Similarities/Схожести

      Гермиона зажала рот ладонями, чтобы подавить всхлип. Издавать звуки своих рыданий было слишком большой роскошью, учитывая, что родители внизу и еще не спят. Сам по себе этот плач уже был роскошью, которую она себе позволила впервые с начала лета.             Притворный образ счастливой дочери, приехавшей домой на каникулы, который нужно было поддерживать перед родителями, убивал ее изнутри. Но теперь, когда дело было сделано, невозвратимость всего этого вогнала ей копье, по ощущениям, куда-то в район грудной клетки, где стереотипно правильно находится душа, но она не могла сказать наверняка. Разве она могла у нее остаться после всего, эта ваша душа?       Ей требовалось собрать в кучу все свою моральные силы, чтобы совершить задуманное. Но она справилась. У неё не было ни единого шанса не справиться, она ведь Гермиона Грейнджер. Все было аккуратно сложено в маленькую расшитую бисером сумочку, которая теперь невинно лежала на ее кровати. Гермиона наложила на сумочку заклинание Незримого расширения, чтобы вместить туда все необходимые ей вещи. Печальная улыбка украсила ее бледноватое лицо. Этим летом её не украшали даже славноизвестные веснушки. Будто даже солнце не смело касаться девушку, пока та находилась в настолько непонятном для себя самой состоянии. Грейнджер еще раз окинула взглядом всю свою комнату, охватывая в свой взор все детали, запоминая последовательность фотографий на стене, и останавливаясь на этой сумочке. Все ли взяла? Какая разница, в полной ли комплектации сумка-со-всеми-важными-вещами, если возможности забрать самое важное у нее все-таки нет?       Громкий резкий хлопок, сопровождающийся испуганным криком матери, прервал мысли Гермионы. Сердце сделало кульбит и упало куда-то ниже пяток: они пришли. Она откладывала расставание до тех пор, пока не стало слишком поздно.       Оправившись от шока, Гермиона наложила на свои туфли чары, которые сделают её шаги совершенно неслышными человеческим ушам и рванула вниз.       — Мистер Грейнджер — во вмиг замершем доме раздался голос. Знакомый голос, из-за которого Гермиона остановилась как вкопанная — Не заставляйте меня задавать вопрос дважды. Где Ваша дочь?       Это был он, и только он. На этот раз Гермиона не знала, черт, она действительно не знала, стоит ей чувствовать облегчение или ужас. Единственное, что она знала наверняка, это то, что у него тоже есть сердце. Как и у неё. А ещё, ему, как и ей, было кого защищать. Схожести в заведомо противоположных вещах. Скрести синонимы с антонимами. Надеяться, что параллели где-то пересекутся.       Гермионе пришлось напрячь слух, чтобы разобрать спокойный ответ отца, говорящего Малфою о том, что он никогда раньше не слышал фамилию Грейнджер. Не обращая внимания на укол в груди, Гермиона осторожно подошла к открытой двери гостиной и заглянула внутрь. Малфой стоял среди обломков входной двери, ухмыляясь на месте и указывая палочкой в ​​дальний угол комнаты, где должны были находиться ее родители. Гермиона крепче сжала свою палочку. У нее был только один шанс.       — Ступефай!       — Протего!       Оглушающее заклинание отразилось от щита Малфоя, промахнувшись всего в нескольких дюймах от Гермионы.       — Слишком предсказуемо, — сказал он, повернувшись к ней с ухмылкой.       Глаза встретились, палочки подняты. В воздухе буквально ощущалось то, что они бросают друг другу вызов: кто первым начнет атаку. Играли в кошки-мышки. Испытывали друг друга на какую-то изощренную прочность. Грейнджер изо всех сил старалась держать его взгляд. Холодный, колючий, слизеринец словно мог впустить вьюгу, настоящую метель в комнату, которая ранее была наполнена теплом, своими прозрачно-стальными радужками глаз. Казалось, что жизнь в них не плещется даже на самом дне, что ею там даже не пахнет, но в то же время, буря тёмных и светлых цветных переплетений, которые были хорошо видны при достаточном освещении кишела жизнью. Не той жизнью, которой хочется заразиться, которая греет и дает надежду, окутывает в уют и заставляет чувствовать хоть что-то. Нет, не той. Это была жизнь, которая в какой то момент треснула пополам настолько сильно, что те нити, которые соединяют две половины, вот-вот разорвутся. Надломленная, безысходная, тяжелеющая под этим непосильным грузом страха. Такая там могла быть жизнь. Её родители были связаны какими-то верёвками, которые, по видимому, были результатом выпущенного Малфоем заклинания.       — Отпусти их, Малфой!       — Опусти палочку, Грейнджер. В противном случае… — Последовавшая тишина заставила Гермиону вздрогнуть. Ее рука с палочкой дрожала. Она глубоко вздохнула, прежде чем опустить руку вниз.       — Кто… кто ты? — нарушила молчание ее мать. Ее слова были сказаны тихо, но они казались Гермионе такими острыми. Горячие слезы грозили брызнуть из ее глаз.       Малфой перевел взгляд с Гермионы на ее родителей. Он был уверен, что грязнокровка затеяла какую-то игру. Чёртово шоу, правила которого ему не объяснили.       — Пожалуйста, — умоляла она — Отпусти их. Ты здесь только для того, чтобы заполучить меня, не так ли?       — Нет, Грейнджер, ответь мне первой, — сказал Малфой. Гермиона почувствовала, что в его голосе не было обычной злости. Она открыла рот и тут же закрыла его. Позволил бы он ей уйти? — Мне, мать твою, что, стоит придать ещё большего стимула? — Небрежным взмахом палочки Малфоя провода натянулись.       — Нет… — мучительный шепот Гермионы раздался почти одновременно с подавленным ворчанием отца и тихим всхлипом матери.       Она все еще боялась, что ответ будет означать только то, что она захлебнется от собственных слов. Но как еще она могла защитить их? Гермиона снова подняла палочку. Малфой, казалось, был готов продолжить свою угрозу, но тут же ахнул, осознав, что она целилась в собственных родителей. Они моментально рухнули на пол, провалившись в волшебный сон. Она не могла позволить им услышать правду.       — Я стерла им память, — сказала она, сглотнув. — Теперь у них новая жизнь. Они новые личности. Завтра они переезжают в Австралию. И. и у них никогда не было дочери.       Драко уставился на девушку перед ним. Он снова направил свою палочку на нее, хотя в его голове крутились шестеренки, пока он пытался понять что ему следует делать. План, который он разрабатывал несколько недель, был полностью сорван. Она должна была кричать и проклинать его, а не стоять и пытаться сдерживать эти свои слёзы. Какого дьявола?       Конечно, он должен был быть более напористым, более черствым, более бессердечным. Но этого в нём было недостаточно. Драко прокручивал в своей голове свою с треском провалившуюся миссию по убийству Дамблдора. Даже у того старика не было настолько убитого взгляда, когда на него была нацелена палочка с почти, почти сорвавшимся с языка непростительным. Она же смотрела на него своими карими, почти что оленьими глазами и выражала такую смертельную усталость и потерянность, которая напрочь сбивала всю уверенность слизеринца.       Как она могла так поступить со своими родителями? Драко пытался заставить свой мозг избавиться от воображений о том, как бы он себя чувствовал, если бы его собственные родители не помнили о его существовании. Его попытка, однако, была тщетной, и он обнаружил, что все эти ужасные видения, его полуночные сны, причины темных кругов под глазами, ведь заснуть после увиденного, пусть и миража, было сверх его возможностей, угрожают вернуться — образы пыток и убийств его родителей, такие реальные и болезненные, хотя те были всего лишь плодом его больного воображения. Возможно, Грейнджер была права в своем решении. То, что могло случиться с ее родителями, заставляло его поёжиться от одних только мыслей об их вполне вероятной доле.       Грейнджер наконец взяла себя в руки и вытерла слезы со щек, но ее глаза все еще блестели той же безмолвной мольбой.       — Я отпущу их, — казалось, его рот говорил сам собой. — Но только если ты будешь выполнять все, что я говорю, — добавил он, стараясь, чтобы его голос звучал резче, чем прежде. — Прежде всего: отдай свою палочку.       Она молча кивнула и уронила палочку на пол, попятившись от нее. Удовлетворенный, Драко пробормотал заклинание, чтобы стереть провода, связывающие родителей Грейнджер. Она вздохнула с облегчением, но затем ее глаза расширились от ужаса.       — Ты можешь сделать это? — она спросила, — Можешь… ты можешь стереть из их воспоминаний сегодняшние события?       Кровь Драко закипела. Теперь она хочет, чтобы он тоже делал за нее грязную работу?       — Ты уже сделала это однажды, Грейнджер, — выплюнул он. — Ты, конечно, можешь повторить. Я даже могу позволить тебе использовать свою палочку, пока она ещё способна исполнять такие заклинания.       Грейнджер уставилась на Драко так, будто тот сошел с ума. Сдвинулся с катушек совсем. Может, тот действительно уже успел свихнуться. Какого черта он должен заботиться о психическом здоровье ее родителей? На кону жизни его собственных родителей! Но было слишком поздно брать свои слова обратно. Он не мог позволить ей увидеть свою слабость. Все было под контролем. Убеждай себя, Драко. Он мог справиться с Грейнджер, даже когда у нее была палочка.       К удивлению Драко, Грейнджер смотрела на него как вкопанная. — Я не могу, — тихо сказала она, глядя на свои руки. — Одного раза было достаточно.       — Тогда этого должно быть достаточно, — хрипло сказал он.       — По крайней мере, выйти наружу? Я не хочу, чтобы как только они очнутся, им пришлось лицезреть… — Она подняла на него взгляд, как бы ища в его глазах что-то — что именно, он не знал. Никаких эмоций, Драко, никаких эмоций, сказал он себе. — …мой… труп, — наконец закончила Грейнджер едва слышным шепотом.       Драко ничего не сказал, но вместо этого приказал тем же огненным проводам вырваться из его палочки и обернуться вокруг Грейнджер. Свирепость и резкость заклинания повалили ее на пол, скованность в действиях не давала ей подняться. Ему удалось невесело рассмеяться. Выдавить из себя вот это едва ли человеческое. В конце концов, он хотел, чтобы она закончила вот так — лежа на земле без возможности поймать его силуэт взглядом, если бы ему удалось присесть достаточно низко. Для этого у Драко было идеальное алиби: взять ее палочку. Как только он, наконец, засунул деревко в карман, он почти решил отказаться от своего предыдущего плана и встать прямо сейчас. И все же что-то, казалось, удерживало его. Он снова направил свою палочку на родителей Грейнджер и позволил заклинанию эхом отдаться в его голове: «Обливиэйт!»       Драко не понравилось, как Грейнджер посмотрела на него, когда он грубо поставил ее на ноги и с легким прикосновением к ее рукам, перенес их с помощью аппарации случайный лес, в котором он был много лет назад. Он ненавидел то, как она улыбалась ему, когда они снова появлялись на влажной траве у озера. Салазар, Грейнджер, прекрати смотреть на меня вот так, будто я правда совершил какой то подвиг. Драко пытался убедить себя, что это для его собственного блага: избавил себя от еще одного ночного кошмара с картиной того как двое магглов начинают верещать при виде трупа девчонки в своем доме.       Она знала. Понимала. Чувствовала это на уровне нервных окончаний.       Но это не имело значения. Он собирался убить ее сейчас.       — Ты не убийца, Драко.       Он вздрогнул. Боже правый, Грейнджер, прекрати эту пытку, иначе он не выдержит этого всего. Драко выглядел так, будто ведет в их схватке, он в глубине сознания четким пониманием виднелся факт того, что ещё немного, и вся его каменная стена свалится к чертям. Перед его мысленным взором промелькнуло воспоминание об одной ночи. Он не мог снова потерпеть неудачу. Не в этот раз. Салазар, Малфой, это же грязнокровка.       —Не строй иллюзий, Грейнджер. — Он снова толкнул ее на землю и направил свою палочку на ее горло, сжав ручку так сильно, что костяшки пальцев побелели. — Я Пожиратель Смерти. Я повинуюсь приказам Волдеморта и нахожу его позицию в отношении строения мира истиной в последней инстанции. Я, чёрт возьми, угрожал твоим родителям, чтобы они заставили тебя делать то, что я хочу!       — А как насчет твои родителей, Драко? Кто угрожал им? — спросила она, подняв глаза и подняв бровь.       Он не ответил. Откуда она могла это знать? Что ты вообще об этом знаешь, Гренджер? Темный Лорд терроризировал бесчисленное количество людей, чтобы добиться своего. Грейнджер снова одарила его понимающей улыбкой.       — Если уж на то пошло, мы с тобой больше похожи, чем когда-либо могли бы быть ты и Волдеморт. Мы оба готовы сделать все возможное, чтобы защитить их.       И больше не было смысла отрицать это. Ему плевать, если Грейнджер унесет его тайну за собой в могилу, как это сделал Дамблдор.       — Я должен защитить их. Вот почему я собираюсь убить тебя, — усмехнулся он, схватив ее за плечо и сильнее прижав кончик своей палочки.       — Ты не можешь, — выдохнула Грейнджер, несмотря на боль, запечатлевшуюся на ее лице. — В конце концов, у вас с ним есть кое-что общее.       Драко замер. На долю секунды его хватка на палочке ослабла. Что она пыталась сделать? Возиться с его разумом?       — Ты угрожал моим родителям, потому что ты боишься. Тебе страшно, не так ли?       К черту. Нет, он не должен слушать. В последний раз он позволил шатнуться своей решимости после слов Дамблдора. К чему это привело, Драко, черт бы тебя побрал? Он не мог позволить ей сделать это с ним. Он больше никогда не совершит эту ошибку.       — …ты не смог бы добраться просто от того, что сам этого захотел. На самом деле тебе всегда было плевать нас всех, а твоё нетерпение ко мне и всем остальным маглорожденым. Просто образ, — пшик. — Он также угрожает твоим родителям, потому что знает и боится, что ты не…       — Я сделаю все, что потребуется, Грейнджер. Ты так сказала сама. Не смей сомневаться в своих же словах.       — Но ты не сможешь делать это вечно, Малфой. — Она встретила его взгляд со своего места на земле. Хотя на мгновение Драко показалось, что это не он смотрит вниз. — Скажи мне, если ты колеблешься даже с грязнокровкой, которую ненавидишь шесть лет, как ты можешь поступать так с кем-то еще? Драко стиснул зубы.       — Замолчи!       — Я говорю только правду, — продолжила Грейнджер. — Посмотри наконец-то правде в глаза. Если ты продолжишь служить ему, твои родители по-прежнему будут страдать!       Вранье! Такая ложь! Как она смеет стоять, она, блять даже не стоит, а полулежит на земле и сметь говорить с ним таким троном, словно они на равных. Гриффиндорская выскочка как всегда слишком много себе позволяет. Родители будут в безопасности, он все делает правильно. У него нет выбора.       Или был? Драко предпочел не зацикливаться на этом. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы держать руку с палочкой неподвижной.       — Что ты предлагаешь, Грейнджер? Должен ли я стереть воспоминания моих родителей и отправить их в «Новую жизнь и счастливую страну»?       То, что должно было причинить боль ей одной, вернулось и вместо этого нанесло удар ему. В глубине души он хотел, чтобы все было так просто. Но он и его родители слишком запутались в этой неразберихе.       Боль, отразившаяся в глазах Грейнджер, заставила его вздрогнуть и отвести взгляд. Она не возражала. Черт, ему нужно было, чтобы она была надоедливой грязнокровкой, которую он ненавидел, а не… это. Было бы проще. Драко убеждал себя, что было бы проще.       Он знал, что должен действовать сейчас, пока его решимость не сломилась. Для своих родителей он мог сделать что угодно, и это было бы началом.       — Авад… — Проклятие умерло на его языке. Драко прикусил внутреннюю часть рта, почувствовав вкус крови. Боль была настоящей, вкус был настоящим, все функционировало, но он не мог заставить себя сказать это.       Он потерпел неудачу. Опять таки. Он не мог защитить их. Он никогда не мог. Грёбаный неудачник во всем. Всегда второй. Он всегда был недостаточно. Недостаточно умным, недостаточно успешным в спорте, недостаточно храбрым, недостаточно решительным.       Драко закрыл глаза и резко вздохнул. Впереди была только одна цель: смерть. С тем же успехом он мог бы выбрать легкий способ добраться туда.       Он освободил Грейнджер от ее пут. Ей потребовалось некоторое время, чтобы подняться на ноги, будто она с трудом могла поверить, что освободилась. Он полез в карман за ее палочкой и метнул ту в ее сторону. Он не мог смотреть на нее; вместо этого его глаза устремились к темной воде.       — Ты можешь позволить Ордену защитить тебя и твою семью от него, — предложила Грейнджер. Он фыркнул.       — А с чего бы им защищать нас?       — По той же причине, по которой ты не уничтожил меня и моих родителей, — ответила она. — Мы не такие разные, как ты думаешь.       — Но они не могут. Он всегда меня найдет. — Он погладил свое левое предплечье. Как только у тебе ставят Метку, у тебя нет никакого другого выхода. кроме смерти. И он тянул их вниз вместе с собой.       — Нет. Не когда ты в месте, куда он не может войти.       Так типично для Грейнджер думать, что у нее есть ответы на все вопросы. Но он знал, что она ошибалась. Лучше бы он покончил с этим. Драко тяжело сглотнул.       — Убей меня.       — Что ты несешь?!       — Ты обещала делать все, что я скажу, когда я отпущу твоих родителей, — холодно заявил он, наконец оглядываясь на нее. — Убей меня!       — Нет, — воскликнула она. — Я не записывалась в ряды убийц!       — Думай об этом как о спасении. Я хочу быстрого конца. Ты не настолько жестока, чтобы обеспечит мне пытки, ведущие к смерти, не так ли?       — Почему ты думаешь… Ты серьезно собираешься вернуться?! Ты глупый что ли?       — У меня нет выбора! — проревел Драко, подходя и хватая ее за воротник. И глядя своими глазами-озерами с туманностью поверх водяной глади. — Убить или быть убитым. Если ты не в состоянии понять даже такой простой закономерности, не смей претендовать на то, чтобы быть похожей на меня.       — Так не должно быть. — Она яростно покачала головой. — У тебя всегда есть выбор делать то, что правильно, а не то, что жестоко, как и у меня. Как и у всех, Драко!       — Правда? — Уголки губ Драко на мгновение приподнялись, хотя на этот раз он обнаружил, что не может сдержать ухмылку. — Возможно, у нас мог бы быть третий вариант. Если ты откажешь мне в безболезненной смерти, то мне просто придется спасти свою шкуру, сказав Темному Лорду, что я не смог найти тебя в доме. Конечно, тогда мне придется схватить твоих родителей, чтобы показать, что у меня есть план, как выманить тебя. — Нет, ты не сделаешь этого, — прорычала она, почти сразу взмахнув палочкой.       Драко знал, что нажал нужную кнопку, точно так же, как Темный Лорд знал, как нажимать свою. Но, несмотря на это кажущееся сходство, он был уверен, что они разные.       Она была храброй, а он всего лишь трусом.       Поняв, что она только что сделала, Грейнджер опустила палочку.       — Ты не такой жестокий, — тихо сказала она.       — Я без колебаний принесу твоих родителей Темному Лорду, Грейнджер, — ответил он. — В конце концов, маловероятно, что мне придется собственноручно заботиться о пытках. Я или твои родители, это твой выбор.       Грейнджер прищурилась, глядя на него, но он не собирался позволять ей видеть сквозь себя. Он должен был выследить ее, где бы она ни находилась. На самом деле у них обоих не было выбора.       — Подумай об этом, Грейнджер. На моих руках уже лежат это проклятое ожерелье и отравленная медовуха. Во время битвы за Хогвартс я стоял на стороне Пожирателей Смерти. Если бы не я, Дамблдор, вероятно, был бы жив. Кого бы ты предпочла спасти?       — Я не позволю, чтобы мои родители страдали, — сказала она наконец, снова поднимая на него палочку. Ее рука дрожала, но, по его мнению, этого было достаточно.       — Закрой глаза, — прошептала она. Драко бросил на нее уничтожающий взгляд. — Я не могу, когда ты так на меня смотришь. Ты сам смог бы на моем месте? Я обещаю, что не убегу.       Ладно, может быть, он мог бы ей поверить. Драко закрыл глаза и стал ждать. В какой-то момент его страдания исчезнут. Он знал, что поступает эгоистично. Он бросал своих родителей. Но какое это имело значение? Вскоре они воссоединятся.       Когда красный свет заполнил его мир, Драко потянулся за палочкой, но слишком быстро все потемнело. Когда свет снова вернулся, первое, что он увидел, была ее улыбка.       — Добро пожаловать на площадь Гриммо, 12!