Тики Микк

Закурив, я выдохнул серое облако дыма в ясное небо, затем сделал новую затяжку и так повторял до тех пор, пока язычок сигареты не упал вниз под тяжестью собственного веса. Да, этот денёк однозначно выдался странным и с каждым новым вдохом, казалось, становился всё страньше и страньше. Мимо проходили люди, чьи замыленные лица имели смутно знакомые черты и лишь один из них узнавался полностью. Он проходил здесь уже который раз, словно по кругу, и смотрел прямо на меня. Моё лицо растянулось в слегка нервной улыбке и я затушил сигарету. — Это всё напоминает какую-то бредовую фантазию Роад. Стоило только произнести это вслух, как послышался её голос, который стремительно приближался. — Ти-и-и-ики, — протянула она, плюхнувшись прямо на живот, отчего я тут же раскрыл глаза, выпустив наружу сдавленную боль. Роад же как ни в чём не бывало улыбалась, болтая ногами из стороны в сторону. — Хватит спать! Пойдём обедать, Граф уже заждался, — сказала она, поглядывая на меня. — Кошмар приснился? Её улыбка стала шире и детская игривость во взгляде сменилась всезнающей проницательностью. Ничего от неё не скроешь. — Это не важно, — улыбнувшись, я потрепал её по волосам и выбрался из кровати. — Ну-ну, Тики-пон, — Роад прикрыла глаза и медленно покачала головой, — всё будет хорошо. — С каких это пор ты зовёшь меня так? Решила во всём повторять за Графом? — Ничего-то ты не понимаешь, — она демонстративно надула щёчки и тут же улыбнулась, соскочив с кровати, — поэтому Граф тебя так и называет, — покидая комнату, добавила Роад, но тут же заглянула обратно: — Не забудь, сегодня вечером бал! Очередной бал. Сколько мы уже посетили и сколько ещё посетим? Впрочем, есть в них что-то особенно привлекательное, это неявное сочетание похоти и благочестивости, злобы и добродушия. Пожалуй, именно аристократы со своими врождённым двуличием и слепой ненавистью больше всего походили на нас, Ноев, и потому легче всего попадали в нашу ловушку. — Сегодня будет прекрасный вечер, — улыбнулся я отражению, поправляя только что повязанную чёрную бабочку. — Но для начала… Обед с Графом, который едва ли походил на самую обычную трапезу, даже при том, что каждый член семьи в этот раз явился в человеческом обличье. Близнецы до сих пор понятия не имели об этикете и отказывались его изучать, несмотря на настоятельные просьбы Графа, отчего любой совместный приём превращался в метание едой. Не помогало и то, что Роад поддерживала их ребячество, подстрекая устраивать лишь больший хаос. — Ти-и-ики, ну, не будь ты таким кислым, — сказала она, старательно прицеливаясь, чтобы отправить ложку картофельного пюре в моё лицо. — Да оставь его, — посмеивался Дебитто, — он уже слишком стар для настоящего веселья. Джасдеро подхватил его смех и теперь их хохот заполонял обеденный зал. Роад же, наконец, отпустила ложку, но я легко увернулся и, протерев рот, вышел из-за стола. — Мне нужно кое-что проверить перед балом. Никто не обратил внимания на мои слова, кроме неё. Её пристальный взгляд следил за каждым моим шагом, от стола до двери, и когда моя рука легла на золотую ручку, Роад улыбнулась и пожелала: — Будь осторожен. Честное слово, иногда просто невозможно понять, что у неё на уме, подумал я, покидая дом, и, оказавшись на улице, закурил. Погода стояла ясная, совсем как в сегодняшнем сне, люди спешили кто куда и их лица не отличались ни замутнённостью, ни знакомостью, обычные прохожие, которые не подозревали о том, что под их носом готовился конец света. Я сделал новую затяжку, прошёл пару улиц и осмотрелся, желая найти тот самый проулок из сна. Что-то внутри тянуло к нему. Ной? Непонятно. Я покачал головой и отправился дальше. Одинаковые дома выстраивались в ряд, сменяя друг друга, каменная дорога превращалась в бесконечную ленту, пока мужчина в потрёпанной одежде в который раз поглаживал по голове ребёнка, покуривая сигарету. Пепельный язычок упал на землю и я остановился, наблюдая за ними. Кажется, это был я? Всё во внешности мужчины походило на мою светлую сторону: те же потёртые синие брюки с подтяжками, та же местами рваная, грязно-белая кофта, те же очки с толстыми линзами, которые, в общем-то, не служили никакой практической цели, та же щетина. Да и ребёнок, что стоял рядом, пряча лицо за маской, до боли напоминал маленького Иза. Сколько я его уже не видел? Неделю? Месяц? Когда живёшь тёмной стороной, время совсем стирается. Сейчас он выглядел более счастливым, чем когда мы виделись последний раз. Его белая маска съехала с носа из-за сильного смеха. О чём они говорили? Я хотел подойти поближе, но резкий взгляд карих глаз остановил меня. Открыв глаза, я уставился в белоснежный потолок. Это была моя спальня. Шторы не успели задвинуть, отчего серебряный месяц приветливо заглядывал в окно. Сколько прошло времени? Что произошло? Когда я успел вернуться? — Ты пропустил бал, — сообщила Роад, которая сидела рядом, наполовину развалившись на кровати, и покачивала в руках конфету, словно часовой маятник. — Покинув дом, ты словно испарился. Граф очень волновался. — Она посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом и добавила: — Я ведь предупреждала. — Ты что-то знаешь? — Рано или поздно это должно было случиться, — Роад вновь перевела всё своё внимание на конфету, освобождая её от обёртки и кидая себе в рот. — Я поговорила с Графом, хотя он и сам уже начал замечать за тобой странности, так что не переживай, Тики-пон, у тебя будет достаточно времени на восстановление. — Она похлопала меня по голове и улыбнулась: — Всё будет хорошо. От её слов я лишь сильнее терялся в происходящем. Неужели обязательно говорить загадками? Или это исключительная особенность тех, кто прожил десятки лет? Я посмотрел на Роад и спросил: — Что происходит? — Ты и сам всё скоро поймёшь, а если нет — ничего страшного. Главное, постарайся не проиграть, — ответила она и начала постепенно растворяться в воздухе, оставляя после себя лишь улыбку, которая, впрочем, скоро так же исчезла. Я зачесал растрёпанные волосы назад, протяжно вздохнул, а после достал из чёрно-белой прикроватной тумбочки сигареты и вновь закурил. — Отпуск, значит? Что ж, это было не такой уж и плохой идеей. Требовалось время, чтобы осмыслить происходящее, которое всё больше напоминало абсурдный сон. Хотя, может, это он и был? И если так, то как из него выбраться? Я затушил сигарету и потянулся. Не важно. Разберусь с этим позже. А пока, раз уж выдалась возможность, поживу на светлой стороне. — Ведь без неё, — с улыбкой сказал я, — и в тёмной не будет никакого интереса. Созвонившись с ребятами и прихватив для Иза парочку сувениров, я отправился в путь. Дорога поездом занимала больше времени, чем использование ковчега, но в этот раз можно было сделать исключение. Наблюдая бесконечно меняющуюся картинку, слушая грохот колёс о рельсы, я медленно проваливался в сон, в котором он снова начинал крутить свою шарманку, тихонько нашёптывая: «Откажись. Откажись. Откажись». Странное дело, если все Нои те же люди, то почему они так ненавидят свою человеческую часть? Поезд резко остановился, я открыл глаза и посмотрел в окно. Мутные огни уличных фонарей почти не освещали пустую станцию. Послышался звук открытия двери и кто-то сошёл на перрон, впуская ночную прохладу, которая, впрочем, тут же была поглощена теплотой вагона. Прошло какое-то время, а поезд всё продолжал стоять, хотя, судя по всему, никто больше не собирался выходить. И с каждой секундой изображение в окне всё больше мутнело, станция исчезала, оставляя вместо себя отражение вагона: яркий свет лампочки, дешёвые сиденья в виде деревянных скамеек, случайные люди и моё… Нет, не моё, его лицо. Лишённое всех черт, кроме оскалившейся улыбки. И несмотря на отсутствие глаз, казалось, что он смотрел прямо мне в душу. — Ненавижу, — процедил он и указал куда-то за меня. Я оглянулся и увидел экзорциста, направляющегося в начало поезда. А яростный шёпот, тем временем, звучал всё ближе и громче. Заполонял всё пространство изнутри и снаружи. Роился в ушах, вгрызаясь в барабанные перепонки. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу. НенАвиЖу. нЕНавИжу. НеНаВиЖУ. НЕНАвИжу. НЕНАВИЖУ. Резкий хлопок и всё смолкло, затем раздались крики. Дама, что сидела через скамейку от меня, пронзительно завопила и упала в обморок. Я же состроил неподдельное удивление и выглянул в проём: — Боже, что произошло? Экзорцист лежал лицом в пол без движения. Конечно, он был уже мёртв. — Эй, парень, что с тобой? — я встал со своего места, присел на корточки рядом, похлопал его по спине и тиз перелетел обратно в мою руку. — Надо бы перевернуть его и проверить дышит ли он! — высказался взволнованный старик из конца вагона. Я перевернул парня. Его нос расплющился от внезапного падения, кости, хрящи — всё всмятку, кровь стекала по подбородку, грудь не вздымалась. Я покачал головой, глядя на старика. Сложно дышать со съеденным сердцем. — Покойся с миром, — похлопав его по груди и забрав с неё одну из пуговиц, я встал и почесал голову. — Надо бы позвать кого-нибудь. — Я! Я-я схожу! — протянула руку вверх молоденькая девушка, что сидела у входа в другой вагон. Видимо, ей нетерпелось развидеть это зрелище. Я улыбнулся: — Тогда оставляем это на тебя. Она покинула вагон, я вернулся на своё место и поезд наконец-то тронулся. Пейзажи за окном вновь зашевелились, сменяя друг друга, и серый полумесяц продолжил свою слежку, поглядывая из-за крон деревьев. Отражение так же изменилось и вместо него с мутного стекла смотрело ничего. Я вновь прикрыл глаза и закурил. На следующий день я прибыл в город, где в этот раз подрабатывали ребята. Он не отличался особой архитектурой, масштабами или даже красотой, представляя из себя типичный шахтёрский город, которых по стране бесчисленное множество, но это было и не важно, ведь всё, что от него требовалось — работа и деньги. Я сошёл на перрон и сделал глубокий вдох. Воздух здесь пропитался пылью и грязью, жжёным топливом и сажей, потом и смертью. Да, пожалуй, это было единственной особенностью подобных городов, однако нам на руку она совсем не играла. Я осмотрелся и тут же заметил Иза, который сидел на скамейке и уминал что-то горячее и явно вкусное. — Ну как делишки, Из? — спросил я с улыбкой, подходя к нему. — Тики! — увидев меня, он тут же подскочил с места. — Момо и Крэк на работе? — после того, как он кивнул, я потрепал его по голове. — Давненько же мы не виделись. Будто целая вечность прошла. — Давненько? — удивился Из, разломал печёную картошку пополам и протянул мне половину. — Мы же виделись несколько дней назад в предыдущем городе. Ты забыл? Из продолжал смотреть на меня своими большими синими глазами, пока я не взял свою часть. Несколько дней назад? Разве такое возможно? В то время я ещё находился вместе с Графом, но тут перед глазами предстала сцена: съехавшая маска, обмен неслышанными фразами, тлеющая сигарета, чей пепел скоро разнёсет ветер, поглаживания по голове и предупреждающий взгляд. Она возникала снова и снова, словно зажёванный кадр, а в ушах продолжал звучать отголосок звонкого детского смеха. Всё снова стало непонятным, но одно я знал точно — это был не я. Из взволнованно посмотрел на меня, так внезапно застывшего в размышлениях. В его глазах читалось множество вопросов, на которые я лишь улыбнулся и снова потрепал его по голове. — Пойдём навестим работяг, — сказал я и до того, как он вновь уткнулся в свою половину картошки, добавил: — Но сначала протяни руку. Я пошарил в карманах и среди всякого мусора наконец отыскал пуговицу, после чего вложил её ему в ладонь. — Серебро, — зачарованно произнёс он и поднёс её к солнцу. В свете полуденных лучей она мерцала и сияла напоминая то само солнце, то вечный полумесяц. Из покрутил её ещё немного и опустил, чтобы хорошенько рассмотреть. На серебряных гранях расходились деформированные отражения неба, синих глаз, белой маски и его безликий вид. Из перевернул пуговицу и провёл пальцами по выгравированным буквам, пытаясь их прочитать. — И всё-таки что на них написано? — спросил он, посмотрев на меня. — Я тебе расскажу, как только мы соберём их все, хорошо? Из кивнул и достал из-под полосатого свитера верёвку, на которую были нанизаны такие же пуговицы. — Надо бы найти новую, — сказал я, наблюдая, как он добавляет к ним ещё одну, — на этой места почти не осталось. Мы встретили Момо и Крэка недалеко от шахты, когда они заканчивали свою работу, и направились в дешёвую таверну отмечать это долгожданное событие, ведь, как оказалось, другой я обделил их вниманием. По пути они рассказывали о том, чем занимались, в каких ещё одинаковых городах успели побывать по зову работы, каких доходяг смогли облапошить карточными манипуляциями и какая из этих побед особенно пришлась им по вкусу. В общем-то, подобная жизнь никогда не отличалась захватывающей разнообразностью, но именно этим она и помогала уравновесить жизнь Ноя. Слушая их переплетающиеся рассказы, я достал очередную сигарету из пачки и наблюдал за тем, как мы медленно приближались к жёлтым огням таверны. Это было низкое, неказистое здание, склонившееся в левую сторону. Видимо, здесь они и остановились, подумал я, когда заметил, как высокая, пышная женщина, увидев нас в окне, помахала рукой. — Боже, вы и не говорили, что у вас есть такой красивый друг! — сказала она, сверкая глазами, стоило нам переступить порог. Я улыбнулся, поправляя немного съехавшие очки. — Спасибо. Приятно слышать комплименты от не менее красивой дамы. — О-о-о-о, — протянул Крэк и перекинул руку через моё плечо, — наш Тики снова включает режим ловеласа. Берегитесь, хозяйка, оглянуться не успеете, как он разобьёт вам сердце. Хозяйка в ответ лишь смущённо посмеялась, приняла наш заказ и поспешила к другим посетителям. Мы выпивали целый вечер, пересказывая одни и те же истории, периодически поигрывая в карты с другими шахтёрами, чтобы заказать ещё выпивки. Иногда ребята пытались выяснить, что же всё-таки это за особенная работа, которой я постоянно занимаюсь, но я лишь лукавил. Им ещё было рано знать о ней. Из же сонно следил за нами, периодически засыпая, прислонившись к моему плечу. Да, это был приятный вечер и впервые за долгое время очень человечный. На следующий день мы отправились в шахту. Длинный тоннель с тусклым освещением извивался под землёй, всё больше и больше наполняясь людьми. Большинство жителей этого города зарабатывали себе на жизнь именно здесь. Они неустанно орудовали кирками, высекая на камне желание прокормить семью, однако их лица были совершенно пусты. Столь безнадёжная жизнь довела их до равнодушия, потому-то Графу тут было и не разгуляться. Я сделал последнюю затяжку, затушил сигарету о камень, который собирался разбить, и тут послышался взрыв. Истошные крики ломающиеся по пути заглушали грохот обвала. Земля сотрясалась и люди из конца шахты бежали вперёд. Их лица скривились в попытках изобразить забытую эмоцию, а что-то во мне знало её слишком хорошо. Ужас, вырывающийся из глотки, срывал голоса людей, что стремились наружу, но попадали под камни. Кому-то придавило ноги, а он всё рвался вперёд, разрывая связки и сухожилия, мышцы и кожу, тянулся к затухающему свету лампы. Кто-то тянулся ко мне сквозь пламенеющую белую вспышку. Белую вспышку? И снова раздался крик. Сначала резкий и чёткий, но чем дольше он звучал, тем сильнее искажался, превращаясь в сбивчивый белый шум, разрывающий голосовые связки. Мои барабанные перепонки лопнули, из ушей пошла кровь, я отшатнулся и увидел, как кричащий сидит на полу. Его сотрясал озноб, глаза иссохли от нескончаемых слёз, казалось, что он сейчас выблюет свои внутренние органы от напряжённого воя, но этого не происходило и он продолжал истошно кричать. Кто это был? Ной или… Не успел я приблизиться к нему, как вдруг открыл глаза и увидел перед собой грязные, заплесневелые доски, из которых состоял потолок таверны. — О, неужели. Ты очнулся? — проговорил Момо, склонившись надо мной. — Знал бы ты как мы перепугались. — Что произошло? — Обвал шахты. Кто-то из ребят, видимо, перестарался, — почёсывая голову и поправляя шапку, ответил он. — Город до сих пор на ушах стоит. — Ещё бы не стоял, столько народу погибло, — дверь в комнату открылась и на пороге появился Крэк с кувшином. — Лучше скажи, как ты, Тики? Я приподнялся с кровати. — Со мной всё нормально. Вы как? — Лучше всех. Мы уже уходили на перерыв, так что были в начале шахты, когда всё началось, — Крэк наполнил стакан стоящий на столе водой и протянул мне. — А ты прямо чудом спасся. Мы нашли тебя без сознания после того, как всё стихло. — И не говори, Из за это время весь распереживался, — добавил Момо и кивнул в сторону ребёнка, что беспробудно спал на соседней кровати. — Еле уложили. Я поблагодарил их, попил воды и попросил выйти, сославшись на то, что мне нужно ещё немного отдохнуть. Они без вопросов покинули комнату, но ещё какое-то время я прислушивался к их шагам, которые постепенно удалялись, спускались и снова удалялись, пока не стихли окончательно. — Роад, — я едва произнёс её имя и она тут же появилась, лежащая на парящем Леро в воздухе. На её бледно-сером лице сияла игривая улыбка. — Что такое, Тики? — спросила она, гигантской конфетой затыкая рот зонту, который уже собирался разразиться истеричной триадой, раз уж их, наконец, заметили. — Это ведь были воспоминания Ноя, верно? Вместо ответа она лишь прищурила взгляд и опустилась пониже. — Почему именно сейчас? — Это всё часть твоего восстановления. Ты должен сам постараться или ничего не выйдет, — Роад ещё шире улыбнулась и начала медленно покачиваться из стороны в сторону. — Ну же, Тики-пон, — сказала она и тихо рассмеялась. Часть восстановления? Она и раньше упоминала об этом, но что это было за восстановление и после чего? Как ни посмотри, всё было нормально, пока оно не началось. Я прекрасно справлялся с работой Графа, иногда проживая и человеческую жизнь. Или в этом и была причина? Но ведь и другие члены семьи проживают её… Роад закончила смеяться, посмотрела на меня и сказала: — Скоро ты найдёшь свою золотую середину. А после начала исчезать, однако когда от неё остались лишь глаза и рот, добавила: — Но лишь временную. И тут же окончательно исчезла в небольшом облаке конфетти. — Тики..? — прошептал Из, пытаясь открыть сонные глаза. Я встал с кровати и подошёл к нему. — Со мной всё хорошо, не волнуйся, — я погладил его по голове и заметил, что его и без того болезненного цвета щёки совсем побелели, — Лучше поспи ещё. Тебе нужен отдых. Из промычал что-то в ответ и тут же уснул. Я последил за ним какое-то время и когда убедился в том, что он не проснётся, спустился вниз и вышел на улицу. Ночь стояла, на удивление, душная. Облако пыли, что и так нависало над городом, стало в разы больше и ощутимее, отчего даже синие небо покрылось мутной поволокой и лишь серебряный месяц сиял по-прежнему ярко. Видимо, я был в отключке целый день, подумал я, достал из кармана брюк пачку сигарет и закурил. Серое облако дыма тут же смешалось с пылью и звёзды, и без того едва заметные, исчезли окончательно. — Золотая середина, да? — проговорил я, делая очередную затяжку. Было не так уж сложно догадаться, что она имеет в виду. У Ноев могла быть только одна золотая середина, хотя и не каждому она была нужна, не каждый к ней стремился. — Что ж, хорошо, — сказал я лунному свету, всё также проглядывающему сквозь напускную серость, бросил окурок на землю и поднялся обратно. Однако стоило мне открыть дверь нашей комнаты, как я оказался в просторном бальном зале, украшенном множеством разнообразных и в то же время всегда одинаковых вещей. Тёплый свет из хрустальных люстр заливал всё вокруг, наполняя бокалы и взгляды. Музыкальные инструменты отыгрывали вальс и пары кружились вокруг меня в танце, повторяя одни и те же движения раз за разом. Они совсем не менялись в лице, нашёптывая друг другу старые фразы. Послышался странный стрёкот. Я огляделся и заметил большие часы, что висели по центру зала. Каждая стрелка неестественно содрогалась, словно хотела сорваться в пляс. — Лорд Тики Микк, вы великолепно танцуете! — донёсся до меня чей-то восторженный голос и я обернулся. В центре зала он танцевал с какой-то женщиной, чьё лицо было не разглядеть, хотя это было и не важно. Важен был он, вырядившийся в тот же чёрный смокинг, повязавший ту же чёрную бабочку. Всё то, что использовал я, когда Граф желал посетить очередной жертвенный бал. Впрочем, не только это в его облике повторяло меня: мои взгляды и жесты, мои улыбки и речи. Последнее, однако, я мог лишь читать по губам, но и этого было достаточно, чтобы убедиться, что всё — словно моё зеркальное отражение. Я направился к нему и мы вновь пересеклись взглядами, но в этот раз я не остановился, продолжая пробираться через людей, застывших в бесконечном вальсе. Повторяя одни и те же па, шурша подолами юбок, стуча каблуками, они всё кружились и кружились то пропуская вперёд, то оттесняя назад, отчего казалось, что я не сдвинулся ни на шаг. Но я не отступал, совершая попытки дальше. Нужно лишь коснуться. Одного крохотного касания будет достаточно. Постепенно я начал продвигаться и чем ближе я подходил, тем сильнее нарастал в голове знакомый шёпот. Он заполнял слух, вытесняя звуки музыки, и проникал в мысли, прогрызая дорогу сквозь них. Копошился в черепной коробке скрипучими лапами, сбрасывая хитин из которого вырастала новая волна. Громче. Яростнее. Откажись. Откажись. Откажись. Откажись. ОтКАжись. ОТКАжись. ОТКАЖИСЬ. — Ну же, Тики-пон, — среди отчаянного шума раздался игривый голос Роад. Я огляделся и заметил, как она сидит на перилах второго этажа болтая ногами вперёд-назад. Её лицо озаряла улыбка и с лёгким прищуром она наблюдала, но не за мной, а за ним. Сложно было сказать, делала ли она это потому, что не могла меня видеть, или же просто притворялась, что это так. Однако, как и все вокруг, Роад из раза в раз повторяла свои слова и движения. — Ну же, Тики-пон. Может это прозвище не такое уж и плохое. Шёпот стихал, а я пробирался всё ближе и ближе, отчего на его лице отразились и гнев, и злоба, но было уже поздно. Я схватил его за руку и увидел перед собой женщину, ту самую, с которой он только что танцевал. Видимо, она совсем не заметила подмены, продолжая говорить о чём-то своём и лишь изредка поглядывая на меня смущённым взглядом. Но вот мелодия вальса закончилась, я с улыбкой поклонился и получил в ответ реверанс, после которого она сразу удалилась, обмахиваясь веером. Негромкий звон раздался по залу и все посмотрели на часы, которые отбивали двенадцать. Я так же задержал на них взгляд, а после развернулся, собираясь подняться на второй этаж, но стоило только поставить ногу на ступень, как Роад тут же налетела меня. — Ты же в курсе, что подобное поведение недопустимо для юной леди из высшего общества? — спросил я, продолжая держать её на руках. В ответ она лишь улыбнулась и немного покачалась, а после тут же сменила игривое настроение на всезнающую проницательность и сказала: — С возвращением, Тики.