***
Но не всегда в небе лишь мрачные тучи, гром и молнии. Солнцу когда-нибудь суждено прорезаться лучами сквозь мрак, раскрывая красоту бренного мира с другой стороны. Этим солнцем стал всего-лишь какой-то натурщик. Да, натурщик, пришедший, скорее всего, на один раз, чтобы удостоиться чести быть изображённым на холсте студентов и всеми забытым уйти. Хуа не видел человека прекраснее прежде. Он был олицетворением божественного создания с доброй душой. Откуда он взял это? Никто не знал, даже сам Хуа Чэн. Он просто чувствовал, что тот другой. Красота тела натурщика поражала нежностью цветка и фарфоровой хрупкостью; в меру сильно, в меру подтянуто; ни одного изъяна на нём нет. Оно обладало великолепно-ярким божественным сиянием, слепящим глаз, и даже белоснежная ткань не была ему помехой. Так прекрасно. Дыхание перехватывает, сердце бешено стучит, сбивая ритм; оно выпрыгивает из груди и ноет от разливающегося непривычного тепла; живот скручивает лёгкость. Это его бабочки? Он не знает. Такое с ним впервые. Шелковистые длинные волосы водопадом текли по спине и плечам. Их оттенок на ярком свете переливался карамельно-шоколадным. Лико было чистым и невинным, такого ни у кого из простых смертных не встретишь. Его черты изящны, миловидны, но мужественности в них достаточно, чтобы не спутать прекрасного юношу с прекрасной девушкой. Улыбка была сиянием полярной звезды, необычно освещая душу. Длинные ноги вытягивались в носок, одна нога на другой, осанка эталонно-прямая, одна рука изящно закинута за голову, раскрывая часть безупречной груди, а вторая тонким пальцем поддерживала склонённый подбородок в одобрительном кивке. Поверить сложно, что он пишет обыкновенного человека. — Я никогда раньше не заставал тебя таким усердно трудящимся на парах. Что-то случилось? — из восхваляющих персону в центре комнаты мыслей вывел противный голос одногруппника, которого он хотел услышать в последнюю очередь в данный момент. Даже если бы мир рушился, Хуа Чэн бы предпочёл не отвлекаться ни на мгновение, продолжая молиться на это расчудесное создание. Только вот голос принадлежал не просто одногруппнику, а человеку, которого всю сознательную жизнь он знал. Он просто не мог отказаться от соблазна язвительно ответить. — Ничего. Кажется впервые наши профессора решили дать мне толковое задание: написать поистине достойного всех прелестей мира человека. Кончик кисти нисколько не останавливался, насколько бы художник глубоко не уходил в восхищённые мысли. Хуа пытался изобразить все детали внешности мужчины. Ничего нельзя упустить — это будет жестоким преступлением. Сегодняшняя работа станет его лучшей за всю свою «карьеру». Каждый изгиб, каждый локон должен быть изображён точь в точь. — Я тебя не узнаю. И что же тут для тебя такого особенного? — Этот парень, Хэ Сюань. Он особенный. Только он достоин быть на моей картине. Нет! Это для меня великая честь изобразить его на своём холсте. Хэ Сюань неподдельно изумился: Да что это с тобой. Совсем крышей двинулся? Чтобы ты так говорил о ком-то и так о себе? Вызовите мне врача, у меня походу галюны от недосыпа. Хотя нет, врач как раз нужен тебе! Больной! — Ничего ты, кость рыбья, не понимаешь. Всё, вернись к своему мольберту. Не смей сегодня отвлекать меня до конца работы. — Ну всё. «Пиздец» — сказал отец… — Не бузи.***
Натурщик частенько улыбался шире прежнего, иногда давая волю своему краткому смеху, но потом быстро пытался успокоиться, стараясь своим поведением никого не отвлечь. В его левом ухе единственный беспроводной наушник, почти незаметный для других из-за волос. Ах, даже его смех чудесен. Должно быть он слушает что-то забавное, логично же? Интересно, а что ему может нравиться? Этот вопрос у Хуа Чэна никогда не возникал в его голове с другими людьми. Ему было плевать на них. Но он… О нём хотелось узнать всё и больше. Может, если он познает причину его радости, то тоже полюбит смеяться. Особенно вместе с ним. Как он давно этого не делал…***
Время неумолимо подошло к концу. Всё закончилось так скоро, а ведь раньше можно было чуть ли не умереть от медлительности времени. И, как само разумеющееся, его работу опять наименовали очередным шедевром, гордостью академии и преподавателя. На этот раз парень не стал прибегать к своему обыденному стилю. Надо полагать, что настрой не тот, да и цель поставлена другая: впечатлить того, над чьим силуэтом он старался. Профессор подметил, что Хуа на этот раз превзошёл самого себя. Студенты с замиранием сердца пораскрывали рты, перекрикивая друг друга с хвалебными комплиментами. Но не будь на ней Се Ляня, картина не была бы так прекрасна. Только он её красит. И Хуа Чэну плевать на мнение остальных. Сейчас художник хотел одного: чтобы сам его бог вынес о ней вердикт. — Господин Се Лянь, вы обязательно должны на это посмотреть. Так вот, как его зовут. Се Лянь… Дивное имя. Теперь можно возводить храм в его честь и петь молитвы с его упоминанием. Мужчина откликнулся. Он действительно заинтересовался. Художник заволновался. Завернувшись в белую ткань плотнее, Се Лянь без стеснений подошёл к скоплению людей, протиснулся сквозь и вплотную подошёл к объекту всеобщего интереса, находясь плечом к плечу с его творцом. Хуа Чэн раскраснелся. А он оказался ниже, чем предполагалось. В нос ударил слабыми нотками его запах… До боли знакомый, и такой отличающийся от такого светлейшего человека, чья улыбка не сходит с губ. Он мог пахнуть любым другим ароматом: цветов, выпечки, фруктами или ещё чем-нибудь, но только не этим. Только не «скорбью». -Это… Просто… поразительно. — Низкий тихий голос раздался у самого его уха. Он тоже удивлённо раскрыл рот, как и другие. — Ты отлично постарался! Я смотрю, ты мастер своего дела. Сразу видно, сколько ты вложил в неё своих сил. Молодец! Прекрасная работа. — Студенты охотно поддержали сказанные слова. О нет, кажется он умирает. Разбитое сердечко вот-вот разобьётся вновь, но уже от переизбытка счастья в нём. Его заметили. И похвалили не как всегда. Он его похвалил. Этот ничтожный не достоин его похвалы. Но только ради этого момента он трудился не покладая рук. Всё оказалось не зря. Что же он такое делает с ним? Почему мир такой неожиданно яркий и приятный? Почему тучи резко рассеялись над его головой? — Спасибо. Большое спасибо.***
— Понятно. — Как всегда холодный голос Хэ Сюаня резок, без тени стеснения и жалости. — Либо ты, как дурак, влюбился с первого волшебного взгляда в него, либо ты мгновенно привязался к нему. А точнее к вызванным из-за него положительным чувствам. Ты только не переживай, для этого ты даже можешь с ним не знакомиться, достаточно смотреть из далека и наслаждаться «аурой бога». Эх, вот что меня поражает: ты даже не знаешь этого человека нисколько, а уже как одержимый тащишься по нему. Ты как кот, занюхнювший кошачьей мяты. Сейчас молодые люди сидели на лестничной площадке академии между первым и вторым этажом после тяжелого учебного дня. На дворе стояла ранняя осень, в шесть вечера уже заметно темнело, на улице лил мелкий дождь, расслабляюще тарабаня по крыше здания. Дико холодно, без слоя тёплой одежды совсем не выжить. После пары Хэ Сюань необычно для себя допытывал у одногруппника конкретные причины его несвойственного поведения. Тот согласился рассказать лишь вечером, так как хотел сам немного разобраться в себе, насладиться положительными эмоциями. А вообще не очень то он и хотел делиться своими чувствами с этим недо-психологом. Да и нахер ему это? Сам Сюань оправдывался лишь любопытностью. Ни то, чтобы ему интересно слушать нытьё о влюблённых терзаниях и тому подобное, но тем не менее. Ему интересна компания такого, как Хуа Чэн. Он всегда был таким как и он сам, может быть только отличался излишним обаянием. А сейчас он неподдельно цвёл и пах распирающим внутри счастьем. Необычно. Интересно и необычно. За всё время их знакомства он впервые был таким. (Говоря на чистоту, Хэ Сюань и сам частенько стал выходить из своего образа, но признавать это не собирался). — Я знаю, что я его не знаю. И знаю, что я какой-то чёкнутый. Но мне это даже нравится. Но, в отличии от тебя, я хочу попытаться завязать знакомство с музой, а не оставаться в тени. Хотя бы стать для него знакомым, чтобы быть совсем немного рядом. И ты мне в этом поможешь. — Не понял. А я тут при чём? Я всего лишь тут с целью утоления любопытства. — При том, что ты любитель уши погреть в сторонке. Подслушай у препода, кто будет следующим натурщиком. Я знаю, что ты этим не впервые промышляешь~. Сюань раздражённо цокнул: А сам? Хуа Чэн в ответ хитро ухмыльнулся: А проценты? — О боже, ладно! Надоел уже. Коллектор хренов… — Ну можешь же, когда хочешь. Отрабатывай давай свои долги, желательно без твоей недовольной рожи. — Во что я ввязался… Поверить не могу. Ты стал тем, кого презирал всю сознательную жизнь… И с этим человеком я тратил своё драгоценное время. — Не сравнивай меня с остальными. Я не такой, как они. У меня имеется желание узнать всю его суть. Я уверен, что не пожалею.***
— Видимо судьба улыбается тебе во все 32. На следующей паре мы пишем с него. Время приближалось к одиннадцати. Хуа Чэн весь вечер мечтательно любовался на свой шедевр влюблённым взглядом, всматриваясь в каждый нарисованный своей рукой элемент. Холст стоял перед его кроватью под сиянием жёлтых гирлянд вокруг него. Кроме них в комнате больше не было источника освещения. Они будто воспроизводили полуобнажённой фигуре тот божественный свет, который видел только он. К сожалению картина совершенно не показывала всю прелесть человека на ней. Перед холстом он репетировал у себя в голове как бы он мог подойти и познакомиться с ним. Подбирал варианты разных событий, и так, и сяк, испробовал многочисленные диалоги, но ничего никак не выходило. Всё выглядело слишком неправдоподобно. Не мог он представить, что его божество с ним заговорит. Неожиданно поток фантазии прервал рингтон мобильного. Он надеялся, что ему звонит тот, кого представлял долгие часы, иначе он убьёт человека, который прервал его наслаждение и грёзы о его объекте воздыхания. — Правда? Какое счастье, это отличная новость. А я уж успел прикинуть, как бы тебя голову оторвать за то, что ты меня отвлекаешь. — И видимо фортуна улыбается мне… Но вот что я узнал ещё — он будет не один. Вернётся наш прошлый натурщик с больничного. Поэтому готовься, что твою картину испортит кто-то… «посторонний»… Посторонний для тебя. — Ох, ну нифига себе заявление. Только для меня? Что, мои слова тебя действительно задели? Чудеса и только что за день. Ну ладно-ладно, не ворчи. Не буду я обижать твоего милого, маленького Цинсюа- Но не успел он договорить, как трубку скинули, оставив слова пищащим гудкам. –нчика. Хех, придурок. –Юноша откинул телефон в сторону и воодушевлённый уставился в потолок, перевернувшись на спину. Зачем ещё кто-то, когда достаточно одного бога? Хотя это лучше, чем если бы от Се Ляня просто на просто отказались из-за возвращения первого натурщика. Тем не менее, придётся тратить драгоценное время на него, а не на свою музу. Зато в этом плане Хэ Сюаню повезло. — Простите за мой эгоизм, моё божество.***
Хуа долго ждал момента их новой встречи. При виде Се Ляня, как впервые, он готов был упасть перед ним на колени в молитвенном поклоне. Он всё так же прекрасен. Только заметно усталый. Мешки под глазами, глазные яблоки красные, сонный взгляд в непроглядную пустоту. Но свою работу он выполнял так же хорошо. И всё та же тёплая улыбка. Се Лянь сегодня был более закрыт. Такова его роль. Отчуждение и печаль. На такое без острой боли в груди не посмотреть, он будто действительно погружён с головой в свою боль и пытается спрятаться. Хуа Чэн словно в зеркало глядит на собственное отражение. А рядом с ним на коленях стоит ещё один человек. Второй натурщик нежно гладит первого по голове, стараясь утешить, подать надежду нуждающемуся. Фантазии у препода будь здоров, убить за такие издевательства мало. И всё-таки… Эх, как бы он хотел занять место Цинсюаня, вместо него стать успокоением сломленной души. Сострадалец может позволить себе прикоснуться к нему, не то, что художник. Юноша рядом с богом был схож с ним чертами лика и телосложения, но выглядел куда слабее, смазливее и женственнее. Конечно, ему не сравниться с Се Лянем. Если бы не обнаженное по грудь тело, то даже и не поймёшь, что мужчина. Но это не важно. Плевать на второго. Мысли забиты только одним и единственным для сердца творца. Волнение стоит поперёк горла. Хуа надел свой один из самых лучших комплектов одежды: строгая рубашка с подвёрнутыми рукавами, специально расстёгнутая на две пуговицы, чтобы представить красу ключиц и часть груди; красный пиджак, повязанный на поясе; чёрные прямые брюки; лаковые брендовые ботинки. В таком образе только на выборах бухать. В помещении было тепло, так что от холода он пока не умирал. Уложил длинные немного вьющиеся волосы, сплёл спереди творческую кривую косицу, набрызгался лучшим одеколоном с нотками розовых роз и полетел на крыльях влюблённости в свою академию, ожидая главного события. Над ним успел поржать Хэ Сюань, за что тому влепили проценты, и умудрился словить пару кокетливых комплиментов от одногруппниц, на которых, очевидно, было мягко говоря до звёздного неба.***
Время за работой снова пролетело незаметно. Профессор по обыкновению оценил работы, и вот какую закономерность заключил: Хуа постарался лишь над образом Се Ляня, а Хэ Сюань только над его партнёром — Ши Цинсюанем, вторым натурщиком. Какое совпадение, однако. Хуа Чэн перевёл злорадный взгляд на одногруппника. Тот решил смущённо промолчать, держа выражение лица кирпичом. Подобное понятно было ещё со времён первого курса, просто на этот раз ему не отвертеться так просто. Ещё один художник попал в сети дурманящей любви своей музы.***
Пора домой. От божества после занятия и след простыл. Они даже и парой слов не обмолвились… какая досада. Интересно, он хотя бы увидел его работу? На улице шёл ливень, словно олицетворял тоску на душе. Он уже скучает. Хорошо, что Хуа Чэн сегодня взял с собой зонтик. Красный, с серебряным узором бабочек, спиралью летящих к центру. Красивый зонт, особенно из далека. Под стать его владельцу. Только жаль, что под этим зонтом не укроется его божество. Интересно, мокнет ли он сейчас? Плохо, если да. И зонт как раз предназначался для него. Художник почти его не носил, ему было всё равно, намокнет ли до нитки, заболеет ли. Однако на сей раз он шёл под ним, фантазируя себя в компании Се Ляня, вспоминая его глаза и улыбку. Тоскливо. Но не так, как прежде. Более нетерпимо. Эгоистичные желания о ласке преследуют его. И снова это одиночество… Парень направился в сторону остановки. Где-то от неё неподалеку находится кофейня. Напиться с горя черным кофе с сахаром? Неплохой вариант. И, почти подойдя к ней, замер. Под её небесно-синей крышей кто-то прятался от дождя. Его возлюбленный сердцем оплачено смотрел себе под ноги, досадно коря себя себе под нос за забывчивость. — Я ведь положил его на видное место, почему я его забыл? Ну как так получается… Мужчина был в бежевом застёгнутом пальто, в чёрной водолазке, с белым длинным платком на шее и в коричневых ЭКО-кожаных туфлях. Он абсолютно весь мокрый. Сжимается, стараясь согреть собственное продрогшее тело. Бедняжка, и ведь не согреть его объятиями… — Вы на автобус? — Хуа Чэн накрыл его зонтом в пригласительном жесте. Уголки губ сами собой потянулись вверх в доброжелательной улыбке. Се Лянь вздрогнул, резко вскинул голову и застыл на месте, удивлённо хлопая глазами. — Ох, нет. — Он улыбнулся ему в ответ немного неуклюже, выпрямился и расправил плечи. По всей видимости он совсем не заметил его присутствия. — Мне не далеко, просто я тут прячусь от дождика, не волнуйтесь. — Тогда, позвольте вас проводить. Вы совсем промокли. Будет плохо, если вы заболеете. — Не стоит, всё хорошо, честно. Вы бы сами как бы не заболели, всё-таки не сильно тепло одеты, в отличии от меня. Да и не хочу доставлять каких-то лишних хлопот. — Никаких хлопот, я буду только рад помочь. К тому же я тоже здесь недалеко живу, так что после нашей прогулки я мигом убегу греться домой. Не стесняйтесь, к вам я не напрошусь, клянусь единственным глазом. — Хах, что ж, если только так… Спасибо за помощь.***
Хуа Чэн расслабленной походкой подстраивался под усталый темп дрожащего мужчины, держа между ними красный зонтик. Они снова так близко стоят друг к другу. Можно представить, как внутри художника всё бушует. Руки чешутся осторожно приобнять натурщика и отдать всё тепло, что только он мог предоставить. Но разве он достоин прикоснуться к этому божеству? Совсем нет. Ох, что-то он спешит с такими желаниями. — Может, вам дать мой пиджак? Вы дрожите. — Нежно шепча, Хуа потянулся свободной рукой к плечам одеяния с намерением снять его. — Нет-нет! Всё в порядке, о себе лучше подумайте. — Собеседник его вовремя останавливает, настойчиво натягивая его обратно и в придачу застёгивая на все пуговицы. — Вы, разумеется, хорошо одеваетесь и отлично выглядите, но лучше забудьте на такое время о моде и тепло одевайтесь. Хорошо? — Д-да. Простите. — Сердце пропустило удар. — Меня, кстати, Се Лянь зовут. А вас? — Меня? А, да… Для вас я могу быть кем угодно. — В ответ художник ему кокетливо подмигнул, отвлекая от своей натуры. Ответом последовал писк: А если серьёзно? — Тогда вы можете называть меня просто Сань Ланом. И только для вас я буду им. — Вот как, Сань Лан значит… Приятно познакомиться. А вы очень забавный. — Безмерно благодарю. -Кхэ, ну, раз мы познакомились, быть может вы не будете против перейти на «ты»? Я ведь ещё не настолько стар для этого. — Раз ты так желаешь, то я вовсе не против. — Замечательно. Эм… Знаешь, ты действительно потрясающий художник. — Правда? — Чистая. Сегодняшняя картина не уступала по мастерству предыдущей. Мне она безумно понравилась. — Ну ладно тебе. — Его сердце вновь пропустило удар, а затем оно оживилось и втроекратно застучало в ушах. — Я не достоин похвалы. — Ещё как достоин! Ты молодец. Как долго ты пишешь картины? — Сколько себя помню… Это единственное, что мне нравится в этой. — Оно и видно. Твои навыки ни с чем не сравнимы. Я поражён. Конечно, я раньше слышал о твоих творениях, но пока собственными глазами их не увидел, не поверил, что кто-то может быть настолько способным. — Так ты знал обо мне? — Конечно! Ну, совсем немного, к моему стыду. — Вот оно как. — Юноша ухмыльнулся. — Ничего страшного. Тут нечего стыдиться, слышишь? Мне радостно и просто от того, что ты хотя бы косвенно обо мне знаешь. — Сань Лан, ты так говоришь, будто я какая-то очень важная персона. — А разве нет? — Искусственно удивился Хуа, склонив голову на бок. И они одновременно засмеялись. Что за дивный сон? Разве мечты могут так быстро сбываться?***
Вскоре пара оказалась перед нужным домом. Как выяснилось, его бог живёт в бедном райончике их города в ветхом многоквартирном здании. Но юношу нисколько не смутил данный факт. Везде, где будет он — будет красиво и богато по-своему. Ведь даже самый богатый район, где проживал художник, будет беднее на фоне по сравнению с этим местом, потому что его украшает Се Лянь. А большего и не требуется. — Что ж, спасибо за компанию, Сань Лан. Мне было искренне интересно с тобой пообщаться. — А мне-то как было. Спасибо тебе за то, что позволил помочь. — Парень поскорее довёл своего собеседника до самого подъезда, не стоит долго задерживаться на улице, и аккуратно сложил зонт с намерением отряхнуть с него воды. Досадно. Ему понравилось вот так просто прогуливаться с ним и болтать. Больше для счастья и не надо. Расставаться вовсе не хотелось. И снова нагрянула тоска на душе, будто они уже разошлись, но уже навсегда. — Тогда до встречи. Я не знаю, когда я к вам приду, но я точно навещу вас. — Буду с нетерпением ждать, чтобы снова посвятить тебе картину. — Улыбка мужчины заметно погрустнела. Повисла тишина. Они долго смотрели друг на друга неотрывно. У его бога большие янтарные глаза. Прекрасней глаз больше нет ни у кого. То ли Се хотел что-то сказать, то ли ожидал чего-то, оставаясь до сих пор на месте. Хуа Чэн до сих пор молчал, любуясь человеком перед ним. Когда ничего не произошло, Се Лянь глубоко вздохнул, развернулся и направился внутрь. — Постой! — Очнулсявовремя юноша. Мужчина остановился, с нетерпением развернулся. Их глаза встретились с каким-то напряжением. Что-то как будто ударило током. Может быть это та самая искра? Тогда отступать нельзя. — Да, Сань Лан? — Ты бы не хотел обменяться номерами? Се Лянь радостно согласился. Этот день стал самым знаменательным из всех дней когда либо прожитых.***
После этого момента и началось их общение. Хуа давно не был таким живым. Дни перестали быть похожими друг на друга серостью, отныне они радовали только хорошей погодой в душе. Парень успел позабыть о том, что когда-то вообще нуждался в понимании. Его действительно понимали и слышали, хотя он во большей части старался не поднимать тему о своих проблемах. Он хотел быть сильным в глазах своего божества, раз тот позволил остаться с ним рядом. Никакой слабости, он должен стать достойным его музы человеком. С каждым днём парочка становилась ближе друг другу. Отношения крепли, становились более доверчивыми, более охотно раскрывались перед друг другом. Оказалось, натурщику было 25, всего-то старше Хуа на пять лет, хотя на первый взгляд и не скажешь. Се Лянь выглядит куда моложе. А тому было приятно услышать такой комплимент. Было удивительно узнать о его комплексе из-за возраста. Художник же пытался переубедить его, твердил и вдалбливал что возраст — это всего лишь цифра, и он ни с колечки не старый, а в самом соку. Жил мужчина один на пару со своим экзотическим питомцем в съёмной квартирке. Работал волонтёром в крупнейшей организации, а под конец дня после смены приходил в их академию помогать своему дяде с мелкими организационными моментами. Самый интересным фактом оказалось то, что его дядя — сам профессор философии Мей Няньцин. Он считался самым грозным, беспощадным и строгим преподом, у которого крайне сложно было сдать предмет. Даже взятки на него не действовали, не то, что подлизаться к нему. Это было крайне неожиданно, они ведь совершенно разные. Хотя Се Лянь яро заверял, что в действительности его дядя был очень хорошим человеком, просто все его плохо знают. Единственное, тот ругал его за то, что в свои 25 он ничего толкового не добился и ничего из себя не представляет. Хуа Чэн порекомендовал не слушать этого старого девственника. Натурщиком Се Лянь стал случайно — один коллега его дяди — преподаватель искусств попросил его об этом, когда Ши Цинсюань, их основная модель, не смог прийти из-за лёгкого недуга. Ну а Лянь и не был шибко против, что там делать-то? Сиди, позируй да музыку слушай или ещё чего. Неплохая подработка в свой выходной. Позже его вознаградили за труды хорошим вином (хотя он не пил из-за здорового образа жизни) и сертификатом книжного магазина. Неплохое комбо, однако. А уже в следующий раз смог прийти Ши Цинсюань. Только об этом «забыли» предупредить Се Ляня, от чего тот удивился, встретив его в раздевалке. Кстати говоря. С этим парнем они познакомились ещё за долго до позирования — в старшей и средней школе. Цинсюань был младше его всего на 3 года (опять же, на первый взгляд ему максимум 16). Также он поделился тем, что сам является по образованию педагогом, но начальных классов. Однако что-то у него не срослось в этой области, хотя детей очень любил. Но вешать нос было некогда. Нашёл другое своё призвание, где его ждали нуждающиеся, которым Се охотно помогал морально и материально. В основном его область: детские дома, приюты для животных и люди, оказавшиеся на улице. Хуа Чэн с упоением интересовался фактами его биографии, старался запомнить каждый рассказанный момент, ничего не упуская. Важно знать о нём всё. А взамен он делился фактами своей жизни по прихоти его божества, хоть ему было интереснее слушать, чем рассказывать. И так прошёл год. Насыщенный год в компании его гэгэ. Они встречались почти ежедневно после трудного рабочего времени, иногда могли пересечься в самой академии. Обычно всё ограничивалось прогулками вдоль улиц, в парков или на каких-то детских площадках на которые Се Лянь стеснялся бывать в силу возраста, но Хуа своей магией обаяния удачно его переубеждал. Спустя ещё какое-то время они преспокойно начали посещать квартиры друг друга, чтобы вместе выпить чаю с вкусняшками из недалеко стоящей булочной и посмотреть какой-нибудь фильм. У них даже вкусы в жанрах совпадали, потому разногласий по поводу того, что посмотреть, не возникало. Они оба предпочитали всякие триллеры, детективы и фэнтези. У Ляня дома было уютно, как юноша и предполагал. Квартирка была однокомнатная, но даже в этой маленькой коробочке было находиться куда приятнее, чем у себя в просторной квартире. Дом был выполнен в основном в белых тонах, повсюду были растения в горшках, а сам интерьер походил на ретро стиль. Каково было удивление узнать, что он держит у себя дома змею альбинос по кличке Жое. У неё, помимо её окраса, была особенность — у неё с рождения не было клыков, хотя змеи такой породы и не были ядовиты по своей природе. Кто бы мог подумать, что у него такие предпочтения в питомцах. У Хуа же была четырёх комнатная квартира в стиле лофт. Для него одного она казалась целыми хоромами, но он никогда не чувствовал себя здесь по-настоящему как дома до прихода в неё его музы. Однажды когда они почти в обнимку сидели на диване, завернувшись в плед, и смотрели очередной фильм, голову посетила мысль — он наконец-то дома. Квартирка досталась ему в наследство от его родителей после их трагичной смерти. Она поражала своей искусной неординарностью будучи простенькой. Две его любимых картины также стояли в его комнате. Хуа совсем позабыл про них, приглашая друга к себе. Тогда художнику было крайне неловко, со стыда был готов сгореть, ну а Се Лянь лишь смущённо посмеялся, признаваясь в признательности оказаться удостоенным почётного места. У юноши тоже имелся питомец: одноглазый, как и его хозяин, кот по кличке Эмин. Когда-то он подобрал его окровавленного на улице после драки с другими котами. Эмин выглядел как бандитский авторитет, но на деле оказался очень даже ласковым и игривым котом. Но только для Се Ляня. Тогда между делом зашла тема и о том, почему Хуа Чэн носит повязку на глазу, и тот открыл ему секрет, что глаз ему выбили в раннем детстве из-за его маленькой особенности, являющейся отличительным цветом радужки от другой. Столько сопереживания и ласки после он ещё не получал. Влюблённость художника в свою музу давно переросла в крепкую любовь. Хуа Чэн понимал, что раз уж он так полюбил свой предмет обожания, то вовек не выкинет его из своего сердца. Он был готов на серьёзный шаг, который может изменить его и не только жизнь, и продолжительное время выжидал, выбирал и подбирал подходящий момент, чтобы раскрыться Се Ляню и сказать заветные слова. Он хотел сделать это достойно своего божества, его спасителя, его благого света солнца. И в какой-то миг он принял решение действовать. Если уж ему суждено быть отвергнутым, то пускай, но молчать он больше не может. Пусть даже его возненавидят, но попытать свою удачу стоит. Иначе жизнь ему не мила, хуже отказа. Скоро приближалось важнейшее для всего Китая событие — всеми любимый праздник середины осени, Чжунцюцзе. Этот праздник в основном считался семейным, и было крайне неожиданно ему получить от Се Ляня приглашение провести эти знаменательные выходные дни вместе с ним и его дядей, как семья. Разумеется, Се Лянь знал, что в этот праздник художник будет один. И скорее всего из-за этого факта Хуа и решили пригласить, показать каким может быть этот праздник на самом деле. — Гэгэ так добор к этому ничтожному. Я с удовольствием приду. Но не будет ли ваша семья против присутствия постороннего в такой важный день? — они вдвоём разговаривали поздним вечером по телефону о том, как провели день, когда неожиданно Се Лянь завёл тему насчёт праздника. — Это было сложно, но мне удалось уговорить своего дядюшку, так что он в курсе. Он немного консервативен в этом плане, но в конце концов он позволил мне позвать тебя, хотя теперь я должен буду ему выполнение домашних обязанностей. — Не стоило ради меня пренебрегать своим временем, гэгэ. Но я так тебе благодарен. Я вас не потесню, обещаю. Я возьмусь помогать в домашних хлопотах. — Ох, Сань Лан, я очень рад, но ты ведь гость. Тебе положено отдыхать. Итак, тогда завтра я могу зайти за тобой и мы пойдём вместе в дом дяди. Так будет быстрее. Единственное, перед этим нужно будет заскочить в пару местечек, ты не против? — Разумеется нет, гэгэ. Я должен быть благодарен за щедрость и помогать ему всем, чем только нужно. — Ну будет тебе, Сань Лан. Они договорились встретиться в 12:00 у дома Хуа Чэна. Ради такого события парень встал в самую рань, почти не спя всю ночь от нетерпения, чтобы приготовиться к долгожданной встрече. Даже за несколько часов до встречи он успел в самое открытие сбегать в пекарню, чтобы уловить для гэгэ самый лучший, самый свежий и красивый лунный пряник — Юэбин. И парочку других сладостей. Он надеялся, что ему придётся по вкусу пряник с мороженым. Часы невыносимо медленно тикали, приближаясь к полудню. Хуа был во все оружии. Принарядился: сегодняшний образ маминого бунтаря состоял из белой толстовки оверсайз, красной куртки без капюшона, черных подвёрнутых джинс и красно-чёрных кроссовок с белой широкой подошвой. На пальцах серебряные кольца, в ушах круглые серьги с рубином, больше походившим на каплю крови. Сегодня обещали теплую осеннюю погоду, так что можно не укутываться в многочисленные кофты, шарфы и пальто. Сделал на правом боку небрежный хвост. Собрал все нужные вещи для ночёвки в спортивную чёрную сумку и припрятал недалеко в ней Юэбин в коробочке. Всё было готово, оставалось только (не)терпеливо ждать. В дверь постучали. Хуа вздрогнул. Неужели гэгэ пожаловал так рано? Юноша подскочил с места и счастливо рванул к двери. Улыбка мгновенно спала с лица, когда он глянул в глазок. На удивление это оказался Хэ Сюань. Странно, он должен был давно свалить к своему «другу», как он обещал, зачем он здесь? — Чего это ты так вырядился? — Когда с раздражением Хуа Чен отворил дверь, первое что спросил его незваный гость. — Сегодня отмечаю с гэгэ, и ты об этом знаешь. — Знаю, но необязательно было так заморачиваться. — Ещё как обязательно, рыба ты тухлая. Тем более сегодня я познакомлюсь с его дядей, а это очень важное событие. Хотя на фоне гэгэ я всё ещё ничтожен. — Опять эта песня… Вот только давай не сегодня, мне ещё нужны мои нервные клетки. — Взвыл от отчаяния Хэ Сюань, пройдя внутрь квартиры, когда её хозяин всё же удосужился пропустить. — Хотя я смотрю, ты тоже на подиум мод собрался. Или же на встречу с президентом. — Заткнись, это обычный деловой стиль. Я всегда так хожу. — Да-да, ври больше. Говори, чего хотел и проваливай. Хэ Сюань тяжело вздохнул, пошарил по карманам и протянул своему приятелю праздничный пряник, с выражением добавляя: одолжи денег. — Это конечно могло меня тронуть, но ты размечтался. — Надменно усмехнулся парень, скрестив руки на груди. — Что на этот раз? — Хочу сделать подарок одному человеку. Остальное тебя ебать не должно. — Ой, ещё как должно. Мне же деньги тебе давать. А ведь посмотри, наскрёб же на пряник как-то. Вот это этому человеку и подари. Зато на свои кровные. — Мы пойдём с ним на ярмарку. Сам знаешь, что там легко потратить все деньги на ни на что, а у меня и так ни хрена в кошельке. — Ну ладно. — Он неохотно принял коробочку. — Но вернёшь мне вдвойне. — С чего ради? — В честь праздника. Может наконец это подтолкнёт тебе сделать мне подарок и вернуть все задолжности. — Какой же ты… Ладно, чёрт с тобой. Коллектор хренов… Самодовольно вскинув бровь, Хуа вынул из кармана штанов телефон, намереваясь перекинуть деньги на виртуальный кошелёк. — А кроме с рыбой пряников больше не было? — Жри что дают. — Покупай, что можешь позволить. — Цокнул языком в ответ. — Сань Лан?.. — Неожиданно третий голос донёсся откуда-то из коридора в тихом настороженном тоне. — Гэгэ? — Двое присутствующих обернулись в его сторону, не ожидая кого-то ещё сейчас. — Когда ты пришёл? — Да буквально только что. Здравствуй, Хэ Сюань. Простите за вторжение. — Неловко склонился в извинении Се Лянь, перед этим явившись в полной красе перед ними. Он был одет в бежевый свитер с тёмно-каштановыми ромбиками, молочно-шоколадного оттенка куртку, схожую моделью с Хуа, в тёмно-синих джинсах с белыми подворотами, белых длинных носках и в светло-бежевых кроссовках с чёрными перпендикулярными полосами от подошвы. А на голове у него была шапочка под стать куртке. — Дверь была открыта и я подумал, что что-то могло случиться. — Не стоит извинений. Просто мой друг баран неотёсанный, что дверь не закрывает за собой.– Скорее подошёл он к божеству и заставил его выпрямиться. — Ну уж извините. — Бросил раздражённо Сюань. — Что ж…-продолжил с заминкой Се. — Тогда я могу подождать тебя в подъезде, если у вас тут дела. — Всё хорошо, не стесняйся, гэгэ. Он только за деньгами. Дай мне минутку и мы пойдём. — Эта минутка уже прошла. Давай быстрее, у меня тоже дела. — Да подожди ты! Знаю я твои дела. Между прочим лучше бы помалкивал там, пока я не передумал.***
— Гэгэ, а у меня кое-что есть для тебя. — Парочка уже без третьего лишнего в лице приятеля художника направлялась в сторону дома Мей Няньцина после посещения продуктовых магазинов, когда Хуа его окликнул. — Из-за этого придурка совсем успел позабыть. — Он с торжественным видом преподнёс своему божеству ритуальную пищу в красочной упаковке. — С праздником, гэгэ. — Сань Лан! Спасибо большое. — Мужчина нетерпеливо принял подарок, завороженно рассматривая его. — Какая красота. Спасибо! Я с удовольствием его съем. О! У меня ведь тоже есть для тебя кое-что есть, Сань Лан. Секундочку! Се Лянь свободной от пакета рукой нарыл в кармане куртки такую же упаковку с Юэбин, только немного памятую. Щёки заметно залились краской, а в глазах гуляло беспокойство. Он протянул его другу дрожащей рукой коробочку, тихо добавляя: я сам это приготовил. Хуа Чэн широко распахнул глаза. Он приготовил его сам. Специально для него. Для его жалкого верующего. Сердечко забилось чаще, и кровь также стала приливать к щекам. Он посвятил этот пряник ему. — С праздником, Сань Лан. — Я так польщён. Спасибо. Я сейчас же его попробую. — Хуа незамедлительно принял подарок, с нетерпением разворачивать. Тем временем Се Лянь не сводил с него свои глаз. — Только, если тебе не понравится, то не заставляй себя. Вдруг он не получился. — Как он не мог получиться? Ведь он был изготовлен руками гэгэ. Се Лянь неловко почесал шею: боюсь мои навыки ещё нужно развивать… Я просто не уверен, что тебе может понравится. — Мне понравится всё, что ты для меня приготовишь. — Я очень на это надеюсь. И всё же, не мучай себя. Какое же это божество милое. Сань Лан вынул пряник. На внешний вид он был слегка кривоват, рисунок на верхушке подгорел. Мужчина напрягся, когда собеседник взглянул на него. — Прости… Хуа успокаивающе улыбнулся: он выглядит прекрасно, тебе не за чем бояться. — Прекрасно? Ты… такой льстец, Сань Лан. И лжец. — Но это правда! Мне очень нравится. Он был сделан для меня тобой и никакой другой Юэбин не сравнится с ним. Художник слегла откусил от него кусочек. Тишина. Его лицо не менялось в выражении. Се Лянь успел подумать, что на этот раз либо у него получилось, либо всё настолько плохо, что Хуа Чэн онемел. — Хм… Специфичный вкус. Он с рыбой? — С клубничным джемом… Как стыдно. Хуа Чен прыснул: ты удивителен, гэгэ! Но мне нравится! Правда нравится. Очень! И я весь его съем! А ты большой молодец. — Сань Лан, если он не вкусный, то ты не обязан! — Ещё как вкусный! — Сань Ла-ан… Ты совсем не искренен. — Гэгэ, искреннее меня тебе человека не найти. Сань Лан продолжал посмеиваться, есть и нахваливать кулинарное творение парня, говоря, что был бы не прочь съесть ещё пару десятков таких, ведь вкуснее быть ничего на свете не может, пальчики оближешь. — С-Сань Лан! Хорошо, я сделаю тебе ещё, если ты так хочешь. Только перестань меня смущать. — Ура! Ещё как хочу, гэгэ. Хе-хе, да я самый счастливый на свете.***
И вот они подошли к нужному многоэтажному зданию. Мей Няньцин жил на пятом этаже в самой крайней двухкомнатной квартирке. Вид с общего балкона был скудненький: всего лишь вид на другое многоквартирное здание, но в этом даже была своя романтика. — Дядюшка придет ближе к вечеру. Он хотел навестить пару своих друзей сегодня перед началом празднования, потому мы будем пока вдвоём. Надеюсь ты не возражаешь. Только вдвоем. Что может быть лучше? — Кстати, хотел заранее тебя подготовить. Мой дядя… жутко прямолинейный человек. Наверное, ты уже это заметил, но напоминаю. Если ему что-то не понравится в тебе, то он целую лекцию по этому поводу зачитает. А ему может многое в тебе не понравиться… Не пойми неправильно мои слова! И поэтому, пожалуйста, не обижайся на него. Я бы не хотел, чтобы вы конфликтовали. — Не переживай, гэгэ, я на все сто готов к этому. Но, конечно, я постараюсь ему в полной мере понравиться на этот раз. Как и обещал, я буду самым хорошим. — Ты и так самый хороший, Сань Лан.***
Примерно до вечера они вдвоём провели дома, занимаясь домашним бытом. Се Ляню было неловко, что гость помогал ему, но тот сам на это пошёл, игнорируя просьбы просто отдохнуть. «Я не хочу, чтобы гэгэ перетрудился. Иначе не останется сил праздновать.» Для начала новоиспечённый хозяин квартиры провёл небольшую экскурсию по всем комнатам. Особенно в спальне, где они ближайшее время будут ночевать. Спальня была светлая, в китайском стиле, визуально просторная из-за малого количества мебели в ней. Единственное, что отличалось от остальной стилистики — современная кровать и компьютерный стол европейского стиля. — Надеюсь тебя не смущает подобная стилистика. — Совсем нет. Милая уютная спальня.***
Через несколько часов началась всеми долгожданная ярмарка в честь Чжунцюцзе, на которой они поспешили после окончания дел. На главной площади вдоль дорожки стояли многочисленные торговые лавочки со всякими атрибутами для праздника, сувенирами, связанные с ним, и едой. Над площадью развесили красные традиционные фонарики с пожеланиями счастливо провести праздник середины осени. Всё вокруг сияло и блестело, народу было непочатый край. Играла громко заводная музыка, перемешавшаяся с голосами скопившихся людей. Было сложно хоть куда-нибудь протиснуться, но не совсем уж невозможно. Мей Няньцин наказал этим двоим урвать на ярмарке лучшее вино из османтуса и долго на ней не задерживаться, чтобы они успели вернуться домой до того, когда покажется полнолуние. Долгие три часа ушло на то, чтобы выйти из толпы. Помимо вина Се Лянь прикупил себе кролика Ту Эр-е в качестве сувенира (точнее это Хуа Чэн его купил для него. У Се просто на просто не хватило на него оставшихся денег), а Хуа нашёл неплохой блокнотик для зарисовок с лунным кроликом на обложке. Интересно, тут ведь будет Хэ Сюань со своим «просто-другом»? Как оказалось — да. Они столкнулись случайно у лавочки с пряниками и другими сладостями. Спутник Сюаня с теплотой поприветствовал знакомые лица, кидаясь в объятия к Се Ляню, когда же его дружеский друг лишь озарил их недовольным взглядом. Видимо им было хорошо и наедине. Ох, как Хуа молча стебал своего друга, губами повторяя «просто друг». Его чуть за это не прибили на месте, пытаясь лишить головы плюшевым белым кроликом, принадлежавшим Ши Цинсюаню. Цинсюань посчитал, что было бы замечательно прогуляться им всем месте компанией, пока время ещё позволяло. Эту идею хорошей воспринял только его приятель Се, когда остальные молча смирились с подорванными планами, понимая, что их протесты навряд ли послушают. Хуа хотел провести эту прогулку только наедине со своим божеством, так же как и хотел Хэ Сюань провести её со своим. Но ничего не попишешь. М-да, весело получается. — Не думаешь, что это романтичное время, чтобы вернуть мне долг. — Нагло «заигрывал» Хуа Чэн со своим другом, когда их милые мальчики убежали вперёд к лавочке, чтобы посмотреть различные фигурки из дерева ручной работы. — Отвали, пожалуйста. — Неужели уже потратил все деньги? — Я ведь говорил, что тут легко всё потратить. Ты просто не видел содержимое его сумки. — Даже не знаю, пожалеть ли мне тебя или поржать, что ты такой лох.***
Наконец-то они дома. Тут тепло, тихо и спокойно. Кроме Мей Няньцина, встречающего их с порога, заявляя: Даже не думай, что я пожалею тебя на экзамене. Даже такой как ты его не сдаст. — И вам доброго вечера, господин Мэй. — Дядя! Я ведь говорил, что это не красиво так делать. — Просто чтобы он знал, что если он дружит с тобой, то это не значит, что от меня он не получит один хрен собачий. — Дядя! — Ну что вы, господин Мей. Мне не надо поблажек на экзамене. Зря вы так обо мне думаете. — Хуа Чэн фальшиво натянул одну из якобы доброжелательных улыбок, которые он использовал в разговоре с теми, кто ему не по душе. Хотя правда старался быть искренне. Ну просто у него это не получалось. У них происходили частые стычки между друг другом и раньше, ещё до знакомства с Се Лянем. Обычно они возникали на почве «фальшивого» поведения студента, который на самом деле всем видом показывал как ему всё равно на этот предмет, на своих одногруппников и на профессора. Но если бы не Се Лянь, то у Хуа и в мыслях никогда не возникло попробовать наладить отношения с этим… — Поменьше бы в тебе лицемерия и больше воспитанности, и я бы так о тебе не говорил. Хозяин дома развернулся спиной и удалился в свои покои, забрав из рук племянника вино, добавляя: Ты должен быть мне благодарен, что я вообще позволил тебе войти сюда. Так что будь добр, не порть мне настроение. Встретимся на балконе около полночи. У меня ещё есть неотложные дела до этого времени. Надеюсь, Хуа, вы пьёте вино.***
— Гэгэ, а давай я тебя нарисую. Сейчас парни сидели во временно их комнате, смотря различные каналы по ТВ-ящику. Скука смертная, везде только вещают про праздник, который происходит у всех буквально под окном. Какой в этом смысл? Лучше бы ведущие передач уже дома сидели со своей семьёй, освобождая эфиры для каких-нибудь подходящих фильмов для этого вечера. Се Лянь доедал свой подаренный ему Юэбин; Хуа создавал зарисовку в новом блокноте, вдохновившись сегодняшним днём. Карандашом он выводил знакомый силуэт тела человека в традиционном китайском многослойном костюме с развивающимися рукавами на берегу длинной реки на фоне огромной полной луны. У силуэта в руках красуется кролик, которого с нежностью гладят по маленькой головке пальцем. Единственный минус — у силуэта ещё нет лица. Кроме Се Ляня на ум, само разумеющееся, больше ничего не приходит. Только он. — Хм. А что, давай, пока время есть. Мне стоит как-то определённо сесть? — Это не обязательно, просто оставайся на месте. Я не долго. Быстрые плавные движения руки ловко водили карандаш по бумаге. Рисовать свою музу стало привычным делом, обыденностью, приятной сердцу рутиной. Много времени не требовалось, чтобы на бумаге красовалось знакомое, юное, давно любимое, элегантное лико. На нём та же незабываемая тёплая улыбка, опущенный милосердный взгляд. К образу художник добавил золотой обруч в волосы, собранные в аккуратный пучок; круглые, словно жемчуг, серьги; сбоку красовалась узорчатая маска. Чик-чик, и вот скетч готов. Художник прикинул на него, прищурился, помотал головой и неопределённо выдохнул. — Ты закончил? — Ага. — Ого, так быстро. Можно посмотреть? — Ох, гэгэ. Боюсь, он не так прекрасно получился. Даже стыдно показывать его тебе. — Ну и что? Я рад всем твоим творениям! Ну пожалуйста, Сань Лан. — Эх, ну как я могу отказать тебе. Но как только вернусь домой обязательно перерисую его лучше и уже на большом холсте. Клянусь, эта картина не сравнится ни с чем. А если ты захочешь, я даже подарю её тебе. — Он протянул ему блокнот, внимательно наблюдая за реакцией. — Сань Лан, я буду так тебе благодарен! Мне очень нравится. Так элегантно и эстетично. Всё, что бы ты не нарисовал — один сплошной шедевр. Твои навыки бесподобны. — Гэгэ, ты меня очень смущаешь. — Извини, но это правда! Никогда не могу удержаться, чтобы не сделать тебе комплимент. Всё, что ты делаешь мне очень нравится. Я восхищаюсь тобой. — Се Лянь подвинулся ближе к Хуа Чэну, схватил его за плечи и крепко сжал их, с уверенностью проникая ласковым взглядом в саму его суть. Хуа Чэн зачаровался этими глазами. Слова натурщика его тронули. Опять эти бабочки приятно запорхали в животе. Сердце волнительно закололо. Дыхание сбилось. Хуа не любил чью-либо похвалу, но только не его. Его гэгэ можно было его хвалить. Ему это нравилось, противоборствуя внутреннему голосу. «Ты этого недостоин». Да, недостоин. Да, не заслужил. Но всё равно приятно. Эгоистично с его стороны, но всё ещё приятно. — Гэгэ… — Да? — Тебе… не стоит вот так разбрасываться такими словами. Вот бы обнять его. Крепко-крепко прижать к себе. Подтвердить, что это не игра разума. Это действительно та реальность, в которой он живёт? — Но я говорю серьёзно. Мне нравится в тебе всё. Ты красив, умён, разносторонен. С тобой весело и интересно, легко и комфортно. У нас много общего, одинаковые вкусы и увлечения, и это мне нравится! Тебе можно довериться, доверить самое сокровенное и ты не осудишь, не упрекнёшь. Ты замечательный человек. Мне нравится помогать тебе справляться с твоими переживаниями, поддерживать. За всё время нашего общения я ни разу не пожалел о появления тебя в своей жизни. Ты нравишься мне целиком и полностью! — Речь его сладка, но правдива. Он признавался в порыве эмоций от всего чистого сердца. Шок щекотливыми мурашками прошёлся по бледной коже. Ему никогда ещё такого не говорили. Услышать подобное от такого человека, как он, величайшая честь. Внутри всё сжалось. Счастье разлилось по всему телу. Он был повержен в самую душу. — Гэгэ мне в любви признался? — В шутку предположил Хуа Чэн, смущенно приподняв уголки губ. А в голове только и крутится: как бы поступить? Столько хочется сказать в ответ. Признаться во всём, о чём он умалчивал, но иногда намекал. Излить свои чувства, обнять, поцеловать и больше ничего не надо. Даже дышать. — Й-я.! — Кажется Лянь осознал, как это звучало. Ступор. Молчание. И как его друг он смутился, отпрыгнул немного, пряча лицо в своих ладонях. — Прости, что-то я как обычно лишнего наговорил. Не бери в голову! — Ох, вот как. Гэгэ… мой милый гэгэ. — Голос подрагивал. Как волнительно. — Слышать это от тебя оказалось неожиданностью. Знаешь, чтобы ни тебе одному было так неловко, я тоже в кое-чём признаюсь. Ты не против? Се Лянь озадаченно поднял глаза, еле в немом вопросе наклонив голову набок. Как мило. — С самого первого момента нашей встречи ты стал моим солнцем. Мужчина остолбенел. — Буду впервые настолько откровенным… И только для тебя. Хорошо? Раньше я ненавидел свою жизнь целиком и полностью. Она была полна боли, страданиями, ненавистью к людям и особенно ненавистью к себе. Я страдал от того, что меня не понимают, от одиночества, от того, что я слабый. Я замкнулся в себе, потому что понимал: мне не помогут. За это я всех и ненавидел. И себя в частности: я не мог помочь самому себе, но и не мог полностью смириться со своей жизнью. Ты удивительный человек. Ты смог мне показать, что всё не так плохо, как мне казалось. Научил заново любить обыденные вещи, разукрасил мою жизнь и научил вновь чувствовать. Ты услышал меня и видел. Ты… спас меня, так сказать. И с самого первого дня, когда мы встретились я хотел поблагодарить тебя за всё, что ты сделал. Спасибо. За это я готов отдать всё, что только смогу. Даже свою жизнь, как бы наигранно это не звучало. — Он взял его за подрагивающую руку, осторожно переплёл их пальцы. Впервые он позволил себе вот так просто прикоснуться к нему, потому что захотел. Захотел его поддержать, захотелось доказать всю истинность его признания. Его кожа такая нежная и тёплая. На её фоне Хуа Чэн холодный, как настоящий мертвец. — Гэгэ, я люблю тебя. -Кхе-кхе. Простите, что я прерываю столь трогательный момент. — Недовольно кашлянул без предупреждения незаметно вошедший к ним профессор со крещеными руками на груди. Чёрт, как долго он тут стоял? То он укоризненно смотрел на гостя, то переводил оценивающий взгляд на красного, напуганного до смерти Се Ляня, пронзительно изучая. Мгновенно руки двоих парней разъединились. Лянь вскочил с кровати, невнятно пытаясь оправдаться. От его лица в прямом смысле исходил пар. Конечности хуже потряхивало. А юноша спокойно остался на месте за вздутыми вены на лбу от раздражения. Ему всё равно, видит их кто или нет. Но на что не всё равно, так это на такой романтический испорченный момент. — Я хотел напомнить вам, молодым людям, что через 15 минут будет полночь. Луна представится перед нами во всей красе. Так что прошу вас скоро пройти со мной на наш балкон. А пока, племянничек, я бы хотел тебя на пару слов. Сейчас. — И он поспешно удалился, не оставляя шансы на возражение. — Вот засада. Как невовремя. — Недовольно вздохнул Хуа Чэн. — Извини, давай вернёмся к этому вопросу позже. Боже мой, как же мне неловко! — Се Лянь выбежал из комнаты следом.***
В данный момент Хуа Чэн и Мей Няньцин сидят друг напротив друга за праздничным круглым столом на улице, ожидая возвращения Се Ляня с некоторыми блюдами (для кого-то к счастью, для кого-то к сожалению приготовленные не им). На улице в такое время прохладно, оба тепло одеты. Луна светит так ярко, что будто сейчас и не ночь вовсе. Неподалеку стоял немаленьких размеров кувшин наполненный вином, а рядом с ним две пустые чарочки. Из третий Мей задумчиво попивал напиток, устремляя взгляд в ночное небо. — Береги его. — Строго наказал старший. Всё время до, Хуа расслабленно сидел на стульчике, незаинтересованно поигрывая с кончиком хвоста. А чего ему волноваться? Но он не был готов к услышанному, предполагая плохой исход событий. Хотя не то, что бы его остановил бы запрет на их возможные отношения. Но вот услышать такое. Он недоверчиво скривил брови, усевшись ровно. — Не пойми неправильно. Ты мне не нравишься. Ты фальшивый. Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня… И, как бы я не мог в это не поверить, Се Ляня. В моём случае я вижу тебя насквозь, не один год живу, а в его- с ним… Ох, боже. Ты настоящий. Твои слова не показались мне обманом, даже как бы дурманящее ты их не произносил. Я вижу, что ты будешь для него надеждой и опорой. Храни его любой ценой. Ты обязан осчастливить его. В ином случае от тебя, кроме праха, ничего не останется. Я об этом позабочусь. — Но почему вы это позволите? — Я давно не видел его таким. Я не знаю, рассказывал он или нет. До вашей встречи он был долго замкнут в себе. Ничего его не радовало, ничего он не хотел. Вечно хмурился и почти забыл, что такое улыбка. Но после твоего прихода в его жизнь он вновь расцвёл. Вернулся тот же наивный оптимистичный юноша, которого я знал всегда. Он как и ты потерял родителей. Только он видел их смерть собственными глазами на бельевой верёвке. Ты представляешь, что и как ему пришлось пережить? Но ты вытащил его. Потому я дам вам благословение. Но лучше я относиться к тебе не буду, даже не мечтай. — Не вертится, что я это скажу, но спасибо вам, Мей Няньцин. Я клянусь перед моим богом, что сделаю для него всё на свете. И сберегу любой ценой. Если понадобится, даже уничтожу мир ради него. — Ну это уже лишнее, Хуа. Эх, неужели я дожил до того момента, когда он себе в конце-концов кого-то нашел… Хотя бы мужчину… Хотя бы такого, как ты. — Дядя? — Се Лянь образовался за его спиной с подносом блюд в руках, озадаченно хлопая ресницами. — Не бойся, твой дружок пока останется жив. Присаживайся давай, а мне нужно отлучиться на мгновение. Смотрите ничего тут не вытворите, пока я за вами не слежу. — Не заставляйте вас второй раз благодарить. — Нет от тебя нужды. Се Лянь отстранённо присел рядом с юношей. Как неловко. Как стыдно перед ним. И очень волнительно. Он старался не смотреть на Хуа Чэна, иначе бы лицо опять обдало невыносимым жаром. А тот в свою очередь пододвинулся поближе, не сводя глаз. Буря эмоций накатывает волнами внутри, но снаружи он предельно спокоен. Так приятно ему ощущать такие эмоции. Они заставляют чувствовать себя живы. — О чём вы говорили? — Тихо спросил Се. На фоне прогремели салюты. Хуа довольно хмыкнул, не в силах сдержать улыбку. Се Лянь очень милый, когда волнуется. — Ни о чём таком, гэгэ. — Юноша осторожно прикоснулся к руке человека рядом, прося разрешение. Тот не поворачиваясь расслабил её, вжимаясь в стул. Хуа потянул его ладонь за пальцы к всему лицу и осторожно поцеловал её тыльную сторону. Се Лянь дрогнул, не сдержав писк, и резко обернулся. Он ещё краснее прежнего. — Прости за наглость. — И он повторил поцелуй, шире улыбаясь. — Сань Лан, теперь ты меня невыносимо смущаешь. — Свободной ладонью застенчиво скрыл нижнюю часть лица. — Не могу ничего с собой поделать. Хуа переплёл их пальцы, влюбленным взглядом любуясь мужчиной. — Я люблю тебя, гэгэ. Любил и буду всегда любить. — Я… я тоже тебя люблю, Сань Лан. Прогремели ещё салюты. Яркий разноцветный свет раскрасил небо. Се Лянь, превозмогая своё стеснение, без предупреждения склонился вперёд, накрывая чужие губы своими. Муза никогда не покинет своего художника.