Гореть

Чимин сидит на коленях именинника и улыбается ему почти в губы — улыбается широко, хитро и счастливо. Руки Джина лежат на его талии, уверенно и крепко обвивая её сквозь одежду. В комнате уже никого, кроме них. Но собственное напряжение, кажется, совсем не ощущаемое Чимином, видится Джину третьим участником всего происходящего. Третьим лишним. Чимин чуть наклоняет голову вбок, ещё чуть ехиднее смотрит. В это время его руки играют с красной лентой своего «подарка», которым сам Чимин и являлся. Но Джин не обращает внимание на это. Джин вообще не обращает внимание ни на что, кроме самого Чимина. «Когда ты рядом, никакие подарки не нужны», — Пак очень точно запомнил эти слова Кима. Это сейчас грело его сердце, хронически болевшее по Чимину и постоянно им же излечиваемое. «Когда ты рядом, мне вообще больше ничего не нужно», — так на самом деле хотел сказать Джин тогда. Но сейчас Ким понимал, что и это было бы ложью. Нужно. Ещё как нужно. Правда, располагая ночью своего Дня рождения и Чимином на своих коленях, Джин не говорит и не делает ничего. Он просто молчит, позволяя Паку всё, что заблагорассудиться. А тот, казалось бы, пользуется этим разрешением сполна. Он подмигивает, заигрывая полушутя, и закусывает губу. — Как распорядишься своим подарком? — спрашивает Пак и вдруг закидывает красную ленту на шею Кима, ласкающе-медленно проводя ей по коже. Этот флирт, кажется, слишком пошлый и неприкрытый, чтобы быть флиртом и не быть смешным. Но Джина всё это совсем не смешит, и Чимин в этом совсем не виноват. Он совсем не виноват, что Сокджин так до невозможности влюблён в него. У Джина кружится голова и его вспотевшие руки дрожат на талии Пака. Хочется заключить его в крепкие объятия и целовать, целовать, целовать… Правда, он с Чимином и так зашёл слишком далеко. Ким прекрасно это понимает. Ким прикрывает глаза. Если он ещё дольше посмотрит на Пака, то заплачет. Это — словно долго-долго смотреть на солнце. Чимин — солнце Джина. Чимин — его всё. Солнечно-горячим ощущается и дыхание Пака на лице Кима. Он слишком близко к своему солнцу. И, видимо, сейчас он сгорит. По крайней мере, Джин чувствует себя именно так. Он понимает, что в День рождения не должно быть так больно. А Киму больно. И Джин считает, что виноват в этом целиком и полностью сам. Он сам подпустил слишком близко. Он сам слишком многое позволял. Позволял обнимать, брать за руку и касаться-касаться-касаться везде, где только захочет невероятно тактильный Чимин. А для Джина — невероятно тактильный вдвойне. Сокджин всегда был рядом, когда его макне было плохо, физически или морально, и разделял его переживания. И не важно из-за чего: будь то просто минутная слабость или последствия изнуряющей диеты, шуточное наказание на RUN BTS или ссора с кем-то, которые всегда задевали эмпатичного и ранимого Чимина. Ким старался стать для него самым комфортным местом во вселенной, которое Пак стал посещать с поводом и без. Всегда, когда только выдавалась возможность. И если Джину было прекрасно понятно, почему он так вёл себя с Чимином — понятно, почему давал ему всё это. Но почему Чимин — брал?.. Да ещё и с такой отдачей и благодарностью вознаграждая Джина за всё. Перед тем, как сгореть, Джин очень хочет узнать ответ на этот вопрос. — Скажи, почему ты ведёшь себя со мной… Так?.. — Сокджин говорит слишком хрипло даже для своего обыкновенного голоса, в котором, кажется, слышится треск горящего огня. Ни на какие пояснения уже не хватает сил. Но их, к счастью, почему-то оказывается уже и не нужно. — Просто… Ты позволяешь мне, — после этих слов Чимин вновь закусывает губу. Это и волнующе, и волнительно. Больше никакой хитрости — одна лишь искренность. Джин не видит ничего этого, но чувствует по изменившемуся голосу. Чувствует и страх Чимина, и понимание им вроде как неожиданной серьёзности всего, что начинает происходить. Ким совсем не ожидал этого ответа. Получается какой-то замкнутый круг. Джин подпускает ближе, потому что влюблён, а Чимин идёт, потому что Джин подпускает. Сокджину это кажется до смеха абсурдным. До истеричного смеха. Ким хочет порвать этот круг. Сжечь вместе с собой. — А если я позволю тебе поцеловать меня?.. — спрашивает Джин, всё так же не открывая глаз, готовясь в следующую секунду целиком отдаться внутреннему огню. Но не отдаётся. Потому что чувствует, как Чимин вдруг напрягается всем телом и взволнованно выдыхает. И эта реакция удивляет Джина даже больше ответа на свой первый вопрос. Поэтому Джин всё-таки решает обратить взгляд на своё солнце — любовь, как и любопытство, сильнее страха, слёз и огня. Всё это Ким встречает и во взгляде напротив — во взгляде Чимина, который не закрывал глаза. В ночном полумраке слёзы блестят слишком ярко. И Джин поражённо понимает, что в них отражается солнце. Солнце Чимина. — Я попрошу тебя поцеловать первым, — уверенно отвечает он. Если гореть, то вместе. И гореть, не сгорая.