***
На второй взгляд Андрей оказался затравленным золотистым ретривером. Рите не впервой было исправлять за мамой косяки: выкидывать плесневелую заварку из френч-пресса, в последний момент менять свои планы, и вот сейчас, когда она забронила им с Андреем место в самом терпимом ресторане города, она могла бы уйти, не пересекаясь с ним, но не смогла себе такого позволить. Сначала заболталась с хостес по поводу работы, потом зашла в туалет салфетками освежить начинающее блестеть лицо и наконец увидела, как Андрей подсел к маме за столик в проходе — единственное свободное место этим вечером. Он весь был слишком большим для всего этого ресторана, его кукольных креслиц и столиков, и сразу почувствовал себя неуютно в крохотном пространстве. Наверное именно поэтому Андрей сменил недавнее равнодушие на милость, смущённо заёрзал на своём стуле под Ритиным взглядом, видно испугался, что она подсядет к ним третьей, превратит и без того странный вечер в сущий кошмар. Она от этой его микропаники совсем растаяла, мама тут была явно лишней, но все же сыграла правильную роль, хоть её об этом и не просили. — Адрес клуба мне скинь. — Уже, — Рита послушно кивнула. Клуб здесь был только один, его и по названию-то никто никогда не называл кроме владельцев и сммщика, изредка напоминающего, что неоновая мордочка кошки на зеркале при входе — обязательный чекин всех чикуль города — была сделана не от балды. Сообщение Андрею Воробьёву было успешно доставлено и прочитано, это легко было понять по тому, как он впервые посмотрел на Риту, сосредоточившись. Она, девушка-загадка, отплатила ему за недавнее: улыбнулась и, не сказав ни слова, сбежала в такси, у которого уже закончилось время бесплатного ожидания. Рита предпочла не узнавать, смотрел Андрей ей вслед или нет, но она загадала, что если за семь шагов перескочит порог ресторана — значит он должен был появиться в клубе и найти её. В его аутических реакциях было что-то от мамы, которую наверняка убили давным-давно и заменили клоном от Скайнета из жидкого металла, начинённым плохо обученной взаимодействию с людьми нейросеткой. Рита понимала, почему Андрей был так важен маме, может быть лучше, чем понимала она сама. Подобное к подобному — вот был принцип, по которому она молниеносно выбирала себе любимчиков, зачастую против их собственной воли. Рита как заядлый профайлер начала конструировать теории на счёт Андрея по дороге: трудное детство с деспотом-отцом, экстраординарный талант, положивший всю свою жизнь на алтарь спорта и сломавшийся под гнётом чужих ожиданий. Бывшие футболисты, конечно, бывают, но это наверняка было не про Андрея, которому хоть бы с любителями на неубранном поле — но играть. Что же произошло на том матче «Зубра»?.. На этот вопрос евангелие от Джона Дугласа не смогло бы помочь. Рита видела, как мама раз за разом проигрывала момент смены игрока, пытаясь разобраться, и не могла, раз уж ей не под силу, то куда было остальным. В мыслях об этом она провела вечер, едва изображая заинтересованность в Феде, вяло отреагировав на доброе слово от его любовного интереса, вроде как надо было вызвать у неё ревность, но получилось совсем наоборот. Рите даже стало интересно, как отреагирует местная публика, если они с Катей поцелуются прямо на танцполе, ну а что? Вечер тянулся долго и нудно, музыка была так себе, не помогали даже гадкие коктейли. Рита, конечно, слишком рано пришла, по-хорошему нужно было приползти к двенадцати или позже, но Федя настоял. Надо было терпеть, раз согласилась, и поглядывать на выход из клуба. Чудо свершилось, Андрей припёрся в клуб в рубашке, небось выпускался в ней из школы. Минимум на полголовы выше всей толпы, он осматривался, ища кого-то конкретного и прошёл к барной стойке, где стоял Динияр, косивший под зумера в свои двадцать шесть, и Лёха, по лицу которого давно было понятно, что он всегда был слишком стар для всего этого дерьма. Андрей говорил с ними, но постоянно оборачивался на танцующую толпу, значит, того, кого искал, он пока так и не нашёл. Рите это льстило, хоть она и убеждала себя, что вероятно он искал кого-то другого. Их глаза ожидаемо и всё же внезапно встретились, у Риты в руках завибрировал телефон, подействовавший на неё точно электрошокер. Звонил Денис, как обычно некстати, уже позже Рита вспомнила, что они договаривались о созвоне вечером, пока она витала в облаках. Как атомный ледокол Андрей разрезал собой человеческую потную массу, приближаясь к ней, но выбора не было: ответить Денису с долгой задержкой всё же было лучше, чем не ответить вовсе, вынос мозга в любом случае был обеспечен, но в первом случае оправдываться можно будет поменьше. На улице было ободряюще свежо, уже затянув старую шарманку с извинениями, Рита увидела, что Андрей вышел вслед за ней, топтался напротив, нервно почёсывая руки. Она кое-как свернула разговор к тому, что они с Денисом смогут поговорить завтра днём, всё обязательно будет хорошо. Уже было не волнующе и ни капли не интересно, странно, что это чувствовала только Рита. Ей нужно было положить трубку как можно скорее, потому что кое-кто этого очень ждал, кое-кто, волнующий её намного больше Дениса. Подумать о том, как всё это неправильно и плохо, Рита точно успела бы как-нибудь позже. Хорошо, что с Андреем уже было, о чём поговорить, из-за алкоголя в крови выходило особенно просто, пусть он и был существом из другой вселенной, где не знали о существовании Павловой — ни балерины, ни десерта. Слово за слово, и вот уже Рита на одном дыхании выдала ему все свои mommy issues, как новой знакомой в очереди в туалет, оставалось только сказать напоследок, что он шикарно выглядит, и можно было раствориться во тьме ночи с чувством выполненного долга. Андрей кивнул и тему эту подхватил так, как Рита не ожидала. Очевидно понятия не имеющий, что такое пьяные разговоры у входа в дурацкий клуб, он своей спокойной искренностью методично загонял Риту в угол, в который она сама и при желании не смогла бы забиться. С каждой секундой шансов по-быстрому выбраться из новой фиксации, переболеть Андреем, как сезонной простудой, оставалось всё меньше, и всё меньше хотелось выбираться из этой милой глубокой ямы. Осталось только провести туда интернет, купить наг чампу и икеевский матрац. Сказать «нет» уже было невозможно, только поюлить для приличия, как будто от того, что не назовёшь свидание свиданием, что-то принципиально могло измениться. — У тебя инст есть? — спросила Рита. — Да, но я не особо в соцсетях сижу. — Ещё бы. Андрей ссутулился, точно стараясь стать меньше, чем он есть. Наверное, чтобы у Риты даже мысли не закралось о том, что он представлял для неё угрозу, но он и без этого был сама безопасность от шипов на кроссовках до отливающих рыжиной кончиков волос, милая булочка с корицей. — Так очевидно? — он смущённо улыбнулся, почесав затылок. — Ты только не обижайся, но все вы, спортсмены, одинаковые. Кроме фигуристок. — Ну-у, ясно. — Но у тебя хотя бы есть что-то, что ты любишь. — У всех есть. Просто за это иногда нужно побороться и, ну… любовь не всегда приносит радость. Настал момент глупо помолчать и потаращиться друг на друга, а потом неловко усмехнуться и взгляд отвести куда-нибудь в сторону, давая себе очередную отсрочку. — Такси приехало, — машинально сказала Рита, поглядев на экран телефона. — До тебя же пешком всего минут двадцать. — Ну я вообще-то на пару часов раньше тебя пришла, и всё это время на танцполе топталась. "И вообще-то у меня нет мужских привилегий слоняться по незнакомому городу ночью в одиночестве" - хотела добавить она следом, но промолчала. — А, извини. Сходу считав намерения Андрея, Рита успокоила его: — Как-нибудь в другой раз проводишь. — Хорошо. — Дай сюда телефон. Смахнув все компрометирующие его пуши, Андрей протянул Рите свой телефон. С него она нашла себя в инстаграме, отправила запрос на подписку и вернула телефон Андрею. — Пока! Он только растерянно махнул ей вслед рукой. Андрей был далеко не первым парнем, который звал её на свидание, но ей уже очень давно не было так приятно, до слабости в коленях, до частого биения сердца. Он был стеной, он был вызовом, и точно должен был принести Рите много обид и горя, но соскочить уже не представлялось возможным.***
Мамино ледяное равнодушие к чужому мнению не передалось Рите по наследству, поэтому ей было очень интересно, какое впечатление она произвела на Андрея, но чтобы такое спросить, нужно было стать чуточку посмелее или чуточку увереннее в том, что эти искорки между ними не просто статическое электричество от сухого воздуха в съёмном жарком доме, где практически не было вещей. Она смотрела на себя в зеркало до одурения и пыталась понять, какой она была в чужих глазах. Рита была красивой, и она это знала. Стильной тоже: винтажное пальто в пол цвета бутылочного стекла, кроп-топы, пепельный блонд. Интересной, конечно: ходила на концерты и стендапы, смотрела сериалы, читала книги, обалденно готовила, с ней всегда было, о чём поговорить. Всё это было понятно, но имело очень мало значения, сколько ещё таких девчонок ходило не то что по Москве, а даже по этим сумрачным ебеням. Андрей же был ярчайшей звёздочкой на городском небосклоне. Об Андрее писали в местной газете, его обсуждали в очередях в «Магните», он был великой надеждой и города, и «Красного Ястреба», собственно как и мама, уверенно ведущая его к свету через все не хочу, не буду, боюсь. В этой системе координат для Риты не было сколько-нибудь значимого места. Андрея это не смущало нисколько. Он на их новой кухне пыхтел над овощами так, словно ему только недавно дали в пользование руки, а нож он так и вовсе видел впервые. — Мне вообще сестра обычно готовит, — попытался оправдаться он. Наблюдать за его мучениями было забавно, но то, с какой готовностью Андрей согласился на этот позор, говорило о многом. Или Рите просто казалось, что говорило. — А когда она выйдет замуж и съедет от тебя, что будешь делать? — Думаю, мне до этого времени надо найти девушку. — Скачай Тиндер и напиши в профиле, что ищешь себе кухарку. — Да ладно. Я как-нибудь и сам не умру голодной смертью, — Андрей мягко улыбнулся сам себе. Продолжать этот смешливый флирт Рита готова была бесконечно, настолько это было легко с Андреем, который в лучшем случае осознавал лишь половину. Сегодня он был спокоен, аккуратно обходил все её тычки и больше не делал шагов навстречу. Андрей часто был неловким в общении, но ни капли не был трусом, зажатость чувствовалось в каждом его движении не от страха, а от недостатка опыта. Рита уже усвоила: он был из тех, кто ошибке предпочитал бездействие и стал бы люто ненавидеть себя за любой промах, сдался бы на полпути, если бы только почувствовал, что что-то идёт не так. А ещё Андрей давал Рите пространство и время, чтобы подумать, но она уже всё решила для себя и только ждала подходящего момента для атаки. Это были волны, то вперёд, то назад, Андрей казался то ближе, то дальше, и она никак не могла решиться. Рите показалось, что они пару раз за этот день чуть не поцеловались, это «чуть» в скором времени обещало довести её до ручки, потому что жить в подвешенном состоянии она не любила. Очередным препятствием на пути к Андрею стал Федя, пришедший снимать показания счётчиков уже где-то раз четвёртый за месяц. Рита его не звала и не ждала, понадеялась было, что быстренько уйдёт, но этого не произошло. Своё положение третьего лишнего он если и осознавал, то от этого только сильнее пытался встрять между Ритой и Андреем. Это должен был быть их день. С обещанным несвиданием, греческим салатом и видами замёрзшего города, приглянувшейся Рите кофейней, вечерними огнями и самым лучшим поцелуем на крыльце её дома. Рита бы поднялась на одну ступеньку, чтобы быть к Андрею поближе, и всё сложилось бы точно по плану. Но вместо этого пришлось нахваливать кулинарные таланты Феди и вести приличную светскую беседу, лишь одно его извиняло: что детство у него с Андреем было в целом общим. Один город, одна и та же школа, их развалившаяся рок-группа, сломанные надежды и несбывшиеся желания, и при этом совсем разные пути. Всё, чем был Федя, тем не был Андрей, и хотя бы так его всё равно можно было узнать получше. Андрей в присутствии Феди погрустнел, как будто поверил в то, что дебил, дегустировавший в Перу морских свинок, мог на полном серьёзе с ним соперничать. Наблюдать за тем, как Андрей покорно отходил в сторону, всё меньше участвуя в разговоре, Рите было едва выносимо. В качестве финального гвоздя в крышку гроба так здорово начавшегося дня Федя потащил их на дурацкую заброшку, Рита как могла боролась с желанием толкнуть его на торчащую тут и там арматуру. Они разругались на пустом месте, Федя ушёл, униженный и оскорблённый, Рита взбесилась, как всегда бесилась от непрошенных советов, но сегодня она даже не попыталась себя дипломатично сдержать. — Ну вот какого хрена?! — ещё не до конца осмыслив произошедшее, спросила пустоту Рита. Голос её отскакивал от кафеля в пустом бассейне, на краю которого они с Андреем сидели, свесив ноги. — Не знаю. — Придурок. Коучем себя возомнил, что ли? — Ну, тебе ведь и правда нравится готовить? — Андрей неуверенно повёл плечами, глядя на неё. — А ещё мне нравилось бисероплетение и рисование, — Рита раздражённо выдохнула, — а ещё я пыталась вязать, выращивать микрозелень и смотреть Тарковского. И читать «Улисс». Рассказать, как я всё это бросила?.. Ей бы не помешали курсы по управлению своими эмоциями. Пока Рита мысленно считала до десяти, Андрей отвлёк её внимание на себя: — Я однажды решил бросить футбол. — После того матча?.. — Прямо перед тем, как он начался. — Хочешь рассказать, почему? Рита давно заметила, как компульсивно Андрей расчёсывал себе руки и шею в моменты волнения, например, как этот. Какими резкими становились его движения, как он плавно уходил в себя. — Да я сам не до конца разобрался, почему, — глухо сказал он и замер в тот момент, когда Рита взяла его красную горящую ладонь в свою руку, останавливая. — Это всё неважно. Сердце заколотилось как сумасшедшее, она не то чтобы это планировала, всё получилось само собой. Они впервые, кажется, дотронулись друг до друга, это было так круто, но Рита не успела сполна насладиться моментом, потому что Андрей окончательно уничтожил всякую дистанцию между ними, поцеловав её. От злости на Федю не осталось ни следа в голове, только нежность, только Андрей, и разгорающийся от искорок пожар. Эхом раздался шум чужих шагов в коридоре, свет фонарика разрезал густую сырую темноту вдалеке. От строгого взора ментов они спрятались в разбитой раздевалке, продолжая тихо целоваться сквозь улыбки, и прислушивались к тупому разговору про вкатывание в айти, уплывающему всё дальше от них. По дороге домой шёл снег, крупными мушками вился у зажегшихся фонарей, падал на горящие щёки. — Я же говорила, ещё успеешь меня проводить. Андрей усмехнулся, ничего не сказав в ответ, только сжал крепче Ритину руку. В этом было что-то из детства, ещё школьное, наивное, и при этом сшибающее с ног несмотря ни на что. У Риты не хватило смелости попросить Андрея остаться, расставались они медленно, нехотя, но мама могла появиться дома в любой момент, хоть и написала Рите час назад, что сильно задержится. Закрывая за собой дверь, Рита почувствовала себя опустошённой, выжатой до последней капли. Это был до ужаса долгий день, с последствиями которого она понятия не имела, как разобраться. Вообще-то, конечно, надо было с Андреем обо всём этом поговорить, как взрослые, нормальные, психически сохранные люди, но всё шло так, как шло, на чувствах и эмоциях, захлёстывавших с головой. Волнительно настолько, что захотелось поплакать от радости. Поделиться случившимся, пожалуй, было не с кем, московские друзья начали отходить на второй план, а здесь кроме Андрея больше никого не было. Ну и чёрт с ними, нужно было просто сохранить внутри себя этот зажегшийся огонёчек как можно дольше, греться им этой странной зимой. Теперь было, откуда черпать свои силы, Рита была невозможно рада, что снова чувствовала любовь. Когда в дверь позвонили, Рита конечно была уверена, что это мама вернулась, случайно оставив на работе ключи. Но тень, угадывающаяся за матовым стеклом, была выше. Сразу сообразить, кто это мог быть, Рита не смогла, слишком устала, да и не рассчитывала на какие-то неожиданные повороты, например на то, что Андрей, запыхавшийся, сам не свой, вернётся к ней на порог, уже откуда-то зная, что именно этого ей и хотелось сейчас больше всего. Андрей притянул Риту к себе, дав лишь момент для того, чтобы опомниться, сказать «да» одними глазами, слегка красными от слёз. Утопая в его объятиях, не дававших потерять равновесие на носках, она сделала шаг назад, увлекая Андрея за собой вглубь дома, к лестнице на второй этаж, где была её комната. Ритин профайл был точен, Андрей никогда не был трусом. Его нерешительность в общем с лихвой компенсировалась поражающей смелостью в те моменты, когда это действительно требовалось, но насколько была беспредельна его ненависть к себе, Рита узнала, только когда стянула с него худи и наощупь прочла всю историю поражений, написанную у него на спине. Андрей резко отстранился, точно забыв о своих шрамах и внезапно вспомнив о них. Немой вопрос в его испуганных глазах Рита поняла сразу. Как бы так было объяснить ему парой слов, что сейчас это всё было неважно, сейчас они были только вдвоём, без прошлого и будущего, без проблем, без неразрешённых вопросов, без сомнений, и разъединяла их сейчас только одежда. — Боль — это контроль. Я понимаю, — шепнула она, снова прижимаясь к Андрею. Рите подумалось, что сейчас она поняла бы вообще всё, тараканов любого размера — лишь бы снова ощутить, как руки Андрея исследуют её целиком. Стоило его опасениям развеяться, как он вернулся к себе прежнему, увлечённо целующему, влюблённому тоже, теряющему контроль тоже. Он не знал, как подступиться к её платью, Рита сама сняла его через голову и отбросила в сторону перед тем, как упасть на кровать и подобраться поближе к её изголовью, а потом раздвинуть ноги, чтобы позволить Андрею лечь между них. Вес его тела ощущался неимоверно приятной тяжестью, Рита машинально потянулась одной рукой к тумбочке, в её верхнем ящике должны были остаться презервативы, но она не помнила точно. — Блин, я свои в куртке оставил, — услышала она нервный смешок Андрея. Его губы были где-то у основания шеи, его горячая ладонь нежно сжимала грудь. Рита ещё недавно думала, что забавно будет по всем правилам потребовать от Андрея в явном виде вопроса, действительно она хотела этого, от ответ настолько лежал на поверхности, что это больше не казалось хоть каплю смешным, самой хотелось поскуливать и умолять не останавливаться. Уже стало очень жарко, но Андрей был ещё в джинсах, а Рита в колготках, и они с большим трудом нашли силы оторваться друг от друга, чтобы избавиться от остатков одежды. С Ритой такое было впервые. Собственные реакции и ощущения ошеломляли, она не знала, что была способна вот так просто позволить кому-то, кого она в целом особо-то и не знала, завладеть собой целиком, особо не прилагая при этом усилий. Из длинного списка вещей, которые нужно было сделать до тридцати, можно было со спокойной душой вычеркнуть пункт двадцать четыре: секс на первом свидании. Мама могла вернуться домой в любой момент, нужно было быть тихой, но не выходило. Рита едва могла отдавать себе отчёт в том, что происходило, она никогда не думала, что с Андреем у неё всё выйдет именно так в первый раз. Он был внимательным, очень чутко реагировал на любые её реакции ещё до того, как она успевала направить его руки в нужную сторону. Оставалось лишь надеяться, что Андрею было не менее круто, потому что он в проявлениях своих чувств был более сдержан. Когда момент абсолютной близости миновал, они оба начали ощущать, как расстояние между ними снова увеличивалось вместе с неловкостью. Это всё-таки по-прежнему были волны. Андрей лежал на животе, закоченев, глаза смотрели в никуда. Больше всего Рита не хотела, чтобы он вскочил и, на ходу натягивая на себя шмотки, убежал, но Андрей, казалось, именно для этого рывка копил сейчас силы внутри себя. — Ты не жалеешь? — поинтересовалась Рита, выводя его из транса порхающими прикосновениями к изувеченной спине. Слева под лопаткой у него царапины были совсем свежие, с коркой свернувшейся крови сверху. Переведя взгляд на Риту, Андрей напрягся, но не отстранился, позволяя прикасаться к себе в самом больном месте. — Мне кажется, что я всё похерил, — честно признался он голосом тихим и сиплым. — Возможно, мы и правда не с того начали. Или просто ты сэкономил наше время. Рита улыбнулась, чтобы Андрей улыбнулся в ответ. Теперь ей стало страшно самую малость, потому что Андрею нужна была помощь, которую она никогда не смогла бы ему дать, он был тикающей бомбой, он был гранатой с выдернутой чекой.***
Телеграм-каналы точно сговорившись заливали ленту мемами про I can fix him, Рита и без них начинала понимать, что радостно наступала на давно знакомые грабли. Можно было сколько угодно рассуждать о том, что комплекс спасителя удалось проработать ещё на маме, и ещё много-много лет назад перестать строить иллюзии по поводу того, что любовь и забота реально могли что-то поменять. И всё же жгучее желание хотя бы попробовать никуда не девалось, да и как тут было удержаться, когда Андрей сжимал заледеневшую на обещанном несвидании руку и засовывал её в тёплый карман своей куртки. Они стояли под снегом и целовались до тех пор, пока Рита не начала дрожать в своём тонковатом пальто. Им пора было расставаться, она позвонила маме и спросила, готовить ли ужин — на что получила виноватые отговорки: до сих пор на стадионе, схемы, матчи, перестановки, списки, спонсоры. Рита не понимала, на что именно каждый раз надеялась, положила трубку и посмотрела на Андрея. — А тебе ужин приготовить? Рита постаралась, чтобы вопрос звучал как можно более непринуждённо, но это было так важно, что вышло только жалко и стыдно, практически умоляюще, она успела пожалеть об этом раз двадцать, наблюдая за тем, как Андрей затравленно смотрел на неё, точно жертва на охотника, а его рука сама потянулась к расчёсанной до красноты шее… …но потом опустилась. — Давай. Какое-то время назад еда для Риты стала самым простым языком любви из знакомых ей, её психологический портрет — бабушка с патологическим желанием всех накормить. Она любила готовить, она умела готовить, для неё это был то ли момент абсолютного контроля над своей жизнью, то ли побег от неё; момент, принадлежавший только ей, зря Федя тогда начал выёбываться в надежде её впечатлить. Андрея в этот раз она отстранила от помощи, но он всё равно не давал полностью сконцентрироваться, маяча по краю кадра и таская овощи с разделочной доски. Из маленькой колонки на столе играл микс наивного мтвшного поп-рока, вызывавший лютую ностальгию, Рита сама не заметила, как начала тихонько подвывать. — А ты поёшь? — спросил Андрей, похрустывая очередной добытой полоской болгарского перца. — А кто не поёт? Рита неловко улыбнулась, успокаивая себя тем, что позориться перед друг другом — это здоровая часть отношений нормальных людей, к которым они, кажется, начинали стремиться. — Я не пою. — Да ты просто стесняшка, поэтому не поёшь. А кто в этой вашей группе пел? — Вообще, — Андрей облокотился на столешницу по правую сторону и смотрел как Рита резала кабачок мелкими кубиками, — вся эта группа была собрана исключительно ради одной девчонки. Она в музыкалке училась, на каждом школьном празднике пела всякое занудство, но мечтала о славе Эми Ли. — Ого, даже не Аврил Лавин? А эта девчонка, видимо, чего-то стоила. Навскидку представить себе поклонницу попсовой готики не составило труда. — Да, и наш с Федяем план был такой, что мы собираем группу, зовём Арину и гремим на весь мир. Ещё и имя непростое, весь самостоятельно придуманный образ, крутой и интересный, уже начал Риту расстраивать. — И подразумевалась, что, помимо славы, кому-то достаётся сама Арина? Андрей кивнул, усмехаясь, и провёл рукой по волосам, точно задумавшись над тем, что дальше сказать. — Да, она быстро эту фишку просекла и слилась. Так мы остались без солистки, а потом и без бас-гитары. Чтобы не возвращаться снова к той невесёлой истории, Рита перевела тему, пока открывала рикотту: — Я всю школу по солисту Blur тащилась. А так особо не было к кому-то чувств. Ну, знаешь, чисто какие-то механические действия, ты скорее изображаешь, чем проживаешь. — Ясно. Пока готовилась почти веганская лазанья, они мучали «Спотифай» и ставили друг другу поочерёдно самое любимое. Андрей Риту, честное слово, поражал, как человек, который выглядел будто слушал Макса Коржа на повторе, а оказалось, что поздних Radiohead и ранних The National. Ошибаться в нём раз за разом было ужасно приятно. Рита поглядывала в сторону духовки и молилась, чтобы всё было хорошо. Понятно, что таким сложно было кого-то поразить, но всё равно должно было в итоге выйти обалденно вкусно. Мрачные девчонки с чёрной подводкой такого точно не умели. В итоге Рите удалось и удовлетворить себя саму, и выпросить у Андрея похвалу в придачу. — Сколько звёзд Мишлен дашь? — Десять. Они ужинали, смотрели «Игру престолов» (только не говори, что и её не смотрел!) и занимались сексом под тёплым жёлтым светом от соляной лампы, свечек и гирлянды под потолком — Рита свою комнату обустроила едва ли не круче, чем в Москве, наверное потому что здесь чувствовала себя счастливой и нужной, мысли о том, что это всё было хрупко и ещё не наверняка, и вообще в любой момент могло лопнуть как мыльный пузырь, она гнала от себя как можно дальше. Она была здесь на все сто процентов и не думала ни о чём другом в кои-то веки. Андрею звонила сестра и спрашивала, где он, не чтобы загнать домой, а из любопытства, он уже не старался придумывать вменяемые отговорки. О Рите она не знала, пусть и догадывалась, что на личном фронте брата наконец что-то зашевелилось. — Андрюш, ты где? — В притоне колюсь героином. — А если серьёзно? — Я решил уехать в Тибет. — Андрю-ю-юш… Рита всё это слышала и смеялась, опускаясь на смятые простыни. Сейчас бы застонать притворно громко, чтобы его сестре было слышно, но она была не настолько жестока, она только шутила, набирая приоткрытым ртом воздух и закрывая глаза. — Н-не могу говорить, просветление не будет ждать, — услышала она скороговорку, а потом телефон с глухим стуком упал на ковёр у кровати. Руки Андрея убирали прядку волос с её лица, сам он навис над ней и поцеловал. — Так значит я просветление? — Или героин. По лицу Андрея вообще не понять, шутил он или серьёзно. — Бли-и-н, я знаю, какой мы фильм следующим посмотрим! Тебе понравится. Они улыбались, целовались, разговаривали, точно так было всегда и всегда будет, теперь всё было как будто правильно и ровно с того места, с которого следовало начать. Стоило Андрею перестать загоняться, как он становился хорошим и совершенно нормальным. Понятно, что это была всего лишь демо-версия, а подписка обещала стоить весьма недёшево, но Рита уже смотрела янг-эдалт сериал с собой в главной роли. Мамино решение в очередной раз перевернуло её жизнь вверх дном, но в кои-то веки она была этому рада. Ближе к полуночи Андрей всё равно ушёл, чудом разминувшись с мамой. Она ничего не знала, варила себе кофе на кухне, едва слышно бренчала посудой, пока гудела микроволновка. Рите завтра нужно было вставать на утреннюю электричку, чтобы ехать в Москву на следующие две недели, она не спустилась вниз попрощаться, позволяя себе немного пообижаться. Вся постель пахла Андреем, вся Рита пахла Андреем, надо было отобрать у него ещё и футболку, приковать его к кровати и не отпускать никогда.***
Андрей ей ни разу не написал, только молчаливо смотрел сториз с аккаунта, где была одна единственная фотография двухгодичной давности, и та групповая, с матча юношеской лиги. Рита смотрела на неё и вздыхала: раз уж он становился молодой подающей надежды микро-звездой, нужно было заняться его брендом. Она отправила Андрею двухчасовой плейлист для пробежек со своими любимыми песнями, перед этим переслушав его самостоятельно от начала и до конца раза три и представляя его реакцию. Ладно, допустим не самыми любимыми, а самыми красноречивыми, ну и чуть-чуть просто очень крутыми, потому что Ритин музыкальный вкус — всем вкусам вкус. Спасибо. Рита дала себе обещание смириться с тем, что Андрей оказался любителем ставить точки в конце сообщений и отвечать раз в день, и постила только больше сториз, предназначенных ему одному. О том, как ей красиво, счастливо и вкусно в Москве, её городе, над которым она парила. Оранжевая ветка метро была лучше любой метлы. Baby, we’ll be fine All we gotta do is Be brave and be kind А в целом в лучшем городе земли дела шли как-то неожиданно неважно. В универе было душно и Денис мозолил глаза, пытаясь вывести на диалог, очевидно думая, что Рита могла одуматься, извиниться, исправиться, и что всё у них ещё могло наладиться. Не было сил ни обманывать его, ни сказать правду, поэтому Рита раз за разом уходила в отказ и в конечном итоге перестала ходить на пары вообще, несмотря на то что с таким отношением точно должна была слететь со скидки в конце семестра. Дома она лезла на стены от тоски и пустоты, понимая, что долго так не протянет, в конечном итоге и видимость своего равновесия для соцсети с картинками она устала поддерживать. Это ни капли не походило на возвращение домой, это была короткая и безрадостная отлучка от места, где теперь собрались самые важные ей люди. Где теперь был настоящий дом. — Рита, как дела? Мама никогда не отличалась любвеобильностью и теплотой, умением слушать, но иногда она всё же старалась. Откладывала вообще все дела, закрывала ноут и звонила, чтобы поговорить, или осторожно заходила в комнату, натягивая до носа ворот водолазки. Честность и открытость в строгих гомеопатических дозах по чёткому расписанию. — Слушай, мам… я тебе кое-что сказать хочу. — Уверена, что хочешь по телефону? — Да. — Хорошо. — Я скучаю ужасно. — Ты же только недавно была рада, что сможешь одна в Москве пожить, что-то случилось? — А сейчас уже не рада. Слушай, я… я не знаю, что делать. Может мне перевестись к тебе?.. — Давай не рубить с плеча. Если сомневаешься, не нужно ничего решать сейчас. — Ладно. А у тебя что как? — На войне как на войне. — Ох уж эти мальчики и их хрупкое эго. Я не успела трансляцию посмотреть, жаль, что проиграли. Рита услышала, как мама шумно вздыхает — редкое для неё проявление усталости. Её не просто было сломать, но последние месяцы безостановочного прессинга дались ей очень непросто. — Воробьёв не смог выйти на поле. У него… да неважно. Рита едва не спалилась: ей это было охренеть как важно. По маминому тону она поняла, что бомба взорвалась, из шаткой ремиссии он с треском провалился на одному ему известное дно, подведя маму, команду, себя самого. — Всё образуется, — бесцветным голосом сказала Рита, просто чтобы что-то сказать. — И я так думаю. Ну давай, целую. — Ма-ам, стой! Можно я на эти выходные приеду? — А у тебя что ли пар в субботу нет? — Только одна, я сразу же после неё на вокзал. — Ну хорошо. Укутавшись в пуховик, Рита вышла на балкон и достала припрятанную там пачку сигарет. На душе вмиг стало погано. На телефон Андрей не ответил — очень логично. В сети его не было со вчерашнего вечера — тоже очень логично, но от этого было нихрена не легче. До Андрея было никак не дотянуться, от этой беспомощности ком стоял в горле. — Сначала маску на себя… — тихо прошептала она, пытаясь зажечь сигарету, — сначала на себя… Фееедь Че с Андрюхой случилось Федя не ответил, Рита его в этом не винила. АНДРЕЙ БЛИН Я ВСЁ ПОНИМАЮ НО Я НЕ ПОНИМАЮ Храни бог человека, который придумал функцию удаления сообщений — для тех тупых наивных дур, которые всё-таки нажимают на кнопку «отправить». Сигарета потухла, и это стало последней каплей, толчком к полной декомпрессии окружающего пространства. Маску так и не удалось натянуть вовремя, оставалось только жадно дышать пустым воздухом, опускаясь на пол к ненужному хламу, который было жалко выбросить, и ждать, когда наконец балкон разлетится на щепки. Да кем она вообще себя возомнила.***
Мама по приезду сказала, что Андрей до сих пор хромал, но Рита всё равно была уверена, что он не остался бы сычевать дома, уковылял бы куда-нибудь несмотря на жуткий мокрый снег, превративший весь город в каток. Она нашла Андрея в том горсаду, где они пару недель назад целовались, и, глядя на то, как тот подволакивал ногу среди остовов советских аттракционов, вдруг пришла в ярость. С эйрподсами в ушах Андрей не сразу заметил её приближение, а когда заметил — было уже поздно, не убежать с такой травмой, только не сегодня. Он и сделал пару пробных шагов в сторону, поморщившись, но тут же сдался, поднимая руки вверх. В голове крутился только собственный крик, как же Рита была зла, она буквально задыхалась, на последней скорости шагая к Андрею в своих скользких ботинках. — В параолимпийскую сборную захотел? — Нет. Он отвечал так, точно Риту впервые видит и, сгорбившись, смотрел себе под ноги и только туда. Незрелый идиот. Чёртов детсадовец. Телефон съела собака. Это пацаны били ногу о ворота, я только рядом стоял. — А ну-ка шею покажи, — потребовала Рита, не узнавая себя. — Нет. — Ну да щас, иди сюда! Она дёрнула Андрея за шарф, заставляя его нагнуться ближе к себе. Андрей, рассчитывала она, никогда не сможет её ударить или хотя бы толкнуть, ему в конечном итоге придётся принять поражение, расслабиться и дышать через нос. Андрей потянул шарф на себя, но не смог на одной здоровой ноге удержать преимущество, Рита скользила в своих идиотских ботинках и думала о том, что сейчас упадёт на спину и задушит его, и вроде бы царство небесное и скатертью дорога, так ведь ему наверняка это понравится, а доставлять Андрею удовольствие перед бесславной гибелью Рита не собиралась. Как и садиться в тюрьму. Или становиться инвалидом. Рита отпустила шарф и, сделав рывок вперёд, обе руки закинула Андрею на шею, практически повиснув на нём. После недолгой борьбы она наконец сняла с него шерстяную удавку и увидела, что хотела. А потом потянула ворот свитера ближе к плечу, увидела ещё больше свежих алеющих царапин, и отступила, пытаясь добиться от Андрея зрительного контакта. Руки без перчаток опять замёрзли, Андрей мотал головой, пока та не оказалась в крепких тисках Ритиных ладоней. — Посмотри на меня, ну. Когда Андрей окончательно сдался, вся злость на него вмиг улетучилась. Голубые глаза с лопнувшими капиллярами всё равно не могли остановиться, метались из одного угла в другой, как пойманные в банку мухи. — Я не псих. У Риты в носу засвербело. Сейчас совсем не хотелось видеть себя со стороны: как сошедшая с ума гиперопекающая мамаша ломилась в ванную, пока её отбившийся от рук ребёнок чистил зубы, или вскрывал вены, или дрочил, или мастерил себе петлю из галстука от школьной формы, или заряжал охотничье ружьё. Рита вытерла слёзы рукавом куртки и отошла на пару шагов назад, балансируя на разъезжающихся ногах. — А я хоть раз сказала, что ты псих? Знаешь, я уже попробовала делать вид, что всё ок, но это будет работать ровно до тех пор, пока тебя снова не накроет. Я так больше не хочу. И я не хочу, чтобы ты был один. Переживал это один. Я ведь могу быть рядом, почему ты меня игноришь? Как будто я ничего не значу, да?.. Жалость к самой себе ненадолго перекрыла обзор, Рита отвернулась от Андрея чтобы снова вытереть слёзы. С каких вообще пор она решила, что имеет на него какое-то право, она и сама не могла себе пояснить. Вроде те же самые грабли, а к удару по лбу такой силы всё равно было никак не привыкнуть. — Рита, я не… — …и вот ты вроде бежишь на свои ебаные тренировки, а толку от этого нихуя! — Рита, ты… — Блять! — …сейчас упадёшь. Рита растянулась на заледеневшем тротуаре и, глядя на грязно-серое отдаляющееся небо, преисполнялась в своём познании. Снег падал на лицо с ещё не до конца сошедшим отёком после двух дней слёз на ужин — это хорошо, это вместо патчей под глаза и корейской маски из холодильника. Эффект был схожим с неожиданной пощёчиной — такую она один-единственный раз получила от мамы в самый разгар переходного возраста по поводу, который стёрся из памяти. Немного оглушило, стало тихо и больно, воздух из лёгких как будто выбило ударом, к телу подбирался холод. Через сто триллионов миллиардов лет до Риты дохромал Андрей и, подумав немного, лёг с ней рядом. Их руки нашлись, и Рита усмехнулась. — Ну и кто из нас двоих психопат? — хрипло спросила она, повернув к Андрею голову. — Я понимаю, что показываю это по-мудацки, но мне ведь правда не всё равно. У Андрея взгляд оказался нежным, дыхание — ровным, он рассматривал Риту как что-то хрупкое и мимолётное, готовое растаять от любого прикосновения: от пробора с отросшими тёмными корнями через брови к трём с половиной веснушкам на носу и к искусанным губам. Он, блин, красивый такой, что лучше бы не смотрел никак, потому что это всё было чересчур, это уже было наверняка — как минимум для самой Риты. Она ждала, пока Андрей что-то скажет в ответ, и уже приготовилась умирать от тоски по нему где-нибудь на большом расстоянии, потому что всё испортила, хоть и обещала себе не творить никаких глупостей. — Мне тоже не всё равно, Рит. Поэтому я не показываю. Это… очень сложно объяснить. Андрей крепче сжал её руку и снова повернул голову к небу, а потому не увидел, как Рита улыбнулась ему, и не понял, что в миг всё изменил. Каким это было облегчением, наконец услышать от Андрея что-то такое искреннее, с усилием вытянутое из себя. — Но я попробую как-нибудь, — добавил Андрей через время. Приподнявшись на локтях, Рита посмотрела на него сверху вниз; редко представлялась такая возможность, нужно было пользоваться. Захотелось сказать что-то явно лишнее, останавливая себя, она быстро сменила тему на менее болезненную для обоих, как делала всегда и везде. — Нам нужно ещё один фильм посмотреть. И кстати, что если мне покраситься в розовый? — Круто будет.***
Проводить время на свиданиях, когда можно было просто лежать в обнимку друг с другом под тёплыми одеялами, пледами, утопая в подушках, казалось страшным западлом. Становиться ещё одним поводом для обсуждения «Красного ястреба» — тоже. Перестать торопить события не вышло, но держать их в тайне пока выходило, хоть и с переменным успехом. Рита впервые была у Андрея дома: сестра уехала в отпуск на неделю, и, пока она гуляла по Стамбулу, они заваривали как попало её китайский чай, подъедали её витамин D и спали на её большой кровати. За окном валил снег, сгущались ранние зимние сумерки, зажегся фонарь, чуть освещая разбросанную на полу одежду. Время здесь текло совсем незаметно, Андрею скоро нужно было собираться на вечернюю тренировку под светом прожекторов, а отпускать его совсем не хотелось. — Родители развелись, когда мне было полгода. Мне сейчас девятнадцать. У мамы за двадцать лет не было ни одного мужика. А знаешь, кто был? — Кто? — Вика — дочка бабушкиной подруги. Оля — айтишница какая-то. Даша — президент её первого девочкового клуба. Наверное ещё кто-то, но эти были прям подолгу. Год, два… это и так нереально, с моей мамой-то, ну прикинь? — Да ладно, нормальная у тебя мама. — Да не, бывают и хуже, кто спорит. Она просто засела в свой шкаф и все дыры законопатила, ощущение, что даже себе ни в чём не признаётся. Типа пока молчишь, всё не правда. Знакомо, скажи? Рита тихонько ткнула Андрея в бок, он дёрнулся от неожиданности. — Да хорош. А папа твой, он… — У него семья своя уже давно, он её из России вывез. Ну мы так, переписываемся иногда, он за мой универ платит. Я особо к нему не лезу, а он не лезет ко мне, но и не забывает. Идеальные отношения. — Да уж. У меня совсем не так. Рита не стремилась ковыряться ножом в детских ранах Андрея, ужасающе свежих, и так было понятно по его обрывочным фразам не к месту, что всё там было хреново, настолько, что боль от порванных связок и порезов казалась душистыми цветочками. Но он начал сам: — У мамы рак крови был, мы как доноры костного мозга не подошли, а в базе совпадения она не дождалась. Ни в российской, ни в европейской. Ну и… так вот вышло. Я этого почти не застал, сборы там, сборы тут, спортивные лагеря. Меня папа прям с похорон на тренировку отвёз, как будто вообще ничего не случилось. Рита погладила Андрея по щеке, за него было так же обидно, как за себя. Оставалось только прижать его себе покрепче, ещё покрепче, и вообще закинуть на него ногу. — Когда изобретут машину времени, я перенесусь в прошлое и проткну твоему бате колёса. Это была наиболее милосердная кара, которую она успела по-быстрому придумать, самое первое, что пришло на ум — это конечно заехать папаше Андрея сковородкой по носу. Сколько она перевидала таких чокнутых родаков, ломающих детям жизнь, пока мама была тренером. Рита представляла, каково это: из-за бесконечного прессинга и чужих амбиций возненавидеть то, что любишь, и очень отчётливо видела того ребёнка, который так и остался навсегда сидеть в машине, и ехал бесконечно на стадион, начиная ощущать, как что-то оживало под кожей. — А вдруг я из-за этого брошу играть? И с тобой не встречусь. — Когда моя мама тебя подобрала, ты и так не играл. — И то верно. Тогда прокалывай. Когда Андрей своей широкой ладонью проводил по спине, у Риты бежали мурашки, она этому улыбнулась, потянувшись за поцелуем. Зазвенел будильник, поставленный на полпятого вечера. — Вот блин. — Ещё минутку. — Мало. — Я пойду переоденусь. Рита недовольно застонала, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы Андрей смог выбраться, только приложив усилия. Он сгрёб с пола свои вещи вперемешку с Ритиными. — На, — бросил он ей на кровать свитшот и джинсы. — А бельё решил себе оставить? — Да не, пацаны не поймут. Завалилось куда-то. Андрей вышел из спальни Оли, не до конца прикрыв дверь, и скрылся в своей комнате дальше по коридору. Услышав второй яростный писк будильника издалека, Рита наконец соскребла себя с кровати, но лифчик найти так и смогла. — А у тебя когда сестра приезжает? — громко крикнула она. — В субботу! — В твоих же интересах перестелить ей постель и прибраться! — Знаю. В коридор Андрей вышел, натягивая форму «Ястреба», горячее было только тогда, когда он эту форму с себя снимал, потянув за ткань на спине. Рита сделала шаг в его сторону и наклонилась плечом на стену, держа в одной руке свой свитшот. И почему за Андрея пришлось драться только с ним самим, где выводок злобных бывших? Где все чирлидерши и вожатые в лагерях, бывшие одноклассницы и девчонки с потока будущих кассиров Макдака, отправляющие ему нюдсы нон-стопом? Где были у Арины глаза? Интересно, когда именно станет понятно, кто из них в итоге ошибся. Андрей так и застыл, уставившись на Риту, и глупо хлопал глазами, пытаясь из вежливости смотреть куда-то повыше её плеч. Такой большой, а такой стеснительный. Недолюбленный, наверняка пропустивший все эти сопливые и липкие подростковые штучки: переглядывания на уроках, записки, ночные бдения в диалогах ВК, граффити на стене и чужие потные ладони на скамейке ближайшего к школе сквера. У Риты вроде было всё это, а ничего для неё не поменяло. Толку от доступной любви и легко усеваемого счастья, если хотелось всегда журавля в небе, смазливого актёра, погибшего или чересчур старого рокера, движущуюся картинку. Парня, который даже не посмотрел в её сторону, не сказал ни слова и убежал на любительское поле между панелек, начинать и заканчивать игру так, словно там больше никого кроме него не было. — Нравлюсь? — спросила она. — Конечно. Рита подошла к Андрею вплотную и свободную руку просунула под его оранжево-красную кофту, оставив раскрытую ладонь на солнечном сплетении, так особенно сильно ощущалось, как он неровно дышал. Его запах, ощущение его кожи под рукой, его глаза — самое крутое, что было в её жизни, это она уже поняла со стопроцентной уверенностью, от своих собственных чувств мутило, как от шотов текилы, было и страшно, и радостно найти кого-то настолько захватывающего и знать, что это взаимно, пусть и ровно настолько, насколько позволял футбол. Третий будильник, последнее китайское предупреждение, завопил в кармане шорт у Андрея, если бы не он… — Ну всё, одевайся, — шепнул Андрей, осторожно поцеловав Риту в плечо, а потом в шею. На улице было холодно и совсем темно. Андрей проводил её до дома и свернул в сторону стадиона, пару раз оглянувшись назад.***
С мамой вышло глуповато. Из предыдущих отношений Риты она вынесла определённые уроки (звонить не менее чем за полчаса до прихода домой, если стоит выбор ехать или не ехать на сборы — однозначно ехать, не прибираться в комнате Риты — вообще, ни самостоятельно, ни с помощью клининга), но без официального уведомления не знала, как себя вести. Стоило маме только прийти домой пораньше. Они с Андреем в полутьме гостиной слушали сет Bon Iver на Гластонбери, идеально подходящий под свежий летний вечер, и, слава богу, были к тому моменту практически одеты. Минут двадцать назад мама застала бы совершенно другую сцену, которую было бы очень сложно объяснить. — Андрей, не обязательно заявляться ко мне домой, давай в следующий раз на стадионе поговорим, идёт? Мама явно думала совсем о другом и заметила их обоих только расплывчатым боковым зрением — совсем нестрашно, можно было вывернуться, если бы только не один честный до трясучки футболист. — Да не Ленвладимировна, я не… не к вам. — А? — переспросила мама, а потом перевела пока ещё рассеянный и задумчивый взгляд на Риту. Скрежет шестерёнок у мамы в голове было слышно несмотря на наушники. Хвалёный аналитический склад ума позволил ей быстро сложить два и два. — А-а-а, — понятливо протянула она практически тут же, вешая лёгкую ветровку на крючок. Наступила долгая неловкая пауза, Рита поняла, что нужно избавляться от Андрея как можно скорее и разруливать всё самой. Мама сложила руки на груди, призывая поторопиться. — Андрюш, ты же ещё побегать хотел? — Да. Точно. Виновато улыбнувшись маме, он протопал мимо неё к входной двери и стал до ужаса медленно шнуровать кроссовки в напряжённой тишине. Мама посмотрела на свой фитнес-браслет и потом на Андрея — такие механические движения ради движений, чтобы кожаные ублюдки не заметили восстание машин раньше времени. — До свидания, Ленвладимировна. — До завтра, Андрей. Сейчас должно было начаться самое интересное, хоть Рита и представляла этот мамин опросник, но это же был Андрей блин Воробьёв. Ни разу она ещё не покушалась на маминых падаванов, но всё когда-то должно случаться впервые. — Ну и как долго? Другая мама, наверное, зашлась бы в истерике, возмущении, спросила бы про предохранение, но только не Ленвладимировна, в её исполнении это правда был безэмоциональный опросник, принятие к сведению ценной информации и её обработка, но это совсем не мешало Рите самой накручивать себя, окапываясь для обороны, пока мама присаживалась на край дивана рядом с ней. — Полгода. — Полгода. И когда собиралась мне сказать? — Слушай, я понимаю, что это конфликт интересов и всё такое… — Дело не в этом, Рита. У него… — мама замялась, потому что не любила влезать в слишком личное пространство других людей и не умела о нём говорить, — у Андрея есть определённые проблемы. Рита вскочила с дивана, уже собираясь нагрубить маме и убежать в свою комнату, как поступают все взрослые и уравновешенные люди. Это был весомый повод взорваться — за Андрея она была готова драться голыми руками с кем угодно, не потому что сам он не смог бы, а потому что он не заслуживал ни одного подобного слова вообще ни от кого. Проблемы здесь были у всех, кроме него. — И что?! Это значит, что… — Это только и значит, что любое изменение статуса-кво его подкосит вслед за всеми нами. — У нас всё хорошо, и я не собираюсь его бросать! Всё действительно было хорошо. Шрамы, что называется, не болели уже десять лет, Андрей правда менялся. Он даже с Филом начал нормально общаться, помирил Риту с Федей, отшил Арину в директе — с ним происходило что-то максимально крутое, это замечали вообще все вокруг. Как это могла проигнорировать мама, человек, следящий за Андреем едва ли не тщательнее самой Риты, для неё оставалось загадкой. — А что насчёт него? Когда он раз за разом будет выбирать не тебя, что будет? — Ну, — Рита усмехнулась, — когда это делаешь ты, я же как-то справляюсь. Мама наклонила голову и смотрела исподлобья, теребя воротник поло рукой. На перевод стрелок, который должен был вызвать неподъёмное чувство вины, она не повелась. — Рита, к Андрею пришёл отец и тот чуть не сломал себе ногу, лишь бы не играть перед ним. — Да потому что его отец гандон! — Рита… — Хочешь помочь, ну так вперёд, придумывай что-нибудь! Только не надо мне читать нотации о том, как я пожалею и как всё будет плохо. Это мой выбор, ок? Я сама выберу, как мне испоганить мою жизнь, хорошо? И я не считаю, что Андрея нужно как-то исправлять! — Так, стоп игра. Сядь. — Да насиделась уже. — Ещё посиди. Нам нужно понять, что делать с этим дальше. — Он не сумасшедший. — Я не говорила, что он сумасшедший. — Но подразумевала. — Рита. — Ну что Рита? Ты же оставишь его в команде? — Будь у меня выбор, не оставила бы. Мамина операционная система тут явно дала сбой, подойдя ещё на шаг ближе к полному уничтожению мира. У Риты задрожали губы, она рукавом рубашки смахнула подступающие к краям глаз слёзы. Было совсем не время сдаваться, но она не смогла протянуть и лишней минуты, потому что обид на маму был целый вагон. Она снова опустилась на диван. — А почему ты меня оставила, а? — Рита. — Отдала бы папе проблемный актив да и всё. Делала бы что хотела и с кем хотела. А я бы сейчас в Лондоне училась на повара и ездила бы отдыхать на Миконос. Я бы сейчас… Хватая ртом воздух, ещё борясь с собой, Рита закрыла лицо ладонями, и в тишине услышала знакомый мотив, продолжавший играть в эйрподсах Андрея. Стало интересно, каково ему будет бегать без очередного идеально подобранного плейлиста в ушах. Тем временем мама подсела ещё ближе, на совершенно неприемлемое для неё в штатных ситуациях расстояние, и погладила Риту по спине. — Я попробую спросить у Даши, знает ли она кого-нибудь, кто может помочь с такими травмами. Рита шумно выдохнула. Это было смешно и как-то не по-настоящему, тупо, что и желание плакать дальше практически отбило. Мама свои слабые места знала и позволяла себя помучить немного, в качестве извинений, которые она произносила вслух редко. — С какими? — С психологическими. — Кому? — Андрею. Рита посмотрела на маму из-под прядей волос цвета сладкой ваты, отросших почти до лопаток, и усмехнулась. — Себе тоже найди. — Хорошо, я подумаю. А с Андреем нам надо поужинать, как думаешь? — Если ты сможешь когда-нибудь прийти к ужину. Решив уползти наконец в свою комнату, Рита сунула свой айфон вместе с наушниками в карман, захватила чашку с чаем в одну руку, а ноут — в другую. Её заплаканный и помятый вид всё-таки заставил маму чувствовать себя достаточно виноватой, чтобы сказать что-то милое напоследок. — Рита? — Да? — Я бы ни за что не оставила тебя папе. — А я бы не хотела с ним жить. Правда. — Спокойной ночи. — И тебе. Рита, поднимаясь к себе, задумалась о том, что в последнее время стала плакать слишком много. Смеяться, впрочем, тоже. Она увидела, что сразу после того, как ушёл, Андрей написал ей в телеге. Мне наверное надо было остаться? Неееееет Андрюш Рубашку свою погладь Пойдёшь к маме на собеседование На должность моего парня Ахахаха***
У Андрея голос нехорошо дрожал, это было слышно даже по телефону. — Слушай, ко мне тут папа снова приезжает. Не получится увидеться, наверное. Рита напряглась, эта новость ничего хорошего не сулила. — Мне готовить гвозди? — Да не. Всё норм будет. Но я бы не хотел, ну, чтобы… — Андрюш, да я и сама желанием не горю. Надолго он? — Надеюсь через неделю точно свалит. — Ты же мне будешь писать хотя бы? — Да. — Честно-пречестно? — Да! — И если вдруг что-то случится — тоже? — Да. — Ловлю на слове. — Я тебя ещё задолбать успею. — Идёт. Задалбывай. По настроению Андрея было понятно, что после стольких спокойных месяцев он снова был готов откатиться назад в любой момент. Отец триггерил его как никто, высасывал из него вообще всю жизнь, и Рита никак не могла на это повлиять: машину времени до сих пор не изобрели, а в настоящем она мало что могла сделать. — Ма-ам, я схожу с тобой на стадион? — Чтобы как в прошлый раз всю тренировку пустить коту под хвост? Рита потупила глаза, и, увидев пуш с сообщением от Андрея на экране телефона, улыбнулась. Он и правда тогда отрабатывал удар сильно хуже, это даже ей было заметно. — Ну я даже из кабинета твоего выходить не буду. — Случилось что-то? — Ты ведь папу Андрея знаешь? Мама задумалась, отхлебнув кофе, и ответила невпопад, точно перескочив через неинтересную часть диалога у себя в голове: — Поняла. Ну, поехали. Сев в машину, Рита открыла телегу. Он и на тренировку припёрся. Я буду у мамы, зайдёшь после? Попробую. А скинь фотку из раздевалки)) Тебе чью? Фила конечно! Обидно ( — Рит, а не знаешь, зачем он приехал? «Датчик» же на выезде в Самаре. Уже в который раз за день Рита прокручивала в голове ситуации, в которых она сталкивалась с папашей Андрея и высказывала ему всё, что о нём думает. От этих мыслей в ней поднималось такое возмущение, что всё тело сводило судорогой. Она никогда не видела этого человека живьём, но ненавидела его так, как ещё никого не приходилось. — Чтобы ещё раз сказать Андрею, что он хреново играет в хреновой команде и без его чуткого руководства ничего не добьётся. Чтобы полностью выдавить, пусть и ненадолго, Риту из его жизни, заполнить своей духотой, как липкой монтажной пеной, каждую его свободную минуту, а потом свалить к себе в клуб как ни в чём не бывало, оставив после себя выжженную напалмом землю, свежие раны и гору трупов. — Рита. — Ну что? У Андрея всё это из-за него. — Можно было догадаться. Мама замолчала, постукивая пальцами по рулю, Рита догадывалась, о чём она думала: кем в очередной раз заменить Андрея на поле в последний момент. — Ты же его не продашь? — Трансферное окно завтра кончается, поздно. — То есть тебя только это останавливает? — Нет, не только это. Надо посмотреть, в кого он через сезон вырастет, — мама бросила неуверенный взгляд на Риту, чтобы удостовериться, что ей интересно, а потом продолжила: — смотри, я точно не буду вести «Ястреба» с Андреем в долгосрочной перспективе. Он — самый молодой, Динияр и Рома на шесть и семь лет старше, основной состав стареет, нужно много свежей крови, её либо брать под ключ, либо выращивать самостоятельно, сейчас ни на то, ни на другое Титов ресурсов не даст. А Андрей может как раз к следующему сезону сильно вырасти в цене, если всё будет хорошо. — Настоящая работорговля, — заметила Рита, глядя из окна на сырой от ночного дождя город. — Я хочу продать его в Москву следующим летом, надеюсь, получится. Рите показалось, что она куда-то снова уплыла в свои дурацкие мечты и ослышалась. — В Москву? — Да. — Андрея? — Рита широко-широко улыбнулась. — Да. — Серьёзно? — Если всё будет хорошо, — повторила мама, пытаясь скрыть улыбку, — работы предстоит много. — Да ла-а-а-адно! Оставалось только радостно рассмеяться, до конца не веря в то, что такое действительно было возможно, и уже начать представлять размытые картинки того, что за жизнь мечты их обоих ждала. — Рита, ещё ничего не решено, — мама попыталась сбавить градус её радости, но у неё это вышло так себе. Они тем временем остановились на парковке, Рита закинула рюкзак на плечо и вышла из машины. — Скажи Андрею, что не отдашь его в «Датчик»! — Если Андрей сам захочет, то отдам. — Не захочет! — ни секунды не раздумывая ответила Рита. — Ну и у кого он по итогу в рабстве? Рита на это ничего не ответила, только закатила глаза и переключила внимание назад на телефон, шлёпая по мелким лужицам в сторону стадиона. Андрей больше ничего не написал, но она уже научилась на такое не обижаться. — Рита, об этом — никому, даже Андрею — ясно? — Я — могила, — охотно кивнула она. Маму сразу куда-то увёл Данин, Рита устроилась у неё в кабинете перед окном, выходящим на искрящееся зелёное поле; Андрея еле удавалось замечать среди остальных мелких фигурок, но и это уже было прекрасно. Пару серий «Эйфории» спустя она снова взглянула в окно и поняла, что даже прицельно приглядываясь, Андрея увидеть не смогла. Андрююш Ты где На сообщения он не ответил, и не был онлайн с начала тренировки. Рите стало неспокойно, она набрала маму. — Мам, а куда Андрей делся? — В уборную отпросился. — Ладно. В первый момент Рита почувствовала себя дурой-паникёршей, во второй всё равно не смогла найти себе места в мамином тесном кабинете, паучье чутьё говорило о том, что лучше было перебдеть. Гулкие коридоры административных помещений она знала плохо, шла практически наощупь и смогла сообразить, что прошла раздевалку, только когда увидела план эвакуации на стене. Будь реальный пожар она, конечно, к этому моменту уже сгорела. В пустой раздевалке пахло ровно так, как она представляла себе, хотя полностью подготовиться к такому всё равно было сложно: это была тяжёлая смесь пота, тестостерона и акс-эффекта. Впору было задержать дыхание, но на это не было времени. У кого-то в шкафчике звякнул телефон, больше не было видно ни одного признака жизни. Шумела канализация и гудели лампы под потолком. Рита осмотрелась вокруг ещё раз, думая, что что-то упустила из виду, точно — дверь в душевую. Там она Андрея и нашла, хотя предпочла бы не находить. Он сидел на сыром полу, нервно сцепив пальцы рук на коленях, ни дать ни взять — Врубелевский «Демон сидящий» с бескровным лицом и вздымающейся вслед за глубоким дыханием грудью. — Андрюш, ты чего… Рита опустилась на мыльный кафель перед ним, не зная, что сделать, осторожно тронула за локоть, за плечо, за колючий подбородок, за вспотевший затылок. Андрей реагировал слабо и избегал смотреть в глаза, был весь напряжённый и закостеневший, сердце у него билось страшно быстро, у Риты — тоже, если не быстрее. — Я, просто… я не… — попытался выговорить он, дыша так, словно вынырнул со дна океана. — Не говори ничего, дыши. Я здесь, с тобой. Андрю-ю-юш. Она честно думала, что со временем станет попроще, реакции притупятся от долгого периода тишины, но этого не случилось, даже наоборот — кто бы мог подумать и предугадать, что равновесие с таким треском разлетится в разные стороны. Даша пока хранила молчание, или это мама всё никак не решалась начать с Андреем этот разговор: жили же как-то худо-бедно, показалось, что можно было и забить. В этом капитальном проёбе можно было винить только себя. — Андрей! Этот требовательный, натренированный выкриками на поле голос Рита не узнала, но аналитическим складом ума она пошла в маму, поэтому быстро сообразила, кому он мог принадлежать. — Уйдите. Будь она кошкой, встала бы на дыбы и зашипела, но вместо этого поднялась с пола и загородила собой Андрея. Папа у него был как вонь этой раздевалки — такой же характерный, типичный тренеришка средних лет, не хватающий с неба звёзд. Типа всю жизнь положивший на успехи детей самоотверженный герой, у которого миллион отговорок на то, почему в молодости не получилось добиться успеха самому. — Это мужская раздевалка, ты уходи. Нам с Андреем нужно поговорить. — Нет, не уйду. — Я второй раз повторять не намерен. У Риты сам собой вырвался нервный смешок, она сложила руки на груди. — Мне типа щас притвориться, что я вас боюсь? Отец Андрея прищурился, присматриваясь к ней. — Ты Маргарита, да? Дочка Волковой? Узнаю гонор. — Вам-то какое дело? — Рита говорила всё громче, — Вы что, не видите, что Андрею плохо?! — Сейчас станет нормально, нечего вокруг него так скакать. В раздевалке показалась мама. — Сергей, вам вообще-то в служебные помещения клуба нельзя. Выйдите немедленно. Наконец найдя противника по своей весовой категории, отец Андрея взорвался, начал кричать. — Это мой сын, в конце концов! Я имею право… Андрей резко вскочил с плитки и перебил его на полуслове: — Нет, не имеешь! — Андрюш, — Рита робко тронула его за руку, но он отшатнулся от неё, точно его ударило током. Он смотрел на всех дико, испуганно, как на врагов, пятился в сторону раздевали, запнулся там о скамейки и едва не упал. — Х-хватит, пожалуйста. Можно меня хоть раз оставить в покое, а?! Никто не успел сказать и слова, перед тем как Андрей пулей вылетел в коридор как был, в сырой форме; он не захватил ни сумку со сменкой, ни телефон. На Риту напал такой ступор, что она не попыталась его ни догнать, ни окликнуть. — Довольны? — мама раздражённо тряхнула головой, — А у нас игра послезавтра. — А толку? Всё равно проиграете, — ответил ей отец Андрея. У Риты окончательно сдали нервы и она по-дурному рассмеялась, едва осознавая, что сейчас случилось. Шагая на негнущихся ногах к выходу из раздевалки, она развернулась и посмотрела на горе-родителей, они, в целом, не то чтобы сильно друг от друга отличались, как Гитлер блин и Сталин. — Да вы тут все натурально больные, — сказала она, продолжая смеяться. — Рита! — Я не хочу с тобой разговаривать, — Рита мотала головой, пытаясь отгородиться от всего мира руками. В коридоре она наткнулась на Фила, так и застывшего с абсолютно тупым выражением удивления на лице и разведёнными в стороны руками. Рита проследовала мимо него молча, уже в спину услышав риторическое восклицание: — Чё за херня?.. Фил как никто умел зафиксировать дух момента. Рита думала, что вот-вот разрыдается до истерики, и ускорила шаг, чтобы быстрее попасть на свежий воздух, но истерики не случилось, вместо неё было полное опустошение и тишина, жуткий момент, словно мутило с похмелья, а проблеваться не выходило, и вся эта жесть, все эти жгучие чувства так и оставались внутри, заставляя умирать боли и молиться. Она тоже не захватила с собой никакие вещи, но силы воли точно не хватило бы вернуться за ними, поэтому она просто побрела прочь от стадиона без телефона и мыслей в голове. В горсаду Андрея не было, на заросшем травой стадионе между панелек, где играл раньше — тоже. Как и в их кафе, баре фан-клуба, в сквере рядом с их таунхаусным районом безликой застройки и, казалось, вообще в целом городе. Рядом с домом Андрея стояла белая тачка с номерами другого региона, Рита долго на неё смотрела и перебирала варианты условно острых предметов, которые были при ней. Серёжки и кольца — стоило хотя бы попробовать, понятно что с колёсами побороться шансов не было, но наследить всё же возможность была. Кольцо было жалко, папин подарок, наверняка стоило больше Ритиной жизни, но Андрей всё равно был ей дороже. Царапины на обоих боках получились длинными и тонкими, камень на кольце пошёл трещинами, но так было даже интереснее, только бы починить оправу. Даже та малая толика удовлетворения, которую она получила в итоге, всё равно с лихвой окупила старания. На автопилоте Рита дошла до своего дома, пытаясь припомнить, где был спрятан запасной ключ, но быстро сдалась и просто села на крыльце, наклонившись на входную дверь. Если бы можно было поторговаться за простую возможность понять, где сейчас был Андрей, она отдала бы всё. Если бы как-то на расстоянии можно было впечатать в его башку мысль о том, что никакой катастрофы не произошло — тоже. Больнее всего было думать об Андрее, и мозг сам уводил мысль от него подальше, акцентируя внимание на глубокой и жуткой тишине вокруг, на убитой в отсутствие всякой заботы клумбе перед крыльцом и начинающей крошиться плитке. Дешевый говнорайон с одинаковыми домами и одинаковым интерьером под ключ, не замечать весь этот ночной кошмар Ильи Варламова можно было только будучи по уши влюблённой. Полюбить этот город не в качестве контекста так и не удалось, только сожительствовать, терпеть в надежде, что он был временным неудобством. Примерно через полчаса удалось вспомнить, что ключ висел на крючке за сточной трубой. Устраиваясь на кровати с початой бутылкой тёплого вина, Рита наконец смогла дать себе волю разрыдаться сильно, тяжело. Так и прошёл весь остаток дня, вперемешку со сном и слезами, пока с вечерней тренировки не вернулась мама и не оставила у двери в комнату Риты рюкзак с её драгоценным ноутом и телефоном. Тут уже можно было включить музыку и добить себя контрольным выстрелом в голову. Не было обидно, что нихрена не вышло, было обидно, что инициативу перехватили за считанные минуты до уверенной победы, ровно в тот момент, когда удалось поверить в то, что всё наладилось. Темнело летом медленно, неохотно, соцсети молчали. Уже под поздний закат постучалась мама, не дождавшись разрешения зашла и негромко сказала: — Рита, это Фил. Поговори с ним. Рита молча протянула руку в пустоту перед собой за потрёпанным маминым телефоном. — Да. — Рит, привет. Твой пиздюк у меня. Выкуп не прошу, сам доплачу, если завтра с утра заберёшь. До восьми, мне дочку в садик отвозить. Ресурсов на радость по поводу того, что Андрей нашёлся, не оставалось никаких, пусть и упал с души камень, но только один. — Он вообще как? — хрипло спросила Рита, прикладывая холодную ладонь ко лбу. — Да вродь не буйный. Его Лерка обрабатывает, она ж это… психологиня. От той издёвки, с которой Фил выговаривал феминитивы, тянуло блевать. Почему они с Лерой не развелись, когда зимой всё к этому шло — загадка, которая никогда не будет разгадана местными сплетницами. — Спасибо. «Па-а-а-ап!» — донёсся громкий крик на фоне. — Давай. На связи. Маму слушайся. Рита положила трубку быстрее, чем смогла бы ответить «иди нахуй Фил Никитин», и отдала телефон маме. — Спокойной ночи, — сказала она, не спеша уходить. — Ага. Разговаривать с мамой по-прежнему не было никакого желания, но она видимо решила потестировать программу «Утешение» и топталась на месте, теребя рукава толстовки — собиралась с мыслями, подгружая шаблоны разговоров в оперативную память. — Мам, — Рита стянула с головы одеяло и посмотрела на неё, — не надо, уходи. — Мы можем поговорить? — Нет. Несмотря ни на что мама всё-таки не ожидала такого ответа и замялась, не понимая, на какую ветку диалога выйти теперь. — Мне больно видеть тебя в таком состоянии. У Риты с губ сорвался нервный смешок, когда она приподнялась на локтях, а потом села на кровати. Всё тело ломило, в горле пересохло, голова немного кружилась. Краем глаза она и сама видела в зеркале, что выглядела не особо лучше Кортни Лав в её самые плохие дни. Да, неприятно было, наверное, смотреть на своё собственное поражение, но маме было не привыкать. — Можешь сколько угодно притворяться, что тебе не плевать. Что тебя волнует что-то, кроме работы. Я могу даже притвориться, что это действительно так. Я поставлю тебе зачёт по родительским обязанностям, только уйди, я тебя умоляю. Ты молодец, — Рита показала маме два больших пальца, — Ты со всем справляешься. Образцовая мать-одиночка. Первая женщина-тренер мужской футбольной команды в России. Елена, как вы умудряетесь всё успевать?.. — Я тебя услышала. — Не-а. Я попросила тебя уйти. — Хорошо, я уйду. Но завтра мы поговорим. — Ага. Стоило маме прикрыть за собой дверь, как Рита снова без сил упала на кровать, пахнущую Андреем, и замоталась в одеяло по самые уши. Ещё оставалось вино и желание поплакать.***
Пока Рита ехала в такси, она проверяла соцсети: сначала Андрея, потом свои. У Андрея было предсказуемо пусто, у неё в инсте не было ни одного обновления кроме ночной сториз с тоскливой песней The National, она не помнила, как её выкладывала. How close am I To losing you? Дверь открыл Фил, умытый, свежий, побритый. — Здарова, — сказал он, кивнув, и пропустил внутрь дома, — видела новости? — Нет. — Зайди к Рыбаку на страницу, почитай. У него давно с папкой Андрюхи тёрки. У Фила дома было также уныло серо, как и в каждом доме в районе, но вкусно пахло кофе, сваренным в турке, и апельсиновым соком. Он тут же подхватил дочку на руки и смылся, а Риту приняла стоковая жена футболиста Лера, не давая растеряться. — Ты что-то будешь? У меня, вообще, завтрак готов. Кофе там, сок… а ещё я на пробу заварила колдбрю, можно что-то типа эспрессо-тоника сделать, хочешь? В жару самое то. Ну или просто бамбл. Лёд есть. — Да-а, всё, что угодно, — легкое похмелье давало о себе знать отсутствием аппетита, но Рита боялась показаться невежливой, — а Андрей?.. — Я сейчас к нему поднимусь и спрошу, готов ли он с тобой поговорить. Давай всё-таки колдбрю с тоником попробуем, мне интересно. Лера достала из холодильника кофе и «Швепс», из морозилки — лёд, и начала колдовать на кухне, пока Рита осовело осматривалась и не знала, куда себя деть. Она вовремя вспомнила о Рыбаке и достала телефон. Оказывается, за ночь кто-то дополнил Риту и красной краской написал на боку машины с номерами другого региона «Руки прочь от 17!». Под гордым постом с отчётом об очередном акте вандализма фан-клуба «Красного Ястреба» красовались комменты: Нехер на тренировки ребят как к себе домой ходить Пусть катится к себе в Датчик Ястреб-то тренировать в своё время зассал, а щас за игроками к нам бегает Да Ленка с парнями их выебет и высушит в следующем матче Мы своих не бросаем! Лера поставила перед Ритой колбрю с тоником и поднялась на второй этаж, пообещав, что позовёт через пару минут. Стирая трясущимися пальцами конденсат со стекла стакана, Рита пыталась придумать, что сказать Андрею, но мозг после вчерашнего ушёл в глубокую несознанку. Любые слова утешения казались сейчас неловким пиздежом, она и сама себя не знала, как утешить. Должно быть, это был конец. Когда Лера, не спускаясь с лестницы, пригласила наверх, у Риты душа ушла в пятки. Вдохнув и выдохнув, вдохнув и выдохнув, как перед прыжком в пропасть, она поднялась за Лерой и зашла в гостевую спальню. Там Андрей, наглаженный против шерсти, такой же убитый, сидел на краю кровати и сжимал в обоих руках края сбившейся за ночь простыни. Увидев Риту, он испуганно подскочил, не зная куда деть освободившиеся руки. Рита оглянулась, убеждаясь в том, что Лера смылась и не собиралась подслушивать под дверью, и подошла к Андрею. Они вместе опустились на край кровати, не прикасаясь друг к другу. Снова это расстояние, отчуждение, Рита не решалась преодолеть его первой, не зная, нужно ли это хоть кому-нибудь. Она устала навязываться, она была вымотана на все сто процентов. Не в ресурсе и не в потоке, ни одна аффирмация бы не сработала. Андрей, расчёсывая себе внешнюю сторону ладони, произнёс: — Лера сказала, у нас созависимые отношения. Над ответом на такое заявление можно было и вовсе не думать. — Лера — тупая пизда, вышедшая замуж за Фила Никитина. Со своими отношениями пусть разберётся для начала. — Я тоже так ей сказал, — Андрей еле заметно улыбнулся, — ну, примерно. Разговор, начатый не с того места, очень быстро зашёл в тупик, но Рите пошёл на пользу, так, в качестве разогрева. Голос Андрея позволил окончательно проснуться и прийти в себя. Теперь можно было, во всяком случае, достойно принять своё поражение. Терпеть молчание становилось труднее. — Рит… — Андрюш… Они заговорили одновременно, и, сбив друг друга с мысли, снова замолчали. Андрей глядел исподлобья, точно опасаясь удара, но в конечном итоге собрался и снова заговорил: — Я хочу попросить прощения за вчерашнее. Я ударил мимо ворот и меня очень жёстко накрыло. Это меня не оправдывает, конечно… Я очень перед тобой виноват и я пойму, если ты меня прощать не захочешь. Ты очень много для меня сделала, и в ответ не получила ничего. В словах Андрея чувствовалась Лерина методичка, но Рита и не думала обижаться: для человека, привыкшего, в буквальном смысле этого слова, убегать от проблем, это уже было прорывом. Она знала, что за чужими формулировками всё равно жили его мысли, не до конца понятные ему самому, трудно выразимые. На его хаотически движущиеся, расчёсанные до красноты руки, Рита положила свою ладонь, успокаивая. Андрей продолжил: — Мне нужна помощь и я больше не буду искать её у тебя, потому что это нечестно. С утра Рите казалось, что она больше никогда в жизни не заплачет, потому что за ночь пожизненную норму слёз уже истратила, но она ошиблась. — Андрюш, посмотри на меня, — свободной рукой Рита погладила его по щеке, — я тебя люблю. Я хочу тебе помогать всегда и несмотря ни на что. Позволь мне это делать по мере сил, не закрывайся. — Я не хочу, чтобы тебе было так больно из-за меня. — Да жить вообще больно. Ты с этим ничего не поделаешь. — Я могу уменьшить урон. — Нет, не можешь. Я принимаю твои извинения и также беру с тебя обещание, что дальше мы будем проходить через это вместе. — То есть мы не расстаёмся? — Только если ты хочешь. — Нет, нет конечно. — Я тоже не хочу. Сложно было придумать, что ещё сказать. Рита сжала губы и кивнула головой, крепко вцепившись руку Андрея. Тишина тяжёлым грузом ложилась на плечи, но не пугала, потому что в ней больше не было неизвестности. Говорить, что они со всем справятся, было слишком банально, что всё будет хорошо, когда нихрена не было на самом деле хорошо — тоже. Слишком далеко было это долго и счастливо. Но что Рита точно знала, так это то, что теперь у неё хватит сил на этот путь. Вместе они смогут всё.