Дерево, ещё одно, куст. Ох, блять, алабай, и снова куст, дерево, дерево, пень, дерево...
Они отправились туда вместе, потому что Чайлд утащил Кэйю за собой. И он нехотя согласился, потому что Аякс под предлогом «у тебя всё равно дел нет, а мне одному будет скучно» состроил самое грустное выражение лица, та самая маска плачущего бездомного котенка, что идеально подходила его пустым и безжизненным глазенкам. Он слишком часто пользовался таким в раннем детстве, чтобы отточить до мастерства. Альберих не мог долго сопротивляться столь изощренной пытке. Всё же отказывать своему оболтусу слишком больно. Тем более после недавних обстоятельств, связанных с бабкой....Ещё остановка. Вот это голубь. Жирный пиздец. Так, эм, нам через одну … Пиздец он огромный…
И как раз через пятнадцать минут они калачиком вываливаются из потрепанной Газели. Встретившая их прохлада накатывала с новой силой, била прям по икрам и заставляла сжаться жопу в широких шортах до размера атома. Эта станция с электричек и простых маршруток славилась озером, хоть оно и необратимо загрязнилось. Та самая вонь трясины, что обычно тянет с болот, кажется, уже пропитала крайние дома. Одним словом, говной воняет. Вдалеке режущий звук от пребывающего состава на платформу отдается эхом между панелек. В немного раскрасневшейся от духоты транспорта смуглой голове промелькнет мысль, что им повезло, раз та самая бабушка жила немного дальше: не так слышно грохот станций. Хотя бабка реально была классной, по крайней мере из историй Аякса. По пути к немного потемневшей пятнами светло-бежевой пятиэтажке Аякс вновь рассказывал о своем детстве и о ней. Хоть в его голосе проскальзывала тонкая тоска утраты, парень старался не так сильно показывать все те эмоции, что бушевали в груди, он старался тепло улыбаться воспоминаниям о вкусном варенье с балкона из тежелейших банок, разгадываниям сложных кроссвордов из слишком взрослых слов, из которых он мог угадать лишь пару простейших. А эти зимние пейзажи, когда город вступает в новый год и небо загорается огнями паленых фейерверков, что долго валялись на складе. И хоть это и было чудесно, но именно БЫЛО, главного элемента историй уже не вернуть. Альберих с пониманием относился к переживаниям Аякса. Смерть родного человека всегда трудна для восприятия. Но некая усталость от раннего пробуждения все же била по телу тяжестью, пусть это и было аморально признавать. Альберих никогда не понимал привычку и рвение Тартальи просыпаться рано и начинать всё сразу, куда-то бежать, работать. Но эта какая-то комфортная атмосфера и тоска всё же летала в воздухе между ними и старыми, еще советскими дворами. Наверное, эта светлая, будто пастельно-желтая, с разросшимися старинными деревьями, дырявым асфальтом, протертыми подъездными лавочками, вылезающим из подвалов кошками, идиллия подсознательно уносила в собственное детство. К тем лозам винограда из горшка на балконе, цепляющегося за кашпо с потолка, темной входной двери, ужасно скрипящей на весь подъезд, расписанным лестничным пролетам. У каждого свой порог вхождения в эту стезю нашего общего постсоветского детства. И у каждого есть та самая искра, затягивающая в пучину забытого. Перегоревшая лампочка в лифте мигала, грубо выглядящая дверь с покосившимся номерком их же встречает спокойно. Ветхий запах двухкомнатной квартиры пронзает на самом пороге, как только тянешь стертой под углом ручкой на себя. Тот самый запах бабушкиного дома, где ты не был пару лет. Запах солнца и родной греющей ноги теплоты из-под стола со скатертью, и тягучая пыль в легких. Несколько крючков под одежду даже на ощупь те же: холодно трезвые, хранящие мыльное отражение каждого входящего. С советским величественно деревянным стилем девяностых двухкомнатная квартира, казалось, манила на кухню попить чай, завести разговор по душам и к обволакивающим как кокон объятьям. Кэйа бы даже сказал, что эта квартира была аристократичной в своей пафосной утонченности. Шикарный сервант у самого входа встречал гостей с пыльным чайным сервизом из глубокой старости, деревянные оконные рамы, виднеющиеся из далека с кружевным серо-клетчатым тюлем окна с тонкими оранжевыми занавесками поверх. Длинные высокие шкафы из темного дерева, старый, будто сложенный из деревянных линеек, пол, виднеющийся на стене ковер с семьёй оленей, так популярной в прошлых десятилетиях, висящие на стене календари за разные года с рецептами на развороте – всё напоминало о старых временах. От этого Аякс вновь неосознанно прыгает в воспоминаниях из детства, того самого времени, когда чувство неопределенности будущего летало в воздухе, а это место казалось самым безопасным. Ведь рядом был такой сильный человек.★★★
Огромные слои пыли на каждой гладкой поверхности. Эти серые песчинки слипшиеся воедино образовывали некий чехол на кровати, столах, антресоли, книгах, чашках, полках. Тут последний раз убирались где-то месяц назад, на следующей день после поминок, а крупномасштабная уборка, наверное, свыше семи месяцев ранее. Пыль с неким запахом черного чая мешала дышать ровно, от этого парочка то и дело чихала. Не самое приятно щекочущее ощущение. По этой же причине они решили начать с уборки, ведь они всё равно собирались остаться здесь на пару дней. Об этом Аякс, конечно же, сообщил только когда они уже оказались на квартире. За такое ему долго придется расплачиваться крепкими объятиями или, как альтернативный вариант, мытьем посуды и зеркал. Но сначала эта пыль. Просто мерзость. В некоторых местах даже были паутинки и маленькие непонятные разводы… краски? Чтобы их оттереть от полок, пришлось искать на кухне соду, этот белесый суперпорошок. Теперь же начинало тянуть не только каким-то чаем, но и кислотой от химической реакции. Спустя время пыль была убрана, по крайней мере, с видных и ближайших доступных мест. Скрипучая форточка сквозила нараспашку и пропускала внутрь спокойный рокот птиц. Своеобразный треск эхом бился о блестящие шкафы, свистел и выл, пока не доходил до ковра на стене, в котором и глухо пропадал.★★★
Шкафы, шкафы и вновь шкафы. Как много они помнят. Их поблескивающее дерево видело, как менялись десятилетия, правители, мода, но как безоговорочное наследие оставались на своих местах. Менялась одежда в них по размеру, стилю, ткани. Сначала ситец, после лен, потом больше джинсовых и дорогих тканей. И каждая такая маленькая эпоха по-своему отражалась в одежде. Это всё помнили шкафы, комоды, зеркала, антресоли. Их было приятнее всех перебирать. Этот длинный шкафчик над самым потолком в коридоре на кухню так и манил своей наполненностью забытыми вещами. Разбирая его, стоя на холодной стремянке в носочках с печеньками, Кэйа медленно вытягивал коробку с инструментами, пакет с клубками шерсти, свитеры, книги по физике и машиностроению. Из холодных рук они почти сразу попадают к Аяксу, он решал выкинуть их или отложить на память. Пару свитеров они уже решили распустить, всё же сестрица Тоня любит вязать шарфы, ей это пригодится, тем более эти болотные тона и колючая текстура - излюбленный выбор. Так они медленно, но верно разбирали малую часть всего, что хранит в себе эта квартира. К моменту, когда Кэйа увидел заднюю стенку, на городскую окраину уже опустилась тьма и прохлада ночи. Положив в стопку очередную переданную книгу, Тарталья направился закрывать форточку. Почти лежа на животе в той самой пыльной антресоли, Кэйа берет последнюю коробку. Потертый картон изрядно измят. Непонятную и полустертую надпись слишком сложно разобрать в потёмках. Поэтому, вылезая ногами вперед, Альберих пытается максимально аккуратно держать увесистый пылесборник. Придерживающий стремянку Аякс направляет его ноги на ступень хватая для полной поддержки за бедра. - Кха, как же, блять, пыльно, - с кашлем выдыхает Кэйа. Его колени и локти немного протерлись и посерели от пыли. Но эту досаду быстро и заботливо смахивает Чайлд. - Зырь, это последняя. Заглядывая ему в руки через плечо, Аякс уже укладывает свою голову, но, увидев знакомую коробку, останавливается. Обняв со спины, он пускает легкую усмешку и медленно начинает тянуть на деревянный стул у входа в кухню. Усаживая Кэйю себе на колени, он с расслабленной и со счастливой улыбкой говорит. - Я, кажись, знаю, что это. Он переносит свою руку с корпуса парня и тянет за верхний край коробки. Картон легко поддается и покорно открывает вид на внутренности. Их глаза начинают гореть ярким трепетом от вида содержимого, завершающего на сегодня находки. В ней лежали старые кассеты, старательно помеченные названиями записанных на них мультфильмов. Стенкой к стенке они плотно прилегали друг к другу. Сокровища детства Аякса, его братьев и сестры. Причина их детской радости, счастья, интереса, огромной фантазии. Теплая как раскалённая батарея улыбка Аякса так греет душу Кэйи, что прекрасно знает о причине ее появления на усыпанном веснушками лице. Любящий, горящий взгляд перебегает на лицо рядом. Объятия становятся крепче и рыжий зарывается в темные жесткие волосы целуя за ухом и утыкаясь носом в предплечье выдыхает. -Посмотришь со мной? И Кэйа не может отказать столь любящему существу рядом с собой. Слишком приятно от такой теплоты и ласковости. Не нужно было даже спрашивать. Он в любом случае не откажет своему гомункулу. .