Так в помыслах моих иль во плоти
Ты предо мной в мгновение любое.
Не дальше мысли можешь ты уйти.
Я неразлучен с ней, она — с тобою.
Мой взор тебя рисует и во сне
И будит сердце, спящее во мне.
©Уильям Шекспир
Затхлый, спëртый воздух помещения противно засел в лëгких, проник в последние уголки, заставляя те медленно мучится от нехватки живительного кислорода. В комнате витал ощутимый запах болезни, настолько приевшийся к телу, что стал своеобразным новым элементом жизни. Противно сырая подушка и простыни, приглушëнные голоса в помещении, нестройные обрывки мыслей… Уйдите, оставьте, сколько можно? Оставьте… Одну… Веки тяжëлые, воспалëнные, открыть их сейчас — словно сдвинуть с места монолит. Голова едва повернулась в сторону — разметавшиеся по подушке сальные волосы неудобно скомкались под ней. В комнате царил душный, мутный полумрак — лишь тонкие лучи света желтоватыми разводами проникали из-под плотных штор, являя клубившиеся в воздухе точки пыли. — Уйдите, — голос хриплый, чужой, скрипучий, звучащий как надломленная старая дверца. Кости болят и ломят, словно по всему телу кто-то ударяет сотнями точных маленьких молотков. По лбу противно, раздражающими жуками, скатываются солëные капли пота, хотя еë всю лихорадит от нестерпимого холода — даже затхлое пышное одеяло совсем не спасает от этого. Чьи-то лëгкие шаги… Едва слышимый скрип двери дарят странное успокоение и неспокойное забытье. И она почти чувствует тëплые, нежные прикосновения. Это могут быть лишь его руки, те, что так заботливо поддерживали еë совсем недавно. «Мизэки, милая, как ты? Как ты чувствуешь себя? Я волнуюсь», — силуэт темноволосого юноши оказывается совсем рядом с ней, он садится к ней на кровать, нежно прикасаясь к плечу. Тяжесть и боль, изматывающая клетка стресса, в какую она себя загнала, рушится с его появлением. Становится просто легко… И холод наконец отступает. «Шисуи, побудь со мною, ты ведь не оставишь меня, не так ли?» — девушка привстаëт на постели, порывисто обнимая юношу за шею, мелко вздрагивает, прижимаясь к широкой груди. «Я буду рядом с тобою и никуда не уйду», — горячий шëпот раздался оглушительно где-то в районе уха, заставляя тело покрыться стаей мурашек. До дрожи приятные, обжигающие прикосновения заставляют тело плавиться вместе с рассудком. Шисуи завлекает еë к себе на колени, крепко прижимая к себе со спины. «Милая, хорошая, любимая… — низкий мужской шëпот будоражит создание, дурманя, опьяняя. — Моя самая прекрасная… Никому не отдам тебя, никого больше не буду любить столь сильно…» Сильные руки блуждают по еë телу — а у неë всë внутри переворачивается. Сдерживаемые эмоции и чувства, желания выходят наружу, а смелость происходящего заставляет сердце биться оглушительно громко. — Шисуи, я так тебя люблю! Пожалуйста, не оставляй меня сейчас, мне так надëжно рядом с тобою… — слова слетают с уст девушки вперемешку с тяжëлыми вздохами, и она чувствует, как еë бережно опускают снова на постель. — Любимая… Позволь, я невероятно хочу… — Шисуи обрывает себя на полуслове, надвисая ней и порывисто накрывая еë уста своими. Их поцелуй… Эти ощущения так долгожданны, до невозможности приятны. Пара не может насытиться друг другом, едва не захлëбываясь в накопившейся сладостной страсти. Его губы снова и снова терзают еë, разжигая в теле тягучую истому, — быть ещё ближе к тебе, моя родная, — Юноша слегка отстраняется, снова шепча эти нереальные, такие необходимые ей слова, куда-то в область шеи. — Пожалуйста, говори ещё! Я не могу без тебя, хочу услышать ещё! — она словно в бреду, счастье бьëт через край, выливаясь излишками в виде капель слëз. Жарко, ярко, нестерпимо… Она не вынесет прекращения этого мига. Шисуи слегка прикусывает мочку еë уха, спускаясь затем россыпью коротких невесомых поцелуев в шею. Тëплые руки юноши бесстыдно проникают под края еë мятой юкаты, распаляя, устремляясь ближе к месту, где так оглушительно бьëтся еë сердце. — Моя красавица… Ты ведь не против, не так ли? Не боишься? Ты только скажи… — мягко прошептал Шисуи накрывая ладонями еë небольшие груди. — Я сама… Хочу этого, — девушка захлебнулась во внезапном громком стоне, но тут же закрыла рот руками, стыдясь своей реакции. — Прости, я не хотела, просто ты такой… Я с ума схожу… Я… — Не стоит, милая моя, просто будь собой, не сдерживайся, — Шисуи, нежно улыбнувшись, склонился над ней ниже, порывисто целуя тонкие ключицы. Безумно, хаотично, запретно, но так… Поистине прекрасно. …Еë руки блуждают по широкой спине юноши, путаются в смоляных кудрявых локонах. Они оба абсолютно наги, жмутся друг к другу ближе, крепче, теснее, попавшись в цепкие объятия проснувшегося природного начала. Желание пьянит, заставляет изнывать от неудовлетворëнности и невысказанного напряжения. — Милый, пожалуйста, я больше не могу! Я хочу уже… полностью, — нотки мольбы отчаянно звучат в просьбе распалившейся девушки, а глаза непроизвольно наполняются слезами от этой любовной муки. — Уже скоро… Ты же чувствуешь, как я хочу? Мне тоже тяжело держаться, — жаркий шëпот плавно перетëк в бархатистый стон, утонувший в очередном поцелуе. — Пожалуйста, милый… Что же мешает? — от невыносимого желания еë всю лихорадит, трясëт, а лицо вспыхивает обжигающим румянцем. — Сейчас, милая, сейчас… Что-то не то: чувства, ощущения неумолимо притупляются. Она прижимается к нему так плотно, как может, но чувствительность подводит еë: юноша словно растворяется в пространстве, оставляя еë одну, наедине с обострëнным до болезненности желанием. — Шисуи, милый, не уходи, я умоляю! Не бросай меня! Я тебя так люблю! — отсутствие живительного воздуха обжигает изнутри грудь. Нестерпимо хочется заплакать, но слëзы застыли, заставляя еë задыхаться. Совершив долгожданный вдох, она чувствует, как по щекам стекают солëные капли, заставившие её… Открыть глаза? Мизэки оглядывется по сторонам, вновь ощущая прежнюю тяжесть в висках. Полумрак комнаты, пыль, мутно-жëлтый свет. Осознание охватило душу глухой горечью, а по бледным щекам скатились ещё несколько слезинок. Лишь мечты, лишь беспочвенные фантазии, лишь глупый сон, приснившийся в бреду горячки…