Не детские разборки

- Отпусти… Сука азиатская. Злобно шипит блондинка, дёргаясь, пытаясь выбраться из стальной хватки азиатки, до боли сжимающей её узкие запястья над головой, заставляющей лопатками прижиматься к двери запертой, пустой казармы. Льдисто-голубые, полуприкрытые глаза пылают гневом, пытаются просверлить дыру в её мучителе, надменном, холодном на вид, с блеклым огоньком азарта в глазах. - Я же сказала, что завязала – манерно, ядовито выплёвывает она в лицо Микасы, вздрагивает от прикосновения холодных пальцев к своей шее, нервно сглатывает ком, вставший в горле, злобно поджимает губы. Закричала бы, но знает: никто не придёт и не будет вмешиваться в разборки Аккерман и Леонхардт. Никто даже не решится и шороха около казарм издать, после того, как Микаса молча, без всякого видимого повода схватила носатую блондинку за шкварник и, с тихим «пойдём, разберёмся», толкнула Энни в сторону здания жилого корпуса. А та что-то лишь злобно выплюнула, толкнув азиатку плечом и пошла с ней, сопровождаемая удивленными взглядами товарищей. - Нет. – Кратко, монотонно бросает Аккерман в блондинку, даже бровью не поведя, обхватывая пальцами её подбородок, поднимая её голову, бегая взглядом по изящным изгибам девичьей шеи. Ох, как же Леонхардт ненавидела эту тошнотворную высокомерность и сдержанность. Будто дело с живым мертвецом имеет, ей богу. Была бы воля Леонхардт – прибила бы эту тварь высокомерную, да она ж живучая, как крыса и продыху не даёт. Энни тихонько всхлипывает, когда тёплые, обветренные губы касаются её шеи, скользят вдоль сонной артерии снизу вверх. Микаса чувствует, как напрягается и тут же расслабляется миниатюрное тело, как еле уловимо сбивается дыхание блондинки, когда кончик языка касается мочки её уха. Микаса беззвучно усмехается. - Тебе самой это нравится. – Тихий шепот опаляет ушко носатой, заставляя её осознать всю прелесть своего положения, возненавидеть себя, расслабленные руки, покорно откидывающуюся голову, неосознанно расслабленное тело. И вновь Леонхардт дёргается, глухо рыкнув. Будто напоминает, что в руках у Аккерман сейчас не какой-то безвольный солдат, не способный оказать сопротивление. В ответ хватка азиатки усиливается. Грубый толчок, красноречиво впечатывающий Леонхардт ещё сильнее в дверь, до лёгкой боли в лопатках. - Дрянь узкоглазая… Немедленно отпусти меня. – отвечает ей злобный, приказной тон Энни, который явно не окажет на Микасу никакого влияния. Что и требовалось доказать: нахальная брюнетка даже не думает останавливаться, цепляя зубами мочку уха своей жертвы, небольно прикусывая, осторожно оттягивая и плавно выпуская. Наслаждается новой порцией неохотной реакции от блондинки, закрывающей глаза, закусывающей губу. Леонхардт была готова отдать всё, лишь бы не издать ни единого звука, уподобиться холодной брюнетке, которая так нагло прикасалась к её телу таким образом, каковым это не было дозволено никому. Да кем она себя возомнила? Наглая, высокомерная… - Агх... – тихонько выдыхает Леонхардт сдавленный, тихий стон, не выдерживая лёгкого укуса за тонкую кожу на шее, так издевательски и резко прилетевшего ей, заставляя Энни вздрогнуть от неожиданности – Пошла к чёрту, Аккерман. – Упрямо гнёт свою линию блондинка в попытке мотнуть головой и скинуть руку азиатки, настойчиво задирающей её голову, открывая шею для поцелуев. И сама бы с удовольствием запрокинула голову, тихо простонав её имя шершавыми, сухими губами, но… «Не дождёшься.» - проносится в блондинистой голове. Аккерман вдруг прекращает свои игрушки, выжидающе смотрит на Леонхардт, будто ждёт чего-то. Энни предсказуемо гневается ещё сильнее, злобно хмурясь, применяя силы, дабы выбраться из настойчивой хватки, хоть и знает прекрасно: если Аккерман схватила – не отпустит, даже если при смерти будет. Хватка железная, руки белеют от стального браслета из пальцев азиатки. - Отпусти. – Обречённо рычит Энни, переставая сопротивляться, так как бесполезно. Сейчас она напоминала себе воробья, попавшего в плен надменной, вальяжной кошки, решившей поиграть с ней. Как же Леонхардт это бесило. Как же Микаса это обожала. Тихое рычание, сдавленные стоны, когда она владеет блондинкой, покорно прогибающейся под ней, ненавистный взгляд льдисто-голубых глаз, злобно поджатые губы. Каждый раз Аккерман с упоением наблюдала за тем, как её вынужденная любовница сопротивляется, борется с собой, ломаясь напополам, глотая каждый свой стон, лишь бы не порадовать свою соперницу в очередной раз. Такая гордая и принципиальная, отчаянно пытающаяся разодрать кожу на спине Микасы как можно сильнее, давясь её именем взахлёб при настигающем оргазме, требовательно покусывая губы азиатки, укладывающей блондинку на кровать. И так каждый раз. Каждый грёбаный раз Энни тихо сопротивлялась, сваливала быстро заживающие синяки и прокушенную губу на то, что они с Микасой вновь подрались. Аккерман нравилось наблюдать за Энни. Всегда нравилось. Этот стиль боя, неизменная мимика, хамское поведение. Поглядывая на блондинку украдкой, Аккерман не раз замечала ненавистные взгляды в свою сторону, тихое цыканье и выплёвывание дрянного «Что такое, Микаса?», так тошнотворно звучащего, что прибить за подобное хотелось. Но… Если бы не тот пьяный поцелуй в коридорах кадетского корпуса, когда Энни нагло припала к губам не менее пьяной азиатки, то ничего бы не было. Аккерман навсегда запомнила этот странный блеск в её глазах, постоянно пыталась найти его, прокручивая у себя в голове насмешливое «Микаса-а-а, а давай переспим», уверенный толчок в сторону двери кладовой, пьяные, грубоватые ласки, переплетающиеся, горячие тела, сознание, затуманенное алкоголем, еле уловимым запахом медовой акварели и жженого пороха. Именно так пахнет Энни. Аккерман как сейчас помнит её податливость, эту почти кошачью грацию, с которой блондинка плавно изгибалась. А сейчас… Душное помещение казарм, тихое шиканье, бормотание про то, что Энни «завязала» с подобными развлечениями, ловко втянув в это Микасу, а потом пытаясь свалить. Ну уж нет. Аккерман не допустит такого отношения к себе. - Что замечталась, узкоглазая? Отпусти, сказала. – Энни выплёвывает каждое слово прямо в лицо брюнетке. Получает молчаливый отказ, как обычно. И новая волна гнева. «Только дай мне выбраться, сучка..» - злобно проносится в голове Энни, нервно дышащей от прикосновений к своему телу. Азиатка нахальным образом забирается рукой под кофту блондинки, прохладные пальцы касаются горячего живота. Волна мурашек по телу, напрягающиеся мышцы пресса. Микаса еле уловимо кривит губы в ухмылке, оттягивая момент своего триумфа, вытягивая ремень из брюк Энни, кидая его на пол. Леонхардт лишь делает очередную попытку вырваться, бесполезно. Тихонько охает от боли в руках под неумолимо сжимающимися пальцами азиатки. - Сказать ничего не хочешь? – монотонно вопрошает Аккерман, мысленно уже приготовившись к обыденному «пошла к чёрту» или другому оскорблению. Энни же была готова выплюнуть очередное «пошла к чёрту», дабы эта заносчивая девка не зазнавалась ещё сильнее. - Да заткнись ты уже. – тихонько фыркает Леонхардт, облизывая пересохшие губы. – И поцелуй меня, наконец, тупица. Злобно изрекает Энни, на что получает краткую усмешку. Микаса упряма и горда, не стала бы просто так брать и делать то, что просит эта блондинка, но ведь всё сложнее. - Дёрнешься – я тебя потом… - Дёрнусь. – перебивает её блондинка – ещё как дёрнусь. Ты у меня потом… Ммм! Договорить Леонхардт не дал резкий, чувственный поцелуй, накрывший её губы. Азиатка припала к губам девушки, будто с цепи сорвалась. Энни знала, что Аккерман может и не быть бесчувственной, особенно в своих действиях. И вновь упрямство, Леонхардт не собирается быть жертвой обстоятельств, дёрнув пару раз руками, после чего те получили желанную свободу. Оттолкнуть? Ну уж нет, после всех этих мучений, Энни не могла оттолкнуть брюнетку, перехватывая инициативу в поцелуе, жадно сминая губы азиатки в поцелуе, поспешно расстёгивая форменную рубашку на теле своего бывшего мучителя, позволяя избавить себя от форменной куртки, толкая Аккерман к ближайшей кровати. - Я целый месяц за тобой бегала ради этого. – тихонько проговаривает Микаса, скользя ладонью по обнаженной, остывающей спине блондинки, лежащей у брюнетки на груди, ластящейся к ней, словно ласковый котёнок, гаденько усмехающейся. - Я целый месяц от тебя бегала ради подобного. – Приподнимаясь заявляет своей любовнице блондинка. Приближается к её искусанным губам, легонько касается их. – Тебе же нравится. – Передразнивая Аккерман, произносит голубоглазая. - Не делай так больше. Я целый месяц без взаимности мучилась. – тихонько хмыкает брюнетка, выползая из под Энни и поспешно одеваясь. Они уже пропустили внушительное время тренировок, Шардис может и наорать, как следует, а потом наказать. Хотя, Микаса сейчас наказания не боялась: она овладела тем, что вновь добровольно отдалось ей, покорно постанывая от прикосновения губ, касающихся гладкого животика и тихонько посмеиваясь, подминая Аккерман под себя, совершая над азиаткой нежное насилие, не сильно сжимая её запястья, над головой девушки. - Микаса. – Внезапно окликает её почти одевшаяся Леонхардт, заставив азиатку замереть, посмотреть на блондинку вопросительным взглядом. - Скажи, что любишь меня. – Внезапно просит Энни, даже не смотря на Аккерман так же, как и Микаса не смотрела сейчас на блондинку. - Не скажу. – Спокойно отвечает Микаса, направляясь к выходу из казарм. - А почему? – Легонько нахмурившись вопросила у будущей разведчицы. - Потому что ты сама прекрасно это знаешь. - Дура. «Любимая дура.»