Цветочные нотки в её волосах

Утром в разведкорпуса всегда неспокойно. Где-то слышны яростные споры, чуть подальше девчачий визгливый смех, а уже ближе можно подслушать разговоры старших по званию. Попади сюда обычный человек — ему в голову прийдёт мысль, мол, всё здесь спокойно, но когда остаётся ночь до вылазки за стены, где шанс вернуться в эти чёртовы коридоры весьма мал, и люди медленно теряют рассудок. Сердце билось в горле, а тело трясло и знобило когда наступал отбой, ведь они не могли быть уверенны, что их тела, пусть и давно остывшие, смогут попасть обратно. Чрезмерно сильного человека это может закалить и привести к успеху, а кого-то жизнь будет гнуть словно молоденький сучок, в попытках сломать. Здесь много тех, кто справляется с давлением пугающими мыслями на мозг, но есть и те, у кого это не сильно-то и выходит. К первым, пожалуй, можно причислить капитана Ханджи Зоэ. Она, казалось бы, счастливая женщина, всегда заряженная позитивом и энтузиазмом. Бывает, окинешь беглым взглядом — а она непривычно уставшая, настолько, что появляется желание поинтересоваться состоянием майора. С другой стороны, кто сказал, что она не может уставать? Обычно в такие моменты Моблит опекает Ханджи ещё более настырно. Иногда это вызывает вопросы. Часто вы видите, как офицер разведкорпуса носит на руках свою начальницу: в прямом смысле носит? А вот разведчики частенько. Только прибывшие в разведку кадеты не в курсе, но среди бывалых давненько ходят слухи про этих двоих. Один видел их поздно возле конюшни в гражданском; второй, идущих в библиотеку: под шафе и о чем-то шушукаясь; ещё пару человек утверждают, что видели интересненькие зарисовки в стопке Бернера, но ничего из этого не было подтверждено, хотя все уже наверняка уверенны — Моблит нарушает субординацию, а вот как именно — уже другой вопрос. — Капитан, может перерыв? — на грани слышимости раздалось где-то позади. В ответ на больше просьбу, чём вопрос, последовали шорох и хруст бумаги: скомканные, помятые записи устремились на пол. Зоэ отчаянно пыталась что-то в них найти. — Не-а, я уже почти! — её «почти» прозвучало в этой комнате уже раза четыре, и это только за последние полтора часа. Встав привычно за спиной капитана, Моблит оглядел заваленный стол. А не записи ли последнего эксперимента над Йегером она ищет? Так они упали вместе со старыми отчётами. А зачем она их вообще хранит? Незачем. Просто времени на уборку у неё нет, ну или ей до нее нет дела, да и вообще, мало ли что может пригодиться! — Что ж вы себя так… — остранившись, Моблит наклонился и безмолвно протянул листы, которые женщина тут же выхватила, что-то быстро пробубнев, — Я же вам говорю, дайте вы мне всю эту работу. Вдвоем же быстрее управимся! — Нет! У меня есть одна гипотеза и я хочу ее подкрепить старыми исследованиями. Я лучше сама. Тем более, я почти разобралась, — тихо рассуждала Ханджи, сверяясь с найденной бумагой, покусывая нижную губу. — Капитан, вы уже битый час здесь сидите! Прошу вас, — заскулил он. Ханджи оглянула покрасневшими глазами кабинет: серый и пыльный донельзя. И правда ведь, настолько выдохлась, что отчёт найти на столе не может, а ведь если бы не Моблит кто знает, сколько бы она тут ещё просидела. «Я почти» — нашла кого обманывать. Усталый, глубокий выдох. Чернильные пальцы подняли очки-половинки и надавили на глазницы до скрипа в уголках глаз. — Пожалуй, ты все же прав. Мне явно стоит развеяться. Бернер протянул подрагивающую руку, на которую тяжело опустилась сухая ладонь, местами покрытая чернилами и какими-то пятнами, зажившими мозолями и расчесаными укусами. Контрастно-чистые пальцы Моблита аккуратно сжались, фиксируя, становясь точкой опоры. Выбор места пал на мужчину, благо Моблит часто устраивал мини-походы в совершенно неизвестных направлениях, что хорошо сказалось на знании местности. Для спокойного и умиротворённого отдыха хорошо подходит цветочная поляна, что располагается в каштановом лесу. Дойти пешком до него трудно, поэтому добрую часть пути Ханджи провела на руках адъютанта. Она прижалась к его груди тяжолой головой, а её потускневшее лицо утопало в солнечном свете: он мог быть спокоен. Она спит, наконец, не с кружкой чая и отчётом в обнимку, не на собственном кресле сжимая карандаш меж пальцев и даже не в кровати так и не сняв сапоги, а в его надёжных руках. Меж деревьев завывает прохладный ветер. — Где это мы, Моблит? — её затёкшие руки обвили шею, — Мы в лесу? Ханджи оглядывалась, всматривалась в тёмные тропинки меж деревьев, в засохшие лужи. Так спокойно бывает очень редко. Будто это не с ней. «А что, если основать здесь штаб? Нужно будет записать». — довольно проносилось в голове. — О, вы проснулись! — чуть испуганно констатировал мужчина. Хотел было слегка подкинуть Зоэ для удобства, как она заёрзала, а затем и вовсе спрыгнула с рук, засунув ватные ладони в карманы форменных штанов. — Спасибо, но дальше я сама, — приятная вялость все ещё присутствовала, а затекшие икры резко покалывало. Глубокий вдох — травяной воздух заполнил лёгкие, сводя с ума своей свежестью. Бернер лишь качнул головой в ответ, потрясывая усталыми руками. Пространство вокруг заполнила неловкая тишина, прожигающая лёгкие насквозь, прервавшаяся лишь кряхтениями Ханджи, когда та подтягивалась. — Моблит, знаешь, ты единственный кто таскает меня по лесам, — Она запрокинула голову к небу, забавно щурясь от солнца и резво сдвигая тонюсенькие брови к переносице. — Это хорошо? — Замечательно! — Женщина раскинула руки, грациозно вытягивая их к солнцу, будто пытаясь его словить. — Рад, что вам это нравится, — щеки немного жгли. Ладони тут же нагрелись, как только дотронулись румянца. Моблит осматривал свои руки со странным чувством недоумевания. С чего бы это? — Ах, я уже чувствую запах! Нам туда? — Дама резво указывает пальцем в глубь леса, откуда и доносился душистый цветочный аромат. — Именно! В ответ ему Ханджи лишь маньячески ухмылнулась, вновь взглянув в самую глубь, а через миг резко схватила его руку и будто ребенок побежала вперёд по ухабистой тропинке. Парень же ничего не успел, как в пол голоса вскрикнуть что-то невнятное, перебирая ноги. Она засмеялась. Смеялась она заразительно и до ужаса тепло. Смеялась очень по родному на застолье ветеранов. Смеялась истерично после кучи бессонных ночей. Смеялась, нет, визжала, когда выясняла или видела что-то настолько потрясающее, что готова была рассказать об этому всему человечеству. Смеялась очень пугающе, даже безумно, когда делала что-то запрещённое. В такие моменты он сквозь стеснение просил ее попозировать и она, после слов о том, что она выглядит, мягко говоря, не очень, все же соглашалась. Тогда острозаточенный карандаш Бернера, дрожа, возносился над листом бумаги. Черты лица вырисовывались будто сами по себе: рука уже давно набита, зато Моблит мог позволить лишний раз взглянуть на Ханджи, подолгу всматриваться в бездонные глаза, что в свете солнца отдавали красным. Такие моменты хорошо заседают в памяти. Кажется, что если Моблит и умрет, в памяти все равно будут мелькать манящие глаза, а в ушах звенеть раскатистый смех. Добравшись до места назначения Ханджи замерла от очарования, а затем завизжала от желания поскорее улечься в середину, где так соблазнительно росла невысокая темно-зеленая трава. Плотные шарики клевера с мелкой купалицой добавляли красок, а вместе с тем и аромата. Ханджи, без какого либо сомнения, сняла сапоги с ног и, зазывая Бернера за собой, рванула вперёд. Моблит вобрал в лёгкие воздуха и шагнул следом. Под ногами захрустели мелкие ветки, зашуршала трава. Она снова залилась смехом. То ли от слегка влажной, щекочущей стопни травы, то ли от обстановки, вызывающей у неё некую эйфорию. Все же она очень любила подобного рода прогулки, хоть и редко ходила одна. Одной не так интересно. Тем более, если бы она ходила одна, то кто бы записывал и зарисовывал каждый лепесток и малейшую травинку? Не то что с Моблитом. Пробежав пару метров Зое упала на ароматную траву, будто вместо неё там лежал мягкий матрас. Лёгкий смешок соскочил с губ мужчины. Уже сев, он вдохнул в полную грудь мягкий аромат цветов, витающий в воздухе. Ханджи взглянула на него и не смогла оторвать взгляда: волосы — колоски пшеницы — развевал лёгкий ветерок, бездонно-нежные глаза сияли, словно отражение солнца в кристально чистой воде. Адъютант улёгся недалеко от неё и, словно мальчишка, уставился на пролетающие над ними облака. — Знаешь, так на душе легко, когда ты меня куда-то вытаскиваешь, — в пол голоса промурлыкала Зоэ, от чего в горле резко запершило. Дав прокашляться, она продолжила уже оживлённо, — Вот знаешь, я так возьму и задумаюсь, какие люди меня окружают: что они из себя представляют, как ко мне относятся. И вот про тебя думаю и понимаю, какой ты славный парень, только что в разведку-то подался? — Капитан, не стоит, — отмахнулся Моблит, пытаясь скрыть свои заалевшие щёки и трясущиеся губы за серьёзным, уже давным-давно сломанным, окрепшим голосом. — Нет, ну правда! Такого парня в помощники ещё поискать нужно! — искренне возмущалась Ханджи. Ну как такое можно не признавать? — Ну сам подумай, сколько всего ты для меня делаешь, а! Вспомни, сколько раз ты меня вытаскивал из самой пасти титана, сколько раз ты спасал какую-то писанину от пролитого мною чая, сколько раз ты перерисовывал чертежи, а! — Наверное, Вы правы, — Моблит постыдился и перевел взгляд на свои намокшие ладони в попытках спрятать глаза куда-нибудь подальше. Уж больно неловко слушать, когда тебя незаслуженно сильно нахваливают. То, что он для неё делал — вполне обыденные вещи. Он её помощник и заместитель как-никак! Вернуть в чувства во время очередного исчезновения трезвого разума и хоть какого-то страха за свою жизнь — долг. Выхватить из лап титана — обязанность. Эпизод с документами — уже обыденность. Ну разве вовремя схватить отчёт в руки, когда по столу разливается чай — геройство? Обычное дело, которое не должно вызывать такого внимания. Любой бы на его месте делал бы тоже самое, разве нет? Ханджи приподнялась на локтях, а затем и вовсе села, вобрав полную грудь воздуха. — А помнишь, когда ты за меня в кабаке заступился? Ну вот кто, кто бы кроме тебя так поступил?! Никто! А как с поля боя уволок, когда я в отключке была?! — и ведь это только малая часть. За время их совместной службы Моблит стал ей намного ближе, чем другие союзники. Он всегда рядом, всегда поможет, всегда подскажет. Что бы она без него делала? — Но ведь это моя обязанность, — всё же возразил парень, тем самым обескуражив Ханджи, от чего та тут же замолкла и озадаченно посмотрела на него, замерев, — Ну ведь так и есть, капитан… — уже не так смело добавил он, дабы не оставаться один на один в этой глухой, давящей на виски тишине. — Ничего ты не понимаешь, — опечалено выдавила из себя майор, махнув рукой, — Ты, похоже, полагаешь, что если так поступаешь — так поступают все, но, поверь мне, это далеко не так. Далеко не каждый ходил бы за мной по пятам и интересовался, сколько я ела и спала сегодня. Далеко не каждый лез бы за мной к титанам в пасть. Далеко не каждый караулил бы меня, когда я засыпала во время работы, — рука капитана бережно опустилась на плечо, чуть сжав, — Понимаешь? Губы Бернера подрагивали, желая что-то сказать, возразить, да только нечего. Все же она права. Наверняка, он и вправду в это верил. Уж слишком рассчитывал на преданность людей. Ханджи уверенно схватила его за плечи, встряхнула и решительно ухмылнулась, приподняв тонкие брови. Посмотрела в его горчичные глаза, оглядела такие же волосы, поверх которых лёг солнечный свет и, наконец, сказала: — Моблит, ну ты же парень не глупый, а я тебе такие вещи очевидные разъясняю. Просто вот на всю жизнь запомни: ты незаменим. Я вытащу тебя откуда угодно, даже ценой своей жизни. Вот настолько ты мне дорог, усёк? — Зоэ озорно подмигнула, ничуть не смущаясь, и расплылась в обворожительной улыбке. Глаза стыдливо опустились, пересохшие губы судорожно сжались. Стыдливая тишина только разрослась, а воздух уже во всю искрился, когда Ханджи, заглянув в лицо напротив, разжала напряжённые плечи, лучезарно улыбнулась и выдала: «Вольно, хах!» Вот так просто и непренужденно, дескать, у тебя ещё будет время, чтобы обдумать все мои слова. Будет — это точно, но услышав эти слова пару секунд назад, так просто из головы не выкинешь. Зоэ редко испытывала подобного рода удовольствие, когда была с ним наедине. Безусловно, ей нравилось проводить с ним время в романтичной обстановке, как она это называла, что в стенах, что за их пределами, хотя во-втором случае это удавалось значительно реже. Но и во мрачных скитаниях по грязным переулкам тоже есть своего рода романтика. А этот раз другой. Ну вот чем-то он отличался. Хотелось прижаться к нему грудью со всей прытью, уткнуться носом в щеку. Почему-то так тянуло к нему именно сейчас. Обстановка такая что ли. Моблит чувствовал что-то схожее. Как ему казалось, между ними есть какая-то недосказанность, несмотря на их сегодняшние откровения. А может просто он не хотел верить в смысл сказанных ей слов. Она давно стала намекать на то, что он ей не хороший друг и союзник, а нечто большее. Но в этот раз уже и намёков как-таковых не было. Прямым текстом говорила как есть. «А может поцеловать ее? Почему нет? Может она сама скоро это сделает. Что будет, если страстно впиться в её губы, повалить на траву, запустить пальцы в каштановые волосы… Мысли явно ушли в неправильное русло! Это грубое нарушение субординации. Как-никак она мой капитан! Даже если она меня любит — это непозволительно. Но ведь она считай прямым текстом говорит. Сложно… А что, если рискнуть? Может, даже если я неправильно её понял, она это спустит с рук. Скажу, что солнце напекло или еще чего…» Из раздумий выбил пристальный взгляд Ханджи. Бернер даже чуть вздрогнул, но глаз не отвел. Ветер шуршал старой листвой, эхом раздался взмах птичьих крыльев, где-то в дали, кажется, прыгнула лягушка, а они так и сидели. Молча. Высохшие губы Бернера чуть приоткрылись, когда он увидел…румянец? Она покраснела?! И ведь не то что бы жарко. Ну это точно знак! Моблиту предстояло собраться с мыслями и взвесить все за и против. Парень подсел ближе, томно взглянул на губы, машинально смочив свои. Уверенно посмотрел в её прикрытые глаза. — Капитан, позвольте, я… — сдавленно прошептал он и тут же рвано втянул воздуха. Ладонь Бернера, покрасневшая, с трясущимися пальцами, осторожно потянулась к ее челюсти. Ханджи смотрела то в испуганные глаза, то на сжимающиеся губы, которые приближались все ближе, пока расстояние не сократилось до пары сантиметров. Горячо… Его дыхание очень горячее. Нереально шпарит… — Моблит, знаешь… — она случайно задела его губы, от чего глаза округлились. Моблит вновь заглянул в них. Они восхитительны. Самые красивые глаза, что он видел в своей жизни. Было слышно, как колотиться ее сердце, даже на виске пробивалась голубоватая полоска, — Моблит, я... — он прервал ее речь резким поцелуем. Не то, чтобы он был экспертом в этом деле, но что-то было не то. Прошла пара секунд, но ничего не изменилось — она бездействует. Замерла от шока, как парализованная, только быстро хлопала ресницами и в панике пыталась заставить себя шевелиться. Бернер испуганно отдалился и посмотрел на Ханджи: она неподвижно смотрела ему в глаза. Растерянно. Это провал! Предвещая крики, он попытался придумать хорошее оправдание. — Капитан, извините меня! Солнце просто напекло! Я вам обещаю, такого больше… Она не дала договорить, навалилась всем телом и внезапно обхватила руками на уровне плеч, стиснув в крепких объятьях. — Моблит, прости, я просто… Я не ожидала. Прости, — виновато говорила она ему в плечо. Подрагиваяющая мужская рука опустилась на ее взмокшую спину и стала бережно поглаживать, — Давай ещё раз, ладно? В этот раз не ожидал уже он сам. Рот чуть раскрылся в удивлении, ореховые глаза округлились и Бернер, борясь с щекочущим живот волнением, тут же одобрительно кивнул. Дрожащий вздох. Каштановая челка за ухом. Горячая ладонь на плече. Чуть раскрытые узенькие губы и последний взгляд, что смотрел в самые потаённые части души. Этот момент стоил всех тех лет тяжкой службы, что они прошли плечом к плечу, всех бессонных ночей и всех убитых нервов, а титанов и подавно. Моблит резко вскидывает брови и машинально раскрывает глаза, когда Ханджи трепетно перекладывает ладонь с плеча за шею и тянет на себя. Так мягко и одновременно прытко целовать, что все тело немеет в блаженном удовольствии, явно умеет только она. Она слишком горячая, что, кажется, воздух вокруг них накалился достаточно, чтобы обжечься. Рука Бернера хищно проходит снизу вверх по ее мокрой спине, жадно сминая и прижимая ближе. Ханджи с судорожным вдохом отрывается от горячих губ и влюблено смотрит в глаза Моблита. Ее лоб весь мокрый, что даже челка липнет к лицу. Багровый румянец дошел от носа по щекам к кончикам ушей, скрытых растрепанными волосами. Мужчина бережно, будто это не в первой, вытирает большим пальцем с её лица спускающуюся слезинку, поглаживает и чуть сжимает ладонь на щеке. Зоэ со всей любовью прижала его ладонь своей и встревоженно закрыла глаза. Моблит прижал ее к себе, склонив голову над ее ухом и ели слышно, но очень четко прошептал: «Ханджи, я люблю вас». За окном уже значительно потемнело. Были сумерки. Тёплый ветер бурно шуршал листвой, иногда срывая влажные листья, тем самым оголяя гибкие ветви деревьев. В кабинете звонко потрескивала свеча, одиноко извивающаяся в углу стола. Износившиеся половицы тяжко поскрипывали при малейшем движении, прогинаясь, даже похрустывая. Армин вновь зашёл к Ханджи побеседовать. Для этого даже не нужна была конкретная причина. Тем для обсуждений было предостаточно. Периодически возникали и различные теории, что они вместе пытались развивать. В момент одной из таких попыток майор стала отходить от темы. Настолько сильно, что от внешнего мира перешла к научной литературе. Армину это было лишь на руку. Слово за слово и вот Арлерт уже с восторгом наблюдает, как женщина роется у себя на полках, бегло перебирая одну книгу за другой. Перевернула все, зато выполнила его просьбу: нашла ему свою книгу о внешнем мире. Досталась она ей то ли от дальней родственницы, то ли от знакомых друзей родителей её друзей — от людей, которых она толком и не знала. Армин, получив заветную книгу в руки, раскрыл её, стал бегло листать пожелтевшие страницы. Глаза, и так сиявшие от свечи, вспыхнули, озаряя своим светом страницы, где Ханджи, будучи ещё ребенком, по-детски коряво чиркала различного рода заметки иногда даже не относящиеся к тексту выше. — Ладно, Армин, беги давай, а то уже скоро отбой, — женщина устало взглянула на настенные часы, позже стянув очки, —Только не забудь вернуть, как прочитаешь! — Обязательно! Огромное спасибо Вам, Ханджи! — втревожено отозвался мальчишка, прижав к себе одолженную книгу, — Я и вправду пойду. Спокойной ночи! — Да-да, и тебе, — прозвучало в догонку. Стоило только Зоэ встать из-за стола, как Моблит скоро встал с дивана у стены, подлетел к ней, заключая в ласковые объятья, не желая отпускать, будто провожает в последнюю экспедицию. От такого маневра её нехило пошатнуло, только ахнуть и успела. Хотела спросить, что случилось, но посчитала, что слова здесь будут излишни. Весь день был забит беготней и разговорами, так почему бы сейчас, наконец, не помолчать? Так они стояли, молча, практически не двигаясь и не дыша. Он встревоженно смотрит куда-то наверх, сбито дышит, иногда задерживая дыхание, любовно поглаживает её по голове. Она льнула ближе, тут же аккуратно обхватила наряженную поясницу и, спрятав лицо на его плече, вдохнула запах его рубашки, растаяв в его тепле настолько, что все мысли покинули голову кроме одной, что не давала покоя. — Что-то случилось? — на грани слышимости сказала она, будто не спрашивает, а ставит Моблита перед фактом. — А? Нет, — резко отозвался Бернер, чуть выпрямившись и приклонив к ней голову, — А должно? — Нет, просто… Ты какой-то встревоженный, — устало пробормотала Зоэ, сомневаясь, что подобрала нужное слово. Не понимала она, как это описать и что это, но точно знала — он чем-то обеспокоен. Парень чуть задумался, вмотрелелся в качающиеся язычки свечи, шёпотом трещавщие о чём-то. Несмотря на свои размеры, они вполне сносно освещали скромный кабинет Ханджи, наполняя его тёплыми цветами, что уже, казалось бы, стало её отличительным знаком. Теплые цвета стали синонимом к «Ханджи Зоэ» в голове Моблита. Как взглянет на нее, так сразу думает про коричневый и охру, в глубину которых хочется зарыться, захлебнуться в ней, остаться на дне и уже потом, слившись воедино, растворится вместе со своим сознанием. Как бы он не хотел утонуть в её красно-карих глазах, растечься под смуглой кожей, нужно было включать голову. Сложно привыкнуть к тому, что такие мысли теперь имеют шанс воплатиться в жизнь. Все же лишить себя удовольствия — лишний раз прикоснутся к этому величавому цвету желания не было, как и всегда, поэтому офицер, легко вздохнув, зарылся пальцами в распущенные волосы, с блаженством чувствуя, как пальцы туманом рассеиваются меж локонов, будто в вечно спящем далёком лесу. — Я соскучился, — Бернер трепетно надавил рукой на голову Ханджи, уложив на свое плечо, а затем и сам склонился к ней же, уткнувшись носом во взъерошенную макушку, на что женщина лишь сильнее сцепила хватку, прижавшись к мужскому торсу до неприличия, точно сливаясь в одно целое. Растягивая момент, адъютант вобрал немного воздуха, совсем чуть-чуть, как пробуют дорогой табак из рук товарища. Тут же горло и нос окутал букет цветов, где нельзя было выцепить конкретный, лишь все и сразу, — Знаешь, у тебя волосы до сих пор той поляной пахнут… — сонно приподнял край губ Моблит.