Проверка

В жизни Олега было определённое количество неловких "утренних разговоров". Но никогда - таких. Никогда - с Сергеем. Серёжа свернулся креветочкой в мягком кресле, одна нога подобрана под себя, колено другой прижато к груди. Маленькая часть сердца Олега, мечтающая, чтобы всё стало совсем как раньше, захлёбывается нежностью от этого вида. Упёртое нежелание Серёжи правильно пользоваться мебелью совершенно очаровывает. Но гораздо большая его часть видит облако тоски и нервного напряжения вокруг своего лучшего друга, то, насколько Серёжа в своём безразмерном свитере походит на напуганное животное, - и как он держит кружку с горячим кофе в обеих руках, но к самому напитку не притрагивается.    Между их стульями - небольшой журнальный столик с тарелками нетронутого завтрака, и это расстояние кажется ошеломляюще непреодолимым. Олегу начинает казаться, что он, возможно, совершил ещё одну ошибку. Но уже слишком поздно. Они здесь, на безопасной и нейтральной полосе гостиной, чтобы встретить неизбежное и обсудить ту… чертовщину, что произошла вчера ночью.  Олег до сих пор не уверен, что большая часть произошедшего ему не приснилась. Но нет. То… существо с острой улыбкой, острыми ногтями и надменным голосом определённо было здесь. В руках Олега, осязаемое, опасное, как зажжённый бикфордов шнур, каждая точка соприкосновения - как горячая искра, до самого центра пронзающая его истосковавшееся по прикосновениям тело. Оно было здесь, смеялось ему в лицо - пока в один миг не исчезло. Смена была настолько внезапной, что совершенно сбила его с толку, и он едва успел поймать взгляд голубых, широко распахнутых и до смерти напуганных глаз Сергея прежде, чем тот вывернулся из его объятий, скатился с кровати и рванул в свою собственную комнату. Олег понимает, правда. Он повторяет себе снова и снова: это не значит, что Сергей больше его не хочет. Пусть провести остаток ночи под дверью Серёжи в ожидании хоть какого-то знака, какого-то заверения, что тот в порядке, было обидно, но это ноющее чувство покинутости - всего лишь проявление собственного эгоизма, и Олег это знает. Сейчас важен не он. Важен Серёжа, только что узнавший, что монстр, которого он считал изгнанным, всё ещё здесь. Прийти в себя и обнаружить собственные руки вокруг горла лучшего друга… наверняка было сильным потрясением. Олег понимает.  Он также старается не думать о своей собственной запутанной реакции на то противоестественно сильное давление на его горло, о том, как намёк на угрозу зажёг что-то внутри него - что-то острое, щемящее и нужное. Остаётся надеяться, что у Серёжи не было времени этого заметить.  Судя по тому, что Сергей сейчас смотрит куда угодно, кроме Олега, ему не стоит слишком цепляться за эту надежду .  Наконец, Серёжа делает глоток уже едва тёплого кофе, кривится и прочищает горло. Олег задерживает дыхание. - Прости меня, - звучит подавленно, как будто Сергей сам не верит, что Олегу стоит принимать это извинение. Как будто он не верит, что оно хоть на что-либо повлияет. - Ты не виноват, - сразу же отвечает Олег. - Как ты можешь такое говорить? - спрашивает Сергей с небольшим раздражением. Он, похоже, привык брать на себя вину за всё, что творил распоряжавшийся его телом Птица. Люди не верят в демонов. В конечном счёте они верят записям с камер, образцам ДНК, отпечаткам пальцев. Сергей Разумовский, сумасшедший убийца - вот кого они видят.  - Твои глаза, - поясняет Олег, - они были… - Жёлтые, - мрачно заканчивает Сергей. Олег думает, что “жёлтые” - слишком заурядное слово. Золотые, как ядовитый мёд, сказал бы он - но благоразумно решает держать язык за зубами. - Я мог тебе навредить.  - Не ты, - напоминает ему Олег. Секунду поразмыслив, он добавляет, - и мне кажется, он тоже не собирался.  Он не планирует рассказывать Серёже, чего именно хотел Птица. Но, возможно, он сможет немного успокоить его, дать ему понять, что Олегу всерьёз ничего не угрожало…  Через стол от него, Сергей на мгновение прищуривается.  - Это он тебе так сказал? - Ты не помнишь? Сергей утыкается взглядом в кружку.  - Я никогда не помню. Это своего рода благо, думается Олегу. Тяжёлое испытание Чумным Доктором сильно потрясло рассудок Сергея, но не сломало его. Если бы он действительно помнил, как убивал ребенка... - Но ведь раньше ты… - Олег медлит, ища подходящее слово. Не похоже, что такое существует, - видел его? - В твоём облике, - Сергей проговаривает неозвученное Олегом. - Спектакль, который он разыгрывал, чтобы объяснять провалы во времени.  И заниматься кое-чем ещё, Олег старательно не добавляет вслух. Его пальцы впиваются в мягкий подлокотник кресла, пока глумливые слова Птицы вновь звенят в его голове. Я заботился о нём, когда никого больше не было рядом...  Он должен остановиться, понимает он. Эта ошибочная ревность никому не поможет и ни к чему хорошему не приведёт. - И ты совсем ничего не осознаёшь, когда он… - За главного? - Сергей морщит нос на собственную шутку. - Если он не хочет этого - нет.  Эта тема одновременно болезненно захватывает и отталкивает, но Олег чувствует, что должен задать эти вопросы. Он был солдатом, он знает, что без хороших разведданных операции обречены на провал. Он хочет защищать Сергея - значит, он должен знать, с чем имеет дело.  - А он? Осознаёт? - Олег неловко машет рукой, пытаясь жестом показать, что имеет в виду. Когда ситуация обратна. - Сейчас? Сергей несколько секунд пристально смотрит куда-то в сторону от Олега, не фокусируя взгляд на чём-либо конкретном, и затем зажмуривается. Олег уже собирается спросить, что не так, когда Сергей вздыхает и снова утыкается хмурым взглядом в кружку с остывшим кофе.   - Он всегда слушает. Иногда я… - Сергей резко указывает на свой висок, обводя вокруг него пальцем, затем позволяет своей руке упасть обратно, приобхватывая колено, - слышу его. Даже вижу. Рядом… или в зеркале. И затем он добавляет, холодно и почти обиженно:  - Он больше не заморачивается твоим обликом. Сердце Олега пропускает удар. Он заставляет себя продолжать звучать тихо и мягко:  - Это плохо? - Нет! - на мгновение немного жизни возвращается в глаза Сергея. - Это хорошо. Мне нужно…  Он сглатывает. Его подбородок немного ходит, как будто он пережёвывает слова, выстраивает их на языке.   - Мне нужно быть способным тебе доверять, - наконец произносит он, настолько тихо, что это почти шёпот.  Олег наклоняется вперёд, его первый порыв - протянуть руку, коснуться Серёжи - но тот не шевелится, рассеянно глядя в пространство над журнальным столиком. Так что Олег просто ловит и удерживает его взгляд, произнося:  - Ты можешь. Ты знаешь это.  Сергей отводит глаза, нервно смаргивает, ничего не отвечая. Невысказанное “Могу ли?” повисает в воздухе между ними подобно неприятному запаху, царапая Олегу горло. Он допивает свой кофе одним глотком, лишь бы избавиться от кислого привкуса - а затем ему в голову приходит идея.    - Ты можешь его заглушить?  Сергей фыркает. - Я думал, что могу. Олег знает, что он имеет в виду. Этим утром он нашел на дне мусорного ведра наполовину полный флакон таблеток, которые Сергей принимал ежедневно. Возникает другая идея.  - А можешь… вызвать его? Он даже не уверен, что конкретно имеет в виду - но до того, как он успевает пояснить, Сергей резко громыхает своей кружкой об столик, расплёскивая повсюду кофейную гущу. Облако уныния вокруг него исчезает, тут же сменившись оборонительной яростью.  - Почему ты так о нём расспрашиваешь? - шипит Сергей, поднимаясь со стула. Он указывает на Олега дрожащим пальцем. - Хочешь снова его увидеть? Так сильно он тебе понравился? - Нет! Пожалуйста, успокойся… - Врачом заделался? - голос Сергея скачет на пол октавы вверх. - Тогда ищи смирительную рубашку - меня всегда в такой держали, когда просили выпустить его, потому что иначе он бы убил их всех! Чёрт. Последнее, что Олег хотел сделать - это напомнить Сергею о сомнительных “процедурах”, которым его подвергали в психиатрической клинике.  Олег наконец-то набирается храбрости сделать то, что должен был с самого начала. Он отпихивает в сторону этот дурацкий столик - ну конечно, скорее всего это тоже напоминало о кабинете врача: два стула напротив друг друга - встаёт и притягивает Серёжу в объятия. Олег не реагирует на его вздрагивание, трёт закаменевшие мышцы Серёжиных рук и не отпускает его. В конце концов, напряжение покидает тело Сергея, и он укладывает голову Олегу на плечо. Он дышит носом, легонько шмыгая, щекоча кожу Олега порывами воздуха. Это знакомо. Сколько раз он держал его так - это уже мышечная память. Это приносит покой.  - Прости, - шепчет Олег ему в волосы, - я только хочу защитить тебя.  Сергей, вздохнув, отстраняется, берёт его лицо в свои ладони и пристально смотрит ему прямо в глаза, нахмурившись. - Не связывайся с ним, Олег, - он слегка встряхивает его с каждым словом, как будто надеется таким образом абсолютно точно вбить эту мысль Олегу в голову.  - Он ненавидит тебя. Он был счастлив, когда я считал тебя мёртвым. Он заморочит тебе голову, если ты ему позволишь.   Да пойми же ты, Серёж… - Ты сильнее, чем думаешь. В конце концов, он без тебя не может. Ты ему нужен. Понимаешь? У тебя есть преимущество.  Сергей слабо усмехается: - Нет, Олег, правда - нет. Снаружи шумит уже давно проснувшийся город, люди торопятся на работу, укутавшись в зимние пальто и пуховики, но солнце не спешит подниматься, ленивое и бледное через вечную серость облаков. Даже в этом блёклом зимнем свете глаза Серёжи подобны голубым горным озёрам - этот оттенок Олег способен нарисовать по памяти. В нём нет ничего общего с тем нездоровым золотом прошлой ночи. Олег уверен, что ему не привиделось. - Он может заставить меня убить тебя, и ты ничего не заподозришь, пока не будет слишком поздно.  Олег снова притягивает его поближе и целует в волосы - наибольшее, что он позволяет себе.  - Я пойму, ты ли передо мной, - уверяет он Серёжу, - я всегда смогу понять.   - Ах да, точно, - говорит Сергей, - глаза. Он не звучит особенно убеждённым.  - Прости за беспорядок.  Кофе пролился на ковер. Это пятно - одно из самых симпатичных из уже имеющейся на нём коллекции. - Не переживай. * Проходят дни. На улицах теперь снег - настолько, насколько это возможно посреди города: коричневое месиво вдоль тротуаров и облепленный жухлой травой грязный снеговик в центре двора. Сергей в основном проводит дни за компьютером. Перемещает свои активы туда, где их не смогут отследить правоохранительные органы, делает анонимные инвестиции или просто просматривает сайты по продаже недвижимости. Они обсуждали возможность нового переезда. Сейчас они отсиживаются в унылой маленькой квартирке, одной из сотен одинаковых ячеек в обшарпанной застройке панелек семидесятых годов, и у Серёжи загораются глаза, когда он рассказывает о том, где ему хотелось бы жить. Где-нибудь просторнее. Где-нибудь теплее. На свете мало того, что Олег не сделал бы ради Серёжи, лишь бы он улыбался так чаще. Теперь, после избавления от бесполезных таблеток, к Сергею в полную силу вернулся аппетит, а вместе с ним - его совершенно отвратительные вкусовые предпочтения. Олег может потратить половину дня на готовку - Серёжа ворвётся на кухню с двумя коробками гавайской пиццы из доставки. Олег злился бы гораздо сильнее, если бы не почти непристойный стон, который Серёжа издает, принимаясь за неё. Он наблюдает, как тот, не отрываясь от телефона, слизывает с пальцев томатный соус, и всё его раздражение сходит на нет. Пристрастие Серёжи к сладкому распространяется и на напитки, так что Олег совершенно не удивляется, обнаружив за дверью доставку бутылок, у половины которых он даже не может прочитать этикетки. Но теперь, когда Олег может пить без каких-либо угрызений совести, он не отказывается провести вечер за стаканом приятного чистого виски, пока Сергей экспериментирует с чем-то сладким и пузыристым. Серёжа сидит ближе к нему такими ночами, иногда устраивая свою голову на бедре Олега, развалившись на диване и перекинув ноги через подлокотник, и листает соцсети под белый шум новостей из телевизора. Такими ночами наклониться и поцеловать его было бы легче лёгкого. Но Олег не будет торопить события. Птица подозрительно отсутствует всё это время, и Олег продолжает ждать подвоха. * Особенность ревности в том, что она ослепляет. Делает слепым ко всему, что не относится к воспринимаемой обиде. Слепым к тому, что другие люди тоже могут ревновать. Так сильно он тебе понравился? - крикнул ему Сергей. Олегу стоило обратить на это больше внимания. * Даже если Олег никогда не оставляет Сергея одного надолго, это не значит, что они проводят всё время вместе. Олегу иногда требуются вещи из мест, не осуществляющих доставку, он не забрасывает регулярные тренировки, и Серёжа не разрешает ему курить в квартире. Плюс комната Сергея стала чем-то вроде “запретной зоны” после того, как он втиснул в неё шестой компьютерный монитор - Серёжа использует их для просмотра взломанных им городских камер видеонаблюдения, заявив, что чувствует себя более защищённо, когда знает, что происходит на улицах, - а Олегу совершенно не улыбается подвернуть лодыжку, запутавшись в темноте в мешанине кабелей. Он только-только возвращается домой после одной из своих ночных прогулок, когда осознаёт, что солнечные очки с линзами абсурдных цветов - не единственное, что Сергей заказывал через Интернет. Первое, что он замечает - изменение в освещении. Квартира темнее, чем должна быть. Он скидывает пальто - будет только мешать - и нащупывает очертание пистолета в своем кармане. Просто чтобы убедиться, что тот под рукой. -Серёж?  Лёгким толчком он открывает дверь в гостиную и заходит внутрь. Шторы задёрнуты, блокируя свет уличных фонарей и отблески фар время от времени проезжающих мимо машин. Вместо привычной резкой голубой подсветки экрана мобильника - от которого Серый, кажется, никогда не отлипает - его встречает тёплый мерцающий свет, наверное, дюжин свечей, расставленных по всем доступным поверхностям. Тихо играет музыка - что-то с глубоким, завораживающим ритмом, совпадающим с внезапно нахлынувшим шумом крови у него в ушах. Потому что посреди всей этой сцены, подобно главному элементу художественной инсталляции, томно откинувшись на спинку дивана, располагается Сергей, и Олег мгновенно осознает - это совершенно точно не Серёжа. - Меня так и тянет пошутить, - растягивает слова не-Сергей, поднимаясь с дивана и подходя к шкафчику, в котором они хранят бокалы, - но я знаю, что это Глок в твоём кармане, и я знаю, что ты рад меня видеть. Он наполняет два фужера шампанским и оборачивается, с усмешкой наклоняя голову. На нём роскошная шёлковая рубашка с небрежно закатанными рукавами, расстёгнутая у горла, и будто нарисованные чёрные кожаные штаны. Облачение выгодно оттеняет деликатную бледность его кожи, подчёркивая каждый жест элегантных, тонкокостных рук. Он выглядит как все грязные фантазии Олега вместе взятые, и ему нет необходимости заглядывать в эти полуприкрытые глаза, чтобы знать - они того нездорового, неестественного жёлтого цвета.  - Ошибаешься, - наконец находит он слова. Олег чувствует себя совершенно сбитым с толку, и ненавидит это ощущение.  Не-Сергей медленно подходит к нему, передаёт один из фужеров и затем проводит свободной рукой по бедру Олега смелым, соблазняющим жестом. Олег чуть не проливает на себя шампанское, резко отдёргиваясь прочь. Не-Сергей лишь хмыкает и оскаливается шире. - Ах да. Макаров. Извини, перепутал, - он цокает языком и возвращается на диван, располагаясь на нём с явным иди ко мне в изгибе губ.  Олег отставляет фужер и скрещивает руки на груди.  - Чего. Ты. Хочешь. Не-Сергей отпивает из своего фужера. Расчетливая улыбка не сходит с его губ. - Дать тебе и мне то, чего мы оба желаем. Олег раздражённо осматривается, окидывая взглядом романтический декаданс, вызывающий мурашки по коже своей неправильностью, но, нельзя отрицать, на каком-то уровне цепляющий. Он слишком долго себя сдерживал. Но как раз поэтому он сможет продержаться ещё немного. Он замечает бутылку шампанского на шкафчике. Уже пустая. Сергей почти не пьёт шампанское - только когда ему грустно. Они были друзьями долгие годы, дольше, чем были любовниками, и Олег присутствовал при достаточном количестве его расставаний, чтобы знать, как Серёжа справлялся с ними - тратясь на себя, чтобы унять обиду разрыва. Это злит его ещё сильнее - Птица заявляет, что ему не всё равно, а сам даже не пытается соблюдать детали. - Я уже говорил. Я хочу его, а не тебя. Птица закатывает глаза.  - Опять ты за своё, - он облизывает губы, всё ещё выглядя выбешивающе довольным собой. - Интересно, не правда ли, почему же ты тогда ничего не предпринимаешь? Олег пристально смотрит на него. Его пальцы дёргаются от желания пощёчиной стереть самодовольную ухмылку с лица своего друга. Вместо этого он сжимает их в кулаки  - Ему нужно восстановиться, - с нажимом говорит он   Вспышка чего-то - злости?- мелькает на лице Сергея, но исчезает прежде, чем Олег может определить точнее. - Он в полном порядке, - отвечает Птица, вернувшись к тону скучающей игривости. Он вновь поднимается и подходит ближе, медленно и целеустремлённо, словно хищник на охоте. - Он точно такой же, каким и был всегда. Слабый, нервный, нерешительный, дёрганый… Неудивительно, что ты продолжаешь ждать кого-то ещё, - он обходит Олега и шепчет следующие слова ему прямо в ухо.  - Кого-то уверенного… опасного… Кого-то лучше. Олег снова отступает, но Птица следует за ним как приклеенный. И это нечестно - то, что он настолько близко, что Олег может почувствовать его тепло, вдохнуть запах нелепо дорогого одеколона, купленного Серым после первой хорошо оплаченной подработки программистом в универе, то, что он выглядит настолько искушающе, когда всё, чего сейчас хочется Олегу - оттолкнуть его и сбежать. - Не тебе на него жаловаться, - говорит он резко, - не после того, как он стал таким из-за тебя. К его удивлению, Птица отшатывается на эти слова. Он залпом допивает остатки шампанского из фужера и морщится в отвращении. - Из-за тебя, вообще-то, - говорит он, изогнув рот в упрямой гримасе. Что-то прорезается в его плавном голосе - что-то нестабильное, надрывное, жестокое. - Тебе не следовало связываться с армией. Ты бросил- Он закрывает глаза, расправляет плечи, делает глубокий вдох и выдох. Когда он открывает их, его глаза вновь - холодный и бесчувственный жёлтый. - Ты бросил его, - завершает Птица как ни в чём не бывало, - Я просто подобрал осколки. Нет. Олег отказывается это принимать. Просто так сложилось - ему нужна была своя собственная жизнь, он был недостаточно умён для университета, он не мог постоянно жить на средства Серёжи, и он абсолютно точно не мог представить себя на какой-нибудь типичной, невероятно скучной офисной работе. Серёжа понимал это. И Олег всегда планировал вернуться - они даже не проговаривали прекращение отношений. Вот только он… погиб. По крайней мере, так сообщили Сергею. Возможно, им тогда стоило действительно расстаться. Нечестно было оставлять Серёжу в подвешенном состоянии.  Возможно, Олегу действительно не стоило уходить.  - Но я вернулся, - отрезает он - жёстче, чем хотел. - Так что можешь любезно свалить. Птица улыбается - тонкой, безрадостной, угрожающей улыбкой.  - Ах, милый мой, я никогда ничего не делаю из любезности. Мне кажется, в этом часть притяжения, не правда ли? Он так чертовски близко - если Олег закроет глаза, то можно притвориться, что это действительно Серёжа, это его изящная рука, такая знакомая, дразняще ведет по краю его рубашки, это голос Сергея соблазняюще нашёпывает ему в уши. Его сердце гулко стучит, он не рискует двигаться - стоит шевельнуться, и Олег не знает, что победит: его желание зацеловать Сергея до кровящих губ, или его ярость, подстрекающая вырвать Птице горло зубами. Любой из этих вариантов плох, поэтому, цепляясь за последние крупицы самоконтроля, он остается неподвижным.  - Ну же, Олег. К чему всё это рыцарство. Он даже не узнает.  Кончики пальцев ведут по линии его челюсти, и Олег чуть не шатается, борясь с привычкой тела тянуться за прикосновениями Сергея. Он готовится к боли от вонзающихся в кожу острых когтей- -но этого не происходит. Олег распахивает глаза. Он уверен, что ему не почудилось той ночью - та угроза острых когтей вокруг его шеи. Но сейчас ласкающие его щёку кончики пальцев - мягкие, ногти на них тупые и коротко обкусанные - последствия нервной привычки, от которой Серёжа так и не смог избавиться до конца. Он хватает раздражающую его руку за запястье, резко оборачивается, цепляет Сергея за подбородок и дёргает его лицо к свету.  - Это что? - рычит он, всматриваясь в его глаза. Сергей смотрит в ответ, окаменев. - Жёлтые линзы? Сергей мгновенно, отчаянно краснеет, и это становится достаточным ответом. Олег отталкивает его, и он спотыкается, всё его самообладание и вальяжность исчезают без остатка. Когда он открывает рот для ответа, у него испуганным заиканием получается: - Олег, я… - Ты, что?! - Олег почти слепнет от ярости, обиды и разочарования, смешавшихся в неразбираемый хаос. - Решил устроить мне чёртову проверку? Я ведь говорил, что я всегда тебя узнаю.  - Это не… - А что тогда? Хотел посмотреть, выберу ли я его вместо тебя? - кричит Олег, и Сергей делает ещё один неуверенный шаг назад. Теперь очевидно, что он пьян, вся его бравада испарилась, оставив после себя лишь дрожащего, опустошённого человека. - Он был прав, - всхлипывает Серёжа, - все предпочитают его, а не меня. Олегу хочется схватить его за плечи и потрясти.  -Ты хоть слышал- Сергей съёживается, вскидывая руки и с жалобным всхлипом закрывая ими лицо. Даже в ужасно слабом огне свечей Олег видит красный след вокруг бледного запястья, за которое он схватил его ранее.  Чёрт. Он не хотел- -Серёжа рассказывал ему, Серёжа, чёрт возьми, рассказывал, как Птица постепенно становился всё более и более жестоким к нему, не снимая личину Олега… Серёжа каким-то образом собирает остатки равновесия и вылетает из комнаты. Олег бросается следом, но его встречает захлопнутая дверь и щелчок запираемого замка. Он готов поклясться, что в шипении свечей, гаснущих в лужицах растопленного воска, и в хрусте стекла разбитых фужеров под его ногами ему слышится смех Птицы.