kiss me like you mean it

Пьянки Севентин это всегда нечто. Уджи понял это давно, спустя примерно год после их дебюта, но все равно никак не мог привыкнуть, потому что их и без того шумная группа под градусом алкоголя становилась просто невероятно громкой и совершенно невыносимой. Но самое главное «нечто» представлял из себя пьяный Хоши, вечно напивавшийся раньше всех и вытворяющий такую хрень, от которой на утро самому же становилось стыдно. Не то чтобы он не вытворял чего-то подобного и в трезвом состоянии, но Сунён под градусом — это было что-то совсем другое: безумное, еще более азартное, чем обычно, и с совершенно дерьмовыми идеями в голове; зато с безвозмездным желанием рассмешить всех и каждого. Вот и сейчас, во время их очередной дружной попойки, приуроченной к удачному окончанию промоушена, Квон «блистал»: горланил песни громче всех и не впопад; пытался танцевать, что делал неплохо даже будучи пьяным (главный танцор как-никак) и активно рвался играть во все предлагаемые алкогольные игры. Будь то Джан-джи* или любимая игра Скупса* или игра с пересчетом* — не важно, все равно постоянно проигрывал. Виртуозно (как считал только он), но проигрывал, напиваясь лишь сильнее и вызывая у остальных участников смех чуть ли не до колик в животе своими пьяными выкрутасами. Одному только Уджи было не до смеха. Он молчаливо следит за происходящим, изредка потягивая пиво из своего стакана и стараясь не реагировать на Хоши от слова совсем, что он успешно проворачивает уже примерно месяц. Однако на этот раз выходит хреново, потому что тот смотрит пристально и знающе, словно насквозь. Словно он наконец догадался обо всем — Джихун от одной только мысли об этом страшно паникует. Все началось еще до дебюта. Сунён, будучи излишне тактильным подростком на пару с Мингю, лип с объятьями ко всем, искренне желая сблизиться и подружиться. Особенно им нравилось лезть к не тактильному от слова совсем Джихуну, потому что «хён, ты такой крохотный и милый» — оправдывался Мингю. Ли и сам отлично знал это, будучи ниже даже макнэ лайна (хотя они и младше), и ненавидел, когда об этом напоминали, поэтому тогда почти побил младшего гитарой — чтоб неповадно было. Хоши усвоил этот урок быстро, мгновенно даже и подобной фигни не говорил, но лезть обниматься продолжал с упорством барана. Уджи же отвергал любые его попытки стать ближе. Не то чтобы Сунён ему не нравился, он был хорошим танцором и певцом, даже репером неплохим, но как человек…Он был шумным, неугомонным, слишком громко смеялся и много и глупо шутил. Квона было много, он словно был везде одновременно, а про ненавистную Джихуном тактильность и говорить было нечего — это то, что Уджи не нравилось больше всего. И он говорил Хоши об этом открыто, в лицо, надеясь, что тот отвалит и они будут изображать теплые братские отношения лишь на камеру, но старший словно ребенок, которому если говоришь «нельзя» еще сильнее хочется. Поэтому к дебюту Ли попросту пришлось смириться, потому что: — Нас тринадцать человек в группе, Джихун. И мы все разные, но должны работать вместе, чтобы радовать фанатов. Ты же хочешь создавать музыку? Тогда терпи, — сказал как-то Сынчоль. Джихуну тогда очень хотелось послать Скупса нахуй несмотря на то, что тот был прав в каждом своем слове, но он промолчал и попытался сделать как было сказано несмотря на то, что все еще искренне не понимал такого интереса Хоши к своей персоне. Первое время после дебюта Уджи очень бесился по этому поводу. Постоянно отбивался от чужих объятий и любых других прикосновений, почти совсем не говорил со старшим, вне камер старательно обходил Квона стороной и слал его куда подальше с завидной регулярностью. Но Сунён либо был очень упертым, либо очень тупым и продолжал свои, как всем казалось, бесполезные попытки сблизится с хмурым и вечно недовольным, но до жути талантливым младшим. И тот со временем оттаивал: начал пускать Сунёна в свою студию, слушал его советы и помогал своими. Они много обсуждали дела группы, писали вместе музыку, ходили в зал. Джихун даже больше не так бесился из-за чужой тактильности: позволял обнимать себя, брать за руку и просто прикасаться, все же все еще иногда отталкивая, чисто проформы ради. А когда однажды заметил, как самому не хватает этих самых пресловутых объятий, стал отталкивать с удвоенной силой. Он сам не понял, как начал тонуть во всем этом. Когда пустующее второе кресло в студии стало казаться чем-то инородным, словно чужое присутствие уже было необходимостью. Когда чужой смех перестал казаться противным и теперь лишь заставлял смеяться в ответ. Когда сунёнова забота стала чем-то привычным и очень смущающим… Уджи не был влюблен, нет. Но он определенно чувствовал…что-то. По-другому он это просто не мог это объяснить. Даже не пытался на самом деле, потому что признавать подобное страшно. Поэтому он сейчас и шкерится в углу стола в комнате, полной людей, старательно избегая любых столкновений с Хоши даже взглядами. До того, как Сынкван предложил первую алкогольную игру, Квон выпил примерно бутылку (Джихун не следил за ним, нет), но его почему-то развезло так, словно он выпил все три. Может дело было в тяжелой руке Мингю, который наливал ему весь вечер, о чем-то перешептываясь, а может в ретроградном Юпитере (Ли видел что-то об этом в интернете), хрен его знает. Но с первым вариантом определенно что-то было не так, потому что после каждого такого перешептывания младший ловил на себе взгляд чужих раскосых глаз, который Сунён тут же отводил, стоило младшему посмотреть в ответ, и пил. Возможно, Уджи и не придал бы этому значения, не повторяйся это следующие полчаса. Или если бы в какой-то момент уже сильно пьяный Хоши не перестал отводить взгляд и не начал молчаливо пялиться в ответ — от подобного парню становилось странно-неловко. И вот тогда становится не до шуток. После этого Ли почти не смотрит на старшего, лишь тайком, старательно выискивая причины такого его поведения. Однако не находит ровным счетом ничего, кроме все тех же непонятных перешептываний с Мингю и уменьшающегося пропорционально выпитому алкоголю количества здравого смысла в раскосых глазах и действиях. Так, вскоре, Сунён уже привычно начинает лезть к остальным участникам с поцелуями, повисая на некоторых сродни коалы. Больше всего достается сидящим рядом Докёму и все тому же Мингю, однако ударная волна несколько раз добирается и до самого Уджи, старательно отпихивающего друга от себя. Хоши на это забавно хмурится и дует губы, вызывая смех остальных участников, но вот Джихуну почему-то опять не смешно. Он смотрит на уже совсем пьяного Квона, которого ноги почти не держат, и невольно начинает волноваться. Видимо, он один, потому что остальной группе, вроде как, все равно: Сынчоль привычно липнет к Джонхану, что-то влюбленно щебеча тому на ухо — сам Джихун, сидящий рядом невольно кривит лицо в отвращении; Вону и Джун молчаливо попивают соджу, последний параллельно пытаясь остановить от дальнейшего спаивания Минхао, которому в общем-то все равно на то, кто там и что пытается остановить; рядом сидят Докём и Мингю, орущие Mr.Chu во всю глотку, и Сунён, а за самым дальним углом стола — Джошуа, который о чем-то болтает с Верноном на английском и изредка не впопад подпевает друзьям, пока Сынкван и Дино снова о чем-то спорят. Поэтому Джихун решает ждать, когда Квон в конце концов напьется, потому что останавливать его самому равно терять образ холодного и безразличного донсена, которому вроде, как и все равно сдохнет от передозировки алкоголем один из шести его хёнов или нет. В прочем, в глазах одного из этих самых хёнов он все же перестает казаться таковым: черт бы побрал этого Сынчоля с его вечным все-понимающим взглядом. Уджи очень хочется это все замять, но старший смотрит из своего угла и лыбится довольно, словно раскрыл секрет правительства как минимум, на что Ли не придумывает ничего лучше, кроме как показать тому фак. Скупс ржет, но его ржачь прерывает хлопок двери — оглядывая участников Джихун замечает пропажу Сынквана и уходящего следом за своим парнем Вернона. Докём и Мингю с двух сторон пихают в бока Сунёна, который, как позже выясняется, в шутку сравнил Сынквана с поросенком, от чего тот и сбежал. Что ж, шутка видимо зашла только самому Хоши, потому что в чужих глазах не капли раскаяния, одно сплошное непонимание и алкогольная дымка, поэтому Сокмин прописывает старшему еще и профилактический подзатыльник. И видимо от неожиданной встряски мозг Квона сбоит и весь выпитый им алкоголь наконец дает о себе знать: парень тут же подскакивает и, выпучив глаза, на нетвердых ногах несется в туалет. Остальная группа с этого заливается громким смехом, лишь Уджи, Джошуа и все тот же Докём провожают одногруппника обеспокоенным взглядом, впрочем, вскоре все равно забивая на это. Все, но не Джихун. Хоши не возвращается за стол уже пятнадцать минут и не то, чтобы Ли волнуется, но да: он волнуется, хоть и сам себе в этом никогда не признается. Как один из самых трезвых (второй как раз убежал успокаивать своего парня) долгое отсутствие одиннадцатого участника замечает только Ли. Ну, еще и Джун, который не то, чтобы может хоть чем-то помочь: его главная забота сейчас — повисший на его шее пьяный Минхао. Поэтому слабо кивнув старшему, аля «Я сам разберусь», Джихун все-таки покидает общую комнату, отправляясь на поиски своего друга-идиота. И его поиски ожидаемо завершаются в туалете, спустя едва ли пять минут: Сунён сидит на кафельном полу, обнимая заблеванный унитаз, и почти спит. — Боже, — только и выдает Уджи и тяжело вздыхает. — Ну и зачем было так напиваться? — спрашивает он следом, позиционируя вопрос как риторический, но ему неожиданно отвечают. — Это…это все М-мингю. Квон звучит совсем уж убито, и младший вздыхает снова, ненадолго задумываясь о том, нахера он вообще пошел следом за этим придурком, но быстро успокаивается — он вроде как его друг, а значит должен помочь. — Вставай давай, — немного грубо бросает парень и, когда пьяное в сопли тело так и не сдвигается с места, сам утягивает его за подмышки наверх. Хоши тут же реагирует и пытается самостоятельно стоять на ногах, хоть как-то помогая, пока Уджи ведет его к раковине и умывает холодной водой. Прохлада бодрит, и старший чувствует себя немного лучше, но тело и язык в особенности все еще совсем не слушаются. А еще во рту противно кисло и это единственное, что Сунёну все-таки удается сказать более ли менее четко спустя пять минут бесполезных попыток. Джихун в который раз за последние полчаса тяжело вздыхает, но в итоге чуть ли не самостоятельно чистит нерадивому хёну зубы, тайно мечтая запихать зубную щетку тому в глотку. Однако мгновенно передумывает, стоит тому благодарно улыбнуться — иногда Уджи становится страшно от того, какое воздействие на него имеет чужая улыбка. Дальше все идет проще и до комнаты Сунёна они доходят без происшествий — благо бухали на том же этаже. Джихун, всю дорогу почти тащивший на себе чужое пьяное тело, почти аккуратно укладывает вышеупомянутое на постель, рассматривает недолго, и заметив пятна от блевоты на чужой футболке, неловко стягивает ее. Хоши недовольно мычит и вертится, мешая, за что во второй раз получает подзатыльник и тут же успокаивается. Уджи ржет тихонько в ответ на очередное ворчание, а когда наконец заканчивает с футболкой, вспоминает и про носки, которыми еще почти трезвый Квон случайно вляпался в пролитое Скупсом пиво. Когда и с ними оказывается покончено, Джихун собирается наконец уходить, бросив напоследок тихое «спи», но его останавливают. — Стой, — шепчет Сунён, хватая парня за руку, — Побудь…со мной. Н-немножко. Ли едва слышит, о чем его просят, потому что слова Квона почти сливаются с окружающей их тишиной, а его мягкая и горячая ладонь сжимает джихунову холодную — у последнего из-за этого контраста мурашки по всему телу и сходящее на ноль желание свалить. Поэтому он и остается, заметно краснея хрен знает из-за чего. Садится на край кровати, старательно игнорируя чужую улыбку и в принципе существование, и руку все-таки одергивает. Хоши в ответ на это ржет тихо, но ничего не говорит, вошкается, видимо удобнее укладываясь, и пытается наконец уснуть. Уджи же ничего не остается кроме как молчаливо пялиться в темноту, стараясь не оборачиваться — смотреть на Сунёна сейчас почему-то кажется максимально смущающим. В принципе вся ситуация кажется Джихуну смущающей, потому что они не привыкли к такому — устраивать посиделки в комнатах друг друга, или разговаривать о чем-то личном, или смотреть вместе фильмы как те же Вону с Мингю. Да, у тех двоих другой тип отношений (хотя, кого мы обманываем, у Ли и Хоши такой же), но все же: Уджи думает, что было бы здорово. Он невольно представляет как-бы это выглядело: они бы точно смотрели что-нибудь из фильмов Марвел, он бы заставил Квона, а тот скорее всего бы очень много болтал с персонажами по типу «не иди туда, идиот, тебя там убьют», задавал младшему кучу вопросов и просто забавно рассуждал о происходящем на экране. Уджи очень хочет предложить Сунёну посмотреть что-нибудь вместе, однако быстро вспоминает, что зачастую именно он и отталкивает все попытки старшего попытаться построить что-то подобное, потому что идиот, который никак не может разобраться в себе. В итоге у них остается лишь их привычное совместное время в качалке и студии, да разговоры о музыке. Он трясет головой, отгоняя навязчивые мысли, и принимается разглядывать чужую комнату: очертания их групповых фотографий на рабочем столе и комоде; игрушки тигров разных цветов, форм и размеров, расставленные по всем полкам; кучи одежды, валяющиеся то тут, то там. В целом делает что угодно, лишь бы развеять непонятную неловкость, царящую между ними сегодня и в целом последние пару месяцев, но выходит, мягко говоря, хреново — тишина словно окутывает коконом, не давая даже вздохнуть. Уджи очень хочет уйти. Еще и Хоши вертится на кровати и никак успокоиться не может, что начинает порядком раздражать, но парень держится. До тех пор, пока его несколько раз не тыкают в плечо. В почти кромешной темноте это действие чуть не доводит младшего до инфаркта (Квон снова смеется), и он аж подскакивает на месте, но не оборачивается. — Ну что еще? — ворчит парень, когда за его спиной снова раздается шебуршание — раз пятый за последние десять минут. Сунён тяжело вздыхает. — Н-не могу…заснуть. Погладь, — выдает он и Уджи искренне надеется, что ему послышалось, однако затянувшееся молчание говорит об обратном, а значит Квон вполне серьезен. Тогда младший вообще перестает что-либо понимать — наконец оборачивается и глаза таращит, он уверен, совершенно по-идиотски. Хоши лежит все так же, к нему лицом — совершенно спокойным, словно не он только что сморозил очередную чушь. Его глаза закрыты, но он не спит, хотя Джихуну очень бы хотелось, чтобы да. — Чего блять? — только и может выговорить он, все еще не теряя надежды, что его друг просто много пиздит и во сне, но тот открывает глаза. — Погладь…по голове. Пожа-а-алуйста. У Ли глаза на лоб от чужой странной просьбы лезут, но Сунён смотрит так нуждающеся и мягко, что он сдается и, тяжело вздохнув (в миллионный раз за вечер — гребанный Сунён), осторожно касается чужих волос. Это ощущается пиздец как странно — нежность между ними двумя, — однако Джихуну на удивление нравится. Он аккуратно поглаживает парня по голове, щекочет пальцами кожу, ими же редко перебирает пряди. Сунёновы волосы гладкие и приятные на ощупь не смотря на постоянные высветления и покраски. Уджи нравится. — Приятно, — чуть ли не мурлычет Квон, и Джихун с трудом сдерживает улыбку — что ж, не одному ему. — Ты поэтому когда выпьешь постоянно целоваться ко всем лезешь? — подкалывает младший, — Ласки не хватает? — Угу. Но вы в-се…каждый раз…меня отшиваете. Ка-а-ждый, представляешь? Сунён заикается чуть ли не на каждом слове и в принципе по скромному джихуновому мнению выглядит максимально как идиот, вызывая у младшего смех. Хоши смеется тоже, тихо, куда-то в подушку, а потом смотрит на Джихуна совершенно нечитаемым взглядом. У него блестят глаза — то ли от выпитого алкоголя, то ли еще из-за чего, — и Уджи дрейфит. Обычно подобные его взгляды не предвещают ничего хорошего, а учитывая происходящее, Ли мысленно готовится к максимальному пиздецу. — Джихун-а…поцелуй меня. Бум, а вот и он. Джихун ушам своим не верит. Мгновенно одергивает руку и смотрит так, словно у старшего вторая голова отросла. Хотя, на фоне чужой просьбы, даже еще один Сунён — это так, цветочки. — Совсем что ли с дуба рухнул? — только и может произнести он. Квон не отвечает ничего, лишь резко поднимается на постели и садится, по-турецки скрестив ноги. Его заметно мутит от смены положения, но ему явно все равно. Он смотрит на Джихуна, так, словно не предлагает ничего странного и дует губы. — Ну же, д-давай…Чего тебе стоит, ну? «Испорченных нервов как минимум», — думает Уджи, но предпочитает промолчать, надеясь сойти за мебель. — Это всего лишь…поцелуй. Просто…касание губами, — не отстает старший и Ли все же приходится отвечать. — Не буду я с тобой целоваться, — противится он, нещадно краснея и мысленно радуясь, что в темноте этого не видно. — Почему? — Совсем дебил что ли? Список из ста причин назвать? — Мне и трех хватит. — Точно дурак, — констатирует Уджи и устало трет переносицу. Когда он снова поднимает взгляд, Хоши все еще смотрит на него, видимо, действительно ожидая те самые причины – Джихун искренне жалеет, что пошел за ним в туалет. — Во-первых, я не хочу. Во-вторых, даже если бы я хотел, ты пьян в сопли и на утро об этом пожалеешь. И в конце концов, я парень, — наконец озвучивает младший, сам не до конца веря в то, что говорит. Он чувствует себя так, словно играет в пресловутую «Две правды, одна ложь», потому что одна из названных им причин очевидный пиздешь, но он предпочитает об этом не думать: не сейчас, не в ближайшем обозримом будущем. Даже при том, что задумайся он об этом, все наконец встало бы на свои места. Как минимум в его голове. Уджи на Сунёна не смотрит — тот все еще полуголый, а ему итак пиздец как неловко, — зато смотрит Сунён. Пилит взглядом, явно обдумывая сказанное. — Хуйня твои причины, — наконец выдает он. Что ж весьма аргументированно. — Во-первых, если бы я тебе…хоть немно-о-ожко не нравился, то ты давно-о бы послал меня нахуй и ушел. Во-вторых…Что там во-вторых? А, точно. Я не пожалею. Ты…как минимум симпатичный. А еще…один из двух в нашей группе, кто свободен. И наконец…Мне все равно на пол. Я люблю все-е-ех. Джихун так и не поднимает взгляда. Краснеет смущенно еще сильнее и надеется провалиться сквозь землю, потому что как минимум в первом пункте старший прав. Во втором тоже, но в его голове Мингю с Вону и Докём с Джошуа все еще не встречаются, хотя между ними и так все очевидно. — Ну так что? — спрашивает Хоши, привлекая внимание Ли к себе. Точно, сейчас не время думать о других парочках в их группе. Он очень хочет отказаться, послать Сунëна как можно дальше и навсегда про это забыть, но у него почему-то не получается. На самом деле очевидно почему, но Джихун все еще не хочет об этом думать. Он тяжело вздыхает — Квон его в могилу сведет. — Хрен с тобой, - шепчет парень, словно говори он громче это разрушит момент. — П-правда? — А что? Уже передумал? — Нет-нет-нет. Хоши резко подскакивает на кровати, отрицательно мотает головой и толкется неловко, буровя одеяло. Он поджимает ноги под себя, упираясь в кровать коленями и ладонями, закрывает глаза и комично вытягивает губы. Уджи невольно смеется с него и качает головой — идиот не иначе. Чужая неловкость немного успокаивает и младший окончательно сдается — будь что будет. Когда Джихун прижимается к чужим губам своими, он не видит перед глазами пресловутых фейерверков, как об этом обычно пишут, и уши ему не закладывает, но дрожь волнения прошивает все тело несмотря на то, что поцелуй длится секунд десять от силы. Губы у Сунёна мягкие, дыхание пахнет мятой и немного алкоголем, а небольшая щетина немного колется, но это на удивление не кажется противным, даже наоборот — подобные мысли пиздецки пугают, и он отстраняется. — И это все? — разочарованно интересуется Хоши, открывая глаза. — Тебе мало? — спрашивает Ли, - Сам говорил — «простое касание губами». — Да, но…я думал... Сунён, видимо теряет мысль. Смотрит в глаза напротив — Уджи замечает в сунёновых искры, — и переводит взгляд на губы: Джихуну становится страшно. Он не до конца понимает, что происходит, но происходит определенно какой-то пиздец, потому что (он уверен) мысли в их головах идентичны. Это подтверждается, когда с тихим «да и черт с ним», Хоши вновь подается вперед. — Что ты… Договорить Уджи не успевает: старший за затылок притягивает его ближе и снова целует. На этот раз чуть увереннее, но все еще осторожно и неловко, словно боясь, что Джихун его оттолкнет. Но этого не происходит: младший выдыхает задушено и замирает, не в силах не ответить на поцелуй, не оттолкнуть Сунёна, потому что в голове мысли путаются с желаниями и Ли теряется. Тогда Квон пару раз неловко двигает губами и Джихуна словно прошибает током — теперь-то он видит фейерверки. Фейерверки, галактики, взрывы сверхновых и еще кучу всего, но ему сейчас не до этого. Он как будто под гипнозом, из которого получается выйти только когда Сунён почти отстраняется — Уджи не дает этого сделать, притягивая парня за шею и наконец отвечая на поцелуй. Это сумасшествие, сдвиг по фазе у обоих, потому что дверь в комнату Квона даже не до конца прикрыта, а за стеной остальные одиннадцать участников и кто-нибудь из них может зайти в любой момент и тогда им обоим скорее всего пиздец, но им так все равно. Особенно когда Хоши, набравшись смелости, пальцами зарывается в чужие волосы и несколько раз прикусывает нижнюю губу — Уджи хочется выть. У него едет крыша, он уверен, потому что «блядский Боже, как приятно» это все, о чем он может думать. Они двигаются в унисон, Сунён начинает кусаться сильнее и Джихуну становится плохо. Он тяжело, на грани стона, выдыхает прямо в чужие губы и следом за его крышей видимо уезжает сунёнова. Старший действует смелее: перекладывает руки на чужую талию, мягко сдавливая, и ведет по верхней губе языком. Дышит тяжело и двигается чуть ближе, а потом неловко валится на Джихуна из-за того, что сильно подается вперед и путается в одеяле ногами — поцелуй приходится прервать. Квон оказывается лежащим сверху Уджи, рассматривает чужое лицо и хватает ртом воздух, пытаясь отдышаться, пока Джихун смотрит в ответ, шокировано тараща глаза. В голове вертится лишь «Боже, что мы наделали», и он неловко отводит взгляд, тут же выбираясь из капкана чужих рук. Садится на постели, пряча лицо в ладонях и мысленно уже копая себе могилу, да стонет вымученно. Он на Сунена не смотрит совсем, надеясь, что тот попросту испарится или хотя бы уйдет (из своей же комнаты, ага). Ему неловко, стыдно и страшно, и вот сейчас особенно хочется сбежать, но Хоши не дает — копошится позади, обнимает за талию, лбом упираясь в чужое плечо. Он не говорит ничего, никак не комментирует произошедшее и Уджи ему за это очень благодарен, потому что сейчас точно не тот момент. Поэтому он лишь нерешительно берет его ладонь в свою, переплетая пальцы — Джихун кожей чувствует чужую улыбку в ответ на это, — и сам невольно улыбается. — Поспишь…со мной? — спрашивает Хоши шепотом и Ли на удивление не хочет отказываться: кивает едва заметно и смеется тихо, когда его резко утягивают лечь за собой. Сунён устраивается сзади, обнимая младшего поперек живота и щекой ластясь к затылку. — Ты…такой кро-о-охотный, Джихун-а, — произносит он, в качестве подтверждения дотрагиваясь чужих стоп своими — для этого ему приходится согнуть колени. Хоши это наблюдение очевидно веселит, и он мягко смеется куда-то в затылок, едва заметно следом чмокая туда же. Уджи от подобного покрывается мурашками и пунцовеет, но своей слабости не показывает. — Если ты сейчас же не замолчишь, я оторву тебе руки. — Я слишком тебе нравлюсь,..чтобы ты сделал что-то подобное. — Мечтай. Я все еще тебя терпеть не могу, — бурчит Джихун, красный как рак, а Квон смеется лишь громче, теперь точно зная, что это не так.