Кисло-сладкие парни

      Жил как-то кисло-сладкий парень, и звали его Лимонный Мальчик.       Джим смотрел немигающим взглядом на всё прибывающую кучу народа монстров, пришедших с горы. Они выглядели довольно дружелюбно, так, что даже мэр города прослезился от их манер. Но всё это выглядело довольно... непривычно, да, хорошее слово. Они пришли благодаря ребёнку? Как странно, но стоило ли удивляться, раз человеческие души имеют такую силу. Он не очень хорошо в этом разбирался. Ему было страшно. «Друзья», что шли за ним по пятам, смотрели с искоркой в глазах на него. Они могли сделать что угодно.       А он... не мог убежать далеко на инвалидной коляске. Поэтому просто оставался на месте, притворяясь самым храбрым человеком.       Он попытался спокойно вздохнуть, но из груди вырвался только кошачий писк. Было бы невежливо уйти в разгаре встречи между людьми и монстрами. Интерес и самосохранение бились в нём. Люди около него начали неловко смеяться, видя его потуги оставаться хладнокровным. Кисло-сладкий мальчик был для них забавной игрушкой, которую можно... скажем, толкнуть в сторону компании монстров. И ведь интересно, что из этого в итоге выйдет?       Насколько хороши эти монстры?       Парень и не понял толком, что произошло. Мир словно перевернулся перед глазами. Но он ощутил в последний момент толчок в спину, грохот металла об землю, и... что-то тёплое и твёрдое... без кожи. Словно это... кости? Он держал глаза закрытыми, не решаясь посмотреть на что-то, что подхватило в ответ. Зато он слышал шёпот толпы. Они звучали одобрительно-удивленно и в то же время хитро-презрительно. Сочетание не из приятных. Он ощущал на плечах дружелюбное поглаживание тонких пальцев. Это что-то было добрым. Бедолага приоткрыл глаза и снова пискнул, как голодный котёнок. Это был скелет, в странном костюме наподобие боевой брони, и смотрел тот очень тепло.       Монстр улыбнулся ещё шире (хотя он вроде как всё время улыбался?) при виде «очнувшегося» нового друга. Тепло в районе груди расползлось по телу. — Не волнуйся, человек, я, Великий Папирус, сумел поймать тебя! Но всё же будь осторожнее, ладушки?       Он в ответ заворожено кивнул.       Монстры состоят из любви, добра и магии, верно? Это что-то объясняло, но только не горячие щеки и то чувство потерянности, когда высокий скелет ушёл с друзьями, перед тем со всей аккуратностью усадил его в инвалидную коляску. Люди всё шептались, а он лишь глупо улыбался. Похоже, его растения останутся нынче без ухода.       ...Папирус украдкой смотрел через плечо на человека. Этот человек был странным, не таким как Фриск, более большим и... в непонятной штуковине, благодаря которой едет по земле. Но выглядел он занятно. Эти рыжие кудрявые волосы до плеч, карие глаза, россыпь веснушек, бледная, как у кости, кожа. Запах... дитя сказало, что это запах лимона. О, ему понравился запах лимона. Это что-то должно значить на языке людей? Непонятно никак. Санс, понявший попытки брата разглядеть нового приятеля получше, довольно прыснул. Его брат умеет находить что-то новое за несколько секунд.       Человек с Серой Душой не может им помешать. — Что такое, Папс? Не можешь отвести глазниц от него?       Безотказный приём. — Санс! Перестань, я уверен, на Поверхности некультурно так говорить!       Дитя в это же время подумало, что кого-то стоит научить приёму «Флирт», но только для людей.       Лимонный Мальчик и я начали ладить. Я помогал ему сажать его семена, и мы вместе косили газон в плохую погоду. На самом деле, это довольно просто — хорошо относиться к такому кислому мальчику, как он. Поэтому я завел себе цитрусового друга.       Джим любил растения. В его случае с ними заниматься было трудновато, но это того стоило. Маленький садик из золотых и голубых цветов радовал душу, и запах от них был потрясающий. Немного заросший прудик с невесть откуда взявшимся лягушками по вечерам поражал своим музицированием. Правда, соседи считали, что в его случае это минус — разводить живьё. Но особенной гордостью было лимонное дерево, прижившееся в местном климате. Именно из-за него он пах как это деревце. Он и вправду был чудаком, при том тихим.       Наверное, это было одной из причин, по которой он разрешил новому (скорее первому) другу заниматься с ним садом. Вышло сумбурно. Скелет просто напролом спросил о помощи, а он и не смог отказаться, ибо и вправду заскучал. Тогда-то соседи стали тише. Некоторые ещё боятся монстров и людей, что с ними дружат.       В тот день он как всегда поливал цветы самостоятельно оборудованной лейкой, при которой и нагибаться не нужно. Настроение было хорошим в такой солнечный денёк, так что он просто напевал мелодию песенки, услышанной от детворы монстрят. С момента прихода монстров прошло полгода, а для него это ощущалось настолько, словно он знал их всю свою жизнь. Он не умел подходить к ним сам, стеснялся, но они просто окружали его всякими вопросами и вниманием. Возможно, потому, что он дружил с самым добрым существом на свете. И дети просто любили слушать его хвалебные речи про скелета. Хотя да, выглядело очень подозрительно.       Он мурлыкал песню, так что и не заметил, как сзади подошёл друг. Но догадываться не смог долго, ибо этот комок энергии сразу же принял героическую позу перед его глазами, едва не растоптал при этом цветы, и откуда-то понёсся ветер. Даже природа на Поверхности любит колыхать много чего повидавший красный шарф. Парень несколько робко приподнял голову, едва ли сдерживая радостную улыбку. В этот раз скелет всё же надел тот рыжий свитер, который ему подарили на день новоселья. Смотрелось круто. Собственно, он в любом облике был самым лучшим и крутым. — Я, Великий Папирус, прибыл к тебе, дабы помочь с делом. А? Оу, прости, человек, не хотел топтать твои цветы. Но не переживай, я тебе помогу!       Эта манера общения, эта улыбка, эти искорки в глубинах глазниц — всё это заставляло его душу сладко сжиматься, словно резиновая она.       И всё же... — Папирус, скажи... ты приходишь ко мне, потому что я... ну... жалкий? П-просто я... не такой человек, который нужен такому великому тебе... и...       Джим пискнул, когда почувствовал, как его поднимают на ручки и принимают к «груди». Монстр начал по-доброму ворчать касательно всяких невежественных людей, которые обижают такого крутого бро, про то, что он, королевский стражник, никогда не будет считать человека жалким, и всё, что любит человек, достойно уважения. Всех слов лимонный мальчик и не упомнил, только почувствовал, как зелёная душа подалась вперёд. Это было похоже на колыхание ветра, когда он дует и ты при этом запутался в шторах. Несколько неловкое чувство. Скелет несколько отстранился от человека и только тогда понял, почему тот неудобно заерзал. Зелёная душа, видная из-за близости с душой монстра, испускала искорки света, похожие на звёздочки.       Почему человек так смутился? У Фриск было что-то похожее от переизбытка радости в момент снятия Барьера. Да и у монстров есть нечто похожее. Странный он. — Оу-у-у, похоже, близость со мной заставляет твою душу радоваться. Это так прекрасно!       Парень в ответ издал нечто среднее между восхищённым вздохом и смущённым писком. Это было нечто другое, нежели просто радость от встречи с лучшим другом. Правда, он этого не знал.       А вот тело било тревогу от жара.       Скоро его кисло-сладкость начала передаваться мне. Вы подумате, что пахнуть как цедра лимона довольно клёво. Я понял, у моих друзей специфичный вкус. Они были не в восторге от ущерба, что приносят милые лимонные пироги. — Человек, не бойся, я спасу тебя! Быстро отошли от него!       Папирус впервые почувствовал нечто, что люди и монстры могли бы назвать гневом. Не гневом, притворным, от глупых каламбуров брата, не таким, когда шарфы рвались на части после стирки. Гневом, когда кто-то пытается навредить важному существу, и этого не хочется допустить. И не столько потому, что ты за мир во всём мире. Скорее оттого, что кисло-сладкий мальчик достоин чего-то хорошего. Он живёт на поверхности год с небольшим, но эти люди... они не такие, как Фриск. Они совершенно не похожи на Джима, вежливого и тихого приятеля. И он впервые не захотел кого-то прощать.       Не сейчас и не тогда, когда они нанесли физической оболочке урон его лучшего урона. Эти синяки и царапины совершенно неприемлемы!       Группа людей унеслась быстрее ветра, когда их откинуло магией. Достаточно мягко, чтобы не навредить, но решительно, чтобы стало понятно — им сейчас совершенно не рады. Скелет кивнул им вслед, не понимая свои же эмоции. Они были не такими очевидными, когда он обедал с друзьями, или же когда помогал человеку в саду. Это не была гамма положительных эмоций. Гнев, непонимание, тревога — не то, что должен ощущать этот коробок костей. И всё же это было волнительно. Не совсем приятно, вообще нет, но очень отрезвляюще по отношению к миру.       Монстр поднял на руки незадачливого друга, намереваясь отнести к непревзойдённой королеве (бывшей и точно не леди Азгор). Для людей синяки и царапины это что-то плохое, верно, ведь дитя так плакало из-за разодранной в кровь коленки. Кто-то тогда сказал, что для человека с Душой Решимости это жалко. Но он, Великий Папирус, знал, что плакать из-за чего-то противного нормально. Он же ведь плакал, когда брат слишком перебарщивал с каламбурами, или украдкой, когда друзьям не понравился лимонный пирог. Как оказалось, милые пироги с золотистой начинкой имеют для них непривычно кисло-сладкий вкус. И этот вкус оказался по душе именно ему, должно быть, потому, что лимоны он слишком уж полюбил. Но! В этом нет ничего постыдного. И после дождя приходит радуга.       А пироги можно и одному съесть после готовки удивительных спагетти.       И всё же человек довольно милый, похож на котёнка. Котята более милые, чем шумные щенята. — Ничего-ничего, чело-... Джим. Наша бывшая королева Ториэль мигом тебя подлечит. Уж поверь мне.       Джим более ощутимо понял, как его душа тянется к нейтрально белой душе доброго монстра. За такой порыв он должен гореть вместе с своим глупым лимонным деревом. Превозмогая неудобство вроде пульсирующей от синяков кожи, он зацепился руками за шарф и очень неумело чмокнул скелета туда, где у людей должны быть губы. Это было слишком... странно и неловко. Он снова уткнулся носом в свитер, в шоке от своей же наглости. После такого тот вправе выявить претензии по поводу наглости человека. Однако скелет в ответ в похожей манере также «чмокнул» в макушку.       Этот монстр слишком добрый для этого бренного мира.       Но что если у меня закончится удобрение? Что если у неба закончится дождь? Что если большой Лимонный Мальчик не будет больше расти? Что если на пляжах высохнут сахарные тростники? Конечно, киты начнут выбрасываться на берег. Панцири черепах начнут отрываться от их позвоночника.       Папирус без предисловий как-то сказал ему одну вещь. И Джим был рад, что в руках в тот момент не было ножниц или стакана — точно от шока порезался бы об них, ибо фантастический бедолага. К счастью, у него в руках была только книга, а вокруг отцветали и покрывались к зиме инеем растения. — Джим, ты мне очень нравишься! Пойдёшь со мной на свидание?       И не откажешь такому. — Да, конечно!       Лимонный Мальчик и я, мы будем жить вечно. Как Снусмумрик и Малышка Мю, мы побываем везде.