День Памяти

Морозное утро. Солнце играла лучами на белом снегу. Тишина. Никто не кричал, не нарушал покой. Только старый репродуктор шуршал, выплевывая хриплым голосом слова: — Блокада…Ленинграда…снята… По улицам бегали дети, радуясь снегу. Подростки смеялись, глядя на репродуктор. — Да мы бы им… Мимо них шел юноша. Ветер развивал его длинные каштановые волосы, стянутые в хвост. Небо отражалось в правом глазу, цвета морской волны, левый—спрятан под черную ткань. Кожа была бледная, обтягивала ему все кости, отчего он походил на скелет. Юноша прошел сквозь небольшой лесопарк к кладбищу. Там он опустился на колени у памятника «Родина-мать». Он молчал, зная, что те, кто здесь, поймут его без слов. В голове всплыли воспоминания и образы. Вот 9 августа 1942, Дмитрий Дмитриевич Шостакович впервые исполнил свою Симфонию. Вот 8 сентября на год раньше, кольцо сомкнулось. И вот обрывки из тех 900 дней. Голод, холод и авиаобстрелы…люди, трупы, крысы… На постамент закапали слезы. Люди не верят, что города способны чувствовать боль. Но они такие же живые, у них тоже есть сердца и души. Юноша вытер слезы, положил цветы к памятнику и пошел к Вечному огню, все так же, не проронив не слова. Боль—вот как можно описать те дни. Страх, нет ужас… и лучик надежды, иногда слабый и почти потухший, но лучик. Смерть, возможно, но только после последнего вздоха. Он готов был на это, погибнуть, но не сдаться. «А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий Рейхстаг, Горящее сердце солдата»- пронеслись у юноши в голове строки из песни, когда он стоял у огня. Снежинки таяли, опускаясь близко к пламени. Цветы у огня уже покрылись серебром. Юноша положил к ним и свой букет алых, как кровь, гвоздик и прошептал: —Мы не сдались и никогда не сдадимся…