страх

тону, тону, тону. никто уже не вытащит, меня уже не спасти. страх пробирается прямо под кожу, оставляя там свои зачатки, идет дальше. страх течет по венам, заменяя собой кровь, тем самым окутывая его еще больше. страх заполняет собой всю его голову, он думает, что умрет, не успев сказать маме о том, какой у нее вкусный мясной пирог и ему жаль, что он не приходил раньше, ссылаясь на важные дела, которых, на самом деле, никогда и не было. ничего не было важно в той же степени, как жизнь. страх потихоньку пробирается к его маленькому, едва бьющемуся сердцу, которое почему-то стучит медленно, но все равно отдает эхом в голове, не давая мыслить четко, лишь оставляет обливаться потом. страх — это холод. это бесконечный холод, сравнимый с холодом на антарктиде, а может еще больше. конечности примерзают, не двигаются, тихонько дрожат, как будто вот-вот и отсохнут совсем, оставляя его бедную голову и одно лишь сердце на съедение ужасным кошмарам. акумов думает, что если выдохнет немного, то и пар изо рта повалит, как в середине декабря. он начинает задыхаться. тяжелые и резкие одновременно выдохи не дают нормально дышать, делая все еще хуже. лучше бы он не дышал. руки хватаются за горло, которое сжимается от спазмов десятой степени, не давая делать ни вдохи, ни выдохи, не давая просто задохнуться, усложняя его и без этого плачевное состояние. а голова трещит-трещит-трещит по швам. страх позади, теперь на дороге стоит пункт «отчаяние». он резко оказывается в океане, хватая спасительный воздух ртом, но акумов забыл, что плавать он не умеет, а безграничный, просторный океан его давняя фобия. руки, совсем как в детстве, никак не могут грести, а ноги перестают слушаться. теперь он действительно тонет, да? делая бессмысленные попытки выбраться на сушу, дергая ногами, руками невпопад, кидаясь то вверх, то вниз, акумов чувствует как горло опять сжимается. и он не знает: это из-за нехватки воздуха или подступающих слез, которых, к счастью или сожалению, в воде не будет видно вовсе. темнота. совсем как в начале. совсем как в детстве. темнота обволакивает его, мозг будто атрофировался, сдавшись и давая зеленый свет на смерть, поджидающую его еще с ранних лет. акумов даже почти смирился, но желание плакать это не умаляет. горько-горько-горько. на душе так горько, так плохо. он чувствует, что еще чуть-чуть и конец. «конец так близок, скоро все будем там», — сказала его бабушка однажды, а он лишь плакал, возмущался, кричал, чтобы она так не говорила и не оставляла его. акумов вновь кричит, говорит, чтобы его не оставляли, но на этот раз эти слова предназначены совсем не бабушке. голова тяжелая, руки опустились, глаза закрываются. темно, как и в детстве, но в детстве потом всегда было ярко и весело. темнота была не всегда. но сейчас ему не пять и даже не восемь. акумову девятнадцать, его зовут сережа, а бабушка давно его оставила. темнота теперь с ним всегда, но с сегодняшнего дня, видимо, уже навеки вечные. глаза закрываются.. рывок. -ты что, совсем идиот? , — слышится крик будто сквозь толщу воды. щеки обжигают шлепки, а тело насильно поднимают, усаживая на поверхность. глаза еле как открываются и он видит перед собой…кира. удивленно хлопая глазами, разивая рот, до акумова, наконец, доходит, что он не умер. это был кошмар. руки сами собой притягивают тело напротив в объятия и сжимают до такой степени, что его партнер начинает хрипеть, но не брыкается, понимая, что акумову это необходимо. обнимает в ответ и утыкается носом в шею. -я думал ты помереть решил, — спустя время произносит сплитоволосый, выбираясь из объятий и смотря в упор, осуждающе. -я тоже, — честно признается акумов и получает справедливый подзатыльник. -не делай так больше, — сурово. -пожалуйста, — уже намного тише и более...жалостливее? акумов улыбается, качая головой и идет в ванную смывать с себя этот ночной кошмар и слезы, которые оказывается, действительно лились из его глаз. через время кир приносит ему зеленый чай и они вместе садятся смотреть какой-то «крутойтайтлнепожалеешьнудавайтычезассал» до пяти часов утра, и вновь ложатся спать. в этот раз ему не снились кошмары. в этот раз он был не один. акумову девятнадцать лет, его зовут сережа, а бабушка оставила его еще очень давно. сережа много грустил, но однажды познакомился с киром, который прошел с ним много трудностей, который любил его и по настоящему переживал, хотя старался этого не показывать. сереже акумову иногда тяжело бывает, но у него есть кир курседов, который хоть и вредный очень, но всегда рядом. акумову девятнадцать, его зовут сережа, у него есть кир курседов и он немного даже счастлив, смотря на странно покрашенные волосы, закрытые глаза и открывшийся рот во сне.