Голубые глаза становятся красными

      Они познакомились в парке. Какое романтическое начало отношений… Они просто столкнулись лоб в лоб и одарили друг друга ворчанием, которое незаметно переросло в драку. Сингер был готов поклясться, что такого гневного взгляда он ещё никогда не видел, но в то же время глаза были прекрасного голубого цвета, в которых можно было утонуть…       Их разняли прохожие и утихомирили, потом они ещё долго извинялись друг перед другом за эту глупую стычку и вот так начали общаться.       Кроули было семнадцать, а Бобби шестнадцать. У обоих не очень с родителями и характером. Но если Сингер был в меру вспыльчив, то МакЛауда уносило с любой мелочи. Его светло-голубые глаза наливались кровью и можно было считать, что ты уже одной ногой в могиле. Характер Кроули был запредельно разгульным, жестоким и пылал ненавистью. Бобби сам удивлялся как они вообще смогли с ним быть вместе. Но было то, что Кроули проявлял только при Сингере. — Роберт, ты сам того не знаешь, как тебе повезло со мной, — как обычно, в своей саркастичной манере начал заливать МакЛауд. — Почему же мне должно было повезти с такой ходячей катострофой? — Потому что ты единственный, кого я готов целовать вечность, — с этими словами парень притянул к себе за талию Сингера с неистовой нежностью, целуя до тех пор, пока у обоих не стало хватать воздуха. — Брось, ты это говоришь всем за кем приудариваешь. А я так… Один из твоих мальчиков, — с некой печалью выговорил юноша, опуская грустный взгляд в пол, пока на щеках горел румянец. — А вот и нет. Никогда никому этого не говорил. Можешь спросить это у тех кто был до тебя, — он улыбнулся самой нежной и любящей улыбкой, что когда-либо видел Сингер. В области, где, ему казалось, должна была быть душа, что-то вспыхнуло, разнося по всему телу жар. — Просто представим, что я тебе поверил, — Бобби приобнял Кроули за талию, сильнее прижимаясь и утыкаясь лицом в грудную клетку. От МакЛауда несло дешевой выпивкой, сигаретами и чем-то, что нельзя было ничем выразить и описать. Сингеру тогда казалось, что так пахнет любовь.

***

      Кроули восемнадцать, а Сингеру семнадцать. Они больше не вместе. Они не выносят друг друга. Бобби не смог переносить скандалы на почве ревности. Он не выдержал и выгнал МакЛауда из своей жизни, как-либо запрещая ему в ней вновь появляться. Так они не виделись уже целый год. Целый. Мучительный. Полный одиночества. Год…       Каждый засыпал в своей комнате, на расстоянии километров, с мыслями друг о друге и жуткой тоской и печалью на сердце. Это было невыносимо. Бобби чувствовал пустоту вокруг себя. Ему не хватало присутствия Кроули, запаха дешевых сигарет, саркастичной ухмылки и льстивых комплиментов. Он хотел вновь прижаться к теплому телу МакЛауда, вдохнуть его запах, ощутить вкус его губ и взглянуть в эти глубокие бледно-голубые глаза. Хоть у Бобби появился ухажер, но он не был Кроули. Не был его вспыльчивым и самовлюбленным Кроули…       Ночь. Гул машин. Свет фонарей. МакЛауд уже час пытается заснуть. В голове полный бардак, а душа будто пуста. Сердце обливается холодными слезами и вспыхивает болезненным огнём. Да он знал, что его характер можно сравнить с огненными стихиями, но он никогда не думал, что будет так страдать из-за него. Он никогда не думал, что будет так страдать из-за кого-то… Пару дней спустя:       Вечер. Кроули осушает третий бокал дешевого виски. Весь потрепанный, руки перемотаны. Он разбил костяшки. На лице множество царапин, а глаза красные от гнева и слёз. Алкоголь жжет горло и глушит боль в груди…       Дверь издала лёгкий хлопок. Кто-то пришёл, но это не волнует МакЛауда. Он даже не удосуживается повернуть голову и мимолетно посмотреть на пришедшего человека. Ему плевать. Он хочет лишь прижечь алкоголем рану на сердце. — Кроули… — раздался робкий и знакомый голос. Он произнёс лишь имя, а сердце сжалось так сильно, как никогда раньше.       Юноша сжал бокал с недопитым виски и поспешил спрятать нахлынувшие эмоции под маской сарказма и тонной ядовитых словечек. — Сингер! — он развернулся на стуле к Бобби, опираясь локтями о стойку. — Что тебя привело в столь отдалённо место? Неужели твой ухажер настолько плох, что ты тут глушишь свою очередную любовную неудачу крепким виски? — Заткнись, МакЛауд. Ты прекрасно понимаешь, что я тут из-за твоей очередной выходки. Мы с тобой расстались, а ты лезешь с кулаками на человека, который не имеет к тебе никакого отношения. Из-за тебя он ходит покалеченный. — Это уже не мои проблемы. Он сам напросился, — глаза горели странной и непонятной искрой, которое стремительно перестало в пламя. В пламя гнева и ревности. — Интересно узнать, что же он тебе такого сделал, что ты на него с кулаками полез? Ах да… Забыл. Тебе повод не нужен. То что он неправильно дышит в твою сторону вполне достаточно для того, чтобы он оказался в травмпункте, — в душе Бобби кипел невиданный пожар. Он поглощал его. Гнев брал над разумом вверх. — Вполне достаточно, но он позарился на то, что дорого мне! — с этими словами, Сингер был прижат к стене. Кроули навис над ним, как грозовая туча. В нос ударил запах сигарет и алкоголя, такой знакомый и близкий запах…       Кто бы мог подумать, что такие на первый взгляд разные люди будут вместе. МакЛауд с чувством стиля и любовью к чёрным пальто, и Сингер в простых рваных джинсах и потертой клетчатой рубашке. Они слишком внешне отличались друг от друга. Но это всего лишь внешность… — И на что же? Он стащил у тебя сигареты? — Бобби глядел прямо в глаза. Они все так же были превосходного голубого цвета, в них можно было тонуть вечность, несмотря на то, что сейчас они были залиты кровью. — На тебя, тупица, — прорычал юноша, гневно выдыхая горячий воздух.       Внутри что-то рухнуло. Больше не было ненависти и Сингер не знал на что злиться, потому что не было на что. Он не чувствовал ничего, кроме сильного желания быть как можно ближе к Кроули. А куда ещё ближе? МакЛауд и так прижал его к стене, и на них давно косо смотрят посетители.       Гнев сменяется спокойствием. Бобби чувствует себя неловко, но всё же ему этого сильно хочется. Он прижимается к Кроули, обвивая руку на его талии, упирается лбом в плечо и спокойно выдыхает, тихо шепча: — Я тебя люблю, придурок, — Кроули замирает. Сердце бьётся как никогда сильно. Гнев медленно спадает. Он осторожно кладёт руки на плечи Бобби, слегка прижимая. Кто-то из пьяниц смотрит с отвращением на них, но стоит это заметит МакЛауду, он одаривает его грозным взглядом, предвещая не хороший для того исход событий. Утро после событий в баре:       Веет холодом. Сингер, в сонном состоянии, сильнее вжимается в одеяло, пытаясь тем самым сохранить как можно больше тепла. Раздался тихий смешок. — Прохладно спать без одежды, не так ли? — тихий и хрипловатый голос. Родной, знакомый и до жути приятный, ударил по слуху Сингера, от чего тот резко распахнул глаза. — Что?! — юноша резко приподнялся на локтях, затем уселся, опираясь спиной о холодную грядушку кровати. Холод пробежался мурашками по оголенному торсу Сингера.       Он был в общажной комнате Кроули. Она была на двоих людей, но у МакЛауда не было сожителя. Да и кто согласиться жить в одной комнате с дебоширом? Сингер согласится, ведь это его дебошир. — Что слышал, лапушка, — Кроули вульгарно сидел на подоконнике, свесив одну ногу и курил. Краска на оконных рамах шелушилась. Форточка была открыта и заполняла комнату холодным воздухом. — Я… Я просто ещё не вспомнил вчерашний день, — до парня только начало доходить, что на нем абсолютно нет одежды, что вчера он признался в том, что любит МакЛауда и то, что вчера у него был первый секс. — Странно. Пил я, а не помнишь, что было вчера, ты, — в своей саркастичной манере, усмехнулся парень. — Уже вспомнил, не беспокойся, — Сингер мило улыбнулся. — А ты, как я погляжу, уже успел одеться в свою излюбленую пижаму и халат. — Именно, — юноша выдохнул поток дыма. — Ты вчера быстро уснул, после дикой гонки, а я нет. Хотел насладиться этим знаменательный моментом сполна. Одеться успел. Не хотел мёрзнуть. — Мило. Напомни мне, когда в следующий раз я приду к тебе в общагу, чтобы я не забыл прихватить с собой домашнюю одежду. Вдруг опять на ночь останусь. — Напомню и никаких «вдруг». Однозначно останешься, я обещаю, золотце, — сладко промурлыкал тот.