белль была удивлена услышать его голос и осознала, что таращится. Зардевшись, она отвела взгляд.   – Не могу сосредоточиться на книге.   – Я заметил, – сказал Румпельштильцхен, слегка ухмыльнувшись.   Белль закатила глаза.   – Я могу хоть чем-то помочь?   Румпельштильцхен вглядывался в неё некоторое время, а потом вздохнул.   – Ты умеешь читать на древнем языке, дорогая?   Белль села немного прямее.   – Умею. – Она уже давно не видела книг на древнем языке, но ей всегда нравилось расшифровывать странные письмена, необычно сформулированные предложения. Для своей гувернантки она была сущим наказанием, вечно изучая предметы, которые, по мнению той, должны были находиться за пределами понимания юной девушки.   – Хорошо, – сказал Румпельштильцхен, кивая. – Тогда хорошо. – Он поднялся со своего табурета и подошёл к книжным шкафам. Легонько проведя пальцем по корешкам туда-обратно, он наконец осторожно вытащил из книжного нагромождения толстый том.   Белль встала и подошла к нему, принимая протянутую книгу. Название было вытиснено на коже, безо всяких украшений.   – Магия фей? – спросила Белль.   Румпельштильцхен кивнул.   – Откуда бы это ни взялось, стоят за этим феи. – Он произнёс эти слова серьёзно, но последняя фраза вышла насмешливой.   – Что мы ищем?   Румпельштильцхен покачал головой.   – Пока не знаю точно. Ищи любые упоминания заклинания, зелья, даже проклятия, которое связывает двух людей подобным образом. В остальном не уверен. Если что-то покажется подозрительным – отмечай закладкой.   Белль снова устроилась в кресле с книгой и пучком соломы, чтобы закладывать страницы. Наконец-то она могла быть полезной. Теперь, когда она искала что-то конкретное, а не просто сидела безвылазно в башне из-за ситуации, в которую они попали, сконцентрироваться стало легче.  

*** 

Прошло около восьми часов, прежде чем они наконец прервались. Белль удалось одолеть два толстых тома о магии фей, и она как раз принялась за книгу поменьше, когда у неё заурчало в животе. В прежде тихой комнате звук показался неприлично громким. Румпельштильцхен вскинул голову и посмотрел на неё.   – Прошу прощения, – промямлила она, закрывая книгу на очередной поднятой с пола соломинке. Из остальных книг тоже торчали закладки. Белль нашла много незначительных упоминаний их ситуации, но ничего, что раскрывало бы детали или способ решить такую проблему.   – Ты голодна. – Это был не вопрос.   – Время обеда давно прошло, – заметила Белль. По крайней мере её обеда. Румпельштильцхен присоединялся к ней время от времени – в основном он пил чай, а ел очень мало. Белль часто гадала, подпитывает ли его магия или он наколдовывает себе еду во время работы. Она подозревала, что скорее второе, чем первое: он всегда настаивал на лёгком завтраке, часто пил с ней чай днём и ровно в семь вечера являлся к ужину. Ел он немного, но, кажется, всё-таки ел.   – Что ж, кажется, в любом случае пора сделать перерыв. – Румпельштильцхен закрыл свою книгу и встал. – Идём. – Он подошёл к ней и протянул руку. Белль медленно встала – мускулы затекли от долгого сидения в одной позе. Едва убедившись, что она не собирается падать, Румпельштильцхен отпустил её ладонь и направился к двери, рисуя пальцами той же руки странные узоры в воздухе. Он всегда был таким ужасно неловким, когда пытался быть галантным, словно где-то по дороге забыл, как быть человеком.   Белль последовала за ним, пытаясь не упускать из виду, что отставать нельзя. Она немного беспокоилась, что, спускаясь по лестнице, не поспеет за его быстрым шагом, но всё обошлось.   – Тебе придётся пойти со мной на кухню, – заметила Белль, когда они вошли в Большой зал. Теперь уже она шла первой, а Румпельштильцхен следовал за ней. На кухне он уселся за столик, и Белль осознала, до чего странно видеть его здесь, в месте, которое в некотором роде стало её владением. Когда она только прибыла в замок, она практически ничего не знала о готовке, так что её первые блюда были в лучшем случае отвратительными. Однако когда на столе начали появляться самые разные кулинарные книги – Румпельштильцхен клялся, что не имеет к этому отношения, однако ухмылка выдавала его с головой – Белль не только стала готовить лучше, но и обнаружила, что ей это нравится. Готовка успокаивала. Сидящий на кухне Румпельштильцхен приводил в замешательство.   Белль вытащила из хлебницы буханку хлеба с хрустящей корочкой и вернулась к столу с ножом и разделочной доской в руках. Румпельштильцхен внимательно смотрел, как она нарезает хлеб, расслабившись лишь когда она закончила.   – Я думал, ты порежешься, – объяснил он, сморщив нос.   В ответ Белль лишь закатила глаза и направилась в кладовку за джемом. Она успела дойти до двери, когда вновь почувствовала то странное тянущее чувство, а, сделав ещё шаг, ахнула и упала на колени. Румпельштильцхен немедленно подскочил к ней, садясь на корточки рядом.   – Что? Что такое?   – Ты же тоже это почувствовал, да? Должен был.   – Это невозможно, – пробормотал он, кидая взгляд на своё запястье. – Нить…   – Кажется, не сработала.   Он вскочил на ноги.   – Встань-ка, дорогая. – Белль сделала как велено, и он отошёл на несколько шагов. – Скажи, когда снова это почувствуешь.   Она кивнула. Румпельштильцхен отошёл ещё на несколько футов. Потом ещё на фут.   – Вот здесь, – сказала она, кладя ладонь на живот.   Румпельштильцхен посмотрел на неё совершенно нечитаемым взглядом и взмахнул рукой. Золотая нить снова показалась. Теперь, когда Белль вновь могла её видеть, она почувствовала её тяжесть на своём левом запястье. Нить свисала вниз, описывая дугу и вновь поднимаясь к запястью Румпельштильцхена.   Белль встретилась с ним взглядом.   – Оно сокращается? – спросила она.   – По всей видимости. – Голос у него был мрачным.   – Что это значит? – Белль почувствовала, как внутри нарастает паника.   – Прошло примерно восемь часов с тех пор, как это случилось? Значит, у нас осталось от двенадцати до шестнадцати часов, прежде чем ты не сможешь воспользоваться ночным горшком в одиночестве. И меньше дня, прежде чем мы не сможем существовать, не пребывая в физическом контакте.   Белль стало дурно.   – Что-то я уже не очень голодна.  

*** 

Несмотря на это, Румпельштильцхен заставил её поесть, заметив, что если она упадёт в обморок от голода, помощи от неё будет маловато. Белль знала, что он прав, но хлебом с джемом всё равно пришлось буквально давиться.   Румпельштильцхен сделал так, чтобы невидимая нить натягивалась со временем, так что Белль больше не пришлось бы испытывать эту сокрушительную боль, окажись она от него слишком далеко. По крайней мере за эту доброту она была благодарна. Когда они с новым приливом сил принялись за работу, Белль задумалась, что Румпельштильцхен думает обо всём этом на самом деле. Временами выражение его лица становилось совершенно нечитаемым, а глаза, вместо того, чтобы служить зеркалами души, отражали лишь саму Белль. Она прекрасно могла представить, что он сказал бы, мол, это оттого, что у него нет души, но она не верила в это ни на миг. В этот конкретный момент он то наблюдал за ней с чрезвычайным беспокойством и сосредоточенностью, то казался слегка раздражённым происходящим. Белль не могла его винить. Она наслушалась от Румпельштильцхена достаточно ругани в адрес фей, чтобы знать: для него это удар.   Конечно, она не могла делать вид, будто знает, в чём состоит корень его вражды с феями, поскольку на этот счёт он не распространялся. Однако она знала, что даже её собственный отец феям предпочёл того, кого многие считали немногим лучше демона. Одно лишь это кое о чём говорило Белль, пусть она и не была уверена, в чём именно это «кое-что» заключается.   Выбросив эти вопросы из головы, Белль принялась за новое задание. Теперь у них был новый фрагмент головоломки, который мог сузить поиски. Она быстро просмотрела свои соломинки-закладки и, хмурясь, отбросила все до единой. Ни в одном из отмеченных ею отрывков не упоминалось, чтобы «пузырь», в котором оказывалась пара, значительно уменьшался со временем.   Так что у неё осталась новая стопка книг, которую Румпельштильцхен радостно подсунул ей, когда они вернулись в башню. Эти были уже не на древнем языке, и работать с ними было легче. Хоть Белль и наслаждалась чтением древнего языка, её радовало, что теперь дела пойдут быстрее.   Она как раз откладывала в сторону четвёртую книгу, когда Румпельштильцхен издал какой-то звук. Белль вскинула голову, сфокусировав на нём взгляд.   – Что? – спросила она. Он не ответил, но Белль видела, как пристально он вглядывается в страницу, на которой остановился, как слегка хмурятся его брови, как вокруг глаз собираются морщинки. – Ты что-то нашёл, не так ли?   – Нашёл. – Его голос звучал мрачно. Белль ожидала, что, найдя что-то, Румпельштильцхен обрадуется. Эти тихие слова поселили в её сердце ужас. Она встала и подошла к нему – близко, но не слишком.   – И…? – Для него было нехарактерно быть таким тихим, по крайней мере когда дело касалось магии. Обычно он был вне себя от радости, раздражён, зол, иногда почти что разгневан. Но теперь он просто стоял, таращась на страницу с почти ничего не выражающим выражением.   Он слегка нахмурился, наконец подняв глаза и встретившись с Белль взглядом. Он подманил её пальцем, а когда она приблизилась, указал на один абзац в книге. Белль встала поближе, чтобы разобрать весьма мелкий шрифт.   Слова, которые она прочла, оказались не совсем тем, чего она ожидала. Она не была до конца уверена, чего ожидала. Но точно не этого.   – Проклятие Подневольной Невесты? – Она посмотрела на Румпельштильцхена, и тот кивнул, стиснув губы в мрачную линию.   «Проклятие вступает в силу, когда двое одновременно выпивают зелье в присутствии двух свидетелей. Магия связывает их узами прочнее, чем просто брачные. Двое не могут отойти друг от друга более чем на десять футов без серьёзных последствий. Расстояние сокращается примерно на два фута каждые восемь часов после того, как зелье было выпито».   Белль читала, и её глаза сощуривались, а уголки рта опускались вниз, превращаясь в зеркальное отражение мрачной линии на лице Румпельштильцхена.   «Это проклятие, как и все проклятия, может быть разрушено, но не с помощью поцелуя истинной любви. Проклятию настанет конец, когда проклятая пара консумирует брак».   – Ох, – сказала Белль. Она знала, что это, вероятно, прозвучало глупо, но что вообще можно было сказать на подобное?   – Именно.   Некоторое время они двое глядели друг на друга.   – Но это бессмысленно, – наконец выпалила Белль. – Свидетелей не было.   Румпельштильцхен отвёл взгляд и слегка ссутулился, опираясь ладонями на стол.   – Были…   – Ох… о нет… ты же не имеешь в виду… – Она вспомнила, как однажды попыталась смахнуть пыль с кукол, которых он держал в Большом зале. Ей всегда было не по себе с ними рядом, и первые несколько недель она избегала к ним подходить. Когда она наконец набралась смелости, Румпельштильцхен кинулся к ней и оттащил прочь. «Не прикасайся к ним…» Это озадачило Белль, но её вполне устраивало, чтобы он сам смахивал с них пыль. Куклы всегда вселяли в неё беспокойство и ужас. – Они были людьми…   – Они до сих пор люди, дорогая, – пробормотал Румпельштильцхен.   – Ты не можешь превратить их обратно?   Он поднял на неё взгляд.   – Ах, моя дорогая Белль. Всегда больше озабочена чужими бедами, чем своими собственными. Увы, нет, я не могу вернуть им прежний облик. – Его голос звучал почти что грустно, но Белль была слишком обеспокоена, чтобы спрашивать, почему.   Она вернулась на диванчик, на котором провела большую часть дня. Некоторое время оба молчали, Румпельштильцхен по-прежнему стискивал столешницу, опустив голову так, что его волнистые волосы прятали от Белль выражение его лица; сама она сидела, крепко прижав колени к груди и положив на них голову, не сводя глаз с Румпельштильцхена.   – Зачем феям делать такое с женщиной? – Белль всегда слышала о феях только хорошее. Они были созданиями света, воплощением всего доброго в мире. Загадай желание на падающую звезду – и, если ты чист сердцем, феи исполнят его. Однако вот оно – зелье… нет, проклятие… нацеленное на то, чтобы лишить женщину возможности взять судьбу в собственные руки.   – Ты многого не знаешь о феях, Белль. Они… не все такие, как ты думаешь. Для них консумация брака, особенно в семействе, преданном феям, – дело чрезвычайной важности. – Его голос был тихим, но Белль слышала бурлящую за его словами ярость.   – Значит, я стала твоей подневольной невестой. – Слова прозвучали обречённо. Консумация… Белль едва могла уложить это в голове. Когда-то она была подневольной невестой Гастона. Теперь, по иронии судьбы, – Румпельштильцхена.   – А я – твоим подневольным женихом, – отозвался он, и его голос прозвучал так же несчастно и уныло, как её собственный.   Некоторое время оба молчали, не двигаясь с места, слишком погружённые в свои беспокойные мысли. Белль попыталась представить, что чувствует Румпельштильцхен. Его лицо всегда было трудно прочесть, а теперь, когда он слегка ссутулил плечи, отвернувшись от неё, – особенно. Однако язык его тела говорил ей о многом. Он как будто… сдался. Этого Белль никак не ожидала от этого то ликовавшего, то кипевшего от злости мужчины. Румпельштильцхен никогда не сдавался.   – Я не хотел, чтобы так вышло. – Его голос был тихим, и он даже не повернул головы, чтобы посмотреть на неё.   – Я так и не думала.   – Я привёл тебя сюда не для этого. – Румпельштильцхен наконец повернулся к ней лицом. – Не для этого. – Слова звучали твёрдо.   – Все думали, что для этого, – тихо произнесла Белль.   Его рот исказился в подобии улыбки.   – Вот как?   – Твоё довольно большое имение? Да. Все так думали. Я так думала. – Румпельштильцхен слегка приподнял брови. – Первые две недели я почти не спала…   Его улыбка стала слегка печальной, но больше он ничего не сказал.  

*** 

По ощущениям, Белль просидела на диванчике несколько часов. Солнце давно уже село, и Румпельштильцхен зажёг по всей комнате свечи и факелы. Их мерцание создавало достаточно света, но одновременно отбрасывало по углам жутковатые тени.   После их дневного открытия он принялся лихорадочно листать книги, варить зелья и смешивать порошки. Он поклялся, что найдёт выход из их положения, который не окончится ни тем, что проклятие получит своё, ни смертью Белль, которая, как он честно признался, была возможна.   Белль же в основном переживала. Она пыталась снова взяться за чтение, признавая, что здесь она бессильна, но никак не могла сосредоточиться. Она мысленно перебирала все возможные варианты, а потом наконец скрючилась в неудобной позе на диванчике и уснула беспокойным сном.   Она не была уверена, который был час, когда она проснулась и увидела, что Румпельштильцхен сидит перед ней на корточках. Он тихо позвал её по имени, и она открыла глаза, пытаясь сфокусироваться на его расплывающемся облике.   – Тебе нужно поспать.   – Я спала, – сказала Белль, садясь прямо и массируя шею рукой.   – Едва ли, – ответил он с саркастической ноткой в голосе. – Я больше часа смотрел, как ты ворочаешься. Не мог сосредоточиться из-за всех этих… шевелений. – Он лениво покрутил рукой в воздухе.   Белль присмотрелась к нему.   – Тебе тоже надо поспать.   В ответ он лишь склонил голову.   – У тебя получилось что-нибудь? – Она не хотела, чтобы слова прозвучали настолько обеспокоенно. Белль пыталась держать нарастающую панику в узде. О Румпельштильцхене можно было сказать многое, но Белль начала осознавать, что зачастую его уверенность – лишь прикрытие. Если она наблюдала за ним, когда он не видел, когда не надевал маску, он казался мягче, спокойнее, часто настолько погружённым в себя, что Белль укреплялась в мысли: любую неуверенность он прячет за бравадой. Она не хотела, чтобы он думал, будто паникует она из-за того, что магия связала его именно с ним. Она пыталась не слишком задумываться, почему это для неё так важно.   – Увы, нет. И мне тоже надо хотя бы немного отдохнуть, если я собираюсь продолжать в том же темпе. Времени осталось мало. – Он встал, протягивая ей руку. – Идём.   Белль вложила свою ладонь в его и позволила весьма неуклюже поднять себя на ноги. Некоторое время они стояли, глядя друг на друга с непроницаемыми выражениями лиц. Наконец Румпельштильцхен повернулся и направился к выходу, напоминая Белль держаться к нему поближе, если ей не хотелось испытать эффекты проклятия, под которое они попали. Белль прекрасно представляла, что невидимая связывающая их нить к этому времени сократилась по меньшей мере ещё на пару футов.   Когда они пришли к её спальне, и Румпельштильцхен вошёл за Белль следом, она на мгновение удивилась. Было странно видеть его в своих владениях. Он поселил её в эту комнату вскоре после прибытия – без особых церемоний и заявив, что она не сможет работать, если замёрзнет в подземелье насмерть. У Белль ушло на это некоторое время, но в конце концов она осознала, что подобные вещи, которые он зачастую произносил с ухмылкой и отведя взгляд, были лишь прикрытием, неумением признать, что он способен на хорошие поступки. «Тёмный не делает ничего хорошего, дорогуша…» – однажды выплюнул он, после чего Белль вернулась к себе в комнату и обнаружила на кровати несколько новых одеял и старое покрывало. Тёмный всё же делал хорошее. Но Белль была уверена, что многие и не подозревали об этом, и Румпельштильцхену было это на руку. Что ж, Белль умела хранить секреты.   – Тогда я… дам тебе подготовиться ко сну? – Он казался таким ужасно неуверенным, что Белль была вынуждена признать: она находит это до забавного милым. Он отвернулся от неё, уставившись, не двигаясь, в огонь в камине, постоянно поддерживаемый – Белль это знала – магией, а она быстро высвободилась из рабочего платья и облачилась в одну из ночных сорочек.   Скользнув под одеяла, она натянула их почти до подбородка, прежде чем снова заговорить.   – Я устроилась.   Румпельштильцхен быстро повернулся и застыл, увидев её под одеялами.   Кивнув спустя несколько мгновений, он подошёл к одному из стоящих в комнате стульев и уселся, откинувшись на спинку.   Белль выпрямилась.   – Что ты делаешь?   – Сплю? Или по крайней мере пытаюсь, если ты не будешь мне мешать.   – Ты сидишь на стуле, – бестолково сказала она. Румпельштильцхен покачал головой. – Ты не можешь спать на стуле. – Белль сползла с кровати, укутавшись в одеяло. Она не знала наверняка, почему чувствовала себя настолько беззащитной, хотя её сорочка скрывала почти всё её тело, но всё же чувствовала. – Я посплю на стуле. Тебе нужно хорошо отдохнуть, чтобы продолжить работу.   Румпельштильцхен встал, когда она приблизилась.   – Это было бы не очень-то галантно, – заметил он.   – С каких это пор тебя волнует галантность? – Сорвавшиеся с языка слова прозвучали резче, чем Белль ожидала. Она хотела лишь поддразнить его, но заметила, как он вздрогнул.   – С этих, – прорычал он, и Белль поняла, что он борется с накопившейся за день усталостью. Она и сама с ней боролась – уголки её глаз странно покалывало.   Она со вздохом села на краешек кровати и мгновение глядела на Румпельштильцхена.   – Кровать большая, места хватит нам обоим. Да и так может быть безопаснее.   Он обдумал этот аргумент и медленно подошёл к кровати. Белль снова юркнула под одеяла, отодвинувшись к дальнему краю.   – Ты уверена?   – Не совсем, – призналась она, прикусив нижнюю губу и на миг отводя взгляд. – Но это единственный разумный вариант.   – Так нам будет безопаснее. Тебе будет безопаснее. – И Белль знала, что это правда, поскольку на него зелье явно оказывало не такое сильное действие. Ей не очень нравилась мысль о том, что она отодвинется слишком далеко и проснётся от невыносимой боли.   Румпельштильцхен осторожно забрался на кровать, ложась на бок и отворачиваясь от Белль. Почти сразу же, как только голова Белль коснулась подушки, свечи в комнате потухли, и единственным источником света остался горящий в камине огонь.   – Румпельштильцхен? – Она не была до конца уверена, что собирается сказать, так что просто легонько положила руку ему на плечо. Он напрягся под её прикосновением. – Доброй ночи, – наконец негромко сказала она и убрала руку, отворачиваясь и надеясь поскорее уснуть.    – Доброй ночи, Белль, – последовал тихий ответ, и она почувствовала странный трепет, услышав своё имя из его уст. Удовлетворённая настолько, насколько это было возможно в тот момент, она укуталась в одеяла и закрыла глаза.  

***

  Белль не знала, как долго проспала, хоть и подозревала, что не так долго, как ей хотелось бы. Она не была уверена, что именно её разбудило, поскольку под грудой одеял ей было вполне уютно. Они были тёплыми и придавливали к кровати, как она и любила. Белль всегда было по душе просто зарыться под одеяла. Это была одна из тех вещей, которые нравились ей в Тёмном замке: расположенная высоко в горах, большую часть года здешняя местность оставалась холодной и заснеженной.   Однако что-то всё же пробудило её от удивительно крепкого сна. У неё ушло некоторое время, чтобы осознать, что она ощущает на себе тяжесть не только одеял. Очевидно, ночью она придвинулась ближе к центру кровати. Румпельштильцхен сделал то же самое, и теперь он прижимался к ней – голова оставалась на его подушке, но одна рука была небрежно перекинута через талию Белль.   Белль слегка шевельнулась и, хоть это движение и не разбудило Румпельштильцхена, он прижался к ней ещё плотнее. Рука на талии притянула её ещё ближе, а голова переместилась на её подушку, и его дыхание защекотало Белль затылок.   Она чувствовала его спиной, все твёрдые очертания его тела и, несмотря на тревожные события прошлого дня, находиться к нему так близко было почти что успокаивающе.   Лёжа в темноте, Белль осознала, что должна принять решение. Румпельштильцхен провёл многие часы, пытаясь найти способ «исцелить» их от проклятия. В какой-то момент он оторвался от работы и повернулся к Белль, глядя на неё взглядом таким серьёзным, какого она никогда ещё не видела. «Я найду выход, Белль… Я обещаю». Она никогда не думала, что его голос может звучать настолько по-человечески – никаких следов маниакально хихикающего Тёмного ни в лице, ни в голосе.   Но он не нашёл выхода. По крайней мере, такого, о котором им не было до сих пор известно. Белль знала, что Румпельштильцхен не станет делать этот выбор, что отчего-то всё зависит от неё. Он будет пытаться найти магическое решение, но тот факт, что он до сих пор не отыскал ответа, не вселял в Белль оптимизма. К этому времени они уже не могли отдалиться друг от друга больше чем на шесть футов, а скоро это расстояние сократится до четырёх. Сможет ли он работать ещё полдня, если она будет стоять к нему настолько близко? Сможет ли он работать, если их будет разделять всего два фута?   Она знала, что часто мешала ему сосредоточиться, проходя мимо, пока он прял. Его рука сбивалась с ритма, и непрестанный скрип колеса затихал, всего на мгновение, прежде чем возобновиться. Время от времени Белль делала из этого игру, смахивая пыль с какого-нибудь предмета с ним рядом, пока он сидел за прялкой, и иногда легонько касаясь его спины мимоходом. Он всегда казался удивлённым в эти краткие мгновения, и Белль обнаружила, что ей нравится приводить его в лёгкое смятение. Он приводил её в смятение с того самого момента, как она прибыла в замок, так что поступить с ним так же казалось ей вполне справедливым.   А теперь эта ситуация, вызванная магией фей, заставила обоих чувствовать себя не в своей тарелке. Консумация… мысль об этом крутилась в голове Белль с тех самых пор, как они выяснили, с чем имеют дело. Могла ли она это сделать? Она не была невосприимчива к особым чарам Румпельштильцхена. Его странные шутки и порой жутковатый юмор много раз согревали ей сердце с тех пор, как она стала жить с ним. В шёлке и коже он производил сильное впечатление. Белль глубоко восхищалась его грацией и способностью перехитрить противников. Они взяли за привычку иногда играть в шахматы вечерами, и он всегда удивлял её неожиданностью своих ходов. Время от времени Белль выигрывала, но была уверена: лишь потому, что он позволил; казалось, он всегда думал на несколько шагов вперёд. Однако он неизменно заставлял её думать и пробовать новое, и её игра в шахматы, равно как и способность препираться с ним, здорово улучшились с тех пор, как они стали жить вместе.   Странно, но она не могла представить, где предпочла бы быть, если не в Тёмном замке, с ним. Возможно, исследовать мир, но, опять же, вместе с ним, с Румпельштильцхеном, с Тёмным. Не то чтобы ей нужна была храбрость, чтобы быть здесь. Что ей было нужно, так это сообразительность, а этого у неё было предостаточно. Иногда ей казалось, что Румпельштильцхен видел в ней свою пару, хоть и смертную и лишённую магии. Много раз он просто замирал и наблюдал за ней с одобрительным, или даже довольным, выражением лица.   Так что, если Белль была с собой до конца откровенна, мысль о том, чтобы поддаться этой магии, не вызывала у неё отвращения. На самом деле, если она хорошенько задумывалась, то понимала, что это – тот самый повод, которого она уже долго искала. Белль почувствовала, как краснеют её щёки, хоть никто и не видел её, никто не мог проследить за ходом её мыслей. Румпельштильцхен не вызывал у неё отвращения. Напротив, её странно притягивало к нему.   Ну вот… она призналась себе в этом. И с этим признанием пришло немного храбрости. Однажды она сказала ему, что стоит решиться на храбрый поступок – а храбрость приложится. Казалось, ей снова придётся на это понадеяться.   – Румпельштильцхен? – Она услышала, как он что-то бормочет и, хоть Белль и не думала, что такое возможно, его рука обняла её ещё крепче, а ладонь распласталась на её животе. Белль резко выдохнула, ожидая, что он сделает ещё что-то, но его дыхание оставалось ровным. Она снова позвала его по имени, на этот раз погромче, и это наконец пробудило его ото сна.   Румпельштильцхен застыл на мгновение, а потом начал отстраняться. Не задумываясь, Белль обхватила его за руку ладонью, не отпуская. Но даже так он ухитрился отодвинуться, так что между их телами образовалось расстояние в пару дюймов. Когда он прошептал её имя, оно прозвучало хрипло, и Белль не была уверена – ото сна ли или от чего-то ещё.   – Ты же не найдёшь способ, правда? – Она задала вопрос негромко, робко. Она не была уверена, как подойти к этой теме, не сказав напрямую. «Я думаю, нам нужно консумировать это… чем бы оно ни было…» Румпельштильцхен всегда казался нерешительным, если нужно было коснуться её, шарахаясь в сторону, стоило ей сделать к нему шаг-другой, и застывая и таращась на неё широко распахнутыми глазами, если она сколько-нибудь нежно дотрагивалась до него сама. А когда она обняла его в тот раз, он остался стоять, как вкопанный, а потом молчал всю дорогу до дома. Простое объятие. Белль часто задумывалась, когда кто-то касался его в последний раз.   – Я не знаю. – Румпельштильцхен произнёс это так тихо, что Белль почти не услышала его – не услышала бы его, не будь его губы так близко к её уху. Её рука рефлекторно стиснула его руку.   Решись на храбрый поступок, Белль.   – Что если мы дадим магии то, чего она требует? – Ну вот, она это сказала. Немногословно, но Белль знала: он поймёт, что она имеет в виду.   – Ты просишь того, о чём я думаю? – Его голос был странно низким и безэмоциональным. Белль не могла понять, какие мысли кроются за этими словами. Она выпустила его руку и перевернулась на спину, чтобы попытаться разгадать его мысли и чувства. Было темно, но она видела, как горят в свете камина его глаза, делая его похожим на демона, которым многие его и считали.   – Д-да… Думаю, да… – Белль неуверенно умолкла. Как вообще просят о подобном? Она вгляделась в его глаза, пытаясь отыскать в них, что он думает, что чувствует. Однако Румпельштильцхен сохранял молчание, и Белль ничего не могла разгадать. – Это же единственный способ, правда?   – Да, – нехотя признал он.   – Значит, мы должны…   Он кивнул, приподнимаясь на локте и слегка нависая над Белль, и его вьющиеся волосы упали ему на лицо.   – Должны. – В словах звучала боль. – Я могу стереть воспоминание… воспоминание обо всём этом… когда всё будет кончено…   – Что? Нет! – криком вырвалось у неё, а глаза округлились в ужасе. – Ты не отнимешь у меня это воспоминание, Румпельштильцхен. Не отнимешь.   Он стиснул губы в мрачную линию.   – Ты разделишь постель с чудовищем и предпочтёшь это запомнить?   Она протянула руку и нежно коснулась ладонью его щеки.   – Нет. Я разделю постель с тобой и предпочту это запомнить. Никакой магии, Румпельштильцхен. Я серьёзно. Может, у нас нет выбора, делать это или нет, но я не позволю тебе отнять у меня выбор запомнить это.   – Никто не вправе решать твою судьбу, кроме тебя. – Уголок его рта на миг приподнялся.   – Именно.   Он вздохнул, и комната неожиданно погрузилась в полную и непроглядную тьму. Белль по-прежнему чувствовала тепло очага, но видеть ничего не могла.   Не успела она задать вопрос, как Румпельштильцхен сказал:   – Возможно, ты не хочешь забывать, но темнота… она скроет вещи, которых тебе лучше не видеть.   Белль хотелось поспорить, о, как же ей хотелось поспорить, но она решила закрыть на это глаза. Пожалуй, будет легче не касаться этого вопроса сейчас. Она почувствовала, как он придвигается и наклоняется над ней, а потом ощутила его дыхание на своём лице и подняла на него глаза – она не видела Румпельштильцхена, но, несмотря на полную тьму, ощущала его присутствие.   Румпельштильцхен поднял руку и провёл большим пальцем по её губам. Это был странно нежный жест, и Белль была уверена, что коснувшаяся её рука слегка дрожит. Однако у неё не было времени подумать об этом как следует, потому что на смену пальцу пришли губы. Поцелуй вышел мягким, целомудренным. Это было не то, чего она ожидала, когда решилась на это. Румпельштильцхен как будто испытывал нерешительность – возможно, даже большую, чем она сама.   Он отстранился.   – Я сделаю так, чтобы тебе было хорошо, Белль, обещаю. – Он снова наклонился, прижимаясь лбом к её лбу.   – Румпель?   – Да? – Если его удивило такое сокращение его имени, он ничем этого не выдал.   – Тс-с. – Она взяла его лицо в ладони и притянула к себе, чтобы снова поцеловать. На этот раз поцелуй был куда менее целомудренным. Когда их губы встретились, его оказались слегка приоткрыты – возможно, от удивления. Белль улыбнулась и едва не вздрогнула, когда его язык прижался к её сомкнутым губам.   Её рот открылся, словно по собственной воле, и Румпельштильцхен слегка наклонил голову, углубляя поцелуй, исследуя её рот языком. Он начал посасывать её нижнюю губу, а потом слегка прикусил, и Белль ахнула.   Он немедленно остановился, отстраняясь.   – Я сделал тебе больно?   Белль улыбнулась, гадая, видит ли он её в темноте этими своими странными глазами или он сейчас так же слеп, как она.   – Сделай так снова, – прошептала она. С тихим стоном он снова наклонился, поначалу промахиваясь и касаясь губами её щеки. Белль засмеялась, и он вновь поцеловал её.   Она обхватила его руками, прижимая к себе. Свободной рукой Румпельштильцхен провёл по её боку, оставляя на коже вереницу мурашек. Когда его рука достигла ленты на вороте её сорочки, он замешкался. Это было странно. Белль знала, что из них двоих опыта меньше у неё, но, казалось, ей придётся взять дело в свои руки, давая ему разрешение на каждый новый шаг.   Она потянула за ленту, а потом стиснула его ладонь своими, позволяя закончить начатое. Мгновение он медлил, прежде чем развязать ленту до конца, оставляя ворот распахнутым.   Он легонько провёл пальцами по её затылку, рисуя на коже узоры и опускаясь ниже. Белль почувствовала, как прогибается под его весом кровать, а потом его губы оказались на линии её челюсти, стали оставлять влажные поцелуи на шее. Пальцы Белль запутались в его волосах, и она слегка потянула за них. Румпельштильцхен выдохнул ей в шею, и её спина выгнулась, словно сама по себе. Белль казалось, что она больше не контролирует своё тело. В темноте ей остались лишь ощущения… звук, вкус, касания. Без зрения все остальные чувства словно обострились.   Румпельштильцхен потянул за ворот её сорочки, обнажая одно плечо, и его поцелуи начали спускаться вниз по ключице и вдоль по плечу. Он слегка прикусил её кожу, и когда Белль застонала, вдруг прижал её к себе, зарываясь носом в её волосы.   – О, Белль, – прошептал он, и она скорее почувствовала, чем услышала эти слова, настолько тихо он их произнёс.   Она провела рукой по его волосам и повернула к нему голову, прижимаясь, слегка промахнувшись, губами к его щеке.   Когда он поцеловал её снова, поцелуй вышел нежным, но одновременно настойчивым, его губы двигались в унисон с её губами, язык и зубы заставляли ахать и стонать ему в рот. Румпельштильцхен провёл рукой по её боку и взял в ладонь одну грудь, стискивая большим и указательным пальцами сосок через ткань. Ощущение было сильным, но недостаточным… совсем недостаточным. Белль нужно было больше. Нужно было чувствовать его ладонь на своей разгорячённой коже и, зная, что он, скорее всего, видит не больше чем она, она потянулась вниз, нащупывая подол сорочки.   Она задрала его до бёдер и пришла в восторг, почувствовав, что Румпельштильцхен замер на миг, а его рука нашла её руку.   – Ты уверена, Белль? Абсолютно уверена, что хочешь этого?   Она кивнула и, не получив ответа, осознала, что он не видит её.   – Да, – скорее выдохнула, чем прошептала она.   Он стянул с неё сорочку через голову – Белль подняла руки, помогая ему, – и сбросил с кровати. Нависая над ней, он начал ласкать её живот, легонько касаясь нежной кожи, а потом взял обе груди в ладони. Да… именно это ей и было нужно. Этот тесный контакт, кожа к коже. Румпельштильцхен был по-прежнему одет, но прикосновения его рук, его странных слегка мозолистых рук с длинными ногтями казались просто восхитительными.   А потом он нагнулся, потому что Белль почувствовала, как его волосы щекочут её кожу, и его губы коснулись одного твёрдого соска, втягивая его в рот. Она застыла, ощущения били через край, а потом её руки снова оказались в его волосах, и она услышала собственный умоляющий голос. Она почувствовала, как губы Румпельштильцхена изогнулись в улыбке, и он начал слегка покусывать кожу между грудей, прежде чем взять в рот другой сосок, сильно посасывая его и выпуская с тихим влажным звуком.   Белль хихикнула, но тут же ахнула и низко застонала, когда его губы отправились ниже, зубы царапнули рёбра, язык оставил влажную дорожку на животе. Она так сфокусировалась на его губах, что не заметила, как его рука прокралась вверх по бедру, слегка надавливая – безмолвная просьба немного раздвинуть ноги.   Внезапно засмущавшись, Белль на мгновение замешкалась, и он отстранился.   – Румпельштильцхен?   – Я не стану тебя принуждать, – раздался весьма угрюмый ответ.   Белль улыбнулась. Это вышло невольно, и она была рада, что он не может видеть её в темноте, иначе он истолковал бы эту улыбку неправильно. Она протянула руку – он лежал на боку – и положила ладонь ему на плечо.   – Ты ни к чему меня не принуждаешь. – Белль легла, крепко прижавшись к нему, – зеркальное отражение позы, в которой они проснулись. Она легонько провела пальцами по его животу, касаясь шёлка его ночной рубашки. Белль почувствовала, как напряглись мускулы под её ладонью, как у него перехватило дыхание. Могла ли она быть ещё смелее? В конце концов, у такой свободной одежды имелись свои преимущества.   Рубашка Румпельштильцхена доходила ему до колен, так что вместо того, чтобы принимать неудобную позу, Белль просто задирала её повыше, пока не нащупала голую кожу его бедра. Она никогда не представляла, каково это – касаться его кожи, кроме тех странных моментов, в которых при свете дня не признавалась даже себе самой. Белль удивилась, осознав, какая она гладкая, несмотря на кажущуюся грубость. На ощупь он казался таким же человеком, как она сама.   Она распластала ладонь, ощущая подтянутые мышцы его бедра, напрягшиеся под её ищущей рукой. Румпельштильцхен почти не двигался, ничем не выдавая, что вообще осознаёт, что она делает, однако напряжённость его мускулов давала Белль понять: он в курсе. Когда её рука прокралась выше, касаясь его твёрдой длины, он внезапно шевельнулся. Одна его рука перехватила её запястье, и он опрокинул её на спину, снова нависая над ней.   В этот раз он словно сошёл с ума, покрывая её тело влажными поцелуями, проводя зубами и языком от груди до пупка, а его рука снова опустилась вниз, разводя её ноги. В этот раз Белль позволила ему, слишком поглощённая близостью его тела, чтобы вспомнить о застенчивости, которую чувствовала всего несколько мгновений назад.   Его рука начала дразнить внутреннюю сторону её бёдер, пробегая по завиткам между ними, а потом один палец легонько провёл по её складкам. Ахнув, Белль раздвинула ноги шире. Румпельштильцхен касался её мягко, легко, круговыми движениями, которые не совсем удовлетворяли её. Это напоминало зуд в том месте посередине спины, до которого никак не дотянуться. Его рука всегда оказывалась близко, ужасно близко, но никак не могла коснуться той точки, которой ей хотелось.   Продолжая поигрывать с ней пальцем, Румпельштильцхен наклонил голову. Белль почувствовала, как он влажно и лихорадочно целует её в живот, а потом он уткнулся носом в её завитки. Она почувствовала на себе его дыхание – интимное дуновение, которого она никак не ожидала.   – Что ты делаешь? – Такого она никогда не представляла, предаваясь время от времени полуночным размышлениям о таинствах секса.   Вместо ответа Румпельштильцхен слегка подул – холодный воздух на разгорячённой влажной плоти, от которого почти по всему её телу пробежали мурашки. А потом он приложился к ней ртом, лаская языком, и она попросту забыла думать. Нет, более того. Она не могла думать. Он лизал её скользкие складки, разводя их и практически лакая её соки.   Белль снова запутала пальцы в его волосах, царапая его ногтями, прижимая к себе. Он застонал, и от этой вибрации всё её тело выгнулось, заставляя её застонать за ним следом. Он сделал так снова, и всё тело Белль напряглась, как тетива.   Румпельштильцхен ввёл в неё один палец, и она сжалась вокруг него.   – Расслабься, милая, – прошептал он и открыл рот, втягивая в рот бутончик плоти и нервных окончаний и начиная посасывать. Всё тело Белль словно расплавилось, расслабилось под его касаниями, и к первому пальцу присоединился второй. Румпельштильцхен слегка развёл пальцы, мало-помалу растягивая её, медленно вводя их внутрь, прежде чем вынуть и ввести снова. Белль почувствовала, как её бёдра движутся в унисон с его пальцами, находя медленный ритм, доводивший её почти до грани от удовольствия.   Она пробормотала его имя, и когда он ввёл третий палец – рухнула через край, всхлипывая что-то нечленораздельное, пока её тело сокращалось вокруг его пальцев.   Румпельштильцхен вынул пальцы, и Белль едва не заплакала от ощущения пустоты. Но потом он снова навис на ней, держа её ноги разведёнными своими коленями.   – Подожди… – слегка запыхавшись, сказала Белль. Румпельштильцхен замер и снова попытался отстраниться. Она остановила его, твёрдо положив ладони ему на плечи. – На тебе одежды многовато.   Она услышала его тихий смех – неожиданно низкий по сравнению с обычно пронзительным хихиканьем, к которому она привыкла. Она помогла ему снять рубашку, а потом провела ладонями по его груди, вниз по подтянутым мышцам живота. Она была удивлена, обнаружив, что на его теле почти нет волос. У неё всегда складывалось впечатление, судя по разговорам замужних придворных леди постарше, что мужчины просто покрыты волосами. «Волосатые чудовища», как назвала их одна из женщин. Белль тогда захихикала, слегка порозовев. Теперь ей казалось странным, что тот, кого считали чудовищем на самом деле, оказался совсем не волосатым.   Её рука опустилась ниже, проводя по лёгкой поросли волос ниже пупка и наконец касаясь члена. Позволив себе немного храбрости, она взяла его в ладонь, исследуя твёрдую длину. Она услышала, как Румпельштильцхен шипит, и поспешно убрала руку.   – Я сделала что-то не так?   Он снова засмеялся.   – Нет, милая. Но если продолжишь так делать, до консумации мы не доберёмся.   – О? – Поначалу она не поняла его, но потом… – О…   – Много времени прошло, – пробормотал он.   Белль подалась вверх и легонько поцеловала его в губы, и он углубил поцелуй. Она осознала, что ощущает на нём собственный вкус, свой особый мускус, смешанный с пряностью его магии, – странное пьянящее сочетание, которое отчего-то казалось ей правильным.   Она слегка развела ноги, словно приглашая, и Румпельштильцхен наконец взял член в руку, приставляя головку ко входу.   – Если будет больно – скажи.   Белль кивнула, хоть и не была уверена, что он её видит, и обвила его руками. Он надавил, вводя сначала самый кончик. Белль почувствовала, как растягиваются такие её мышцы, которые никогда до этого не растягивались, но боли не было. Должно быть, он хорошо её подготовил. Он медленно толкнулся вперёд, каждый дюйм вызывал неприятное чувство растянутости, к которому её тело явно не привыкло, но боли по-прежнему не было. А потом он наконец остановился, оказавшись глубоко в ней, касаясь своим пахом её.   Румпельштильцхен наклонился, опираясь на руки, избегая ложиться на неё всем весом. Белль обняла его, желая оказаться ещё ближе, ощутить всё его тело на себе. Он уже был внутри неё. Ей хотелось раствориться в нём полностью. Так что она слегка взмахнула руками, и от неожиданности он потерял равновесие и несколько тяжело рухнул на неё. Она крепко обвила его руками, а потом и ногами.   Румпельштильцхен застонал. А потом начал двигаться внутри неё. Её тело двигалось с ним вместе, бёдра двигались по своей собственной воле, отыскивая ритм, подходивший обоим. В процессе он опустил одну её ногу на кровать, а вторую закинул себе на плечо. Это позволило ему оказаться ещё глубже и меняло угол, отчего он задевал именно ту точку, которую ей хотелось. Белль почувствовала, как её тело снова начинает напрягаться, как внутри зарождается уже знакомый трепет. Непрерывные размеренные движения начали доводить её до края. Когда Румпельштильцхен коснулся большим пальцем её клитора, рисуя вокруг него круги, она снова словно рассыпалась на части. Прерывисто дыша, она застонала, теряя над собой контроль, вцепляясь в него и проживая оргазм.   После этого он не продержался долго – его толчки стали лихорадочными, ритм, стоило ей кончить, неожиданно сбился. Застонав, он замер, излился внутрь и наконец обрушился на неё.   В тот же миг Белль почувствовала, словно какая-то огромная сила выпустила её из тисков. Она выдохнула.   – Ты это почувствовал?   – Магия, – отозвался Румпельштильцхен голосом не громче шёпота. – Она ушла.   Белль обняла его.   – У нас получилось!   Он приподнялся с неё, порываясь сесть. Белль перехватила его одной рукой.   – Что ты делаешь?   – Магия получила своё, и теперь мы свободны. – Он снова попытался сесть.   – Вот оно как. Мы пережили это вместе, а теперь ты просто собираешься оставить меня спать одну в холодной постели? – Она почувствовала раздражение и лёгкую обиду.   – Я хотел избавить тебя…   – Избавить меня? Нет… прошу, вернись в постель, Румпельштильцхен. Не нужно уходить. – Он собрался что-то сказать. – Я не хочу, чтобы ты уходил.   Мгновение он молчал, но наконец сдался и снова залез под одеяла. Он лёг на бок, лицом ней. Обрадованная, Белль тоже легла, повернувшись к нему спиной и нащупывая его руку. Нащупав, она положила её себе на талию и слегка потянула. Румпельштильцхен казался таким податливым в этот миг, позволяя ей притянуть себя к ней и наконец со вздохом прижимаясь крепче. Белль обнаружила, что его голова лежит на одной с ней подушке и почувствовала удовлетворение – возможно, впервые за очень долгое время.   – Румпельштильцхен? – негромко позвала она.   – Да, Белль?   – Я хотела это сделать не только из-за проклятия. – Она почувствовала, как его рука обнимает её крепче, а губы целуют её затылок. Она была уверена, что ей не мерещится, будто он улыбается ей в волосы.   Она закрыла глаза, сонная и довольная. Надо будет не забыть спросить его утром, не рано ли закрепить результат.