Invincible! I'm Invincible!

— Сокровище Нации, Марк! Достояние, мать твою! — брызжа слюной, кричал Сесил, заставляя обновлённый штат своих лакеев вздрагивать при каждом слове. — Я же просил вас быть осторожнее! Неужели так сложно не сломать грёбаный монумент грёбаным отцам-основателям Америки?! — Жизнь людей важнее каменной головы мёртвого президента — это раз, — спокойно отвечаю, делая вид, что прочищаю ухо пальцем от его криков. — Не ори на меня — это два. Издав нечленораздельный возглас, суть которого, впрочем, была всем вокруг очевидна, Стэдман махнул на меня рукой и отвернулся к огромному панорамному экрану, на который транслировались последствия разрушения головы Линкольна. Не так уж и плохо, на самом деле, по крайней мере, гора стала выглядеть естественнее, и вообще, они ведь эти — рабовладельцы-капиталисты, нечего на них молиться! Мы уже передали Сейсмика агентам, чтобы те поместили его в уютную камеру с мягкими стенами, но Сесил решил выразить своё недовольство моим поведением и пригласил нас с Евой в свой штаб для показательного разноса, который я ему, впрочем, не был намерен давать провести. С этим дедом нужно всегда держать ухо востро — не успеешь оглянуться, как он запряжёт тебя работать на себя, а сам ещё будет понукать да поучать, дескать, неправильно ты всё делаешь... ну прямо как сейчас. — Эделман! — гаркнул вдруг старик, протянув руку в сторону невысокой, но стройной шатенки в очках и строгом костюме. Та тут же сунула в руку босса планшет. Стоп! Эделман? Мы же хоронили Эделмана на этой неделе? Хотя она и правда несколько на него похожа: те же квадратные очки, узкий покатый подбородок… Я скользнул взглядом по бейджику на груди девушки: «Марисоль Веласкес». И никаких Эделманов... А был ли прошлый Эделман Эделманом? Ну, Сесил... старый ты урод, называешь своих агентов Эделманами, просто чтобы не запоминать их имена. — Ну ты хотя бы не взорвал его голову, как Богомола, и на том спасибо... — пробурчал старик, что-то изучая на своём планшете и даже не смотря на меня. — Вообще, был такой соблазн, — пользуясь тем, что Сесил меня не видит, я подмигнул Еве, показывая, что это всего лишь шутка (хотя это не так), и взял её за руку. — Но он ведь обычный человек. Без своих игрушек ничего не сделает и сбежать из камеры не сможет, так что... — Хм... — только и буркнул в ответ Стэдман. — Если, конечно, вы сами его не выпустите, — вставил последнее слово я и, не прощаясь, телепортировался прочь, конечно же, прихватив с собой и Еву. — Никакой благодарности... — сказал я уже по другую сторону портала, стоя перед одной очень хорошей закусочной, в которую отец катал нас всей семьёй, когда я ещё был маленьким и сидеть у него на руках не было стрёмно. — Ага... — согласилась Ева, слегка ошеломлённая внезапной ссорой с мистером «правительство пляшет под мою дудку» и последующим перемещением. — Чем теперь займёмся... Стоп, а где это мы? — Willkommen in Berlin, — со своей лучшей улыбкой сказал я. — Если честно, я просто проголодался и подумал, что будет совсем не дурно отведать лучших жареных сосисок в Европе. — Но я не знаю немецкий, — попыталась возразить девушка, но озорной блеск в глазах уже говорил мне о её согласии. — Я, если честно, тоже, — сообщаю ей. — Но в «Best Würth» уж точно примут заказ на английском. К тому же они давно привыкли обслуживать супергероев... Мой отец в своё время сделал этому месту хорошую рекламу. — Ну хорошо, если ты настаиваешь, — она попыталась казаться незаинтересованной и протянула мне снисходительно ручку, но радостная улыбка, предательски отзеркалившая мою, делала эту игру бессмысленной. — О, конечно, — я взял её кисть в свою. — Ещё как настаиваю... И всё же как так получилось, что девушка, которую я считал своей первой любовью, ныне не вызывает во мне никаких чувств, а та, которую вообще не воспринимал как любовный интерес, заставляет глупо улыбаться и вызывает это иррациональное чувство счастья и тепла в глубине груди одним своим присутствием? А мысль о том, что кто-то другой будет держать её за руку, водить в рестораны и целовать, вызывает столь жгучее неприятие? Странная штука эти ваши чувства. *** Утром пятницы я снова расчехлил свой телепорт и, прихватив вчерашний трофей, отправился в другое измерение. И вновь флаксанские инженеры превзошли все мои ожидания. У них было чуть меньше года на то, чтобы прокачать купленный мной ноутбук, и они подошли к этой задаче со всей ответственностью. Настолько, что пригласили в команду единственного оставшегося в этом измерении разработчика из Apple, чтобы тот давал им дополнительные консультации. Благодаря чему им удалось не только аппаратно модернизировать компьютер, но и переписать саму операционную систему, добавив ноутбуку возможность синхронизации с остальными моими девайсами. И всё это они сделали за первые два месяца работы, но, конечно же, не остановились на достигнутом. К моему прибытию от купленного мной ноутбука остался только внешний вид в закрытом состоянии, и то лишь в целях маскировки. Под корпусом же у него к этому времени имелись телепатический и голографический интерфейсы, и в придачу ко всему они ещё и создали для него усиливающую станцию, которую можно было оставить на Земле и через неё передавать на устройство данные. Причём на огромной скорости. Космический, мать его, интернет. Правда, от задержки при передаче сигнала пока избавиться не удалось — чем дальше я буду удаляться от Земли, тем выше будет пинг. Но и над этим они уже начали работать. Порталы. Микропорталы, если быть точным. Использовать технологию телепортации для установки мгновенного соединения, казалось бы, очевидная идея, но поскольку сами флаксанцы никогда не смотрели особенно глубоко в космос, то и развития данная мысль у них прежде не получала. Я бы даже подумал о том, чтобы увеличить моему инженерному отделу зарплаты, но правда была в том, что их работа и без того являлась сегодня одной из самых престижных во всей империи. Практически неограниченное финансирование, престиж работы на императора и при этом требований на самом деле не так уж и много — я ведь появляюсь тут раз в год, — а в свободное время они вольны вести свои собственные проекты. Так что вместо увеличения зарплат впору было задумываться об обратном. Но это было бы как-то совсем неблагодарно, тем более ребята так и горят энтузиазмом и, насколько я могу судить, не слишком злоупотребляют возможностями. Наоборот, создали уже несколько полезных технологий, которые я им не заказывал и которые пошли на пользу стране. Инициатива на местах, получается. Так что я решил не трогать то, что работает — и работает отлично, — и не ставить палки в колёса рабочим. В этот раз я не стал задерживаться тут дольше нескольких минут и, оставив главе лаборатории браслеты Сейсмика, с заданием понять, как эта херня вообще работает и может ли от неё быть толк, я покинул флаксанское измерение. Меня ждали полёт на Марс и, вероятно, две самые скучные недели в моей жизни. *** США. Нью-Йорк. Таймс-Сквер *** Если вы хотите сказать что-нибудь о Леви Ангстроме, скажите, что ему было страшно. С самого детства Леви привык считать своим главным достоинством свой интеллект и всегда старался избегать насилия. Любой агрессивный физический контакт пугал его. В детстве он оправдывал себя тем, что боится навредить другим людям — ведь человеческое тело такое хрупкое, — и какое-то время это самоубеждение работало, несмотря на то, что тактика избегания и пресмыкания раз за разом приводила его лишь к новым побоям и унижениям. Дети — злобные и нелогичные существа. Когда ты пытаешься избежать агрессии в школе, это приводит тебя лишь к ещё большей агрессии. В колледже стало полегче. Там Леви встретил таких же, как он сам, ботанов, не склонных к насилию, среди которых быть умным и гиком считалось крутым, а ребята со спортивных направлений не особенно трогали их группу. Нужно было просто закрывать глаза на то, что они уводят самых красивых девчонок у него из-под носа, что смотрят на него с превосходством, давать им списывать домашку и всякие тексты и не жаловаться на громкую музыку и стоны по ночам из соседних комнат в общежитии. В общем, всё было не так уж и плохо, а к выпуску случилось настоящее чудо — у него впервые появилась девушка. Его прелестная Софи. Ему было плевать, что другие не находили её привлекательной, что над ней смеялись её одногруппницы и соседки по общежитию, что она была такой же тихой забитой мышью и книжным червём, как он сам. Что на неё просто не польстились более популярные ребята. Это всё было ему совершенно не важно. Казалось, наступила счастливая пора в его жизни. Хорошие оценки и не самый большой к выпуску кредит за обучение вкупе с востребованной в современном мире профессией программиста обещали ему достойное безбедное существование. К тому же он уже успел забыть, когда в последний раз сталкивался с физическим насилием. У него, чёрт подери, была девушка, и она его любила! Что ещё нужно мужчине для счастья? И ему было не важно, сколько шансов он упустил, скольких девушек не поцеловал, до тех пор, пока у него была она. А затем появился он. Непобедимый. Этот напыщенный самодовольный ксенос, решивший на пару со своим папашей-уродом завоевать их мир. Один из самых счастливых дней в его жизни в одночасье превратился в кошмар наяву, когда вооружённые силы объединённого блока НАТО при поддержке всех героев мира схлестнулись в неравной схватке с двумя демонами в человеческом обличье. Нет, Софи не стала случайной жертвой в разборке сверхсуществ, она просто... бросила его. Когда война пришла в Америку — именно здесь разгорелось основное противостояние — и стало очевидно, что жить тут попросту небезопасно, Софи собрала вещи и уехала обратно на родину, к родственникам. В эту её Украину, туда, где не было войны. Девушка, которую он любил всем сердцем, просто предала его... иногда Леви думал, что было бы лучше, если бы она умерла. Его интеллект, навыки и ненависть к завоевателям, на которых он переложил вину за поступок Софи, в конечном итоге привели его в Сопротивление. Теперь он едва ли не каждый день делал то, чего избегал всю свою юность — рисковал жизнью, чтобы добыть сведения, материалы и инструменты для повстанцев. Вот и сейчас, под уже год как несмолкающую речь Непобедимого на Таймс-Сквер, он крался по улицам великого города промеж горящих машин и паникующих людей. — Со временем вы поймёте, что всё это зло, творящееся от нашего имени, не просто так! — нёсся ему в спину голос Непобедимого с огромного экрана, размещённого на стене небоскрёба. В былые времена на таких крутили рекламу, сейчас — только пропаганду. — Наше присутствие здесь способствует развитию вашей цивилизации. Мы сделаем ваш мир лучше. Мы хотим сотрудничать с вами для достижения наилучшего результата. Перемены должны быть максимально безболезненны. Но все, кто оказывает сопротивление интеграции Земли в Межгалактическое Сообщество как части Вилтрумитской Империи, будут наказаны без какой-либо жалости. Сам же ксенос завис в воздухе прямо рядом с экраном, окидывая начавших разбегаться при его появлении людей надменным взглядом. «Чёртов урод, — в который раз уже костерил его про себя Леви, пряча лицо за капюшоном и старательно смотря в пол. — Засунь свою сраную империю себе в очко! Никто вас не просил помогать нам! Никто вас не звал!» Наконец самый опасный участок площади был пройден, и Ангстром неприметной тенью скользнул в замусоренный проулок. А вот и нужная коробка, а под ней — вход в тайное убежище Сопротивления. Крошечный лифт, вроде кухонного, доставил сжавшегося в комок Леви сквозь тьму на несколько этажей вниз. — С возвращением, Ангстром, — сразу же поприветствовал его как всегда дружелюбный Робот. Наверное, единственный, кто всегда, какой бы ужасной ни была ситуация, сохранял человечность и оставался вежливым. Само убежище центра мирового сопротивления не могло вызывать ничего кроме жалости. Обшарпанные стены, устаревшее, а зачастую и вовсе неисправное оборудование и такие же люди: обветшалые, с потухшими глазами — тени прежних себя. — Тебя преследовали? — вместо приветствия спросил Бессмертный, глядя на Леви точно таким же взглядом, который он неоднократно видел от популярных парней в колледже. Вот, наверное, единственный, в ком ещё горели какие-то внутренние уверенность и сила. К сожалению, по какой-то никому не ведомой причине Бессмертный сразу же невзлюбил Леви и при малейшей удобной возможности бил словами и отношением. — Конечно нет, — поспешил заверить его Ангстром, скидывая капюшон плаща. — Я понимаю всю важность ситуации, и я уверяю тебя, что принял все необходимые меры предосторожности. Хотя главной его защитой всегда была неприметность. Кому вообще интересен Леви Ангстром? Вот именно, никому. — Ты уверен? — не унимался Бессмертный. — Ангстром обладает почти таким же интеллектом, как и я, — вступился за товарища Робот. — Эта вражда между вами имеет высокий уровень контрпродуктивности. — Верно, — подхватил за механическим героем Леви. — Нам нужно работать. Пацан снова балаболит на Таймс-Сквер. — Узнал точное местоположение Вездесущего? — уточнил Робот. — Нет. И меня это беспокоит. — Нам нужно найти способ, как его вычислить. Их всего лишь двое, если мы сможем следить за их действиями, то получим преимущество, — встрял так, будто от него был какой-то толк в этом, Бессмертный. — Я делаю всё, что могу. Правда, — в тысячный раз уже начал объяснять придурку Леви. — Нужное оборудование почти невозможно найти. Посмотри на это место? Как мы собираемся сделать хоть что-то с таким дерьмовым оборудованием? Мои руки связаны. — С каждым днём ты становишься всё бесполезнее, — грубо ответил Бессмертный. — Если бы ты не обслуживал Робота, тебя бы здесь уже давно не было. После смерти остальных Защитников и начала противостояния с вилтрумитами Бессмертный стал совершенно невыносим. Леви жутко бесило, что такой безмозглый качок, как он, который может только летать и махать кулаками — и то в этом он безбожно сосёт по сравнению с их врагами, — смеет поучать его. Всё это Сопротивление возможно только благодаря ему и Роботу, это они координируют действия повстанцев по всему миру. Именно их интеллект является единственным преимуществом, которое до сих пор не позволяет Непобедимому и Вездесущему победить! Но выказать своё недовольство Леви не успел. Ведь в следующую секунду после того, как Бессмертный договорил свою обвинительную речь, стальной потолок убежища вдруг порвался, словно сырая бумага, и с неба на них обрушилась смерть в обтягивающем трико.