Лишь один укус

Какие же прекрасные выходные. Такие прекрасные, что можно и выпить,– подумал Чанмин и выпил в компании своих прекрасных друзей из других агентств. Их имена не так важны, как факт того, что он мог провести этот вечер с Чанхи и Ёнхуном, которые нашли пару слишком убедительных отговорок, чтобы не идти вместе с ним. Точнее, к такому выводу пришёл поддатый мозг Чанмина, когда он шагал назад в общагу, сжимая в руке телефон. На экране открыта страница твиттера и общая фотография Чанхи и Ёнхуна, сидящих вместе в студии, одна из последних публикаций. ᅠᅠ Предательство – самое страшное чувство для пьяного человека. Вернее не для него самого, а для тех, кто следующий попадется ему на пути. ᅠᅠ В общежитии непривычно тихо. Хотя это неудивительно, ведь на часах уже больше полуночи. Разве что младшие часто засиживаются допоздна за видеоиграми, но и они сейчас спят, потерявшие за день всю энергию. ᅠᅠ Пока Чанмин медленно, еле стоя на ногах, снимает с ног свои пыльные ботинки, ему в голову приходит дьявольская идея. Он словно кот тянет лыбу до ушей, по пути снимает верхнюю одежду и направляется к комнатам. По случайности первой под руку попадает та, в которой живёт Ёнхун – один из главных воскресных предателей – вместе с Эриком. Чанмин не думая нажимает на ручку и проходит внутрь кромешно темной комнаты – парни недавно повешали себе чёрные плотные шторы, чтобы не просыпаться по утрам слишком рано. Свет из коридора сочится во внутрь, позволяя Чанмину запомнить положение вещей в комнате. Эрик спит сном праведника, сопит, отвернувшись лицом к стене. С тихим щелчком замка, старший надвигается прямо на него. ᅠᅠ В комнате света не хватает настолько, что Чанмин не может видеть даже собственные руки. Он на ощупь находит бугор из живого человека под одеялом, мягко давит, чтобы тот повернулся во сне и лег на спину. Затем он перекидывает ногу через Эрика, садится сверху. Мозг соображает по-прежнему медленно, чтобы додуматься не трогать и не будить парня до начала своего занимательного плана. ᅠᅠ Но что-то явно идёт не так. ᅠᅠ Чанмин ненароком касается чужого плеча, шарит по нему в темноте и слышит под собой недовольное мычание. Проигнорировав такую реакцию, парень ведёт рукой там, где собирается оставить след от своих зубов. Эрик после такого точно проснется, но перед этим Чанмин почувствует себя довольным проделанной местью, предназначенной непонятно кому: то ли Ёнхуну, то ли Чанхи, то ли Эрику, который ко всему этому не имел даже косвенного отношения. ᅠᅠ Чанмин наклоняется, выжидающе выдыхает, прежде чем потянутся острыми зубами к чужой коже. Но сильная хватка в волосах останавливает его на полпути. Она заставляет его замереть, словно парализованного, подняться выше к чужому лицу и выкинуть из головы свой изначальный задум. Стало не на шутку страшно. Эрик никогда не применял к нему физической силы. И даже, если он не знает, кто сейчас сидит на нём, все равно Чанмин никогда бы не подумал, что тот способен на такую хватку. Старший тихо шипит, отойдя от оцепенения, одной рукой хватается за чужое предплечье, чтобы попытаться успокоить Эрика и ослабить его пальцы в своих волосах. Чанмин не мог понять, пьян ли в стельку или только что окончательно протрезвел. В темноте лица Эрика не было видно, но тихое сопение и горячее дыхание ложилось прямо на губы. Чанмина охватил такой страх, словно его поймали с поличным на более дизморальном преступлении, чем попытка сцепить зубы на чужой коже. И, по всем судорожным ожиданиям, его сейчас должно настичь наказание. Но вопреки ним, ничего не происходит целых минуту и двадцать три секунды. Затем счёт времени прекратился, Эрик издал что-то похожее на выдох злющего быка через нос, Чанмин почувствовал прохладный воздух своей ладонью, которая нервно переместилась младшему на грудь и сжала в том же районе его ночную майку. А в следующий момент Эрик, вполне неожиданно, приближается и целует, из-за чего Чанмин почти давится воздухом в полнейшем шоке от происходящего. Хватка в волосах тем временем ослабевает полностью, пальцы перемещаются по спине ниже, ложатся на поясницу. Чанмин по-прежнему не двигается, весь как протянутый через ущелье канат – двинешься и узел развяжется, выскользнет из петли, скидывая тебя прямиком на дно километровой пропасти. Он хнычет, когда чужой язык широко проходится по губам, рефлекторно сжатым в плотную линию. Дрожащими ногами сжимает бока младшего. Пытается удержаться на нём, не свалившись с кровати и не разбудив спящего друга. Он же ещё спит, верно?.. Да, Эрик точно спит. Об этом говорит его безмятежное, спокойное сопение, когда он отстраняется от губ Чанмина и, по ощущениям, спускается на шею. Вторая рука младшего, всё это время покоившаяся на кровати вдоль его тела, поднялась, ухватив Чанмина за загривок. Она не сжимает волосы, как это было в начале, – давит, вынуждая самостоятельно опуститься ниже, практически лечь на Эрика, разделяя их торсы буквально парой сантиметров свободного пространства. Горячее дыхание оседает на коже где-то под линией подбородка. Чанмин закрывает глаза, словно это может что-то поменять. Он уже готов был упасть окончательно на Эрика, разбудить его, чтобы закончить все это безумие, но ничего не происходит. Кажется, его сон стал более... мирным? Если так вообще можно описать спящего человека, который минуту назад чуть ли не пытался тебя сожрать. Тело под ним расслабляется, чужая голова опускается назад на подушку так, словно сейчас ничего не произошло. Чанмин поднимается на ноги, более напоминающие вишнёвый пудинг его матери – трясутся точно так же от любого движения и касания. Ему кажется, что всё спиртное, которое в него так старательно вливала Нэнси в течении двух часов, выпарилось несчастной лужей на расколенном асфальте. Таком же расколенном, как и уши Чанмина, горящие в отражении зеркала в ванной. При ярком освещении его внешнее состояние после такой насыщенной на события ночи сложно описать цензурными словами. Сону бы точно выдал пару матов, опустив все существующие формальности при виде своего старшего мертвецки бледным, со взмокшей чёлкой, распухшими губами и стеклянным взглядом в три часа ночи. Но к большому счастью Чанмина, парень уже спит. Потревоженный посторонними шорохами, он начинает тихо нашептывать какую-то несуразицу себе под нос, пока Чанмин заходит в комнату, закрывает дверь и падает с ног прямо перед ней, накрывая горящее лицо ладонями. Сегодня он уже вряд-ли уснет. Тихое «Хён», произнесённое спящим Эриком, когда Чанмин покидал комнату, накрепко врезалось в его память. Память, груз который в полной мере ложиться только на его плечи. °°° На следующее утро будильник, стоящий на девять утра, бьёт набатом по больной голове, будто тяжёлым камнем по металлу. Чанмин с похмелья очень зол на весь мир, выключает телефон, с тихим рыком кидает его на соседнюю кровать. Оттуда доносится недовольный крик Сону – тот так же проснулся в свой желанный выходной от чужого будильника. Которым ему теперь ещё и зарядили прямо в живот. – Хён, за что ты так со мной?– бормочет парень, потирая ушибленное место, смотря на Чанмина с обиженной помятой моськой и заспанными глазами. Он не глядя отправляет телефон в опасный полёт назад до кровати старшего, но промахивается, и в этот раз защитное стекло не выдерживает, трескается от соприкосновения с деревянным изголовьем. – За разбитый экран,– отвечает не выспавшийся Чанмин. Он садится на кровати, держась рукой за пульсирующий висок, бросает взгляд на свой смартфон, чтобы поднять и проверить его на придатность. Экран загорается, значит не сломан. – Пока ты не решил меня убить, он был как новенький,– фыркает Сону и повторяет действие старшего: так же садится на краю, сканирует чужой помятый вид внимательным взглядом.– Много выпил вчера? – Типо того,– вздыхает Чанмин,– Как ты это понял? – Ты в этих же вещах вчера утром был на общей фотосессии,– подмечает Сону, поднимаясь со своего места, показательно недовольно зажимая нос пальцами,– и несёт от тебя, как от конского стойла. Отвратно, Хён, сходи в душ, Христа ради. Сону как всегда умело осыпает старшего своими комплиментами с утра пораньше. Такими приятными, что иногда появляется желание ему врезать по доброте душевной, но Чанмин на него не обижается. Наоборот даже, подносит ворот своей мятой рубашки к носу: от него исходит запах одеколона в перемешку с потом, ненароком пролитым вчера соджу и чем-то сладковато фруктовым. Так обычно пах гель для душа, которым часто любил пользоваться Эрик. Стоп, Эрик. Похоже, мысли в голове начали понемногу проясняться, Чанмин вспомнил то, что с удовольствием бы запил ещё одной бутылкой соджу и забыл, как страшный сон, появившийся на фоне усталости и долгого отсутствия половых партнёров. Плотный график, редкий отдых – кукуха летит от такого быстрее, чем можно себе представить на самом деле. На часах раннее утро, выходной день. Все остальные ребята точно ещё видят свои десятые сны, ванная свободна – купайся сколько влезет. Чанмин никогда не отказывался от такой заманчивой возможности. Но прежде, чем уйти из комнаты, прихватив с собой полотенце и сменную одежду, он поворачивается к Сону, чтобы узнать одну волнующую его деталь: – А ты не знаешь, Эрик случайно не страдает лунатизмом? – М, не, он мне не говорил об этом,– отвечает Сону, увалившись обратно в свою уютную постель и схватив давно скучающий телефон с тумбочки. Он залипает в ленту Инстаграма, раздумывая, что ещё ответить старшему.– Лучше спроси у Ёнхуна, он же с ним живёт. Мог что-то видеть. А тебе вообще зачем, чё-т произошло? – Нет,– ответ выходит слишком моментальным, что заставляет Сону выглянуть из-за гаджета и поднять вопросительно брови. А Чанмина – придумывать липовые оправдания.– Ничего такого, просто слышал вчера из комнаты звуки странные. Вот и хотел узнать. Не бери в голову, в общем. Старший врал откровенно плохо. Но это не значит, что Сону было дело до его тайн – даже будучи с какой-то стороны грубым и неуважительным, он не смел лезть в чужое личное пространство или копаться в чьих-то секретах. Хотя, зная парня, Чанмин бы сказал, что это его точно заинтересовало, и он подойдёт к Эрику, чтобы узнать больше. Эрик ничего не расскажет. Он просто не помнит, и это единственный факт, который не позволяет Чанмину поддаться своему нутру, взывающему к полной капитуляции и всепоглощающей панике. Держать язык за зубами не самая лёгкая задача. Когда диалог сводится на нет, а Сону уже не в настроении уделять своё драгоценное время кому-то ещё, кроме телефона, Чанмин покидает комнату и буквально сбегает в душ. Наткнуться сейчас на Эрика будет означать полный крах. Чанмин непременно станет пунцовым, как лакированные женские туфли, а в голове всплывут все события прошлой ночи. Как минимум его внешний вид не подходит для того, чтобы кто-то ещё его заметил. Это Сону с Чанхи привыкли, остальным знать не обязательно. С коротким щелчком двери, срабатывает автоматический механизм, подключающий где-то глубоко в парне чувства стыда и бессилия. Чанмину не хочется думать о том, как изменится мнение Эрика о его старшем товарище, стоит ему всё узнать. Не хочется, но думается. И стоя под горячим напором воды, смывая с себя всю ответственность, он размышляет, что не сделал ничего плохого. А затем представляет перед глазами разочарованный взгляд младшего и возвращается на стартовую полосу. Наверное, меньше всего в жизни он бы хотел стать причиной такого взгляда. °°° На следующий день расписание не позволило Чанмину поговорить ни с одной из своих потенциальных жертв допроса. Всё время находились какие-то задания: у половины ребят личные расписания, у кого-то встреча в другом конце города, кто-то ещё должен был ехать на покраску волос. Короче, не день, а полный плановый хаос, самый масштабный за последние несколько месяцев. Чанмин кое-как пережил все тяготы своего графика и вечером уже стоял на кухне перед открытым верхним шкафчиком, выбирая себе кружку под газировку. В общежитии было подозрительно пусто. Чанмину даже казалось, что всех остальных ребят похитили по дороге в домой, либо же их внезапно переселили, оставив эту кучу комнат на него одного. Не то, чтобы парню не нравилась такая мирная и редкая в этих стенах тишина, просто в том то и загвоздка, что она редкая. При чём настолько, что привыкнуть к ней обратно уже почти невозможно. Как только на подносе Чанмина оказывается запаренная в миске пачка рамена быстрого приготовление и чашка с колой, в прихожей раздается хлопок двери. Кто-то вернулся. Но почему-то в коридоре по-прежнему тихо. Они что, прислали кого-то одного проверить обстановку, чтобы затем завалиться всей арравой? Вряд-ли, но мысль вполне забавная. Выглянув за дверь, глаза Чанмина натыкаются на выкрашенную макушку, нависшую низко над крепко повязанными шнурками. И парень вдруг вспоминает, что на покраску сегодня отправляли только Эрика. Дар речи у Чанмина куда-то внезапно пропал. Особенно в тот момент, когда Эрик поднял голову и заметил чужое любопытное выражение лица в узком проёме. Как же ему идёт этот насыщенный темно-алый, почти бордовый цвет, а андеркат, о Господи, какая короткая стрижка. Пальцы Чанмина покалывало от того, как сильно рвалось наружу его подсознательное, острое желание провести ладонью по чужим волосам. Из этих долгих и мучительных раздумий, его вырвал тихий голос. – Хён, ты не ушёл со всеми? – А куда я с ними должен был идти? Я думал вас из студии в лес медведи утащили.– вполне заинтересованный старший вышел из-за проёма, чтобы облокотиться на него плечом,– Или на крайний, фанаты похитили. А так я уже часа два как вернулся, но никого всё так и нет. – Они все внезапно решили пойти домой к Санён-хёну, чтобы перекусить там. Его мама раду́шно звала всех на ужин,– с выраженным удивлением в голосе говорит Эрик, освобождая свои ноги от кроссовок.– Возможно, вы разминулись просто. – Почему тогда ты не с ними?– спрашивает Чанмин. – Мою голову так долго мучали краской, что я чуть не уснул в кресле у парикмахера,– отвечает парень, рефлекторно подтягивая на плече рюкзак со сменной одеждой. – Но оно того стоило. Ты больше не цветастое недоразумение, а солидный парень,– шутит Чанмин и смеётся со своей же старческой шутки, чтобы не создавать напряжённую атмосферу, когда он тянется к чужим выкрашенным волосам и зачесывает их заботливо назад. Легче всего списать на шутку свои внезапные маниакальные порывы, но не прикоснуться к этому великолепию – было выше всех сил. – А это уже обидно,– ответно хихикает Эрик и, словно кот, ластится к чужой руке.– Но я не обижаюсь только потому, что это ты, Хён. Слышать такие откровения, как увидеть своими глазами падающий снег в июле – неожиданно, довольно спонтанно. Время на подготовку полностью отсутствовало. Ну да, Эрик очень любит своих старших, вероятно, он так же говорил и Санену, и Ёнхуну, и Джуёну, и всем-всем. Кроме Сону, наверное, но тот уже совсем другой разговор. Парень и так довольно хаотичный, а в последние дни вообще обошёл самого себя. С новой прической в нём как будто что-то переменилось, взгляд стал более серьезным, сосредоточенным, даже если в остальном он остался прежним Эриком. Разве стрижка может иметь такое влияние на личность человека? Даже если и так, признаться честно, Чанмин будет скучать по разноцветной голове младшего ровно до того момента, как стилисты решат вернуть ему прежнюю изюминку. Закончив этот разговор, на довольно неловкой ноте, Чанмин возвращается к своей трапезе, а Эрик идёт принимать освежающий душ и отходить к миру снов. Рамен получился отменным, даже если над ним долго не пыхтели, для полноценного ужина вполне хватило. Парень после еды решил стать помыть посуду, насвистывая под нос один из его любимых треков. – Хён, тут такое дело,– Эрик появляется в кухне слишком внезапно. Чанмин от испуга роняет тарелку в раковину с громким стуком и резко оборачивается на младшего.– Ой, я напугал тебя, прости. – Нет, ничего страшного,– быстро тарахтит парень, хватает тарелку, осматривая на предмет трещин,– говори, что хотел. – Могу я сегодня лечь в твоей комнате? Чанмину на секунду показалось, что он ослышался. Но когда старший одарил Эрика своим самым удивлённым и полным непонимания взглядом, тот поспешил объясниться: – Я имею ввиду поменяться комнатами,– быстро добавляет Эрик, нервно обнимая себя за плечи.– В моей просто паук, кажется, завелся, а я не могу его найти и выгнать. Ты не боишься их, так что давай поменяемся, пожалуйста. – Но у нас с Сону обычные тонкие шторы, в отличии от ваших пятислойных занавесов. Тебя это не волнует? – Никак нет,– моментально отвечает Эрик. Чанмину не остаётся другого выхода, кроме как согласиться и пустить его спать на своей кровати. Сам же парень решил ещё какое-то время позаниматься теми делами, которые давно откладывал в долгий ящик, но сейчас они оказались хорошим способом скоротать время ожидания. Даже спустя час домой никто так и не вернулся. Чанмин уже успел помыть всю посуду, досмотреть свой любимый ужастик и сесть собирать мозаику. Но на пороге так и пусто, словно у всех в расписание добавили какие-то ночные фотосессии или съёмки, а ему сказать благополучно забыли. Может, отсутствие парней и не волновало б так сильно Чанмина, если бы тишина, от которой он уже давно отвык, не давила на него морально настолько сильно, что детали мозаики при свете телевизора уже не хотели выстраиваться в рисунок. В конце концов он бросил своё дело. Следующей мыслью было написать Санёну. Он всегда держит телефон при себе, не выключает мобильные данные и звук, поэтому достучаться до него возможно, даже если ты в двенадцать часов ночи очутился за полярным кругом и белый медведь пытается вломиться в окно твоей машины. Санён не просто услышит телефон, он ещё ответит и начнёт искать любые мыслимые и немыслимые способы, чтобы достать тебя из любой задницы. Но насколько бы сказочным этот факт не казался, написать ему Чанмину не удастся: парень поднимает свой телефон со стола, пытается включить – экран блокировки не загорается. Вместо него зелёным индикатором на весь дисплей мигает большая батарейка, указывая на низкий уровень заряда. Очень вовремя, конечно же. Единственный вариант, чтобы не умереть со скуки, это пойти в комнату и поиздеваться над спящим Эриком, пока тот храпит и видит свои сны в качестве 4к. Крепости сна младшего, на самом деле, можно было позавидовать. Чанмин, зайдя в комнату со всей своей максимальной осторожностью, хлопает дверью об обратную часть стены и этот громкий звук эхом прошёлся по пустой гостиной и коридору. Эрик даже не шелохнулся. Чанмину это странным не показалось. На самом деле наоборот – с тех времён, когда парень должен был собираться в школу и заводил на утро свой мега будильник, из-за которого пол здания ходуном ходило, но сам младший не просыпался, Чанмин понял, что тот способен проспать даже ядерную войну. И, похоже, те плотные шторы висят в комнате не столько для Эрика, сколько для чувствительных глаз Ёнхуна. Чанмин подходит ближе, нависает над тумбочкой, чтобы включить смартфон в сеть. Хорошей идеей было бы оставить телефон здесь и уйти спать, или же забрать с собой, чтобы, если кто будет звонить, Эрик не проснулся(ну да, хлопка дверью же мало, а рингтон будет в самый раз). Но ничего из этого Чанмин пока делать не думает. Он повторяет все свои действия той ночи ровно до момента с поцелуем: садится на друга поверх одеяла, трогает его за плечо, смотрит на реакцию. В этот раз видно намного больше, потому что шторы не справляются со светом уличных фонарей. Можно рассмотреть то, как Эрик хмурится во сне и запрокидывает голову назад. Он ведёт себя довольно тихо, намёка на лунатизм, каким бы он только мог быть, не наблюдается. Этого эксперимента, кажется, достаточно, потому что Чанмин напуган и даже не пытается укусить младшего за руку, как это было в прошлый раз под действием алкоголя. Лишь слезает с него, садится на край кровати, чтобы проверить сообщения в уже немного подзарядившемся телефоне. Тогда ночью он явно был смелее, но и повод сомневаться в своих действиях в тот момент ещё казался чем-то из ряда фантастики. Эти сомнения породили в нём липкий страх, что в случае повторения пройденного, ему оно может понравиться. И о том, чтобы снова просто посмотреть Эрику в глаза, уже не будет идти речи. Дверь комнаты тихо кряхтит, нуждаясь в том, чтобы кто-то закрыл её и избавил помещение от гуляющего сквозняка. Чанмин поднимается на ноги, чтобы это сделать. Но в тот же момент падает обратно из-за хватки на своём плече. Картинка перед глазами теряет свою чёткость, руки рефлекторно цепляются за что-то перед собой. Что-то тёплое, даже горячее, скрытое под тканью. Чанмин чувствует затылком свою же подушку, открывает глаза и замирает испуганной ланью. Эрик подмял его под себя с завидной лёгкостью, так быстро, что Чанмин даже не успел осознать своё положение в пространстве. Уже довольно поздно, он устал не меньше остальных ребят, и реакции замедлились конкретно от того, как его клонило в сон всё то время, что он собирал мозаику. Однако Эрик двигался как-то слишком ловко для спящего человека – Чанмин тянет руку к его глазам, чтобы поднять веко и проверить. Нет, он спит. Но как, чёрт возьми, он это делает? – Хён,– произносит Эрик. Его дыхание поверхностное, но от чего-то сбитое и неровное. Речь парня настолько вялая и нечёткая, что Чанмину пришлось напрячь слух, чтобы что-то понять.– Чанмин-хён... милый, красивый, умный, талантливый. У тебя вообще есть недостатки? Лучше бы не понимал. Эрику, кажется, снится Чанмин. «Что он такого видит там, что я сейчас в таком поло... Стоп»,– думает старший. Глаза его вдруг расширяются до размера железных ста вон, уши точно становятся пунцовыми от тех догадок, что всплыли в его голове. Эрику снятся мокрые сны с его участием. В планы Чанмина такой актерский опыт не входил, но самолюбие этот факт хорошо так тешит. По крайней мере, до того момента, как Эрик наклоняется ниже и касается языком чужой шеи. Отрицать, что это приятно, Чанмин точно не станет. Он не двигается несколько секунд, думая, как бы помягче снять с себя младшего, но тот вдруг начинает кусаться, цепляя зубами мочку уха, и тут уже приходится пинаться. – Эрик!– кричит Чанмин, толкая парня в плечо. Тот не сдвинулся с места, продолжая свои манипуляции, спускаясь обратно на чанминову шею. Ведёт аккуратно, не оставляя за собой следов. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Чанмин, кажется, уже готов взмолиться, чтобы младший очнулся как можно скорее.– Эрик, прошу, проснись... Старший попытался рефлекторно свести колени и оттолкнуть Эрика ногами, но не тут то было. Его слишком плотно прижали к кровати, ноги впились в чужие бока. Ничего не оставалось, кроме как скрестить лодыжки и пятками начать активно биться, пока пальцы младшего уже добрались до пуговиц на рубашке Чанмина. Тот брыкается, сдавливает не прижатой к кровати рукой чужое плечо. Ногти впились в нагретую кожу, Чанмин, кажется, сейчас потеряет сознание от всей нереальности происходящего или расплавится от того, насколько Эрик горячий, как близко он находится, как медленно его губы проходятся поцелуями по груди все ниже под одежду. Или же расплачется. Потому что что-то тёплое выпирает из штанов младшего и касается его бедра. Чанмин со стыдом осознаёт, что возбуждён не меньше Эрика, пинает его снова, задыхаясь от переизбытка чувств. И, каким-то образом, это срабатывает. Кажется, Чанмин не заметил, как пнул Эрика в нос, тот поднялся, почти теряя равновесие. Старший тянется и ловит его за майку, чтобы он не упал с кровати. Подняв взгляд, встречается с раскрытыми, потерянными глазами и не смеет даже дернуться. Лицо Эрика стоило только видеть: брови полетели вверх, рот раскрылся в крайней степени удивления, взгляд опасливо прошёлся по человеку напротив. Чанмин, уловив то, на чём застряло внимание младшего, ладонью неловко свёл концы рубашки вместе. Дыхание обоих медленно приходит в норму. Эрик трёт глаза, наверное, надеясь, что это всё ему кажется, а затем первый нарушает повисшую напряжённую тишину: – Хён, ты же сегодня в моей комнате спать должен, разве нет?..– говорит парень и голос его дрожит от каждого слова. – Должен,– отвечает Чанмин,– но ты повалил меня на кровать и не дал уйти. – Я.. сделал что-то ещё?– продолжает Эрик, будто прощупывая почву того, что ему ещё стоит узнать. – Нет, ты ничего не сделал,– быстро спохватывается Чанмин. Младший будет точно чувствовать себя виноватым, если всё узнает. Но это уж точно не его вина, что кое-кто не мог уйти заряжать телефон в другую комнату. Эрик больше ничего не говорит. Ситуация становится ещё напряжнее. Чанмин мог поклясться, что в голове у младшего в этот момент идёт активная работа шестерёнок. Конечно же, слишком подозрительно, что сейчас под ним лежит его друг и старший товарищ по совместительству, с наполовину растегнутой рубашкой, говорящий, что минуту назад ничего не происходило. Тот вдруг сводит колени, почувствов наконец свободу и вместе с тем сильную неловкость от того, что Эрик точно всё понимает и чувствует. Как минимум у него стоит и этот стояк хорошо так выпирает в районе ширинки. – Мне кажется, ты мне врёшь, Хён,– эти слова звучат так резко и громко, почти над самим ухом, да ещё и с такой серьёзностью, что Чанмин, кажется, уже на грани того, чтобы расплакаться. Это хорошо заметно, Эрик кладёт ладонь на чужую коленку, чтобы успокоить, но парень лишь сильнее вздрагивает.– Просто скажи, что именно произошло. Я сделал тебе больно? Или может тебе плохо? Я не могу читать мысли, Хён. – Нет-нет, со мной всё в порядке, ты ничего не сделал, просто,– он выдержал небольшую паузу, чтобы собрать слова в связные предложения,– прижал к кровати. Затем начал целовать, делать комплименты и лезть под рубашку. Это всё. Эрик внимательно прошёлся глазами по телу Чанмина, в каких-то местах задерживаясь примерно на долю секунды, а затем вернулся к чужому лицу. Даже в сумраке было легко заметить, как сильно покраснели уши младшего. Молчание слишком затягивается, звучит мучительно долго, и Чанмин не выдерживает первым: – Эрик, я... – Можно я продолжу?– перебивает тот, двигаясь ближе и снова нависая над парнем. Чанмин сглатывает, раскрывает глаза в полном шоке от чужой смелости. Он мог бы вообразить себе любой другой ответ, но уж точно не ожидал наступления. Однако препятствовать или искать причины сбежать не стал. Лишь отвернулся лицом к стене, раздвинул ноги, позволяя Эрику снова прижаться к нему так близко, как это только возможно, чтобы бедра немели от того, как тяжесть чужого тела приятно придавливает к матрасу. Младший не понимает жестов, и Чанмин коротко кивает, чтобы все его представления в голове превратились в реальность. А затем сгорает короткой вспышкой, отрывисто стонет, когда чужое возбуждение врезается в его не менее явное сквозь ткань домашней одежды. Эрик тянется за поцелуем, Чанмин встречает его на полпути, пальцами ведя дорожку в его крашеные сухие пряди и вторую – по напряжённой спине, забираясь под свободную майку. – Ты же понимаешь, что мы сейчас делаем?– спрашивает старший в момент, когда Эрик возращается на тот этап, на котором проснулся. Видимо, он все ещё не может в полной мере осознать реальность ли перед ним или же ещё одна живописная фантазия. – Я неопытный, а не тупой, Хён,– говорит Эрик, справляясь с последней пуговицей. Видеть голый торс старшего для него далеко не впервой, а вот прикасаться – как раз наоборот. Целовать, водить руками по коже, пальцами чертить узоры на животе и боках. Эрик делает это всё с таким вожделением, что Чанмин уже начинает сомневаться в его неопытности. – Я чувствую себя неправильно,– признается Чанмин, но вопреки своим словам, коротко вскрикивает, когда чужая рука накрывает его пульсирующий член поверх шорт. Затем Эрик оставляет красный след прямо над кромкой нижнего белья и парень теряется окончательно. Он пытается остановить младшего, ладонью цепляя его подбородок.– Как давно ты видишь эти сны? – Ты хочешь поговорить об этом сейчас?– заискивающе спрашивает Эрик, ныряя ладонью в чужие трусы. Чанмин выдыхает сквозь стиснутые зубы.– Хочешь послушать о том, в каких позах это происходило в моих снах? – О нет, Боже, лучше заткнись сейчас,– шипит старший,– Просто делай то, что хотел. Эрик снимает с него шорты и нижнее белье, затем справляется со своей майкой, открывая вид на подтянутое спортивное тело. Чанмин только сейчас осознаёт, насколько сильно его пальцы покалывает от желания коснуться не только свежевыкрашеных волос. Видимо, запах краски ударил ему в голову так сильно, что теперь никакие границы не останавливают его от того, чтобы открыто пялиться на чужой пресс. А так же неотрывно смотреть, как Эрик, с пунцовыми ушами, наклоняется над членом старшего и на пробу проходится языком по всей длинне. Он избегает смотреть в глаза, но явно упивается теми звуками, что выбивает из Чанмина своими неумелыми, но старательными действиями. Они, наверное, в корне отличаются от того, что Эрик себе представлял глубокими ночами. В одиночестве, в своей тёмной, как угольная шахта, комнате. – Эрик,– сквозь короткий стон выдыхает Чанмин, когда младший языком прихватывает головку, затем насаживается до половины. Он водит головой вверх и вниз, стискивая плотнее губы. Заставляя пальцы на ногах Чанмина подгибаться. Он повторял свои действия, пока тихие стоны над головой не превратились во всхипы, смешанные с томными вздохами. И как бы старшему не хотелось отвлекать Эрика, он не мог сдержать их от того, как приятные ощущения мешались с всё ещё путающим мысли страхом. Эрик поднял глаза, застав Чанмина, схватившегося крепко за края матраса, роняющего слезы на подушку. – Хён, почему ты плачешь?– парень поднимается выше, обнимая растроганного старшего. Тот начинает плакать ещё больше.– Скажи хоть слово. – Я не могу так, я чувствую себя грязным извращенцем, который совратил ребёнка,– отвечает Чанмин, прикрывая покрасневшее лицо ладонями. Эрик внезапно засмеялся. Да так заливисто, что Чанмин от возмущения забыл свою грусть и убрал руки от лица. Младший этим воспользовался, чтобы прильнуть и пару раз поцеловать того коротко, успокаивающе, и заглянуть ему в глаза. – Я понимаю, что ты привык видеть меня сопливым школьником, но я давно уже вырос,– он все ещё не может успокоиться и перестать подрагивать от смеха.– Да и по факту это я тебя в постель затащил. – Ну да,– соглашается Чанмин.– А если кто-то из ребят вернётся и это застанет? – Не вернётся,– уверяет Эрик. Старший на пару секунд подвисает, а затем на эмоциях выдаёт свою самую логичную в такой ситуации мысль: – Стоп, ты что, это всё подстроил?! И оказывается прав. – Ну...– Эрик поджимает губы, пытаясь найти правильные слова, чтобы оправдаться.– Я уговорил Санён-хёна забрать всех к себе на одну ночь. Сказал, что хочу поговорить с тобой наедине, когда мы оба освободимся от работы. – Да ты ещё менее невинный, чем я думал. Даже заранее подготовился, чтобы переспать со мной,– говорит Чанмин, кладя ладонь на чужую щёку. Ухмылка играет на его губах, когда и так красное лицо младшего, становится почти вишнёвым в свете, что исходит с улицы и пробивается через не до конца закрытые тонкие шторы. – Нет-нет, это всё совпадение,– шепчет он, опуская от стыда голову на чужое плечо. И даже не выглядит так, словно минуту назад отсасывал своему другу. Если, конечно, всё ещё другу,– я хотел лишь поговорить. Но зассал и просто пошёл спать. – А паук хоть настоящий? – Да,– честно отвечает младший.– он прошёлся по мне позавчера ночью. Кажется, я сквозь сон чувствовал его на своём плече, но не мог проснуться, потому что... потому что. Теперь настал черёд Чанмина смеяться во весь голос. Эрик не понял, откуда такая реакция, даже обидеться не успел, когда его притянули выше и поцеловали до белых звёзд перед глазами. Чанмин проникает языком в чужой рот и ловит первый удовлетворённый стон. – Мы обсудим это потом,– говорит старший, первым отстраняясь.– А пока трахни меня,– он ловит слабую растерянность в некогда уверенном и оживленном взгляде,– не волнуйся так, я буду направлять. Чанмин никогда раньше не нанимался секс инструктором. По правде говоря, его опыт не так велик, как это могло показаться на первый взгляд: только импульсивный поиск партнёра на одну ночь. Очень болючий и необдуманный поступок, совершённый на фоне усталости от постоянных тренировок. Где-то в 18 лет он пытался найти себя в длительных отношениях, но, опять таки, карьера разрушала все его пробы на корню. Ни девушки, ни парни долго в его жизни не задерживались. Сейчас он снова потерял рассудок. От того, с каким обожанием и нежностью Эрик на него смотрит, он готов снова и снова совершать необдуманные поступки. Чанмин указывает ему на стенку, где между границей кровати и матрасом была спрятана смазка и пара презервативов. В свободные дни было не грех расслабиться, а в тумбочке хранить такое опасно: Сону часто лезет в его шкафчик, чтобы взять проводные наушники, особо не спрашивая у старшего разрешения. Эрик берёт один презерватив и раскатывает его на пальце под указаниями Чанмина. – Налей смазки и вводи понемногу,– объясняет парень, устраивая правую лодыжку на чужом плече для удобства, и младший коротко кивает делая всё в точности так, как ему говорят.– Молодец, всё правильно. Первые неуверенные толчки ощущались так, словно Чанмин снова оказался на приёме у проктолога. Он старается отвести от себя эти ненужные мысли и сосредоточиться, но не успевает отвлечься, как Эрик самостоятельно добавляет второй палец, проталкивая его в презерватив. Чанмин не возмущается, понимая, что младший уже приловчился и разобрал всю схему. Он точно готовился заранее, больше старший не будет верить этим милым и смущённым глазкам. Спустя пару мгновений мышцы поддаются с лёгкостью, Эрик толкается уже тремя пальцами, паралельно исследуя губами чужие бёдра. Это помогает Чанмину почувствовать себя ещё более парящим и расслабленным. Помогает начать получать удовольствие от заполненности. Эрик смотрит из-под опущенных ресниц на то, как тяжело старший дышит и как изнывает чужой член от отсутствия внимания. Он намекающе зыркает на Чанмина, тут же проталкивает пальцы немного резче, из-за чего второго резко подкидывает на кровати. Это заставляет его протяжно простонать и схватиться за чужое запястье, чтобы попросить Эрика избавить его от этих мучений. – Осталось дело за ма́лым,– с предыханием произносит Чанмин. Только увидев чужую вопросительно поднятую бровь, он понимает, что неосознанно ляпнул, и исправляется: – Точнее за бо́льшим. Убери от меня этот взгляд и надень презерватив. Эрик слушается. Он действует беспрекословно, выполняет все инструкции так внимательно, что Чанмин не сразу осознаёт: он за все это время, пока его растягивал, не проронил ни слова. Так же он не заметил, как начал понимать Эрика, даже когда тот не открывает рот. Однако это меняется сразу, стоит ему войти в Чанмина и простонать с ним в унисон от долгожданной близости. Пальцы Эрика были ещё достаточно щадящим приквелом того, что Чанмина ожидало дальше. Его мышцы туго натянулись вокруг чужого члена, приоткрытые губы в ожидании застыли и высохли от того, как часто с них срывались вздохи и стоны. Чанмин очень давно не чувствовал такой заполненности. Это непривычно и в первые секунды неприятно, но Эрик делает всё, чтобы сгладить все острые углы: покрывает поцелуями дрожащие колени, оставляет парочку на животе и груди. В конечном итоге, он поднимается к чужому лицу и губами накрывает губы Чанмина. Тот обнимает парня за шею и чувствует себя самым счастливым и довольным человеком на планете. Но пока не удовлетворенным. – Ты очень узкий. Не уверен, что я долго протяну,– шепчет Эрик на ухо, будучи обвитым чужими конечностями со всех сторон. Чанмин в его руках рассыпается от нетерпения, пока младший делает первые прерывистые толчки. – Подожди, ты делаешь неправильно, приподнимись,– говорит Чанмин, толкая парня в грудь, и тот поднимается, устраиваясь поудобнее в чужих ногах.– Вспомни, кто ты есть на сцене. – Ну, рэпер,– очевидно отвечает Эрик. – Твои вокальные данные я уже заценил,– хихикает Чанмин,– А ещё? – Может, танцор?– парень пытливо заглядывает в чужие глаза, и выглядит это так очаровательно, как точно не должно быть, когда вы занимаетесь сексом. – Да, ты танцор. А теперь вспомни все движения тазом, от которых фанатки чаще всего визжат из зала,– наставляет старший и для своего душевного равновесия берёт чужую ладонь и сжимает её, чтобы позже переплести пальцы,– Изобрази любое из них так, словно перед тобой камера и тебе нельзя сделать ошибку. – Ты что, фанат Хоум видео? – Боже, нет, Эрик! Я тебя прошу, забудь все шутки и просто сделай,– хнычет Чанмин,– я на пределе и хочу кончить. От твоего члена, желательно. Эрик моментально слушается и двигает бедрами вперёд. Да так, что голос Чанмина поднялся до октавы тех самых визжащих фанаток на концертах, а спина выгнулась дугой над простынями. Он повторяет снова и снова, крепко сцепив зубы, и старший не отказывает себе в удовольствии притянуть парня обратно и укусить за заострившуюся линию челюсти. Слишком притягательно, слишком сладко, слишком много для одного раза. Эрик старается следить за ритмом, срываясь на тихие стоны, и выглядит это всё ужасно потрясно. Особенно на фоне чужих взмокших темно-красных волос и покрытых пеленой удовольствия почерневших зрачков. Чанмина хватает в таком темпе не надолго. Он крепче впивается ногами в чужие бока, чуть ли не душит Эрика в объятиях, но не успевает что-либо произнести, как его накрывает с головой. Протяжный стон сопровождающийся долгожданным оргазмом и негой в теле: конечности расслабляются, нервы накаляются до предела, все открытые участки кожи горят и подрагивают от прикосновений. Эрик догоняет его в следующую минуту, снимает резинку и падает рядом на одноместной кровати. – Ты хороший наставник,– произносит младший, улыбаясь в чужую макушку, когда Чанмин прижимается к нему и трётся носом о перекат плеча и шеи.– Не хочешь в душ? – Я усну прямо в кабинке и хрен ты меня оттуда вынесешь,– фыркает старший и отодвигается, чтобы посмотреть в чужие счастливые, слишком хитрые глаза. Настолько хитрые, что Чанмин в любой момент готов им поверить, даже если они его обманут. Просто, потому что так надо. Просто потому, что Чанмин ими очарован. – Я сильнее, чем ты думаешь. – А я упрямее, насколько ты знаешь. Поэтому не спорь со мной, спокойной ночи, детка,– ворчит парень и целует Эрика мягко в губы, прежде, чем уронить уставшую голову на подушку и засопеть. От всех его сегодняшних событий нужен немедленный отдых и никто этому не препятствует. Напоследок Эрик хихикает ему на ухо. Сквозь сон Чанмин почувствовал, как на него натягивают шорты, как аккуратно застегивают рубашку. Засохший лубрикант в перемешку со спермой неприятно стягивает кожу, но с этим он разберётся не сейчас – утром. Утром, когда в комнату зайдёт Сону и застанет этих двоих спящих в обнимку. И, возможно, в первую минуту он почувствует умиление от представшей картины. Но валяющийся на тумбочке использованный презерватив обязательно всё испортит.