Метры до земли

Эрен смотрит на себя в зеркало: размазанная красная помада, потёки туши, расцветающие на шее засосы, на волосах засохшая сперма. — Красивый, — выдыхает Эрвин ему на ухо. Он скидывает халат и тянет Эрена за собой в душевую кабинку. Намылив мочалку, нежно проводит ею по мокрой от пота коже. Никогда он не делает этого с сексуальным подтекстом, ни взглядом, ни жестом не дает понять, что хочет продолжения, хочет взять его прямо в этой кабинке, вбиваться до хриплых стонов в подставленный рот. Эрвин мягко смывает свою сперму с длинных волос, смывает поплывшую косметику, очищает свое произведение искусства от грязи. — Ты прекрасен, — шепчет Эрвин и целует его в висок. Сейчас он совершенно не похож на того человека, что трахал Эрена несколько минут назад. Сейчас он — сплошная забота и мягкость. Вытирает чистые волосы белым полотенцем, заворачивает Эрена в пушистый халат. Притягивает к себе для поцелуя, ласково убирает влажные волосы с лица. Проводит пальцами по засосам на шее. Эрен трет покрасневшие от наручников запястья и прочищает горло. Прикованный к кровати, он едва не сорвал голос, пока Эрвин с остервенением брал его сзади. Неудивительно, что на эти крики сбежалась вся прислуга отеля. Впрочем, когда горничные узнают, что в номере живут сам Эрвин Смит и его знаменитая муза, то стыдливо прячут глаза и на крики больше внимания не обращают. Всё повторяется: из города в город, из отеля в отель. * * * Эрен не помнит, когда в последний раз носил кроссовки. Он — лицо бренда «Крылья свободы» и появляется на публике исключительно в туфлях на высоком каблуке. Вся его гардеробная заставлена дизайнерской обувью: красные лакированные, черные на шпильке, серебряные с крыльями по бокам — идеальны для торжественных вечеров, — зеленые, под цвет его глаз… Столько туфель нет ни у его подруг, ни у его матери, да любая девушка позавидует такой коллекции. Сейчас Эрен со смехом вспоминает те дни, когда пытался научиться ходить на каблуках. Он ковылял по маленькой комнатушке взад-вперед — то была еще старая квартира на окраине Нью Йорка, — обиженно фыркал на хохочущих Армина и Микасу и чуть не сломал себе обе ноги. Эрен тренировался днями и ночами, наверняка раздражая соседей снизу стуком каблуков по паркету, пока наконец не получил идеальную походку. Корсеты и каблуки — визитная карточка «Крыльев свободы», и Эрен знает, что уже в следующем сезоне в корсетах будет ходить каждая модница. А может, и каждый модник. Эрвин позволил мужчинам быть женственным, яркими, не бояться экспериментов, снял табу с платьев и накрашенных глаз. Он не боится рисковать, это и восхищает в нём сильнее всего. Эрен пытается затянуть корсет — самому это делать чертовски неудобно, но Эрвина здесь нет — и вертится перед зеркалом, рассматривая себя. В семнадцать выглядеть утонченно было легко, но чем старше становится Эрен, тем больше усилий приходится прилагать, чтобы оставаться на высоте. Он заклеивает мозоли и обувает красные туфли на высокой шпильке — ужасно узкие, но Эрвину они нравятся больше остальных. Посмотрев напоследок в зеркало, Эрен убирает непослушную прядку волос за ухо и выглядывает в окно — на улице его уже ожидает такси. * * * Эрвину нравится раздевать Эрена почти так же сильно, как одевать. Он полностью погружается в процесс, медленно расшнуровывая корсет, и лишь изредка оставляет поцелуи на обнаженной спине. Эрен не отводит от зеркала глаз. Чувствует, как Эрвин проводит пальцами по следам от корсета, что неизменно остаются на теле, давит сильнее на покрасневшую кожу. Ему хочется податься назад, вжаться спиной в грудь Эрвина, но он сдерживается и позволяет себя раздевать. Эрен выдыхает с облегчением, стоит корсету упасть на пол. Он выскальзывает из брюк, что черной кляксой падают на пол рядом с корсетом и пиджаком, и остается в одних лишь красных туфлях на шпильке. Даже на этой шпильке он все равно ниже Эрвина. Тот притягивает Эрена ближе, упирается пахом в поясницу и зарывается носом в волосы на макушке. Сам он одет, и Эрен чувствует себя немного уязвимым, когда стоит вот так, раздетый, перед зеркалом. Ему нравится это чувство. Эрен подается назад, привстает на цыпочки и трется задом о пах Эрвина, скрытый жесткой тканью брюк. Эрвин сжимает руки на талии Эрена — сильно, до боли. А потом разворачивает его и толкает на постель. Забирается следом сам и припадает губами к длинным гладким ногам — это его слабость. Эрвин скользит губами по лодыжке, оставляя невесомые поцелуи — слегка щекотно, и Эрен не может подавить смешка. В ответ Эрвин больно прикусывает нежную кожу, впрочем, не оставляя следов. Он спускается поцелуями ниже, оглаживает красную туфлю, а затем бережно снимает её, освобождая Эрена от болезненных оков. Эрвина не смущают покрасневшие пальцы и мозоли, он целует косточку на ступне, целует сплетение вен. Эрен смотрит на него, завороженный и возбуждённый, и уже забывает, что секунду назад ему было смешно. Эрвин отпускает его ступню и снимает туфлю со второй. Ей тоже достаётся своя порция ласки и поцелуев: он нежно лижет мизинец и слегка прикусывает его, отчего Эрен вздрагивает и стонет. Эрвин прокладывает дорожку из поцелуев выше по ноге, а потом отстраняется и грубым движением переворачивает Эрена на живот. Вот эта его перемена — от нежности до жестокости за несколько секунд — заводит до безумия. Эрен прогибается в спине и просит: — Давай же. Слышит за спиной смешок. А потом нежного колечка мышц касаются влажные пальцы, требовательно проникают внутрь, и Эрен сам насаживается на них в нетерпении. Ему мало пальцев, он хочет ощутить в себе Эрвина. — Достань уже свой член, — требует он. И Эрвин больше не медлит. Он входит резко, сразу на всю длину, он сжимает пальцы на бёдрах Эрена до синяков, он сразу начинает трахать его жадно, грубо. Эрен комкает одеяло и пытается опереться на локти, чтобы не распластаться под Эрвином. Хотя одна только мысль о том, чтобы быть полностью прижатым его тяжёлым телом к кровати… Эрвин кладёт ладонь на шею Эрена, прижимает его к простыне. Становится трудно дышать. Волосы лезут в лицо, изо рта вырываются рваные стоны. Так ли красив Эрен сейчас, распластанный на кровати, мокрый от пота, раскрасневшийся и потерянный в наслаждении? — Мой хороший, — рука на шее Эрена ослабляет хватку и нежно гладит кожу. Тот выдыхает, но уже спустя мгновение Эрвин снова прижимает его к кровати. И Эрену становится плевать на все неудобства: пускай нечем дышать, пускай мокрые от слюней волосы липнут к лицу, пускай болит возбуждённый член, и никак не дотянуться до него, чтобы подарить долгожданную разрядку. Когда Эрвин хвалит его, когда восхищается им, всё это отходит на второй план. Громкие стоны смешиваются со шлепками. Вся комната, вся кровать пахнет Эрвином, этот запах окутывает Эрена, проникает под кожу, будто бы они не просто трахаются — сливаются воедино. Эрен кончает, так и не дотронувшись до члена. А потом чувствует, как по бёдрам течет горячая сперма Эрвина. Он без сил валится на кровать, и его придавливает тяжёлое тело. Так, как он и хотел. * * * — Этот мальчик действительно хорош, — говорит Закклай, пробегаясь по Эрену липким взглядом. Эрен в узких драных джинсах, белой рубашке и чёрных туфлях. На его глазах тонкие стрелки, и без того длинные ресницы подкрашены тушью. Он готовился к этой встрече. И да, он чертовски хорош. В шестнадцать Эрен даже не задумывался о своём будущем. Он знал только одно: никогда не станет врачом, как его отец, которого постоянно не было дома ни на праздники, ни на дни рождения, ни по выходным. Даже сидение у его велосипеда подкручивал дедушка Армина. Мир был готов предложить Эрену множество вариантов: стать военным, инструктором по сёрфингу, администратором в отеле или поваром-кондитером. Стоило только захотеть, и Эрен бы выгрыз себе место. Уже тогда он знал, что его упорства хватит для любой цели. А потом его, нескладного и патлатого, заметила на улице Ханджи. Просто остановила посреди улицы напротив «Старбакса», откуда Эрен выходил со своим карамельным латте, оглядела с ног до головы, прокричала: «Что за красавчик!» и вручила визитку с адресом модельного агентства. Через несколько месяцев, перебегая улицу на красный, чтобы успеть на съёмку, Эрен всё понял. Он должен стать знаменитым на весь мир, чтобы каждый дизайнер одежды мечтал поработать с ним, чтобы за съёмку в рекламе ему платили огромные гонорары, чтобы завсегдатаи модных показов подвинулись и ушли на задний план. Именно так — ни больше ни меньше. Теперь Эрен участвует в закрытых показах. Его ноги в лабутенах украшают билборды по всему Нью-Йорку. Он сидит в комнате с владельцами модных домов, пьёт мартини с водкой и ловит на себе сальные взгляды молодящихся стариков. Ему не слишком нравятся эти закулисные посиделки, но он знает, как важны они для Эрвина. Тот прямо сейчас договаривается о коллаборации с Дариусом Закклаем, которому принадлежит чёртова куча брендов. Сам Закклай выглядит обычно, пускай и ухоженно: простые джинсы, серый пиджак, только часы, стоимостью в несколько квартир Эрена, выдают его статус. — Я согласен, если Эрен будет представлять эту коллекцию, — говорит Закклай. — Разумеется, он будет, — мягко улыбается Эрвин. — И я бы хотел поговорить с ним… наедине. Все в комнате понимающе хмыкают, впрочем, от своих разговоров не отвлекаются. Статная седая женщина в платье из последней коллекции Версаче смотрит на Эрена оценивающе, прищур её накрашенных глаз обжигает презрением. Когда-то давно и она блистала на модных показах, и её желали заполучить все модные дома. Эрену интересно, сколько разговоров тет-а-тет в её копилке. — Только если Эрен не против, — отвечает Эрвин и смотрит вопросительно. Эрен пытается прочитать в его глазах правильный ответ. Как он должен поступить? Но, конечно же, принимать решение придётся самому, никто его не принудит. В этом и нет нужды. Он знает — Эрвину необходимо наладить с Закклаем связь, заручиться его поддержкой. Он хочет, чтобы Эрвин взобрался ещё выше, дальше, оставив позади этих консервативных глупцов… — Я весь ваш, — широко улыбается Эрен, заправляя за ухо длинную прядь волос. Потом, стоя на коленях перед Закклаем, он предвкушает Парижскую неделю моды. И даже горечь спермы во рту не может перебить сладкого ожидания их с Эрвином триумфа. * * * — Ты слишком похудел, — говорит Микаса и с укоризной смотрит на цезарь в его тарелке. Эрен отмахивается, у него нет желания начинать этот набивший оскомину разговор с начала. Каждый раз одно и то же: Эрен, ты слишком похудел, Эрен, что стало с твоими ногами, Эрен, когда ты уже найдешь нормальную работу и, желательно, нормального мужика? Последний вопрос ни Армин, ни Микаса вслух не задают. Но Эрену достаточно посмотреть на кислые лица друзей, чтобы понять этот непроизнесенный приговор их с Эрвином отношениям. Они встречаются рано утром, потому что вечером у Эрена самолет — он летит в Париж на показ Диор. Ему предстоит долгая прогулка по авеню Монтень — Мекке для самых модных, — примерка в кутюрном салоне и, он надеялся, вечер с Эрвином. Им нечасто удаётся провести время только вдвоём, но Париж — знаковое место для них обоих. Именно там произошел показ «Крыльев свободы», в котором Эрен впервые участвовал как модель. Эскиз синих туфель на сумасшедшем каблуке, в которых он дефилировал по подиуму, до сих пор хранится у него дома. После того показа ноги Эрена были стёрты в кровь. Теперь эта боль для него привычна. Он едва заметно хмурится, когда встаёт из-за стола, но Микаса всё замечает. — Нужен пластырь? — тут же спрашивает она. — Всё в порядке, — дежурно улыбается Эрен. Этого пластыря у него в сумке… хватит, чтобы поклеить обои в небольшой комнатушке. Его нога к двадцати двум годам могла бы и перестать расти, но почему-то продолжает увеличиваться в размерах. Хорошо, что почти все модели изготавливаются лично для него. Впрочем, это никак не сказывается на их удобстве. Но какая разница, ведь Эрвину нравятся его ноги, он обожает их трогать, гладить, целовать… Никто ещё не обращался с Эреном так, будто он какое-то божество. Что Армин с Микасой вообще могут знать? Они не понимают разницы между показом от-кутюр и прет-а-порте, не знают закулисной кухни, не представляют, сколько сил и нервов вкладывается в каждое шоу. Плевать, что ноги стираются в кровь, Эрен уверен — это стоит того. * * * Эрвин до ночи рисует эскизы новых корсетов. Он комкает неудавшиеся рисунки и отправляет их прямиком в мусорку — та уже доверху забита бумагой с провальными попытками. Эрен наблюдает за ним, лежа на диване. Ему скучно, а еще в голову лезут мысли о собственной ущербности, и хочется растечься плаксивой лужей к ногами Эрвина. В минуты слабости у него возникают сомнения, что он занимает свое место по праву. Что у него есть? Смазливая мордашка и длинные ноги? Сколько таких Ханджи может найти, просто гуляя по улицам Нью-Йорка. На секунду у Эрена возникает желание просто бросить эту фэшн-индустрию к чертям собачьим, но он бросает взгляд на Эрвина, и в его голове возникает идея получше. Он встает с дивана — его ноги утопают в мягком ворсе белоснежного ковра — и подходит к столу Эрвина. — Отвлечешься? Эрвин поднимает хмурый взгляд и отправляет очередной рисунок в мусорку. На его лбу залегли морщины, и Эрену ужасно хочется их разгладить. У них обоих выдался не лучший день. Хорошо, что Эрен знает верный способ все исправить. Он забирает у Эрвина из рук карандаш и блокнот, тот вздыхает — не любит, когда его отвлекают. Но прежде чем он скажет свое «Не сейчас», Эрен садится ему на колени и утягивает в поцелуй. Он целует сомкнутые губы Эрвина, проходится поцелуями по скуле, прижимается ближе. Цепляется за ворот его рубашки с силой, почти отчаянно и выдыхает с облегчением, когда Эрвин наконец ему отвечает. Они целуются медленно, гладят друг друга нежно. Такое бывает редко — чтобы без порванной второпях одежды, без синяков на запястьях, без громких стонов и шлепков. Но именно сейчас Эрен наслаждается крохами этой ласки, собирает ее бережно, отзывается на каждое прикосновение. Ему так важно снова почувствовать себя тем, кого видит перед собой Эрвин. Эрен потирается пахом о его пах, вдыхает аромат дорогого одеколона и проводит ладонями по широкой спине. Эрвин шумно дышит в поцелуй. Ему, Эрен уверен, тоже это нужно — почувствовать чужое желание, окунуться в него с головой. Эрен отрывается от его губ и шепчет на ухо: — Скажи, что я красивый… — Ты красивый, — говорит Эрвин и зарывается рукой в распущенные волосы Эрена. Он слегка оттягивает их, чтобы открыть доступ к шее, и припадает к ней поцелуем. — Что я идеальный… Эрвин тянет за волосы сильнее, до сладкой боли. — Идеальный, — говорит он, и от его низкого грудного голоса по коже Эрена бегут мурашки. — Мой. Эрен стонет, когда Эрвин сжимает ладони на его ягодицах и сам ускоряет темп. Ему так хорошо, он красив, он идеален, он… Эрен вжимается в Эрвина и кончает, чувствуя, как все тревоги и сомнения в собственной привлекательности уходят прочь. В штанах мокро и липко, но сейчас это неважно. Сейчас нужно помочь Эрвину расслабиться, дать ему той покорности и обожания, что он заслуживает. Эрен сползает с его ног и встает на колени. Эрвин тоже встает с кресла. Он неторопливо расстегивает джинсы, высвобождает уже вставший член и подходит ближе к Эрену. Мягко гладит его по щеке. Эрену нравится смотреть на него снизу вверх, нравится чувствовать свою принадлежность этому человеку. Он послушно раскрывает рот, когда его губ касается крупная головка члена. Эрвин толкается внутрь, упираясь в щеку Эрена, и издает тихий стон. На языке горчит. Эрвин вновь зарывается длинными пальцами в волосы Эрена, побуждая взять глубже. Он резкими толчками вбивается в податливый рот, и Эрен стонет от наслаждения. Ему нравится доставлять Эрвину удовольствие. Нравится, когда он слегка розовеет от возбуждения, а светлые глаза застилает дымка похоти. Нравится, когда Эрвин становится грубым и перестает относиться к Эрену как к хрустальному. Когда использует его рот, заставляет задыхаться, погружаясь все глубже и глубже. Эрен старательно давит рвотный рефлекс и шмыгает носом, заглатывая его член. — Так хорошо, — выдыхает Эрвин. — Ты умница. И Эрен сосет старательнее, только бы ему угодить. Ему так хорошо от похвалы, что он готов кончить второй раз. Вот что Эрвин делает с ним. Эрвин вбивается в его рот еще несколько мгновений, а после вынимает член и кончает Эрену на лицо. Собрав пальцами сперму, Эрен слизывает ее и улыбается. * * * В ту ночь Эрвин создает корсет, вдохновившись готикой Парижа и отсосом Эрена. Разноцветная мозаика, напоминающая витражи церквей, чёрное узорчатое обрамление, пики башен на груди. Ещё на этапе эскиза Эрен влюбился в этот корсет, в аккуратно прорисованные детали, в элегантность образа. Он представляет, как будет идти в нём по подиуму под свет софитов и вспышки вездесущих фотокамер. Но на примерке Эрвин хмурится. — Затяните туже, — говорит он. Эрен и так дышит с трудом, а после попыток помощниц Эрвина затянуть корсет сильнее, едва не падает в обморок. Его вес стоит на месте, но он становится шире в плечах. Если бы Эрен только мог заморозить своё тело… Он хочет быть таким же хрупким и тонким, как в семнадцать. Эрвин недовольно сводит брови и качает головой, но больше ничего не говорит. Ему и не надо, Эрен и так всё понимает: сейчас он недостаточно хорош, чтобы представлять новую коллекцию «Крыльев свободы». В нем нет необходимой грации и пластики, нет утонченности, что шлейфом плывёт за вдохновленным Францией корсетом. Сняв корсет, Эрен долго смотрит на себя в зеркало. В зале больше никого, даже Эрвин не остается с ним, и чувство такое, будто бы он снова провинившийся ребёнок, за которого стыдно родителям. Эрвин мечтает, что «Крылья свободы» будут носить гордое звание Haute couture. Далеко не каждый дом может похвастаться таким, ведь требования Французской федерации моды высоки. На это Эрвин бросил все свои силы, ради этого придумал коллаборацию с Закклаем, ради этого не спит ночами, рисуя новые и новые эскизы. Кто, если не Эрен поможет ему достичь Олимпа? Сейчас существует всего пятнадцать модных домов Haute couture. И «Крылья свободы» должны стать шестнадцатым. Он так долго смотрит на себя в зеркало, что приходит время примерки для новых моделей. Эрен одевается и наблюдает за ними: ещё зелёные, с горящими от энтузиазма глазами. Один из новичков выделяется своими яркими рыжими волосами и тонкой талией — молочный корсет садится на него как влитой. Эрен хмурится, глядя как тот крутится перед зеркалом. Его очарование оседает горечью на языке, от его сладкой красоты сводит зубы. Эрен никогда не завидовал внешности других людей. Зачем? Эрвин считает, что он прекрасен, модные журналы дружным хором вторят этим словам. Но есть что-то в этом рыжем новичке — пугающее, неприятное. Что-то, от чего изжогой скручивает живот. Будто почувствовав на себе тяжелый взгляд, рыжий оборачивается и смотрит на Эрена. Его лицо светлеет. — Ты… Я давно за тобой слежу! — выпаливает он и подходит ближе. — Флок. Флок Форстер. Флок протягивает ладонь для рукопожатия, и Эрен молча ее пожимает. Улыбаться желания нет, а притворство — не сильная его сторона. Флок же будто не замечает холодности Эрена, а может, просто хочет не замечать. Он осматривает его с ног до головы и добавляет: — Можем выпить после работы, если захочешь. Он широко улыбается, обнажая ряд белоснежных зубов. Улыбка у рыжего ублюдка тоже идеальна. — У меня напряженный график, — отвечает Эрен. — Я подожду, — взгляд Флока голодный до отвращения. Впрочем, Эрен привык чувствовать себя куском мяса на прилавке. — Я умею ждать. Сдержать гримасу отвращения не получается. Но и она не стирает улыбки с лица Флока. — Возможно, когда мистер Смит перестанет тебя… — он прерывается на полуслове. Эрен сжимает кулаки. Если говорить откровенно, то руки чешутся от желания как следует врезать по мерзкой физиономии. Пару лет назад Эрен бы так и сделал, но сейчас репутация важнее. Он не станет подводить Эрвина второй раз за день. Поэтому Эрен делает несколько шагов вперед, нацепив на лицо самую лживую улыбку — пусть все вокруг думают, что у них тут милый диалог, — заправляет рыжие волосы Флоку за ухо и шепчет: — Скажешь еще слово про Эрвина, и я переломаю тебе ноги. Флок ни словом, ни взглядом не показывает, что впечатлен подобной угрозой. Но Эрен замечает, как быстро дергается его кадык. Про него самого пусть говорят что угодно. Эрен давно не читает про себя статей из желтых газетенок — его подозревают в употреблении наркотиков, снимают на выходе из гей-клубов, приписывают романы с моделями и фотографами. Пусть. Но пятнать репутацию Эрвина он никому не позволит. Они играют в гляделки несколько мгновений, и Флок первым отводит взгляд. * * * Эрен чувствует легкое прикосновение к своему лбу — так мама в детстве проверяла его температуру, пока он больной валялся в постели. Ужасно болит голова, и чтобы разомкнуть глаза, приходится приложить усилие. Перед ним, склонившись, сидит Флок. Схватив его за руку, Эрен тут же шипит: — Какого хрена ты делаешь? Флок вздрагивает от неожиданности, но после расплывается в миролюбивой улыбке. — Ты потерял сознание на репетиции, мы отнесли тебя сюда. Эрен прокручивает в голове все, что помнит: вот они собираются в огромном зале с зеркалами на стенах, вот Леви хмуро смотрит на их попытки попадать в такт новой музыке, вот они отрабатывают точки фиксаций и повороты. Кажется, это длится бесконечно. В какой момент он потерял сознание? Эрен не может понять. — Ты что-нибудь ел? — Флок вырывает его из воспоминаний. — Не твое дело, — Эрен отпихивает его от себя и приподнимается на локтях. Оглядевшись, он понимает, что лежит в примерочной — вокруг кронштейны с одеждой и коробки с туфлями, — и кроме них двоих в комнате никого нет. Эрен встает, но от резкого движения в глазах мутнеет. Его новая диета дает отличные результаты, вот только в придачу к сброшенным килограммам идет слабость и постоянная тошнота. Ничего, ему осталось сбросить-то всего парочку. Не оглядываясь на Флока, Эрен, слегка пошатываясь, выходит из примерочной. Он босиком, пол неприятно холодит голые ступни. Но Эрен не доверяет себе — на каблуках до репетиционной он может попросту не дойти. По коридору навстречу идут Эрвин и Леви. Оба явно не в лучшем расположении духа. Эрен чертыхается про себя — конечно же, его падение не остается незамеченным. — Что с тобой? — спрашивает Эрвин, подойдя немного ближе. В его глазах усталость и — хочется верить — волнение за Эрена. — Все в порядке, — нарочито бодро отзывается он и улыбается. Из примерочной выходит Флок. Он кивает Эрвину и становится рядом с Эреном — сказать бы ему пару ласковых, но при всех нельзя. И надо же этому придурку ходить хвостиком, будто побитой собаке. — Вы, придурки, сорвали мне репетицию, — хмурится Леви. — Йегер, если у тебя проблемы, изволь решать их за пределами репетиционного зала. Эрен весь подбирается, чувствует себя солдатом на плацу. С Леви всегда так — никаких поблажек, даже если ты спишь с основателем «Крыльев свободы». Удивительно, что этот человек вообще имеет отношение к фэшн-индустрии с его задатками солдафона. Впрочем, особое отношение Эрену и не нужно, он привык всего добиваться сам. — Мы отрепетируем проход вдвоем, — елейным голосом говорит Флок. И Эрена тошнит от приторности его слов. Он не собирается работать с рыжим ублюдком заодно. Лучше в одиночестве отрабатывать повороты всю ночь напролет, чем ловить на себе заинтересованные взгляды. — Раз Флок по твоей вине пропустил репетицию, — задумчиво говорит Эрвин, — проследи, чтобы он отработал походку как следует. Эрен? Сдержавшись, чтобы не скривиться в гримасе отвращения, он кивает. И не сказав ни слова больше, идет в репетиционную — Флок прилипчивой тенью идет за ним. Меньше всего на свете Эрену хочется подвести Эрвина. Он заслуживает большего: славы, признания и почитания, восхищения не только от Эрена — от каждого, кому не безразличен мир моды. Ради этого он даже вытерпит Флока рядом с собой. Что сказал бы Эрвин, узнай, что Флок к Эрену явно неровно дышит? Они никогда не обговаривали статус своих отношений. Никогда не говорили про «вместе и навсегда», да даже просто про «вместе». Это всегда был взаимовыгодный союз для обоих, только вот Эрен умудрился влипнуть в Эрвина так сильно, что на других бы даже смотреть не стал. Ревнует ли Эрвин, когда читает заголовки газет про вымышленные романы Эрена? Эрен думает об этом, пока отрабатывает проход под музыку, и каждый раз сбивается с ритма. Краем глаза он наблюдает за Флоком — тот идет без ошибок, только повороты получаются через раз. — Расслабь плечи, — говорит ему Эрен. Он совершенно не хочет помогать, но данное Эрвину обещание могильной плитой прибивает его к земле. — Сведи лопатки. Руки по траектории «маятник», а не «лодочка». Вот так. Эрен показывает, как нужно, и Флок неотрывно следит за ним. Он постоянно задает вопросы, просит помощи, чем злит Эрена до сжатых в бессилии кулаков. Еще и слабость накатывает так не вовремя: ноги дрожат, желудок неприятно скручивает. — Хватит на сегодня, — бросает Эрен. В этот день он впервые за долгое время переобувается в кроссовки, чтобы доехать домой. * * * Эрвин довольно улыбается и что-то пишет в блокнот. У него хорошее настроение: он подшучивает над угрюмым Леви, отвешивает комплименты моделям и хвалит работу швей. Подходит к Флоку и сам помогает ему с корсетом — этого не происходит примерно никогда, даже с Эреном он позволяет подобное лишь наедине. — Меня радует твой прогресс, — говорит ему Эрвин. Флок улыбается и бросает на Эрена взгляд. Он стоит в свете неоновых ламп, отвратительно стройный, в красном корсете и красных же туфлях. Таких, что надевал для Эрвина Эрен. Все внутри будто бы сжато в огромных тисках. Эрен не знает — это из-за проклятой диеты или потому, что ураган самых противоречивых чувств разрывает его изнутри. — Примерь вот этот, — говорит Эрвин, показывая Флоку тот самый корсет. Корсет Эрена. Эрен должен представлять его на Парижской неделе моды. Не гребаный ублюдок Флок! Эрен хочет было подойти к ним двоим, но слышит грозное: — Сидеть! Анни, что наносит ему макияж, смотрит на него с неприкрытой угрозой в глазах. — Ты уже испортил стрелку. Дернешься еще раз — и я заколю тебя этими ножницами. Эрен поджимает губы и откидывается на спинку стула. Этот рыжеволосый идиот не сможет отобрать у него все. Вечером он смотрит на себя в зеркало и едва сдерживается, чтобы не разбить то ко всем чертям. Эрен, которым он был в семнадцать — тонкий, гибкий, женственный — исчезает на глазах. Из прекрасного цветка превращается в уродливый сорняк, место которому скоро будет на помойке. Он смотрит на чудовище, в которого медленно превращается, и гнев клокочет в его груди. Теперь Эрен знает, что должен сделать. * * * Подходящая клиника находится аж в Таиланде, и Эрен спешно покупает билеты. Ему удается взять небольшой отпуск — Эрвин даже не интересуется, куда он летит, так занят подготовкой новой коллекции. Пока он встречается с дизайнерами, редакторами Вог, сливками высшего общества, Эрен собирает чемодан — с трудом упихивает в него три пары туфель — и договаривается о консультации с врачом. Ему даже не страшно, хотя в интернете о предстоящей операции пишут такое… Неудивительно, что в Америке никто больше не занимается удалением нижних рёбер. Эрен не собирался никому говорить, но Микаса приходит к нему в гости и очень долго выспрашивает, что за дела у него на другом конце планеты. Эрен рассказывает про косметические процедуры, массажи и отдых перед показом, мол, отдохнет, и пропадут его синяки под глазами, которые убирает не каждый консилер. Когда он выходит из душа, Микаса — обычно хладнокровная Микаса — бросается на него со слезами на глазах. — Ты сошёл с ума! — всхлипывает она. — Эрен, прошу тебя, одумайся! Он смотрит поверх её плеча — на ноутбуке открыто письмо из клиники, что подтверждает оплату и бронь. — Я всё решил, — сухо говорит Эрен. Но Микаса хватает его за плечи, не даёт ступить и шагу. Лицо ее обезображено гримасой злости. — Это он тебя надоумил? Твой Эрвин? Я убью его, клянусь, я от него живого места… — Хватит! — Эрен отталкивает Микасу. — Я сам всё решил, понятно? Мне уже не пять лет, и ты не моя мамочка. Конечно, она не поймёт. Никто не поймет. Но Эрвин должен. — Подожди, должны же быть другие способы… — не отстает Микаса. — Ты хоть представляешь, что это за операция? Это опасно, Эрен! Он молча собирает оставшиеся вещи, проверяет паспорт и деньги, нацепляет солнцезащитные очки. Эрен не спал всю ночь, потому что читал о последствиях операции, конечно он знает, что это опасно. Но еще он знает, что корсет Эрвин создавал для него, только Эрен может представлять его, только его выход ослепит всех ценителей фэшн-индустрии, затронет сердца критиков, восхитит маэстро от мира моды. Только на него Эрвин будет смотреть, как на божество. И если ради этого придется идти на жертвы — он готов. — Я тебя не пущу! — Микаса встает у двери. Она раскрасневшаяся и заплаканная, выглядит жалко. Но Эрену её не жаль. — Отойди, — цедит он сквозь зубы. — Нет! Эрен!.. — Уйди с дороги! — он резко хватает ее за руку и отпихивает в сторону. От неожиданности Микаса падает на пол. Этих мгновений хватает, чтобы Эрен выскочил из своей квартиры и захлопнул дверь. * * * — Нижние ребра удаляются путем спиливания. Мы сделаем вам надрезы в спине, — рассказывает ему врач. — Чтобы закрепить результаты операции, вам будет необходимо в течение двух месяцев носить специальный корсет. Эрен на всё кивает головой. Да, он прочитал столько статей на эту тему, что сам может эту операцию провести. И о рисках он наслышан, да, и вся ответственность будет на нём. Подписав нужные документы, он осматривает свою больничную палату — она просторная, светлая, в ней есть холодильник и телевизор. Телефон на столе вновь вибрирует — это звонит Микаса или Армин. Если эти идиоты рассказали всё матери, то может и она. Точно не Эрвин, его расписание Эрен знает наизусть. К чёрту, не будет он с ними говорить. Эрен думает только о том, что период реабилитации займет два месяца. Два месяца они не смогут трахаться как раньше — долго и грубо, до сломанных кроватей и сорванного голоса. Зато потом, утешает себя Эрен, он будет действительно идеальным. Ему хочется позвонить Эрвину, услышать его голос, чтобы тот вновь сказал «Мой прекрасный», чтобы хвалил и возносил его. Всё потом. Он ложится на постель и изучает белый потолок. Когда Эрен после операции приходит в себя, то чувствует адскую боль. Никакие узкие туфли, никакие затянутые корсеты не сравнятся с этой агонией. Ему вкалывают обезболивающее — становится немного легче. С постели Эрен не встает. Он проверяет пропущенные, смахивает те, что от Микасы и Армина, натыкается на самый важный звонок. — Где ты? — сразу спрашивает Эрвин, стоит только ему перезвонить. — В Бангкоке, — честно отвечает Эрен. — Прохожу тут кое-какие процедуры. — Ты выбрал неподходящее время для отдыха. Эрену грустно, что Эрвин с ним так строг. Но не хочется говорить об операции сейчас, лучше пусть увидит всё сам. Эрен и сам ещё не смотрел в зеркало — там все в гематомах и бинтах. Вот выпишут его через неделю, и тогда… Тогда он во всём признается. Эрен не сомневается, что Эрвин, в отличие от гиперопекающих друзей, всё поймёт. Он тоже выкладывается ради «Крыльев свободы» на полную. — Я скоро вернусь, — говорит Эрен. — Пропущу всего один показ. До недели моды в Париже еще много времени, — и добавляет: — Я скучаю. Эрвин только вздыхает в трубку. И больше не звонит. Период реабилитации максимально уныл, но зато Эрен успевает просмотреть отложенные вечность назад сериалы. А еще высыпается здесь так, как не высыпался уже давно. Ему больно ходить, больно кашлять, больно наклоняться, но когда он смотрит на себя в зеркало, то даже в компрессионном белье видит, какой тонкой стала его талия. Корсет Эрвина будет сидеть на нём идеально. Эрен счастливо улыбается и не может отвести от отражения взгляд. В день выписки Эрен проверяет телефон и натыкается на сообщения от Флока. Откуда у этого идиота вообще его телефон? Сначала он натыкается на ссылку и, подумав пару мгновений, все-таки кликает на нее. Это закрытый показ, который Эрен пропустил. Эрвин наверняка ужасно зол… Закусив губу, Эрен напряженно смотрит в экран. Кем его заменили? По подиуму идет вереница моделей — идеальная осанка, ровный шаг, безупречность и совершенство. Эрвин умеет создавать шоу, от которого невозможно отвести взгляда. И пускай камера этого великолепия совсем не передает, Эрен все равно смотрит, затаив дыхание. В лучах софитов появляется незнакомая Эрену модель. Только когда камера снимает ближе лицо, он понимает, что это Флок. На нём тот самый корсет, вдохновленный готикой Франции, и сидит он так, будто бы для Флока и был сшит. У него яркие рыжие волосы, бледная кожа, он выглядит невыносимо прекрасно… Эрен, не в силах больше смотреть, скрывает Ютуб и заходит в поисковик. Он вбивает в него «Флок Форстер» и читает заголовки новостей: «Новое лицо “Крыльев свободы”», «Флок — восходящая звезда фэшн-небосклона», «Эрвин представил своего нового протеже»... Телефон мигает, когда приходит новое сообщение: «Теперь твой график стал посвободнее?» А следом: «Я же говорил, что умею ждать» Эрен отбрасывает телефон в сторону и разражается громким хохотом. Ему больно до слез, ребра горят, но он не может остановить эту истерику. Эрену кажется, будто его сбросили с крыши небоскреба, куда он забирался столько лет. Чертов Флок Форстер просто подтолкнул его у самого края. В больничную палату вбегает медсестра, пытается его успокоить. Эрен швыряется в нее апельсином и сгибается от боли пополам. Потом, когда ему вкалывают лошадиную дозу успокоительного, перед глазами начинает мутнеть. Даже если падаешь на подиуме, говорил Эрвин, нужно держать лицо. Падай так, будто это запланировано, будто это часть шоу. Эрен падает, и сцена рушится вместе с ним, летят к чертям декорации, взрывной волной сносит всех вокруг. Эрен считает метры до земли. Три. Два. Один.