***
Много лет назад, когда я был человеком, когда Хаос не поглотил меня, в короткое, но свободное время я часто прогуливался по улицам Ура, с интересом рассматривая торговые палатки и жителей столицы: и людей, и магов. Помнил то напряжение, что буквально росло с каждой минутой, отчего прогулки стали реже. Однажды я наблюдал за задержанием преступника одной из команд Псов. Совершенно отрешенному, небуйному мужчине заломили руки, прилюдно поставили на колени перед народом, заставляя его голову свисать. Взгляд зацепился за девушку, которая, судя по отличительной нашивке на форме, являлась их капитаном. Половина её лица, как и лиц остальных Псов, была скрыта плотной черной маской. Неодобрительно покачав головой на такие действия, я уже развернулся, собираясь уходить, пока слуха не коснулся твердый, но мелодичный голос капитана: — Прекращайте представления устраивать, не собирается господин от нас сбегать. Сам дойдёт, не причиняйте ему боль. Я замер взглядом на ней, так и провожал глазами, оставаясь на месте, когда команда Псов с преступником отправлялись в тюрьму. За все то время, что он находился в непосредственном подчинении у Повелителей, я неоднократно сталкивался с вышестоящими по должности Псами, которые уже в самом зиккурате лиц не скрывали. Не раз слышал то, как общались они, какие жестокие идеи предлагали. Видеть сейчас эту девушку, тем более в ранге капитана, было для меня неожиданностью. Псы любили напоказ выставлять всё грязное белье пойманных преступников, собирали целые толпы людей. Никогда я не слышал таких приказов от Псов, будто пойманный ими человек являлся какой-то драгоценностью. Наши взгляды столкнулись всего на пару секунд, когда капитан обернулась у выхода, бегло осматриваясь по сторонам. Она пристально, будто цепко посмотрела на меня и ушла. Именно из-за её такого относительно человеческого отношения к преступникам я и запомнил её, таких людей среди Псов мне не доводилось повстречать за все прожитые в Уре годы. Не помню, когда точно произошла наша следующая встреча, но я был в саду с Шамашем и Энлилем, играл последнему на лире его любимые песни. Её звали Иония — именно этим именем назвали её Повелители, когда она неожиданно в тот день появилась с несколькими другими капитанами для доклада. Мне позволили остаться, продолжать играть, думали, что я настолько бесполезен, ни на что другое и не гожусь, кроме как развлекать музыкой. Она была очень красива. В зиккурате капитаны появились без тех масок на лицах, которые носили на улицах столицы. В тот день её губ коснулась незаметная улыбка, когда мы вновь встретились взглядами: мы узнали друг друга. Беловолосая красавица с ровной кожей без изъянов, особенно я запомнил родинку под её глазом: аккуратную, очень выделяющуюся на белоснежной коже. В свободное время, когда Повелители не нуждались в моей музыке, я вновь стал часто бродить по улицам Ура, по дозволенным коридорам зиккурата. Я искал с ней встречи, случайной, короткой, но хотел вновь увидеть Ионию. Она захватила все мои мысли, стала музой, которой я посвятил несколько своих песен. Но Иония так и не услышала их. Я много думал об этом после: каким образом эта красавица смогла захватить всё моё внимание всего за пару встреч, без каких-либо разговоров? Её мимолетная улыбка, адресованная лично мне, заставила моё сердце пропустить несколько ударов. Наверное, именно с неё всё и началось… Удача повернулась ко мне лицом спустя несколько недель, когда она вновь пришла в зиккурат с отчетом. В этот раз Повелители собрались в зале, который мне пришлось покинуть. Я ушёл недалеко: скрылся за углом в конце коридора, который вёл к выходу в город. Я ждал её, надеялся вновь пересечься хотя бы взглядами. Я убрал лиру в набедренную сумку, боясь, что от нервного напряжения, которое захватило моё тело, я попросту порву струны. Спустя долгие минуты мимо меня прошли капитаны других отрядов, но Иония так и не появилась. Отчаявшись встретиться с ней, я направился обратно к тому залу, где сидели Повелители, и столкнулся с ней. Руки сами подхватили Ионию за тонкую талию, удерживая от возможного падения. Засмотревшись в её удивлённые глаза, пока она держалась за мои плечи, в мою голову пришла очень осознанная, пусть и безумная мысль: хочу поцеловать её губы, что выглядели такими нежными, будто бархатные. — Вы в порядке, госпожа? — едва слышно спросил я, нехотя выпуская её из своих объятий. — Да, — она подарила мне ту самую милейшую улыбку, пока её красивые, как и вся она, пальцы заправляли волосы за уши. — Я искала тебя, бард. — Меня зовут Ияр, госпожа, — я не мог не подарить ей ответную улыбку. Сердце колотилось как ненормальное, когда я услышал, что Иония искала меня. Искала не по просьбе Повелителей, не для какого-то дела, она искала меня, потому что хотела встречи. Было ли это подарком Богов, случайностью или судьбой? В тот день я даже не хотел размышлять об этом, наслаждаясь её нежным голосом. Если бы меня спросили: возможно влюбиться с первого взгляда? Я не раздумывая сказал бы, что да.***
— И у вас сразу завязались тайные отношения? — Никкаль подлила чай ему, когда Ияр остановил свой рассказ. Взгляд Ниалла, который всеми силами пытался скрыть промелькнувшее возмущение, был ею проигнорирован, поскольку магичка сильно увлеклась рассказом своего друга. Вздохнув, ректор забрал из рук своей возлюбленной чайник и заполнил их пустые чаши горячим напитком. — Мы не были в отношениях, да и к тому же, несмотря на то, что мне Иония стала симпатична чуть ли не с первой встречи, всё равно не думал о таком. Где я, а где она? Что я мог бы ей дать? Но наши встречи продолжались, давали мне надежду на то, что могло что-то всё же получиться у нас с ней. Конечно, не так, как я себе представлял, — мужчина отложил лиру на стол и прижался спиной к подушке на кресле. — Я…***
…Я стал играть для Повелителей усерднее, чтобы они оставались довольными и позволяли чаще отдыхать и выбираться в город. В тот день нашей встречи наедине, в коридорах зиккурата, она предложила встретиться через пару лун поздним вечером в самом Уре, в четверг. Я делал всё возможное, чтобы освободить для себя это время, которое хотел посвятить ей одной. Вечером четверга Энлиль себя нехорошо чувствовал, а потому Шамаш отослал меня прочь. Даже моя музыка была бессильна для Повелителя. Для меня это стало большой радостью, пока для них это было грустным временем. Я сменил свой обычный наряд на другой, более праздничный. Единственный, что был у меня тогда. Я не знал, что она любит, а потому взял с собой лишь свою лиру, надеясь, что музыка Ионии придётся по душе. В тот четверг была хорошая, тёплая погода. Я впервые увидел её в гражданском, без формы Псов. Она была ещё прекраснее, чем в тот момент, когда я увидел её лицо в первый раз. До сих пор помню её светло-зеленое платье, которое так шло её ярко-голубым глазам, сверкающим для меня в тот вечер миллиардом звезд. Мы решили прогуляться наедине в парке, узнавали друг о друге. Моя лира так и была в набедренной сумке, ни разу не брал её в руки. Взгляд не отрывался от Ионии почти ни на минуту, так прекрасно она выглядела тогда, с каждой секундой овладевая моими мыслями всё сильнее. Именно в тот вечер она поцеловала меня впервые, сама. Иония была куда решительнее меня, взяла всё в свои прекрасные руки. Я сдерживал свои желания, хотя мне хотелось касаться её кожи, говорить о том, как прекрасная была она и свободна, словно самая красивая голубка на небе. Я глушил свои мечты, боясь того, что ей мои жесты придутся не по нраву. Но Иония этим поцелуем решила всё за нас, сделав первый шаг. Эта девушка была для меня особенной. Необыкновенной. Наши встречи стали частыми, она задерживалась после отчетов Повелителям, а я покорно дожидался её в стороне. И, если была возможность побыть наедине, мы скрывались и не могли оторваться от друг друга, неистово целуясь, будто в последний раз. Иония стала первой девушкой, которая вызывала во мне множество чувств. Огромных, которые поглотили меня с головой. Я влюбился в неё. Так сильно, так безумно, что готов был перечить Повелителям и оставаться, слушать доклады, лишь бы чаще видеть её перед собой. Она зажгла во мне ту самую яркую искру, благодаря которой я стал не жить день ото дня, покорно прислуживая Повелителям. Я полюбил свою жизнь, нашёл в ней иной смысл. Нашёл тот самый смысл в Ионии.***
— Энлиль и Шамаш узнали о ваших отношениях? — Ниалл внимательно посмотрел на Ияра, который поднялся с кресла. Рыжеволосый мужчина подошел к небольшому озеру, опуская в воду свою ладонь и медленно водя ею из стороны в сторону. Он наблюдал за своим отражением, которое будто миражом сменилось на улыбчивое лицо той самой девушки. Никкаль, пропуская через себя его историю, прижалась к груди Ниалла, что мгновенно обнял её, оставляя ласковый поцелуй на макушке, и без слов понимая то, как хотелось ей сейчас получить каплю тепла, не переживать в одиночестве воспоминания их общего друга. «Я рядом, Искорка» — Нет, никто не узнал об этом, — закрыв глаза, Ияр поднялся и вновь вернулся за стол. — Никто… Он замолчал. Руки сами потянулись к лире, пальцы провели по струнам и заиграли особенную мелодию. Одну из тех, что он посвятил Ионии, а сейчас позволил услышать её сидящей напротив паре. Ияр играл и погружался в очередное воспоминание: настолько личное, бесценное, которое невозможно рассказать даже таким близким для него людям.***
Несколько месяцев мы встречались тайком в коридорах зиккурата, на улицах Ура. Помню, как в одну из таких наших встреч начался сильный дождь. Я думал, что мы разойдемся, договоримся встретиться в другой раз, когда появится такая возможность, и будет хорошая погода. Но Иония лишь рассмеялась и взяла меня за руку, повела по закоулкам. — Зачем же прерывать ту возможность, когда мы можем побыть с тобой вдвоём, мой милый Ияр? Я впервые оказался у неё дома. В тот вечер я совсем позабыл о плохой погоде, которая накрыла столицу. В тот прекрасный вечер я любил её. Едва захлопнулась входная дверь за нами, то все мои усилия быть терпеливым, позволяя и ей, и себе неспешно развивать то, что мы создавали, разрушились. Я притянул её в свои объятия, оставляя россыпь поцелуев на её лице, почти не упуская ни одного миллиметра нежной кожи. Иония взяла меня за руки, разрывая такой желанный поцелуй, и потянула за собой вперед по небольшому коридору. Я покорно следовал, безоговорочно доверяя ей во всём, абсолютно. Мы оказались в её спальне. Я повиновался её рукам, что заставили меня сесть на постель. Как же я хотел прикоснуться к ней в тот момент, когда она медленно стала развязывать шнуровку платья, в которое была одета в тот вечер. То самое платье, что Иония надевала и в нашу первую встречу за пределами зиккурата. Она наслаждалась тем, каким горящим взглядом я наблюдал за ней. Не скрывал своего сильного желания прикоснуться. В один момент из девушки, в которой я видел нежную и чувственную особу, Иония превратилась в страстную красавицу, что заманила в свои сети навечно. И я добровольно позволил себе оказаться в её путах, желая сблизиться с ней ещё больше. Едва она сделала шаг навстречу ко мне, я подскочил с постели и прижал её к себе, как безумный водил ладонями по её обнажённому телу, наслаждаясь бархатистой кожей. Иония льнула ко мне в ответ, путаясь пальцами в моих волосах, дарила короткие, но такие горячие поцелуи на моих шее и плечах. — Нет на свете никого прекраснее тебя, — прошептал ей, остановившись всего на миг, чтобы заглянуть в её глаза. Я любил её не словами, показывал ей все свои чувства действиями. Удерживал в своих объятиях, не переставая касаться её тела. Охладил ту пылкую страсть, что промелькнула мгновение назад, вернув необходимую и ей, и мне нежность. Она обнажилась передо мной не только своим красивым телом, но и душой. И я ответил ей тем же, стирая все границы между нами. Её тихие стоны мне на ухо, пока наши тела в неспешном темпе двигались, как единое, были лучшей музыкой, что довелось мне слышать за все прожитые годы. Я впитывал их в себя, запоминал каждый звук и меняющийся тон её голоса на более хриплый от всепоглощающих чувств. Доводил до исступления и её, и себя. Мне казалось, что я умирал в тот момент, но на самом деле возрождался снова и снова, подобно фениксу. Никогда, ни с кем я не проживал столько ощущений, как с Ионией. Я не сдерживал, не скрывал свои собственные стоны, позволяя ей знать то, как мне было хорошо с ней не только в тот вечер, но и каждый раз, когда мы были вдвоем. Так не хотел, чтобы заканчивалась ночь, не хотел выпускать её из своих объятий. Слушать бы её нежный голос, её сбитое дыхание каждую минуту на протяжении всей жизни. Но перед рассветом нам пришлось расстаться. Вернувшись в свою комнатку в зиккурате, я не мог уснуть в тот день. Было сложно скрывать улыбку от Повелителей, которая так и норовила быть на моём лице. Не хотел никаких вопросов и расспросов, а уж тем более зная характер Шамаша, который не оставил бы это без ответов. Лишь за промелькнувшую эмоцию, которая ему не понравилась бы, я мог получить наказание.***
Затаив дыхание и сжимая в своих охладевших ладонях руку Ниалла, Никкаль следила за меняющимися эмоциями на лице своего друга, который заканчивал свою грустную мелодию. — Несколько месяцев мы тайно скрывались в коридорах зиккурата, в свободное время довольствовались временем наедине на улицах Ура. Мы становились счастливее день ото дня, от встречи к встрече. А потом началась война, в которой мы с тобой встретились, Ниалл, — Ияр грустно улыбнулся, встречая посерьёзневший взгляд ректора. Никкаль поджала губы и крепче сжала его ладонь.***
Я ненавидел себя за свою трусость. Боялся выйти из шатра, где наказал мне сидеть Шамаш. Та девочка, что просила помощи, которую я отправил прочь… Она была не единственной, что перевернула мою душу с ног на голову. Я видел Ионию на поле битвы, наблюдал за ней, молился Повелителям, молился даже Тиамат, лишь бы моя красавица была в порядке, осталась жива. — Почему ты здесь сидишь? — спросила она меня, когда ворвалась в шатёр, где мы оказались с ней наедине. — Не ходи туда, молю тебя, — я лишь крепко вцепился в неё, прижимая к себе, совсем не в силах скрыть свою дрожь в теле. — Я боюсь за тебя, Иония. Не могу нарушить приказ Повелителя, как бы мне ни хотелось. Там слишком опасно, милая, сердце рвётся в клочья, а я стою и наблюдаю за тобой. Невыносимо. — Это мой долг, Ияр, — она лишь обхватила моё лицо своими ладонями, испачканными в чужой крови, и подарила поцелуй, который впоследствии оказался последним для меня. Прощальным. — Будь осторожен. — Вернись ко мне, Иония, только вернись, умоляю тебя, — я продолжал шептать, водя рукой по её волосам, по плечам, так и не находя в себе мужества отпустить возлюбленную, как она того и хотела. Но Иония подарила мне свою мягкую улыбку, захватила запасы, за которыми сюда и зашла. И ушла обратно за пределы шатра, вновь окунулась в эту кровопролитную битву, оставляя меня одного, вынуждая вновь вцепиться в плотную ткань купола и следить за каждым её шагом, пока мог. Когда я нашел ту девочку мёртвой, обнимающей ту самую птицу, часть моей души умерла. Я не позволил ей остаться в безопасности рядом со мной, отправил в шатёр, куда принимали раненых. А потом я бродил среди лежащих тел и боялся одного: увидеть среди мертвых мою Ионию. Мне было страшно обнаружить её бездыханное тело, не увидеть вновь чудесную улыбку, которую она дарила мне. Не заглянуть в ясные глаза, что лучились нескрываемым счастьем, когда мы смотрели друг на друга. Я обошёл каждого павшего в этой битве, пусть и потратил на это несколько долгих часов. Каждый шаг было трудно делать, я совсем не мог подготовиться к тому, что следующее лицо, в которое я загляну, будет именно моей красавицы. Я нашёл её в шатре для раненых. Иония лежала с обмотанным бинтами лицом, но была без сознания. Я не мог подойти к ней. Так хотел взять за руку, дать понять, что я был рядом. Но было слишком много людей, было суетно. Пришли Шамаш с Энлилем, которые погнали меня прочь. Оказавшись в своей вновь ненавистной комнатке зиккурата, я завыл как дикий волк от поглотившей душу боли. Я ненавидел свою участь прислуживать Повелителям и не иметь возможности уйти в любой момент, когда мне будет угодно. Я так хотел быть свободным, так хотелось в данную минуту быть рядом с моей красавицей. Быть рядом в тот момент, когда она очнётся, чтобы Иония знала — я рядом. Через пару дней, тайком, я навестил её в больнице, когда меня отпустили из-за плохой игры на лире. Я не мог сконцентрироваться, чем и были недовольны Повелители. Но Энлиль был весьма великодушен после кровопролитной войны, отпустил меня, надеясь что я вновь смогу его радовать чудесными песнями. Я тайно пробрался в её палату, скрываясь от глаз дежуривших в коридорах Псов. Моя Иония выглядела чересчур хрупкой: обнимала себя за согнутые в коленях ноги, сидя на постели. Сгорбилась, становясь перед моими глазами ещё меньше. Услышав шаги, она подняла голову, и тогда я и увидел то, что её глаза были обмотаны тугой белоснежной повязкой. — Иония… — я подошел ближе, опускаясь перед ней на колени. Хотел взять за руку, но она не позволила даже и прикоснуться к себе. Я лишь смотрел на её поджатые губы, на то, как пропитывалась влагой повязка от слёз, что текли из её глаз. — Кому я теперь буду нужна такая? Незрячая, беспомощная. И ведь нет никакой возможности вернуть мне то, что я потеряла. Проиграла свою жизнь, — прошептала она. — Я не смогу быть Псом дальше, не смогу выполнять свою работу… И тебе, здоровому и красивому, зачем нужна такая калека? Как мне жить дальше, Ияр? — моя красавица коснулась моего лица и тут же отдёрнула руку, замотав головой. — Уходи. Не трать на мою мёртвую душу свою живую. — Ты мне нужна, зрячая ты или нет, ты нужна мне, Иония, — я взял её за руку, коснулся пальцев губами. Но она выдернула ладонь из моих и отодвинулась к стене, качая головой. — Уходи! Иония начала кричать, и мне не оставалось ничего другого, только уйти. Я обернулся в дверях, чтобы вновь взглянуть на неё. Моя красавица была в отчаянии, и я ничем не мог ей помочь. Лишь послушаться и уйти. Надеялся, что смогу вскоре вновь навестить её, чтобы с каждым разом пытаться вернуть в неё надежду на лучшее, дать понять, что, какой бы не была одна, и в такие горестные моменты жизни я буду рядом с ней. Она была моей — зрячей или нет, но моей.***
— Она до сих пор живёт в Уре? — Никкаль смахнула выступившие на глазах слёзы и прижала свои ладони к груди. Мужчина взял в руки лиру, перебирая пальцами струны, создавая новую печальную мелодию, что сейчас описывала всё, что творилось в его душе. Песня о воспоминаниях. — Иония умерла через несколько дней после нашей последней встречи, когда я навещал её, — тихо произнес Ияр, отводя взгляд в сторону. — Она не смогла вынести предстоящей тяжелой жизни, той ноши, что свалилась на её хрупкие плечи. Моя красавица покончила с собой, спрыгнув с крыши. Я так и не смог узнать, кто помог ей туда подняться. Всем было наплевать на её жизнь, но не мне. Ияр замолчал, продолжая наигрывать мелодию. Ниалл крепко прижал к своей груди Никкаль, шепча успокаивающие слова тихо-тихо, чтобы проникли в само сердце его возлюбленной. Девушка с сожалением смотрела на своего друга, пытаясь найти хоть какие-то слова поддержки после услышанной истории его жизни. Но ни одна буковка в данный момент не хотела складываться в слово, а слова — в предложения. Никкаль лишь молчаливо продолжила смотреть на него, пытаясь безмолвно передать свою поддержку, дать ему понять, что он не останется один уже никогда. Сверчки давно скрылись в густой траве, переставая подпевать его песням. Когда музыка стихла, струны замерли безмолвно, Ияр поднял голову, посмотрев сквозь купол оранжереи на ночное небо, что сверкало миллиардами звезд, и грустно улыбнулся, скрывая от своих друзей заслезившиеся глаза: — Я так ни разу и не сказал ей о том, как сильно я её полюбил. Всей своей душой, всем своим сердцем. Молчал о чувствах, стараясь их показать действиями, может, именно в этом и была моя ошибка? — Не вини себя, — покачал головой Ниалл, отводя взгляд в сторону. — Пятеро мне свидетели, я обещаю тебе, что не позволю тебе снова раз за разом переживать эту боль. — И я обещаю, — Никкаль отстранилась от своего возлюбленного и взяла Ияра за руку, крепко сжимая и грустно улыбаясь. — Расстрогать меня решили, — мужчина наигранно фыркнул и пробежал пальцами по струнам, рождая более быструю, уже позитивную мелодию. — Много сегодня обо мне говорили, лучше расскажите: когда я смогу свои лучшие песни на свадьбе вашей исполнить?