Не отпускай

Его руки были совсем холодными. — Цзышу! Цзышу, а ну-ка не спи! — Е Байи прижал его к себе крепче, усилил поток ци, но это не помогло. Жизнь Чжоу Цзышу уходила, словно вода в песок. Е Байи выругался. Дотянувшись до снадобья, он влил его Цзышу изо рта в рот, помассировал горло, чтобы тот сглотнул. Снова позвал: — Цзышу! Третий гвоздь, один из старых, слишком сильно повредил меридиан. Е Байи надеялся, что к моменту, когда будет извлекать его, Цзышу достаточно окрепнет — но, похоже, просчитался. — Сяо Шу, — прошептал он. — Не смей уходить! Прижавшись лбом к холодному лбу, он закрыл глаза. ...Он весь был — словно мертвое дерево. Неповрежденная кора — и прогнившие корни. Е Байи на мгновение тоже стал им — а потом увидел со стороны себя: белое мертвенное сияние, меридианы, словно горный хрусталь. Неужели я такой? — изумился он. Неужели таким ты видел меня, Чанцин? «Не отпускай его. Не отпускай, как отпустил меня». Но я ведь никогда не держал тебя, Чанцин! «Может быть, в этом и дело?» Цзышу перестал дышать. Е Байи наклонился к нему и вдохнул воздух в рот, нажал на грудную клетку. И снова, и снова. — Бесполезный ученик Цинь Хуайчжана, еще не пришло твое время. Ну! Давай же! Капля ударилась о щеку Цзышу, потекла по бледной коже вниз. Е Байи с изумлением коснулся своего лица. Мокро... — Цзышу. — Горло сжалось, не желая отдавать слова, и он сглотнул. — Не оставляй меня, ты, глупый мальчишка! Ответом ему была тишина. Тишина, тишина, тяжелые волны обволакивающей мертвенной тишины... Слабый вздох. Е Байи вскинул голову и встретился с затуманенным болью взглядом Цзышу. Тот с усилием сделал еще один вдох и закашлялся. Е Байи положил руку ему на грудь. Он не знал, сколько просидел так, пропуская через себя слабую ци Цзышу. Тот вскоре забылся сном, течение энергии выровнялось, но Е Байи никак не мог решиться его отпустить, переложить в постель нормально. Встать, выпить воды, потянуться. Он не хотел никогда больше его отпускать. *** Цзышу проснулся на рассвете. Е Байи был рядом, его тяжелая расслабленная рука лежала поперек груди Цзышу. Он крепко спал. Цзышу повернул голову и некоторое время разглядывал его. Напряженная морщинка между бровей, синие тени под глазами, плотно сомкнутые, почти бескровные губы. И нитка седины в волосах, которой не было еще… вчера? Он не знал, сколько прошло времени с момента, когда Е Байи разрушил третий гвоздь. Воспоминание о боли накатило, заставив напрячься. Е Байи сразу же пошевелился, еще не открыв глаза, на ощупь нашел его запястье и послушал пульс. Цзышу тоже прислушался к себе. Слабость пронизывала тело, но он чувствовал себя не так уж плохо. Лучше, чем было. Е Байи, все еще не открывая глаз, улыбнулся. Цзышу вдруг понял, что они впервые просыпаются вот так, вместе. Он успокоенно закрыл глаза. Перевернулся на бок и прижался к Е Байи. Тот тихо хмыкнул и обнял его, стал поглаживать по спине. Медленные, ласковые движения… Вместо того чтобы расслабиться, Цзышу вскоре почувствовал возбуждение. Оно нарастало постепенно, но неотвратимо, и с его губ сорвался тихий вздох. Е Байи слегка отстранился, чтобы взглянуть ему в лицо. Цзышу встретил его изучающий взгляд с блуждающей улыбкой. — Лечение странно на тебя действует, — с сомнением сказал Е Байи. Цзышу посмотрел на его губы — полные, мягкие. — Или не лечение, — шепнул он. С той ночи, когда Е Байи уложил его к себе на колени и задал трепку, он много раз думал о произошедшем, сгорая со стыда, и не раз и не два пытался уйти, однако Е Байи не давал ему — он вознамерился вынуть из Цзышу гвозди, и сдвинуть его с этого решения было не проще, чем сдвинуть с места гору. Постепенно Цзышу привык к этому — к парному совершенствованию, к горьким снадобьям, к вздорному, но неожиданно заботливому бессмертному. Каждую ночь ци Е Байи, мощная и горячая, текла по меридианам Цзышу, и он дрожал от странного, непривычного удовольствия. И в конце концов он пожелал этого тоже — пожелал жизни, пожелал Е Байи. Взяв его за руку, Цзышу положил ее на свой пах и тихо охнул от удовольствия. — Вот же бесстыдник, — хмыкнул Е Байи и слегка сжал пальцы. Цзышу выгнулся, подавшись навстречу. Е Байи навис над ним и, не церемонясь, стащил штаны до середины бедер. А потом взял его член в рот. Цзышу содрогнулся от острого наслаждения. Запустив руку в густые волосы Е Байи, он намотал прядь на пальцы, слегка сжал. Е Байи хмыкнул и взял глубже. Цзышу смотрел из-под ресниц, как тот ласкает его ртом, как краснеют полные губы, как сходятся у переносицы брови — смотрел, пока удовольствие не стало слишком сильным, и он не забылся, тихо постанывая, не понимая, что раз за разом выдыхает имя: Байи, Байи… Ах!.. Он сорвался, словно с обрыва в пропасть, но разбиться ему не дали — проморгавшись, он снова обнаружил себя в объятиях Е Байи. Тот крепко держал его, прижимая к себе. Протянув дрожащую руку, Цзышу погладил Е Байи по щеке и рвано выдохнул, позволяя себе раствориться в тепле и покое, которых так давно не чувствовал. Е Байи прижал его к себе еще крепче, вдруг — почти до боли. И Цзышу вспомнил, как кто-то звал его, звал вернуться из темноты, просил не оставлять. Сердце затрепетало. Е Байи, словно почувствовав, легко поцеловал его в макушку и спросил: — Пельмени или лапша? И Цзышу со смехом облегчения ответил: — Пельмени.