Наш

Чайлд неожиданно выставляет ладонь вперед и делает шаг назад, прикрываясь водными клинками. Кэйа останавливается посреди движения и смотрит на него, выгнув бровь. — Что такое? — издевательски тянет он. — Не выдерживаешь? А сколько шуму-то было, а. Дилюк рядом хмыкает, отзывая меч. — Видимо, мы переоценили Фатуи, — вторит он. Кэйа рассматривает Чайлда с интересом — красные щеки, блестящий от пота лоб, шальной блеск в глазах. Он не выглядит так, будто устал или вымотался, да Кэйа и не особо ему верит, потому что это не первый их спарринг, не первая схватка, и Чайлд никогда раньше — никогда — не сдавался первым. Что у него на уме? Кэйа скользит по нему взглядом ниже, по измятой рубашке, расстегнутой на три пуговицы сверху, по задравшейся ткани на поясе, по... А. Вот в чем дело. Кэйа усмехается. — Руку помощи предложить? — спрашивает он, кивая на пах. Чайлд краснеет еще сильнее, отзывает, наконец, клинки и выдавливает ухмылку — кривую, притворную. И Кэйа уже ждет, что он сейчас попытается отшутиться, сменит тему, сделает что-то, чтобы отвлечь его, но вместо этого Чайлд говорит: — А что, протянешь? Кэйа выдыхает сквозь зубы. Дилюк по правую руку чуть хмурится, а потом, видимо, догадываясь, тоже скалится в улыбке и приобнимает Кэйю, прижимая к себе. — Можем даже две руки протянуть. Или четыре. — Кэйа чувствует его взгляд и кивает, подтверждая. Могут и четыре, могут — и не только руки. Чайлд вздрагивает так заметно, что Кэйа смеется. Архонты, что это чудо вообще здесь забыло? Почему он с такой легкостью предлагает каждому встречному помериться силами в драке, но как только случается что-то, выходящее за пределы битвы, то краснеет едва ли не пятнами? Голос выдает его напускную браваду, когда он соглашается на их предложение: — Тогда стоит проверить, везде ли вы так слаженно действуете. Это вызов. Вызов, хоть Чайлд и выглядит так, будто вот-вот пойдет на попятную и скажет, что это просто глупая шутка, вышедшая из-под контроля. Но Фатуи, видимо, не привыкли сдаваться ни перед врагами, ни перед членами — потому что Чайлд облизывается и смотрит с такой провокацией во взгляде, что Кэйа не выдерживает, выпутывается из рук Дилюка, хватает Чайлда за щеки пальцами и целует в удивленно приоткрытый рот. — Давайте только не здесь, — просит Дилюк, поглаживая плечо Чайлда. Никто не спорит. *** Матрас прогибается под весом их тел: Дилюк укладывается спиной вперед, опирается на локти, и Кэйа толкает Чайлда к нему, придерживая за талию и заставляя встать на колени, раздвинув ноги. Сам он пристраивается сзади, оглаживает его ягодицы и через плечо наблюдает за тем, как Дилюк целует Чайлда, влажно касаясь его губ. Это — Кэйе не хочется быть банальным, но думать иначе уже не получается — красиво: то, как скользят ладони Дилюка по его спине, испещренной шрамами, то, как Чайлд трется о него бедрами, то, какими звуками наполняется комната от их поцелуя — влажными, такими пошлыми и возбуждающими, что невозможно отвлечься на что-то другое. И не хочется отвлекаться. Поэтому Кэйа плотнее обхватывает ягодицы Чайлда, гладит их, разводя в стороны, проводит пальцами между, чуть надавливая на вход. Чайлд — отзывчивый до невозможности — подается назад, то ли пытаясь продлить прикосновение, то ли пытаясь сразу насадиться на пальцы. Кэйе нравится его жадность, нравится то, как он откликается на любое движение, и то, как всхлипывает Дилюку в губы, когда Кэйа, наклонившись, невесомо целует ямочки на пояснице. — Да неужели так не терпится? — дразнит Кэйа, опуская руку ниже и обхватывая член Чайлда. У него уже стоит — как и у Кэйи с Дилюком, — и Кэйа двигает вверх-вниз, срывая с его губ резкие стоны. Дилюк накрывает руку Кэйи своей, и Кэйю тоже прошибает дрожью от этой близости и разделенного на двоих — на троих — сумасшествия. Чайлд распадается на стоны, дрожит в их руках, то двигая бедрами в попытке потереться о Дилюка, то хватаясь за их сплетенные на его члене пальцы, чтобы или убрать их, или заставить двигаться быстрее. Кэйа замирает, плотным кольцом обхватив его член. Дилюк следует его примеру. Чайлд снова стонет, но уже недовольно, будто бы обиженно. — Хочешь кончить первым и упустить все веселье? — снова спрашивает Кэйа. Он подается вперед — так, что собственный член проезжается между подставленных ягодиц Чайлда — и прижимается губами к шее сзади, целует и прикусывает, наслаждаясь тем, как Чайлда ведет от каждого касания. Дилюк целует его с другой стороны — Кэйа видит и чувствует по тому, как Чайлд мечется, не понимая, к кому он хочет прижаться сильнее. Доводить Чайлда вдвоем — здорово, Кэйа понял это еще во время их спарринга, когда тот распалялся сильнее с каждой минутой и каждым отраженным или нет выпадом его или Дилюка. Но вот так еще лучше, потому что Чайлд — открытый и жадный, он хочет всего и сразу, и он пытается получить все удовольствие, которое они только могут ему дать, так настойчиво, что Кэйе приходится отстраниться и оттянуть Чайлда на себя за бедра, фиксируя его так, чтобы он не мог потереться членом о живот Дилюка. — Не торопись, — выдыхает он ему на ухо. Чайлд стонет даже в ответ на это. О, архонты, они так закончат, даже не успев нормально начать. Дилюк кладет руки Чайлду на талию, тоже удерживая его на месте. — Не хочешь поработать ртом? — хрипло спрашивает он. Чайлд почему-то сначала оборачивается на Кэйю — взгляд у него поплывший донельзя, зрачок забивает радужку своей чернотой, а щеки горят едва ли не в цвет волос Дилюка. Кэйа ловит его за подбородок, целует быстро и смазанно и сам наклоняет, надавливая на шею и немного отползая на кровати. Чайлд склоняется над членом Дилюка, выдыхает на него, будто бы не решаясь взять в рот, и Кэйа гладит его по волосам, подбадривая. Дилюк терпеливо ждет и мягко водит по плечу Чайлда пальцами, вырисовывая какие-то непонятные узоры. Наконец, Чайлд проводит по члену языком, Дилюк — Кэйа бросает на него взгляд — довольно жмурится, сильнее сжимая пальцы на его плече, а потом стонет в голос, когда Чайлд впускает глубже. Кэйа смотрит на него со стороны и в первое мгновение даже хочет подсказать, как сделать лучше, потому что Чайлд того и гляди — подавится от собственной жадности. Да что ж он такой нелепый-то. Кэйа вздыхает, но переводит взгляд на Дилюка — того совершенно не волнуют навыки Чайлда, потому что он лежит, так и не открыв глаза и вплетя пальцы Чайлду в волосы. Кэйа подползает к нему, целует, глотая его стоны, Дилюк прижимает его к себе ближе другой рукой, и Кэйа позволяет себе вообще ни о чем не думать на пару недолгих мгновений. Но собственный член стоит так крепко, что почти больно, яйца тянет от желания получить уже разрядку — не только Чайлд тут заводится от спаррингов, — и Кэйа отстраняется, снова устраиваясь позади Чайлда. Тянет его за волосы — не сильно, но так, что тот выпускает член изо рта с влажным звуком и с готовностью прижимается к Кэйе, явно намеренно елозя задницей по члену. Невозможный. Кэйа перехватывает его за бедра и вжимается между ягодиц, толкаясь навстречу движению. Чайлд стонет и дрожит, он будто вообще ничего не соображает, и Кэйа даже в какой-то степени завидует его почти эйфорической страстности. Дилюк проводит по руке Кэйи, привлекая внимание. — Будешь первым? — А хочешь ты? — Мне без разницы. Чайлд вдруг подает голос: — А меня вы спросить не хотите? Кэйа смеется, качая головой. Дилюк улыбается, закатывая глаза. — Ну давай, выскажись. Есть особые предпочтения? Больше Чайлд ничего не говорит, только наклоняется, ложась грудью на живот Дилюка, и выставляет задницу, откровенно подставляясь. И стоило ли изображать тут особого умельца? Дилюк чем-то шуршит в ящике тумбы, потом протягивает Кэйе смазку и презервативы, и Кэйа тут же выдавливает немного на пальцы, уже по-настоящему растягивая вход Чайлда. Тот замирает, напрягается, но не двигается — терпит и ждет. Кэйа гладит его по ягодице другой рукой, потом опускает ладонь ему на член, отвлекая, и Чайлд отзывчиво подается вперед. Дилюк снова накрывает ладонь Кэйи своей, и они ласкают Чайлда в две руки, пока Кэйа медленно, но верно растягивает его, добавляя смазки. Наконец, когда три пальца входят уже свободно, он надевает презерватив, наносит еще немного смазки сверху и прижимается ко входу головкой, придерживая Чайлда за ягодицу, но войти не успевает — Дилюк хлопает Кэйю по бедру. — Подвинься так, чтобы Чайлд мог взять в рот. Кэйа кивает и послушно сдвигается. Чайлд с готовностью накрывает губами член Дилюка, а Кэйа входит, покачиваясь вперед-назад и едва ли не дурея от того, как все еще тугие мышцы обхватывают его внутри. Войдя до конца он замирает, позволяя Чайлду привыкнуть, но тот даже не обращает особого внимания — так жадно сосет, втягивая щеки, что Кэйе на мгновение и самому хочется оказаться на месте Дилюка, погрузиться во влажную, горячую глубину рта Чайлда и почувствовать его язык на своем члене. Но он знает, что Дилюку это нравится больше, поэтому сам наслаждается тем, что есть — тугой и узкой задницей Чайлда. Неизвестно еще, кому — ему самому или Дилюку — повезло больше. Кэйа начинает двигаться, держа Чайлда за талию. Тот сосет, влажно хлюпая ртом, и Дилюк стонет, едва заметно вскидывая бедра. А потом Кэйа теряется во всем этом калейдоскопе ощущений и звуков — том, как Чайлд подается навстречу члену, то и дело всхлипывает, утыкаясь лбом Дилюку в бедро; том, как Дилюк гладит его по волосам и сам насаживает ртом на член; том, как внутри Чайлда жарко и абсолютно, невероятно хорошо. Это сумасшествие, но настолько приятное, что даже если они все сойдут с ума, Кэйа не будет об этом жалеть. Он толкается активнее, вбивается чаще. Чайлд дышит задушенно, сбивчиво, пытаясь не расползтись по Дилюку от толчков Кэйи, хотя руки у него заметно дрожат, и бедра подрагивают, когда Кэйа с силой прижимается к ним, вгоняя так, что со шлепком ударяется об его яйца. Комната тонет в перемежающихся звуках откровенного, такого разнузданного удовольствия, и Кэйе даже много времени не требуется — он уже чувствует, что вот-вот кончит, поэтому притормаживает, вызывая у Чайлда — снова — недовольный, протяжный стон. — Кэйа, — выдыхает он, обернувшись через плечо, и если бы он повернулся минутой ранее, Кэйа бы кончил, даже не успев задуматься, — у него шало блестят глаза, губы опухли от минета, а щеки пылают почти лихорадочно. Но он выглядит таким довольным, таким затраханным до звезд перед глазами, что взгляд отвести невозможно. — Что такое? — спрашивает Кэйа, ухмыляясь. Дразнить такого Чайлда — возможность, которую он ни за что не упустит. — Почему ты остановился? — уверенно выговаривает Чайлд, не забывая двигать рукой по влажно блестящему от слюны члену Дилюка. — Думаю, Дилюк тоже не против поменяться местами. Правда? — Дилюк кивает, хотя по нему видно, что ему действительно нет никакой разницы, пока ему хорошо. А ему явно хорошо — Кэйа за столько лет успел выучить все выражения его лица. Они недолго возятся на кровати, укладываясь заново. Кэйа стягивает презерватив, отбрасывая его куда-то на пол, а Чайлд, вскинув бедра навстречу члену Дилюка, тут же берет его член в рот, и Кэйа снова теряется в ощущениях: горячий рот Чайлда, тихие стоны Дилюка, неровные движения языка по стволу и головке. От каждого толчка Дилюка Чайлда сильнее вжимает в Кэйю, тот открывает рот шире, заглатывает глубже, натурально едва ли не давится, но не отстраняется, хотя в уголках глаз уже скапливаются слезы. Он стонет, и по члену скользит вибрация от рождающихся в горле звуков, отзывается прямо в яйцах и где-то еще глубже, между ребрами, прокручивается, словно нож. Все внутри сжимается, натягивается звенящей струной — и лопается так резко, что Кэйа успевает только схватить Чайлда за волосы и оттянуть его от себя, чтобы не кончить ему в рот. Сперма неровными каплями ложится на лицо, пачкает щеки и стекает по подбородку, но Кэйе не стыдно совершенно — особенно когда Чайлд принимается вылизывать его член, собирая сперму с головки. Он дышит неровно, вдыхает судорожно, жмурится, когда Дилюк толкается особенно глубоко, сжимая пальцы на его талии до побелевших костяшек. Кэйа едва приходит в себя и подается вперед, прижимает Чайлда спиной к Дилюку и облизывает взглядом его член, качающийся в такт толчкам — покрасневший, влажный от выступившей смазки, тяжелый, напряженный оттого, что к нему никто не прикасался все это время. Кэйа спешит это исправить, накрывая его ладонью. Чайлд хватает его за запястье, то ли пытаясь контролировать движение, то ли пытаясь отстранить его руку, но Кэйа уверенно двигает ладонью, обхватывая член пальцами, гладит подушечкой большого головку и под ней, и Чайлд кончает с громким стоном, почти вскриком, когда Дилюк впивается зубами в его шею. Сперма тепло льется по пальцам, пачкает Чайлду живот. Кэйа смотрит на то, как руки Дилюка сжимаются сильнее, как он вбивается быстрее и резче, как покрывает плечо Чайлда укусами, а потом поворачивает его к себе и слизывает сперму Кэйи с его щеки. Внутри что-то ворочается — жадное, темное, сумасшедшее. Потом Дилюк с хриплым, протяжным стоном толкается снова и замирает, зажмурившись и уткнувшись носом в щеку Чайлда. Кэйа улыбается и, поднявшись на коленях, обнимает их обоих, прижимается к Чайлду, чувствуя телом его разгоряченную кожу, целует его, разделяя на двоих собственный вкус, и гладит Дилюка по влажным от пота лопаткам, тоже, как и у Чайлда, изрезанным давними шрамами. Пульс успокаивается медленно, будто нехотя, и Чайлд, влажно отвечающий на поцелуи, совершенно не помогает. Дилюк первым возвращает былое хладнокровие — отстраняется, выходя из Чайлда, и ложится на постель сбоку. Кэйа следует его примеру и укладывается рядом, утягивая Чайлда за собой. В комнате становится тихо — настолько, что слышно, как за приоткрытым окном щебечут какие-то птицы. Ну просто идиллия. Дилюк рассеянно водит пальцами по спине Чайлда, касается то одного шрама, то другого. Кэйа вторит его движениям, а Чайлд неожиданно — молчит. Кэйа даже прислушивается, вдруг он просто не может разобрать его бубнеж, но нет, он правда молчит. А потом Кэйа приподнимается на локте и смотрит на него, сдвинув растрепанную челку пальцем. Чайлд спит, так и не стерев сперму с лица. О, архонты. Кэйа смеется в кулак и валится обратно на постель. — Он уснул, представляешь? — полушепотом обращается он к Дилюку. Тот выгибает бровь и тоже улыбается, понимая, что Чайлд и правда сопит, уткнувшись в свой локоть. — Фатуи нынче, конечно, уже не те, — тянет он издевательски. — И со многими ты такое вытворял? — Чайлд — первый. Кэйа чувствует странно тянущую нежность внутри. — И последний, — говорит он безапелляционным тоном. — Зато наш. Дилюк хмыкает, но кивает. Наш.