Улетали журавли

Мужчина, сидя в прихожей уже добрые двадцать минут, зависал в одну точку. Мысли не крутились в голове, ведь там стоял лишь один вопрос, горя красным, что обозначало, что это и есть самое главное, что Чимин хотел знать. Стоит ли? Сложность в открытии правды, сложность сближения, сложность отношений, все это было фоном главного вопроса. Рассуждая о своем решении, появлялись новые проблемы и вопросы, Пак закрывал их, предполагая, что же будет дальше и находил новые проблемы. Голова гудела, нагоняя на детектива вселенскую тоску и нежелание всего. Оттого Чимин и выбрал плыть по течению, потому что, думая на будущее о решении проблем, могло привести к тому, что Пак и вовсе откажется от всего, чего так желал. Плыть по течению и не заглядывать в будущее, было полностью противоположно тому, как Чимин вёл себя обычно, но когда вопрос встаёт в делах любовных, рассуждать логически становиться до невозможности тяжело. Знаешь ведь, что потом проблем не оберёшься, но так же знаешь, что желаешь этого безумно сильно. Одетый совсем не броско, не так, как привык видеть его Мин. В домашних чёрных шелковых штанах, да белой футболке с удлинённым рукавом. Прекрасен в своей простоте. Чимин раскладывает приборы на столе в гостиной, в следующую очередь, расставляя тарелки с заказанным мясом. Благо доставка приехала раньше, ведь совсем не хотелось, чтобы им что-то помешало. Уже во второй раз раздался звук, просящий пустить в дом гостя. Глубоко вздохнув, Чимин поправляет уже подсохшие волосы и идёт к двери. — Привет — Мин, переминался с ноги на ногу, было заметно, что и для него это волнительный момент. — Привет — Чимин выдаёт милейшую улыбку и отходит от двери, тем самым приглашает Юнги пройти внутрь. — надеюсь тебе нравится Американская кухня, я заказал стейк Тибоун. — Звучит аппетитно — доносится уже из-за спины, пока Чимин закрывает дверь за поздним гостем. Юнги, словно лис, аккуратными шагами изучает жилище Пака. — Я именно так и представлял твой дом. — Правда? — Угу. У нас схожие вкусы на дизайн. — Мой дом все же не сравнится с твоим. — Чимин подходит ближе к мужчине и останавливается за спиной у того. — От моего веет одиночеством, а от твоего уютом. — Тебе кажется. — Все потому, что здесь живёшь ты. — Я ведь могу интерпретировать твои слова по другому. — От тебя исходит Уют. В любой обстановке. — Мин отодвигает стул, взглядом приглашая Пака сесть. — Это было неожиданно. — Чимин в вопросе поднимает бровь, разрезая блюдо. — то, что ты дал мне свой адрес. — Я долго думал об этом. Для меня это многое значит. — Я успел это заметить. — без капли издёвки произносит Мин, — так это может значить то, что мы перешли на новую ступень? — А сам как считаешь? — Я просто хочу знать, правильно ли я понимаю, то, что сейчас происходит. Не хочу надумать лишнего. Понимаешь? — Я думаю, что ты много вкладываешь в развитие наших отношения, и раз ты все еще не отступился, то пора и мне начинать что-то делать. — То, что ты молчал о своём адресе, как-то связано с прошлыми отношениями? — Мин ткнул пальцем в небо. Пак помрачнел. Эта тема была тяжела для него и спустя год, после пережитого. — Моё последнее расставание действительно плохо сказалось на моём состоянии, однако, наверное это единственное, что не связано с произошедшем. Я просто не считаю нужным давать такую информацию людям, которым не могу доверять. — Ты мне доверяешь? — Да. *** Диван, обитый бархатом прогибался под весом двух тел. Хрусталь в руках помогал удерживать демонов внутри себя совсем немного. Пока разговор охватывал не истории жизни мужчин, жить было легче, однако сейчас, пробегая по теме добра и зла каждый видел картинки из своей жизни, что приводило к более агрессивным высказываниям, возбуждая парней на порывы эмоций. — Ходить далеко не надо, возьмём Ромео и Джульетту. Рассказ прост. Убийственная любовь. К чему все это было? — История лишь о глупых детях. — поморщился Мин. — Брось, не обесценивай их чувства, иначе я приведу реальные примеры о глупых взрослых, повторяющих их путь. — Хорошо, тогда скажи, ты бы убил себя, увидь ты смерть любимого? Тут Паку пришлось задуматься, однако ответить ему не дали. — Я не убил. А потому могу сказать, либо я трус, либо это не любовь была вовсе. А ещё есть вариант, что дороже себя никого нет. Многие это назовут самолюбием, однако ничья жизнь не стоит твоей. Ты самое дорогое, что у тебя есть. Ты можешь сделать все, чтобы помочь избежать такой участи своему близкому, но ставить на кон свою жизнь, это будет для него же самым убийственным. Тяжёлый взгляд пал на лицо младшего, выпадающего сейчас, что то между потерянностью и принятием. — Ты пережил многое… — Надеюсь мои слова не опустили меня в твоих глазах. — Юнги подсел почти вплотную к парню, беря его ладони в свои руки, мягко поглаживая. Замечая, как Пак, видимо из-за нервов покусывает щеку, старший легко проходится большим пальцам по сахарным губам, слегка оттягивая нижнюю, не отводя прямого взгляда. Тут и вспыхивает искра, приводя все остальное в пожар. Тяжёлыми волнами опрокидывало сознание. В глазах мутнело, а звуки нахально страстных поцелуев лишь набирали темп. Влажный ребристый язык проходился по телу младшего, открывая для себя новые участки, ранее неизведанные. Наслаждение разливалось по организмам обоих. Когда блондин резким толчком выбивает из детектива воздух, что тот сжимает простони в руках, от неописуемого наслаждения, можно сказать, что теперь они едины и душой и телом повсеместно. Аристократичные изгибы тел напоминали древних Богов, застывших однажды в постаментах. Отныне любимые звуки Мина, те, что он слышит от Чимина, когда первый прижимает тело к матрацу, принимая каждое прикосновение, как дарованное, впитывая каждый тяжёлый вздох, наслаждаясь ещё больше, тем, что мужчина под ним получает удовольствие. Он напористо продолжал входить в обожаемое тело под собой, одной рукой придушивая слегка и смотря в глаза, вновь разжигая дикий огонь страсти. Они не успевали распрощаться с одним возбуждением, как последующие накатывали новой волной. Секундой позже зрение заслоняет пелена слез. То ли от наслаждения, то ли от чего другого. Переместившись на бёдра Мина, и опрокинув голову, что бы тот не увидел, слезы потекли ручьём, спускаясь по подбородку и опадая на тело мужчины снизу. — Малыш, что такое? — Юнги быстро переместил Чимина обратно в лежачее положение, нависая над ним. У Чимина силы остались лишь на то, чтобы отрицательно махать головой из стороны в сторону. — Котёнок, что я сделал не так? Интересно наблюдать, как человек обычно молчаливый и без эмоциональный, сейчас, пытается успокоить взрослого мужчину, аккуратно убирая разлохмаченные прядки волос с лица Пака, пальцами стирая солёную дорожку от слез с щёк парня. — Всё хорошо, не обращай внимания, это нормально. — Как я могу не обращать внимания на то, что во время секса со мной у тебя слёзы? — Юнги продолжал рассматривать, на удивление улыбающегося Пака. — Всё правда хорошо, даже потрясающе, я тебя не предупредил, но секс почти всегда сопровождается слезами. Мне не больно, даже не думай об этом. Вся проблема тут. — Пак продолжая улыбаться, показывает пальцем на свой висок. — И ты хочешь сказать, что мне нужно просто продолжить? — Мин нахмурил брови, не понимая Чимина, но решая оставить более серьёзный разговор о истоке проблемы на потом. — Нет… — хитрая ухмылка скользнула по лицу младшего, и в одно движение Мин оказывается под детективом. Чимин медленно, словно самый настоящий кот, выгибаясь спине, сползает ниже, проходясь языком по плоти Юнги. Мин давно для себя решил, что губы Чимина будут лучшими из всех, тем самым приводя себя в ловушку из собственных ожиданий. Таких ощущений он бы никогда себе не вообразил. То, как Чимин глубоко заглатывает член, от чего Юнги тут же теряет кислород, выдыхая стоны удовольствия. Пак языком обводит каждую венку, промежутками втягивая щёки, тем самым добавляя напряжения. У Юнги кружится голова, а Чимин продолжает проходиться по члену губами, добавляя звуков, что создаёт вибрацию. Мину кажется, что он умирает, ведь не может быть такого наслаждения в реальной жизни. Брюнет проводит ладонями по бедрам мужчины, в моменте крепко вцепляясь в них, думая о том, что сейчас вновь заплачет, но уже от дикого удовольствия, которое получает всю ночь, соприкасаясь с теплым телом блондина. Юнги кончит громко, выгибая спину дугой, и Пак подхватит инициативу старшего, следом изливаясь, на белую, некогда ненавистную простынь, превращая её в любимую.