Кобра.
23 июня 2023 г. в 00:33
— Ну, троечку поставите хотя бы?
Женщина раздраженно цокнула и, жестом головы откинув длинные кудри назад, наклонилась вперёд, почти к самому лицу студентки, которая даже не отпрянула, готовая уже к любым издевательствам.
Отталкиваясь эхом от высоких потолков аудитории, слова метались по помещению, словно летучие мыши. Всего вторая пересдача, а препод уже на грани нервного срыва — абсолютный рекорд, Медведева! Одолеваешь все планки. И надо же было завалиться на самом колючем профессоре - Этери Георгиевне, в простонародии - кобре.
Взгляд младшей невольно скользнул вниз на вырез белой рубашки, неприлично надолго остановившись на ней. Тутберидзе, заметив это, прикусила нижнюю губу, хмыкнув, а затем стянула со своей переносицы очки и закусила их дужку, нарочно показывая ряд белых, ровных зубов. Евгения сидела, - ни жива, ни мертва, - лишь молча и терпеливо наблюдая за неожиданным поведением своей преподавательницы.
— Ну нет, Жень, это совсем несерьезно, — она притворно рассмеялась, вдруг показавшись студентке такой открытой, такой раскрепощённой, такой живой.
Продлилось это резкое ощущение эйфории от наблюдения за «девичьим хихиканьем» своей взрослой, созревшей и строгой преподавательницы недолго. Почти сразу же та вперила в неё свой жесткий, убийственный взгляд, словно в ее глазах сидели тысячи лучников и копейщиков, готовые убить тебя в самый внезапный момент, а за ними целая крепость и замок, до которых ты уже не дойдёшь.
— Что же ты из-за какой-то тройки так убиваешься?
Студентка стыдливо опустила голову на свои сложенные на коленях руки. Темные волосы, упав на бледный лоб, спрятали ее виноватые глаза.
— Так что я должна сделать? — нервно сглотнув, хриплым голосом спросила она, заерзав на месте и поджав под бёдра ладони.
Крутанув между пальцев бедные очки, Этери протёрла их о воротник рубашки. После вернула на нос, сцепив руки в замок и положив на них подбородок.
— Ты очень хочешь сдать? — лукаво спросила она, щёлкнув зубами.
Без раздумий, Женя уверенно кивнула, выпрямив спину. Кости позвоночника неприятно хрустнули.
— Тогда на колени.
Девушка истерично хихикнула, ещё несколько секунд непонимающе смотря на преподавательницу, которая, кажется, говорила с полной серьёзностью. Не осознавая всей ситуации, Медведева, отодвинув стул, встала, а после аккуратно опустилась на колени, покрытые колготками. Короткая юбка в таком положении оказалась для неё не больше, чем какой-то тряпочкой, брошенной на тело в порыве страсти.
— Мини-юбка в институт ужасное решение, ты в курсе?
Девушка покорно кивнула, не отрывая глаз от Тутберидзе, чьё лицо всё больше выражало неподдельные радость и злорадство.
— Расстегни три верхних пуговицы.
Женя повиновалась, тяжело дыша и регулярно нервно сглатывая.
— Теперь ещё одну, и еще. Зачем тебе вообще рубашка. Снимай.
Экзамен понемногу начал походить на порнофильм для извращенцев. Что-то на грани детского прн и доминантного лесбийства. Женя действовала уже не по логике, а по чистому любопытству - что же ты еще можешь сделать, безумная женщина?
Белый кружевной бюстик с двумя косточками поддерживал небольшую, но аккуратную грудь. Тутберидзе без зазоров совести и намеков на покраснения любовалась студенткой, щеки которой уже покрывались двумя стремительно алеющими пятнами.
— Юбка.
Медведева все поняла уже без дополнительных слов. Она медленно расстегнула застежку и также медленно стянула юбку. И, кажется, Этери нравилась эта ее неторопливость, как будто slow-режим в фильмах. Или в порно. Боже.
Женщина пилила ее выжидающим взглядом и красноречиво молчала. Евгения догадывалась, что ей нужно сделать, но оттягивала момент. Они издевались друг над другом. Нарочно. Безумно. С наслаждением. Тутберидзе ухмыльнулась. Поняла, что играет с огнем, вот только на ней костюм пожарного, а Женя — всего лишь жалкая спичка в руках ребёнка.
Медведева поддалась колючему взгляду, отведя глаза. Колготки, высокие туфли и кольца оказались в единой куче с рубашкой и юбкой. Девушка подняла глаза и едва-едва успела ухватить довольное выражение лица, тут же сменившееся ледяной маской.
Женщина изящно развернулась на каблуках (студентке до изнывания нравилась это ее манерное изящество) и, виляя бедрами, взяла в руку ключи, раскручивая их на одном пальце. Женя подумала, что, увидев эти красивые ноги и юношескую игривость со своим телом со спины, точно бы дала ей не больше 25.
Тутберидзе открыла шкаф за своим столом, и студентка успела лишь краешком глаза заглянуть туда, однако этого ей хватило сполна.
Шкаф был неглубоким, а внизу была пара выдвижных ящиков, но его наполнение совсем не выписывалось в общую атмосферу старой аудитории и консервативной преподавательницы. На деревянных вешалках вниз свисали латексные откровенные костюмы, плётки разной толщины и длины, ремни - толстые, тонкие, из крокодиловой кожи, с тяжёлыми металлическими бляшками. Тутберидзе полезла в ящики, где хранились наручники: обыкновенные и специфические, обёрнутые леопардовым пухом, секс-игрушки различной формы и размера, цепи, множество пар разноцветных кожаных перчаток.
Этери Георгиевна немного покопалась там, а затем обернулась к девушке с розовыми наручниками, тонкой длинной плёткой с несколькими ответвлениями и надетыми на ладони чёрными перчатками.
— Ты не смотри так испуганно, — слова были еле слышны сквозь стук её каблуков и звон в жениных ушах. — Я буду нежна с тобой.
Из ее уст это означало, что Медведевой лучше прямо сейчас бежать к декану и добровольно отчисляться. Но утверждать, что ей самой не хочется опробовать всю злость и извращенность кобры — будет страшной ложью. Она с потаённым огоньком в груди ожидала действий Тутберидзе, которая встала за её спину.
— Подними руки.
Повинование и щёлк наручников на тонких запястьях.
— Встань.
Немного пошатываясь, Женя поднялась и поставила локти на стол, повернувшись к преподу спиной и заранее расставив ноги шире, - Этери оценила.
Дальше указаний не было. Только томящая, пугающая и кишащая любопытством тишина, а после шелест ответвлений плётки друг о друга.
Удар. Хлёсткий, сильный, пробирающий. На левой ягодице тут же начала гореть алая полоса. Ноги Медведевой подогнулись, и Этери поймала её, выпрямляя.
— Не будь такой мнительной, — склонившись к самому её уху, с самой паршивой пошлостью зашептала Тутберидзе. — я только начала.
В близи от неё пахло цитрусовыми духами и слезами студенток. А может и студентов. Жене вдруг показалось очень обидным, что не одна она стояла в аудитории с высокими окнами раком, внимая дурманящему аромату кобры.
Почему же кобра? Не швабра, не крыса…
Чёткий замах, смачный удар, новое горящее место на теле и завершающий манёвр — сладкий стон от студентки, которая уже еле-еле душа в теле. Надо поменьше думать, а то удары кажутся слишком болезненными и неожиданными.
Женщина продолжала хлестать студентку, каждый раз ухмыляясь все шире и шире за ее спиной. Она и сама не знала, что ей нравится больше - безупречное, бледное девичье тело, абсолютная власть в ее собственных руках или неясные попытки сдержать стоны.
Тутберидзе не перестала, пока на спина и ягодицы девушки не стали похожи на заполненное поле для «крестики-нолики». И кто-то явно проиграл.
Вновь наступило затишье. Медведева краем глаза проследила за уходящим женским силуэтом, а затем услышана лязг чего-то металлического совсем рядом с собой. На шею легли ледяные руки и кусок раскаленной крокодиловой кожи.
Женю сомкнули в оковах человеческого ошейника.
Пиздец.
Пиздец как ей это нравится.
Этери потянула девушку на себя, и та вновь упала на колени, сильно стукнувшись о паркет.
— Аккуратнее надо быть, Медведева, — с издёвкой проговорила она, становясь перед Женей. — все ноги так разобьёшь, а они тебе ещё понадобятся.
«О Боже», — не меньше ста раз пронеслось в голове Жени. Если она правильно думает, а чутьё у неё развито гораздо больше, чем знания анатомии, то сейчас это случится неизбежно.
Преподавательница обошла ее кругом, потянула на себя со спины, как нашкодившую собаку. Вернулась на стул, вальяжно закинув ногу на ногу и выжидательно стала смотреть, не выпуская край поводка из руки.
Девушка поднялась с остатками гордости, которые только смогла собрать и присела напротив неё на краешек стола в той же позе. Может на несколько минут, может на час, может до следующего утра а может до следующей пересдачи они сцепились взглядами, не желая вырываться из этой хватки.
Девичье тело горело в буквальном смысле, при этом спокойно ожидая приказаний или действий. Ей нравилось. Ей нравились ее поломанные волосы, острые морщины, сигаретный запах, который она нелепо перебивала терпкими духами, непревзойдённое изящество. Возбуждение. Ей нравилось возбуждение, до которого она могла ее довести.
Что нравилось Этери? Плоть. Раскалённая, красивая, а главное — полностью ее.
— Этери Георгиевна…
В женском взгляде моментально что-то затухло, и Женя остановилось, подбирая верную формулировку.
— Кобра, трахни меня, — выстрел точно в цель.
И она улыбнулась. Королевской, хитрой, непредсказуемой улыбкой, кототорая сулила нечто настолько плохое и неправильное, что даже очень приятное. Этери встала резко, но Женя уже не отпрянула, только слегка забралась подальше на стол для удобства.
Женщина поцеловала ее жадно, мерзко, как свою самую дорогую собственность. Языком нащупывая то девичий язык, то ее небо, она опустила руки на бедра, с наслаждением впившись в них всеми ладонями. Моментально появились красные отметины, но Медведева вряд ли почувствует их раньше следующего утра — целовать, целовать, целовать, господи.
Мир, казалось, резко зашатался и зашевелился, будто пробудившись от многолетнего сна. А они, наоборот, наперекор, остановились. Они навсегда остановились в едином эротично-пылающим моменте слияния двух губ.
Медведева тоже пустила в ход руки. Судорожно, боясь не успеть или отпугнуть, стала расстегивать пуговицы одну за другой, обнажая тонкую кожу. Хотелось процитировать классика - «а ты красивая, хотя уже немолода».
Тутберидзе целовала ее везде, где только могла себе позволить. Идеально белые ключицы покрылись ожогами губ.
— Матери скажешь, что с лестницы упала — прошептала она, как будто оправдываясь.
— А у нас в институте все лестницы такие горячие или только эта? — игриво ответила девушка.
Она только сбросила рубашку, открыв своему взору верхнюю часть тела преподавательницы, и хотела была приступить к брюкам, потянув руки в молнии, как женщина её опередила - немного грубо, властно, изящным пальцем вошла в её влагалище, заставив выпустить сдавленный выдох и обессилено примкнуть к Этери.
Оголить себя полностью Тутберидзе так и не позволила.
Теперь стало ясно, отчего она «кобра» — змеей извивается во время секса. Черт, неужели кто-то ещё это проверял, чтобы прозвище закрепилось?
Пальцы, губы, руки, стоячие соски и невозможно красивая грудь, стоны, — боже мой, если бы Женя знала, как красиво ЭГ стонет, но стала бы для неё секс-игрушкой намного раньше.
— Не, Евгеш, четвёрочка, — с придыханием проговорила старшая, расправляя помявшиеся рукава пиджака и застёгивая бюстгальтер. — на пятёрку никак не тянешь.
Студентка разочарованно хмыкнула, обувая туфли. Издевается. «Пиздеж и провокация» — сказал бы Кондратюк, узнай он об этой ситуации, ведь в зачетке все равно будет пять.
— И, давай договоримся, — она присела на краешек своего стола, прожигая девушку, застегивающую на ходу рубашку, ледяным взглядом. — если об этом кто-нибудь узнает, я тебя убью.
— Даже не завалите на экзамене, не выпрете из института, не загнобите? Так банально лишите меня жизни? — вскинув голову, чтобы застегнуть верхнюю чёрную пуговичку, с сарказмом спросила студентка.
Женщина разъярённо встала и, сделав два шага, схватила младшую за плечо. Крутанула её так, что та стукнулась спиной о стену, а затем руку с плеча подняла на шею, сжав. Несильно, чтобы только малость припугнуть.
— Тебе не идёт шутить, особенно со мной, — склонившись к девичьему лицу почти вплотную, произнесла преподавательница, второй ладонью впиваясь в бледное запястье. — убью, Медведева.
Когда хватка женщины немного ослабла, Женя успела оставить робкий, совсем детский поцелуй из остатков помады, а затем тут же выскочила из аудитории, оставив впервые смущённую и глупо улыбающуюся кобру в одиночестве.
День был душный. Над Москвой собирались тучи.
Примечания:
эээээ, мяу