Ещё одна порка

      В дверь постучали.       — Войдите, — позволила Ванесса, и Лив чуть не застонала. На самом деле, стонать и плакать хотелось уже минут этак шесть, но ей было велено не издавать ни звука, а заработать два наказания за одно утро не хотелось совершенно.       Ванесса выразилась обо всём происходящем так: «Если уж ты ведëшь себя, как заноза в моей заднице, я и тебе обеспечу боль в заднице». Собственно, именно поэтому Лив проводила утро воскресенья, стоя неподвижно с вздëрнутой юбкой и демонстрируя пока ещё бледные ягодицы и кончик жгучей имбирной пробки.       Дверь приоткрылась.       — Ви, — голос принадлежал мужчине, но Лив пока не поняла, какому именно. В загородном доме Ванессы собралось очень уж много её друзей, большинство из них — такие же парочки, как они сами. BDSМонстры на каникулах, ага.       — Чего ты хотел? Заходи.       Лив стояла в углу, справа от двери, открывавшейся в её сторону, поэтому вошедший не мог увидеть её до тех пор, пока не собрался бы уходить. Но Лив также стояла, наклонившись и обхватив тонкими пальцами лодыжки, и при желании могла подглядывать за вошедшим… Чарли! Ну почему именно эта заноза?       — Я искал Лив, — сказал Чарли, подойдя к письменному столу, за которым работала невозмутимая Ванесса.       — По поводу?       — Мы с Марлин и Эллой собирались сходить на озеро, а она, кажется, такое любит… Если, конечно, ты не посадила её под замок после вчерашнего. А если посадила, то вопрос снят, сходим сами.       — Ну, мастер Чарльз, — усмехнулась Ванесса. — Ты действительно ожидаешь, что я отпущу её так скоро после того, что девчонка устроила?       — Ты никогда не отличалась особой строгостью.       — Я собираюсь наверстать упущенное сегодня.       — Вот оно что! Ты не расскажешь мне, что намерена делать?       — Если желаешь. Я определённо попрошу Лив взять имбирный корень и сделать из него пробку, заставлю простоять в углу около часа, из которого последние пятнадцать или двадцать минут — с этой пробкой… И несмотря на то, что она такая чувствительная девочка, всё это время она будет молчать. Если она с этим справится (что вряд ли), возможно, за имбирём последует приятный холод. Если нет, я накажу её ещё и за это. Думаю, рано или поздно я научу её терпению именно таким образом. За этим последует порка.       Учитывая, что Чарли был верхним, Лив могла ожидать от них с Ванессой шуток о её положении, но она точно не ожидала от Ванессы такого представления. Чувствуя, что начинает краснеть, уже почти плача от сильного жжения и безрезультатно пытаясь не дрожать, она внимала каждому слову своей строгой девушки.       — Довольно справедливо, учитывая обстоятельства, — заметил Чарли, выслушав. — Но ты так говоришь об этом… Мне придётся наказать Марлин просто так, или очень долго мастурбировать сегодня.       — Фу! — хохотнула Ванесса. — Убирайся. Я напишу Марлин, пускай ждёт своего пубертатно-конченного, сексуально недопонятого…       Наконец, Чарли повернулся — и тут же рассмеялся, глядя на Лив, которая, борясь с желанием сбежать, поспешно устремила взгляд в пол.       — Мне не следовало сомневаться в тебе, Ви, — сказал он. — Ты хитрая и злая.       — Училась у лучших.       Лив было смешно, но ещё ей было не по себе. Хотя наказание, которое устроила ей Ванесса, нельзя было назвать публичным унижением, она не привыкла (да и не очень хотела) показываться в таком виде хоть перед кем-нибудь ещё. Мисс, видимо, решила убить двух зайцев разом: наказать её и раздвинуть её горизонты. Как бы обидно это ни было, в последствии Лив всегда оказывалась удовлетворена такими экспериментами.       Выходя, Чарли довольно сильно шлëпнул Лив. Сделай это кто угодно другой, он бы уже лишился руки, но Чарли, как лучшему другу Ванессы, было позволено немного больше, чем другим, так что она проглотила своё возмущение и только тихонько всхлипнула, потому что имбирь вдруг обжёг даже сильнее чем раньше.       — Ни звука, — напомнила Ванесса, прекрасно понимая, что её девушка на грани и уже очень скоро расплачется во весь голос. — Помешаешь мне работать — накажу строже.       Прошло ещё десять минут — десять минут ужасного жжения и беззвучного плача, — прежде чем Лив было позволено выйти из угла.       — Подойди.       Она выпрямилась с нескрываемым облегчением, а вот сделать несколько шагов в сторону рассерженной верхней было труднее: за пол часа затекло абсолютно всё и заныла поясница. Но Ванесса окинула её сардонической улыбкой и напомнила:       — Лучшее только впереди. На твоём месте я бы так не стремилась к следующей части наказания.       — Я и не стремлюсь…       — Тихо, — звонкий шлепок упал на её ягодицу прямо поверх бледного следа, оставленного Чарльзом. — Будь хорошей девочкой, молчи, когда я ни о чём не спрашиваю.       Будь хорошей девочкой… Неужели того факта, что Лив простояла час в углу, в школьной форме, в четырёх разных позах и в какой-то момент даже с имбирём в заднице, ей было мало?       — Ляг ко мне на колени. Можешь говорить сейчас, если тебе есть что сказать. Во время порки я не хочу слышать от тебя ни слов, ни предложений, ни просьб, ни каких-либо вопросов, если только не спрошу сама.       — Вы решили, что будете использовать? — спросила Лив, ëрзая, чтобы поудобнее устроиться на коленях верхней. Ноги Ванессы не были очень длинными, и Лив постоянно боялась бы упасть, если бы не знала, что её левая рука, всегда лежащая на талии, достаточно сильна, чтобы удержать кого угодно.       — Решила. Что-нибудь ещё?       Да ну чëрт! Формулировки… Переспрашивать было неловко, Лив сказала только:       — Спасибо, что исправляете моё поведение, когда нужно.       Эта фраза была ею заучена благодаря череде очень неприятных порок в начале их отношений, и обозначала готовность начать. Раньше Ванесса спрашивала прямо: «Готова?», но Лив оказалась физически не способна отвечать на этот вопрос без сарказма.       — Я рада помочь.       Когда они только начали встречаться, и Ванесса впервые отшлëпала её — только своей рукой, — Лив думала, что никогда не сможет выдержать большего. Точно так же она думала позже про щётку для волос, линейку, потом про ремень и, наконец, про трость. Выяснилось, что она может всё это выдержать… С необходимой долей слëз, но может, даже не сопротивляясь особо.       Теперь в руке у верхней была линейка. Эту конкретную линейку сделала Берта, которая раньше была верхней Ванессы, а потому, Ванесса использовала её только в крайнем случае, с большой долей символизма. А ещё, линейка была одной из наименее любимых вещей Лив, потому как красивых следов она не оставляла (да и вообще практически не оставляла), а боль причиняла совсем не символическую.       Ванесса не потрудилась разогреть её рукой, и первые шлепки вышли настолько жгучими, что она взвизгнула.       — Ш-ш-ш… — левая рука верхней легонько похлопала по спине Лив, прежде чем правая вернулась к своему делу. — Ты ведь этого хотела?       — Н-нет! Ау!       — Тогда почему не слушалась меня?       Лив протестующе застонала: у неё был ответ на этот вопрос, но такой, который мог бы только ужесточить и без того не слабую порку.       — Учитывая, что ты не собираешься объясняться, скажи спасибо, что я не использую школьный паддл.       — Спасибо, — буркнула она, различив приказ.       Где-то очень глубоко в душе Лив и правда была признательна. У Ванессы был паддл, большой и тяжёлый, а ещё раритетный — один из тех, которые действительно когда-то использовали в школе, и порки им всегда были очень неприятными. В моменте.       — Тебе кажется, что имбирь это слишком, хотя это могло бы быть что-то… Например, значительно больше. Ты дрожала, когда вошёл Чарли, хотя я должна была бы отшлëпать тебя при всех, кто находится в этом доме.       Лив застонала, не зная сама, от боли, смущения, или возбуждения, которое накрыло её с головой. Голоса Ванессы и слов, произнесённых ей, вполне хватало.       — Вставай, — велела она после нескольких бесконечно долгих минут. В голосе верхней слышалась усталость, и не наигранная, какая была бы, если бы она в очередной раз шлëпала Лив за «съеденные без спросу конфеты». — Обойди стол. Наклонись и обопрись на локти. Вот так…       Их лица были теперь очень близко, Лив чувствовала дыхание Ванессы на своих губах и почти слышала сердцебиение. А затем она услышала голос.       — Когда ты, пьяная, завалилась спать в нашу постель и потребовала доставить тебе удовольствие таким тоном, будто я твоя шлюха… Я подумала, что неплохо бы одолжить мыло у Марлин и Чарли. Потом я прикинула, сколько примерно шлепков ты заслуживаешь за свой невероятный акробатический рок-н-ролл на столе. Затем я раздела тебя, не желая, чтобы ты спала в пропитанной виски одежде, и что я обнаружила в кармане толстовки?       Лив по-детски зажмурилась, впадая в панику, хотя она решительно не помнила, что там такое могло быть. Тихонько скрипнул выдвигаемый ящик. Ванесса положила на стол перед ней пачку с надписью «ИМПОТЕНЦИЯ» и открыла. В пачке не хватало нескольких сигарет.       — Если ты ещё помнишь то, что учила наизусть и лично подписывала полгода назад, формулировка была пороть тебя нещадно за курение. Сколько сигарет должно быть в пачке?       — Двадцать, — выдохнула Лив. Ванесса потратила действительно много сил, времени и денег, чтобы, по её же просьбе, отучить её от курения, и она решительно не помнила, курила ли сама, делилась ли с друзьями, или это вообще чужая пачка, но не осмелилась сказать это вслух. Потому что, вероятнее всего, курила.       — М-м, вот это ты помнишь… Сколько здесь?       — Пятнадцать.       Ванесса коснулась её подбородка кончиками пальцев, и Лив на секунду испугалась, что она может отвесить ей пощёчину. Но Ванесса не могла. В физических воздействиях она никогда ещё не переходила границу дозволенного — то есть, того, что они вместе выписали в «специальную» книжку и подписали.       А затем она встала и прямо перед лицом перепуганной Лив расстегнула ремень.       — Ты получишь по десять ударов за каждую сигарету, которой в этой пачке не хватает.       — Нет…       В дверь постучали.       — Войдите, — велела Ванесса.       И на этот раз Лив позволила себе громко застонать: теперь никто не мог бы войти в комнату без того, чтобы взглядом мгновенно не наткнуться на её голую, исполосованную задницу.       — Чарли попросил меня зайти, — сказала Марлин, в её приятном голосе отчётливо слышалась сочувственная улыбка.       — Передай своему мастеру, что он сука, — прошипела Лив. Ванесса сильно хлестнула её в первый раз и очаровательно улыбнулась нижней Чарли:       — Передай своему мастеру, что он сука. А ещё, что мне нужен большой кусок его любимого мыла для острого язычка этой девушки. Я заплачу, если нужно.       — Я вас услышала, — усмехнулась Марлин. — Я правильно понимаю, он послал меня сюда только для того, чтобы я получила эстетическое удовольствие, а Лив — новую порцию стыда?       — Вполне вероятно. И если удовольствия тебе достаточно, можешь идти.       Дверь скрипнула и закрылась, а через мгновение ремень снова прошёлся по ягодицам Лив — очень громко и ужасно болезненно.       — Больно! — взвыла она       — Помолчи, пока ты в состоянии это сделать, — вздохнула Ванесса.       Первые удары были ошеломляющими, и пока это ощущение уменьшалось с каждым из них, боль только увеличивалась.       К концу второй десятки Лив с трудом удерживалась от того, чтобы вскочить.       — Тише, тише… — пробормотала Ванесса, касаясь её ягодицы прохладной ладонью.       В дверь постучали.       — Да бля… — выдохнула Лив и тут же услышала:       — Да, нам определённо понадобится это мыло… Войдите. Спасибо большое, Марлин, я что-нибудь должна твоему мастеру?       — Твой ремень, — смеясь, сказала Марлин. Лив очень, очень-очень сильно хотелось съязвить, но он понимала, что не выдержит ни единого удара помимо тех, которые ей уже полагались. — Хотя, вообще-то, это вам от меня. Мастер занят, он мастурбирует.       — Да фу! — возмутилась Ванесса, но тут же усмехнулась. — Отдам через час.       — Спасибочки.       Дверь скрипнула и закрылась.       Лив стиснула зубы.       После третьей десятки она заплакала. После четвёртой — завыла в голос, прекрасно зная, что до конца не так уж много, но даже не стараясь сдержаться. Когда всё это закончилось, она сползла со стола.       Не давая ни минуты на то, чтобы прийти в себя, Ванесса помогла Лив подняться и отвела на софу, где усадила её к себе на колени и обняла, укачивая, как маленького ребёнка.       — Как я уже говорила, я шлëпаю тебя только потому, что нам обеим это нравится… В большинстве случаев. Но когда я наказываю тебя, я ожидаю, что это будет неприятно. Правда унизительно, правда больно, правда обидно, без всяких игр — я знаю, потому что в этом суть. И я правда злюсь. И мы договаривались о том, что так будет.       Лив могла только подвывать в подтверждение её слов и прижиматься к груди верхней сильнее, цепляясь тонкими пальцами за воротник и пуговицы белой рубашки.       — Это не значит, что нельзя менять правила. Можно. И нужно. Но если тебе нужно что-то изменить — скажи, а не копи, чтобы в конце концов выйти из-под контроля.       Это имело смысл. Лив как-то сломала трость, чтобы дать понять, что этот инструмент ей уж совсем не понравился. Ванесса купила новую и отходила ею почти до синяков, заметив между прочим, что можно было просто сказать. Порчи имущества с тех пор не было, были только долгие и очень утомительные разговоры. По крайней мере, менее утомительные, чем порка тростью.       — Мне нужно использовать мыло сегодня, или ты поняла меня?       — Я поняла, мисс. П-правда.       В дверь постучали.       — Убирайтесь нахуй! — потребовала Лив, и Ванесса не стала возражать.