je t'aime mais c'est gênant

если вспоминать, как произошло их объяснение в чувствах, то рюноске вряд ли бы оправдал ожидания романтических сопливых мелодрам, где герои выбирают тот самый подходящий момент. скорее ситуация была сугубо противоположной — момент был вопиюще неподходящим, а слова такими ошарашивающими, что до акутагавы осознание сказанного дошло не сразу. и даже не через десять минут. и не через день. но тут тигр сам виноват, потому что говорить такое в порыве их пререканий было чревато с самого начала, а вины мафиози в том, что он видите ли не уловил и не прочувствовал момент явно нет. правда накаджима почему-то не хотел соглашаться с такими логичными выводами, и если бы они рассказывали эту историю вместе, то непременно начали бы спорить, а может даже подрались. правда драки стали намного приятнее с тех пор, как их отношения из непонятного синтеза соперничества и дружбы приняли статус официальных. может потому, что никому не приходилось отрывать ноги, а потом ждать пока конечности прирастут обратно, недовольно пихаясь локтями, или потому, что драки каким-то магическим образом стали теперь больше комбинацией из касаний и перекатываний по кровати, но рюноске не мог лгать, что ему не нравилось. ещё больше ему нравилось использовать свой лучший манёвр — а именно кусать накаджиму, когда тот, нависая над старшим, что-то болтал о своей правоте. чуя-сан, выслушивая его позже, говорил что-то о доброжелательной агрессии и функциях психики, но акутагаве больше нравилось фокусироваться на том, как ацуши дёргался, краснея, и сжимал их переплетённые ладони ещё сильнее, издавая ни то хныкающие звук, ни то… впрочем вернёмся к признанию. это действительно было неожиданным. их собственное задание шло совсем не по плану, связь со штабом пошла ко всем чертям, а напряжение только росло. возможно он тогда не выспался или ещё с утра был не в духе, но было что-то жгучее в том, как ацуши начинал закипать. это было чем-то нестандартным, раздражало немного и вызывало странное чувство в животе при одном взгляде на недовольное лицо и сведённые к переносице брови. правда такой спектр неожиданных эмоций совершенно не останавливал акутагаву от едких комментариев, которые возможно ещё сильнее заставляли тигра злиться, делая его парадоксально чертовски привлекательным. — господи ну и угораздило меня полюбить такого заносчивого идиота как ты! — сам ты идиот! их ссора продолжалась бы и дальше, а возможно понимание произошедшего настигло быстрее, если бы не появившийся ровно в тот момент враг и последующая схватка. задание в итоге закончилось благополучно для всех, но было настолько изнурительным, что только спустя три дня, подскочив посреди ночи, что до этого ни разу не случалось с ним, акутагава вдруг понял, что же именно произошло. вкупе с этим связалось и то, что за всё последующее время после завершения миссии накаджима внезапно не лез к нему со своей агрессивно-настойчивой заботой, не препирался, да что там просто не попадался ему на глаза! и даже не присылал свои дурацкие милые стикеры в смс. пришлось срочно брать дело в свои руки и пробираться в пять утра в общежитие детективного агентства, за что чуть не быть покалеченным подушкой. может и глупо соглашается младший, но «кто вообще соображает в пять утра! нет, у меня другой вопрос: кто лезет в окно в пять утра?». слава богу долгих перекидываний колкостями не было. оказалось ацуши действительно сам не до конца понял, как такие важные слова вылетели из его рта за какими-то баками на заброшенном складе, ведь он это совсем не планировал. а потом ему уже стало непонятно, понял ли рюноске то, что не понял ацуши. а если понял, то понял ли, что конкретно он понял. остановить этот поток сознания невротика смог лишь настойчивый поцелуй, потому что в пять утра действительно сложно что-то понять. а в своих действиях акутагаве сомневаться не приходилось. и вот это уже было в лучших традициях классических сопливых мелодрам. смотря сейчас на это, акутагаве было даже смешно. они не менялись с годами. все также переругивались по поводу и без постоянно, путая правильные моменты и споря. но теперь на каждую ссору приходилось по пять поцелуев, и каждое недопонимание можно было обсудить — пусть при этом и закатывая глаза — прижимая чужую светлую голову к своей груди. он бы не стал ничего менять. да, оно было неловким, каким-то несуразным даже и при рассказе знакомым приходилось опускать подробности, но это признание в любви было их и только их собственным. наверное, поэтому, целуя в лоб заснувшего у себя на плече парня, акутагава не мог не чувствовать терпкий вкус счастья на своих губах.