холод

от синдзиро чувствовалась в основном одна вещь, и это холод. но минако возможно было нужно только это, как наконец найденный противовес тому жару, что столько лет клубится в ней, разрывая на части, не давая спать по ночам. поэтому она так и несвойственно тянулась к  н е м у. ведь это он, кто сразу сказал, что не будет заводить друзей, он, кто и в жару кутается в шапку и шарф, словно еще больше отгораживаясь от внешнего мира, он, чье доброе расположение распространялось лишь на коромару.  ее устраивали редкие диалоги на кухне- единственное место, где синдзиро был чуть более тёплый, чем обычно. она была рада, правда рада тем крупицам, что арагаки ей доверял. редкие воспоминания из приюта, рассказы об акихико. и она слушала все, никогда не прося большего, боясь спугнуть. всем жителям общежития было трудно понять его, они словно и не хотели делать этого вовсе, смиренно приняв то, что видят синдзиро раз в несколько ночей- лишь тогда, когда они собираются в тартарус. а минако нервничала, и как лидер, и как внезапная неравнодушная душа. было много вечеров. вечеров, когда она открывала рот, стараясь выдавить из себя хоть какую-то фразу внезапно врывающемуся в гостиную арагаки. вечеров, когда она по рефлексу вскакивала с дивана, чтобы подбежать к двери, и слишком поздно себя одергивала.  она не знала, где он пропадал вечерами, но и не смела спросить- не хотела лезть в чужие личные границы. все вскрылось внезапно, и очень странно. в иватодаи тёплое начало осени, она, все еще в летней форме, пошла выгуливать коромару. знакомый храм, переулок, велопарковка возле детского сада. и детская площадка, на которой сгорбленно сидел, потрясываясь, чересчур знакомый и чересчур не вписывающийся туда силуэт. синдзиро. синдзиро. синдзиро. и сердце учащается (син-дзи-ро) (что же случилось).  минако действует чисто на рефлексах. привязать коромару к фонарному столбу. бежать, быстрее, еще быстрее.  она никогда не видела арагаки таким. не то, чтобы она в принципе часто его видела, но его образ в ее глазах был непоколебим, холодный, стойкий. настоящий воин. ему очень подходит кастор, она раз за разом подмечает это.  но сейчас он не такой, совсем не такой. и минако впервые за столь долгое время становится по-настоящему страшно. синдзиро трясется, это даже трудно назвать тремором, скорее судороги по всему телу, словно не может вдохнуть- слышны лишь серии коротких вдохов. он смотрит перед собой, но словно не видит арисато. ей приходится вручную поднимать его лицо за подбородок, стараясь посмотреть в его глаза. расширенные зрачки, лопнувшие капилляры, и одна слеза, текущая про чрезмерно выпирающей скуловой кости.  «холодно»- это все, что говорит синдзиро, а минако и не знает, что делать. пытается неловко снять с себя кардиган, надеясь, что кашемир хоть как-то сможет его согреть. как будто на улице зима- берет его руки в свои и пытается растереть. что угодно, чтобы он не трясся, чтобы он стал как прежде. она понимает- без него не справиться. команде, которой вечно не хватает холодного разума в сочетании с силой- ведь то джунпей, то акихико, вечно сломя голову бросаются в бой, а потом неделями отлеживаются в госпитале, поплачиваясь за собственную глупость. и ей тоже не справиться. и она чувствует, что начинает рыдать. вот черт, как же не вовремя.  а судороги не становятся слабее, и от этого лишь хуже. минако в голове не приходит более логичной идеи, чем попытаться обнять его, дать хоть таким способом чуть больше тепла. будто обнимает каменную плиту- настолько холодное тело синдзиро. это глупая идея, нельзя было так- только успевает минако подумать, но, кажется, ее удача еще не исчерпала себя. получилось. он стал чуть теплее на ощупь, и дыхание вроде как выровнялось- арисато боится чувствовать облегчение, вдруг тяжелое еще впереди. но, наверное, обошлось. арагаки прокашливается, прочищая горло. минако воспринимает это как знак наконец расцепить руки и отпустить его.  «почему?»,- по-детски спрашивает она, не дав ничего сказать синдзиро. «подавители»,- сухо отвечает он.  «я не могу сдерживать кастора без них. я не хочу принести вред. еще кому-то»,- и тут на минако наступает осознание. значит, это был не просто слух. десять лет назад, синдзиро потерял контроль над кастором, который взрывной волной убил мать кена амаги- самого новенького в их общежитии.  и в глазах синдзиро видна боль. слишком сильная для того, чтобы просто ее выдержать. он знает, о чем думает минако, и пытается съежиться, отодвинуться, все еще сидя на проклятой детской площадке. ему тоже было страшно. страшно, что самый близкий человек из общежития, не считая акихико, начнёт его презирать, как презирали его все, годами.  но удара не будет. «ты…… не можешь без них, верно?»,- почти шепотом, осторожничая спрашивает минако «это наркотики»,- и вновь укол в сердце -как давно? -все десять лет -и…… поэтому….. ты по вечерам? «я не могу позволить»,- запинается: «нет, не должен был позволять увидеть себя так. поэтому я и возвращаюсь так поздно» и дальше будь, что будет. синдзиро был готов к осуждению, к отторжению, но не был готов к тому, что случилось потом.  «мне очень жаль»,- все еще шепотом дрожаще говорит минако, едва сдерживая слёзы. и арагаки не знает, от чего больнее- от ее слез, или от того, что он подумал, что она так же, как и все отвергнет его.