take me to church

      Её никто никогда не любил, кроме него. Она в пустоту искала похожих, за отношения цеплялась с эгоистичной жадностью, пытаясь выстроить сценарий собственный, где контроль был бы всегда лишь её априори. Беатрикс нелюбовь ощущалась горечью. Помаду ярче, юбки короче, остроты болезненнее, да так, чтобы в самую цель.       «Не сломаете, не позволю». А затем возвращалась к Андреасу, непреложно веря и зная, что он ее ждёт. Она пальцами тонкими, вцеплялась намертво в привычно-колючий свитер специалистов, стараясь скрыть собственную дрожь, ощущая как гулкие удары чужого (родного) сердца в груди приносят успокоение. — Разве моя Гроза может бояться чего? — Только лишь одиночества. — Ты же знаешь, что я тебя никогда не оставлял и не оставлю, Беа.

***

      У него сильные руки. С широкими ладонями и пальцами испещренными мозолями от частого владения мечом. Беатрикс думает о том, сколько жизней прервали эти руки. Мысль эта подобна отраве, что пускает в организм ядовитые корни, но она обрубает её одним махом.       Плевать. Другие ничего не стоят и никогда не стоили, жалкие людишки, желающие лишь исполнений своих скудоумных желаниий за чужой счёт. Андреас же был всегда. Незыблемый и постоянный, чьи руки приносили ей только покой и защиту. Он касается её привычно, скорее по выработанной за годы инерции защитить, с привычной отцовской нежностью, но Беатрикс шестнадцать. Яркость которых алеет на губах красным маревом, кружатся в силуэтах летящих платьев, в груди распускаясь незнакомым чувством. Он притягивает её за талию, представляя кому-то из приближенных Розалинды, пальцами мазнув по открытой спине в разрезе чёрного платья. Беатрикс знает — для него это обыденно. Знает, что Андреас, внимание не обратит, потому что обнимал ее так множество раз. Беатрикс улыбаться продолжает, чувствуя, как пламя, гораздо сильнее, чем пламя пресловутого Огня Дракона проходит вспышкой по телу, концентрируясь ожогом там, где касались его пальцы.       «Это не правильно». Мысль в голове пульсирует, болью наливаясь, что грозовыми всполохами искрится где-то на переферии. Искалеченно ведь чувствовать так. Она и так изуродованна, вывернута жизнью наружу. Но впервые за долгое время Беатрикс чувствует себя целой. Она ногтями впивается в мякоть ладоней, чтобы сдержать крик. Спину выпрямляет идеально, до хруста позвонков, так как училась, в броню себя заковывая собственноручно, лишь бы выстоять. Не показать слабости. Но Розалинда непредсказуема. Розалинда выкручивает Андреаса болью, вторгаясь в сознание не заботясь о сохранности чужого «я». Беатрикс понимает — это конец. Потому что сейчас она дрогнет. Слабость перед всеми обнажит горькую, постыдную, сберегаемую лишь тёмными ночами, что хранят произнесённое на выдохе имя в тиши собственной комнаты. Она в себе желание иррациональное душит, закрыть Андреаса собой, но Беатрикс имеет «отлично» по практической магии, знает, что всякая магия сторого направлена на определенного человека, а Розалинда ни за что не отступит, пока не получит, то, что ей нужно.       Поэтому она делает шаг. Навстречу к нему. — Ривен что-то знает. О том, кто помог Сильве сбежать. Но он так и не сказал, что именно. Так кажется разверзается бездна. Розалинда поворачивается к ней, в упор глядя льдистыми светящимися глазами, кривя губы в усмешке, над чужим столь явственным чувством и отпускает специалистов по щелчку пальцев. — Можешь забрать. — коротко и по-деловому бросает ей в ответ Розалинда, но Беатрикс её даже не дослушивает. К Андреасу подбегает, против воли сталкиваясь с ним взглядями. И на секунду замирает. Потому что у него в глазах вспышкой отражаются её собственные, в слух никогда не озвученные чувства, что гастнут под спудом боли. Она едва успевает подхватить его, закидывая руку себе на плечо, но Андреас бережёт её даже сейчас, опираясь едва-едва. Беатрикс злится. Так, что глаза в миг затягиваются грозовой синью. «Позволь же. Позволь позаботиться о тебе, не отталкивай». Выдыхает судорожно, промаргиваясь раз, отгоняя нахлынувшие эмоции и бережно укладывает Андреса на кровать, накрывая поверх одеялом. Он практически сразу проваливается в болезненный сон, а она остаётся рядом с ним, позволяя себе накрыть его руку своей. Она остаётся рядом с ним до тех пор, пока надо горизонтом алой полоской не загорается рассвет.