***
Неделей ранее — Похоже, у нас сегодня хороший улов, джентльмены! — Низкорослый, уродливый бандит ухмыльнулся Артуру, половина его зубов была гнилой, а другая половина отсутствовала полностью. — Это ведь рыцарь Камелота? Артур был рад, что они, по крайней мере, не признали в нем короля. Он старался быть как можно более незаметным во время своих прогулок, заставляя Мерлина держать королевскую печать при себе, если они выходили куда-нибудь за пределы цитадели — в конце концов, бандиты обычно игнорировали слуг и сосредотачивались на более важных людях. Это был хитрый трюк, при условии, что Мерлин не потеряет печать. До сих пор он достаточно хорошо справлялся с этим, и на этот раз, похоже, это окупалось, поскольку эти бандиты думали, что они играют с еще одним рыцарем и его слугой. Но это не изменило того факта, что Артур и Мерлин были застигнуты врасплох, попали в засаду и связаны по рукам и ногам бандой из десяти морально истощенных, мускулистых монстров, которые не знали гигиены. Артура поставили на колени и пытались удержать четверо мужчин. Двое других мужчин сделали то же самое с его слугой, но, кроме обычных шишек и синяков от проигранной битвы, ни Артур, ни Мерлин не пострадали. Артур, возможно, и не был ранен, но он был зол, в основном на себя. Он знал, что отправляться на охоту без сопровождения рыцарей или стражников — плохая идея. Он позволил Мерлину пойти с ним, потому что знал, что одержимо преданный слуга все равно последовал бы за ним, и он предпочел бы, чтобы Мерлин был рядом, чтобы присматривать за ним, вместо того, чтобы быть вынужденным слушать, как он мечется в подлеске, создавая шум, пытаясь быть незаметным. Как много раз напоминал Артуру его совет, теперь он король, и он обязан думать не только о безопасности и благополучии своего народа, но и о себе. Это означало, что больше нельзя бегать по лесу на охоту или патрулирование без охраны. Это означало, что нужно постоянно сообщать совету, где он будет находиться, чтобы они знали, что нужно послать кого-нибудь за ним, если он не вернется вовремя. Но с Артура было достаточно. Прошел месяц со дня смерти отца, и он задыхался в замке. Даже когда он не был в Камелоте, люди все еще окружали его во время патрулирования и охоты, и даже когда эти люди были его самыми близкими друзьями — рыцарями — он часто чувствовал, что его душат, и его кожа покрывалась мурашками при мысли о том, что ему придется присутствовать на еще одном заседании совета или охоте под присмотром. Ему нужно было уйти. Разумеется, он сказал Гвиневре, куда направляется. А потом он схватил своего слугу, едва не выволок его из замка на рассвете, и они провели достаточно приятное утро, когда Мерлин распугал половину добычи. Но, как и большинству хороших вещей в жизни короля Артура, этому тоже пришлось положить конец. Засада была неожиданной и быстрой, и Гвиневра не ожидала его возвращения до вечера — они были предоставлены сами себе. Так небрежно, как только мог, Артур умолял бандитов: — У вас есть я, рыцарь Камелота. Мой слуга вам ни к чему. Отпустите его. Невысокий коренастый бандит, который, казалось, был главным, на мгновение задумался над этим, прежде чем скрестить свои руки, похожие на ветки дерева, на груди. — Чтобы он мог вернуться к вашему трусливому королю и привести спасательный отряд? Вряд ли. — Мы за много миль от Камелота, — настаивал Артур. — Вы мог ли бы далеко уйти со мной, прежде чем он кого-нибудь приведет. Краем глаза Артур наблюдал, как Мерлин отчаянно качает головой. Артур проигнорировал его и молился, чтобы идиот молчал. Достаточно было, чтобы Мерлин сказал «Артур» один раз, и бандиты осознали бы свою ошибку — и быстро попытались ее исправить. К счастью, Мерлин, казалось, был в курсе ситуации и на этот раз, к счастью, держал рот на замке. Лидер неторопливо шагнул вперед, нахмурив брови, как будто размышления были для него невероятно болезненными. — Ты, кажется, ужасно хочешь защитить своего слугу. Большинству рыцарей наплевать на них, если их собственная жизнь в опасности. Что в нем такого особенного? Артур поддерживал зрительный контакт с грубияном перед собой. — Я забочусь обо всех тех, кого я поклялся защищать как рыцарь. — О, это здорово! — Хор смеха окружающих бандитов действовал Артуру на нервы. — Нет, — продолжил мужчина, бросив взгляд через плечо на тощего слугу, который вызывающе посмотрел в ответ. — С такими красивыми голубыми глазами, я думаю, он больше, чем просто слуга. — Да, — крикнул один из бандитов, заставляя Мерлина опуститься на колени. — Держу пари, супруг рыцаря. Лидер снова повернулся лицом к Артуру. — Это так, сэр рыцарь? Он твой супруг? Артур не ответил. — О, теперь ты замолчал. — Главарь бандитов, казалось, был искренне разочарован тем, что не получил ответа. Он несколько напряженных секунд смотрел на Артура прищуренными подозрительными глазами. Затем он запрокинул голову и рассмеялся. — Ну, ребята, почему бы нам немного не повеселиться, прежде чем отправиться в путь? Артур взглянул на Мерлина и увидел, что слуга смотрит на него широко раскрытыми, неуверенными глазами. К удивлению Артура, Мерлин не выглядел испуганным. На самом деле, Артуру показалось, что его слуга выглядел противоречивым, будто он пытался принять трудное решение. Как бы это ни было странно, вряд ли это было самым важным, что занимало мысли Артура в данный момент. Главарь подал знак людям, державшим Мерлина, и затем все полетело к чертям. Один из мужчин набросился с пугающей скоростью для человека его размера, нанеся сокрушительный удар в центр спины Мерлина в ту же секунду, когда слуга был освобожден. Артур наблюдал, как удар пришелся в цель, услышал крик боли, почувствовал глухой удар, когда Мерлин растянулся лицом вниз на лесной подстилке со связанными за спиной руками, неспособный двигаться, едва способный дышать. Артур получал подобные удары раньше, и он слишком хорошо знал вызывающую ужас одышку, которая сопровождала такие травмы. Он редко хотел убить кого-то так сильно, как хотел убить бандита, который причинил столько боли и паники его слуге. Но они еще не закончили. Все стало намного, намного хуже. Затем главарь бандитов выступил вперед и присел на корточки рядом со слабо шевелящимся Мерлином, все еще лицом к королю. Каждый мускул в теле Артура напрягся; его сердце оглушительно стучало в ушах. Должно было произойти что-то очень плохое, он чувствовал это каждой клеточкой своего существа. Он видел достаточно насилия, войн и кровопролития, достаточно монстров, чтобы знать, что это далеко не конец. Главарь бандитов протянул руку и коснулся ткани шейного платка Мерлина — сегодня он был в синем. Артур наблюдал, как идея формируется в голове мужчины, даже когда Мерлин начал немного восстанавливать дыхание и попытался увернуться от прикосновения бандита. — Интересный выбор одежды, — прокомментировал ведущий, щедро добавляя сарказм в каждое слово. — Хотя это облегчает мою работу. Он сжал свой мясистый кулак вокруг задней части шарфа Мерлина и, не сводя глаз с рыцаря перед ним, медленно подтянулся. Для Артура мир соскользнул в замедленную съемку. Это было похоже на минуты перед бурей, когда природа затаила дыхание, птицы забыли, как петь, и все творение приготовилось к грядущему насилию. Он смотрел, охваченный ужасом, когда первые волны осознания, а затем паники отразились на ошеломленном лице его слуги. Голубые глаза широко открылись, рот раскрылся в беззвучном крике, и все же бандит потянул. Бандит не торопился. Он не спешил. Артур мог видеть по дикому, стеклянному блеску в его зеленых глазах-бусинках, что он наслаждался контролем, который он имел над ситуацией, над человеком, которого он душил. Он не отводил взгляда от Артура, даже когда мучительные удушающие, кашляющие, задыхающиеся, хрипящие звуки начались всерьез. Артур, со своей стороны, пытался игнорировать этого человека, и, как бы это ни причиняло ему боль, разрывало его душу и выворачивало желудок, король не сводил глаз с Мерлина, пытаясь предложить ему утешение, уверенность, что угодно. Пока глаза Мерлина не начали тускнеть, и его веки не опустились, как будто к ним был привязан тяжелый груз, и неистовые вздохи в его груди ослабли, и он понял, что Мерлин умирает. Несмотря на его решимость оставаться сильным и невозмутимым, и несмотря на его надежды на то, что главарь бандитов устанет от своей жестокой игры, если будет думать, что Артур не испытывает эмоциональных переживаний, Артур потерял контроль. Ему стало ясно, что человеку, пытающему Мерлина, было все равно, вызовет ли он реакцию у другого пойманного. Он мучил — убивал — Мерлина, потому что это было для него забавой; удовольствие было написано в его ярких глазах и кривой улыбке. И Мерлин должен был умереть. Артур рванулся вперед, дикий вопль вырвался из самой глубины его души, и даже со связанными за спиной руками и связанными лодыжками ему почти удалось стряхнуть с себя всех четверых мужчин, державших его, а затем к их числу добавились еще трое, и Артур оказался лицом вниз всего в нескольких футах от Мерлина, который был почти без сознания, едва дышал, и давление бандитов на него было сокрушительным. Артур едва почувствовал это под тяжестью своей неудачи. Главарь бандитов теперь навис и над хозяином, и над слугой, и, к удивлению Артура, он слегка ослабил хватку на шейном платке Мерлина, позволив слуге отчаянно, прерывисто дышать, его глаза теперь выпучились. Мерлин закашлялся, глубокие, грубые звуки вырывались из горла. Артур мог видеть ужасную, злую красную линию, опоясывающую шею Мерлина, прямо под шейным платком. — Мерлин, с тобой все в порядке? — Артур говорил тихо, приглушенно. По щекам Мерлина текли слезы, то ли от страха, то ли от недостатка кислорода, то ли от боли, Артур не знал. Он попытался заговорить, и его голос было больно слышать; он звучал так, словно ему перерезали голосовые связки. — Ааррррр… — ТССС, — успокаивал Артур, частично из-за беспокойства о здоровье Мерлина, частично из-за страха, что Мерлин раскроет истинную личность Артура. — Все в порядке, все в порядке. Просто дыши, хорошо? Я найду выход из этого. — И Мерлин посмотрел на Артура с таким безграничным доверием во взгляде, что Артуру захотелось пронзить себя мечом, потому что у него не было плана. У него не было надежды. Конечно, Мерлин мог видеть это, даже в его состоянии. На Артура навалились семеро бандитов, удерживая его неподвижно. Чувство вины врезалось в Артура со всей силой тарана в дверь крепости. Это все его вина. — Это не… твоя… вина, — с большим трудом выдохнул Мерлин, и у Артура кровь застыла в жилах. Он был уверен, что не сказал этого вслух. Как Мерлин узнал? Это поразило его — Мерлин знал, что Артур винил себя, потому что он знал Артура. Момент разрушился, когда ворвался главарь бандитов, громкий и резкий голос, от которого по телу Артура пробежали мурашки ярости, как от атакующей армии. — Теперь, когда ты восстановил дыхание, Мерлин, давай начнем с самого начала. Артур наблюдал, как глаза Мерлина расширились от страха, и, должно быть, у Артура самого от этого закружилась голова, потому что он мог поклясться, что увидел крошечный кусочек золота, кружащийся в их глубине прямо перед тем, как шейный платок затянулся, и воображаемое пламя погасло, и остался только ужас. Второй раз был таким же медленным и размеренным, как и первый. Бандит оказывал давление с малейшими приращениями, и на этот раз Артур увидел свет, уходящий из глаз друга. Вблизи звуки были еще хуже, кашель и вздохи смахивали на предсмертные хрипы. Мерлин сначала бился, пытаясь убежать, дышать, что-нибудь сделать, и его губы потеряли цвет и посинели, и теперь он едва двигался, едва дышал, и на этот раз главарь бандитов не собирался останавливаться. Голова и плечи Мерлина теперь поддерживались только тканью вокруг шеи, и его борьба полностью прекратилась, его грудь успокоилась. Артур отчаянно извивался под хваткой семи бандитов, но даже адреналина, бушующего в его теле, было недостаточно, чтобы сбросить их. Он мог бояться горячих слез на своих щеках, зная, что если Мерлин не был мертв сейчас, то скоро умрет. Артура и раньше пытали — это не было обычным явлением, но такое случалось. И все же ничто не подготовило его к пыткам, которые он перенес — и продолжает переносить — наблюдая, как его самый близкий друг умирает медленно и мучительно, в ужасе, прямо у него на глазах. Артур хотел разорвать людей, которые это делали, на части. Он хотел медленно выжать жизнь из того, кто душит Мерлина. Он хотел, чтобы вместо этого они душили его. Казалось, что все потеряно — и было бы потеряно, если бы патруль Камелота не услышал шум издалека и не пришел, чтобы разобраться. Их было шестеро, и у них был элемент неожиданности. В одно мгновение все превратилось в му́ку, пытку и сжимающую внутренности тишину, которая приходит в конце жизни. В следующее мгновение вокруг него разгорелась короткая, жестокая битва. Как только бандиты ослабили хватку и Гвейн освободил его, Артур вступил в бой, поймав меч, брошенный ему Элианом. Он пробежал через человека, который пытал его слугу, с тем же уровнем извращенного ликования и интимности, с которым этот человек задушил Мерлина. Это было намного больше, чем он заслуживал. Как только все бандиты были убиты и лежали разбросанными по лесной подстилке, Артур подбежал к Мерлину и упал на колени рядом. Его рука так сильно дрожала, когда он нащупывал биение сердца Мерлина, что Элиану пришлось взять верх, а его темные глаза были серьезными, когда он оглянулся на Артура и покачал головой. — Нет, — просто сказал Артур, отказываясь верить, что Мерлин действительно ушел, что он видел, как его друг ужасно умирал у него на глазах. — Нет, проверь еще раз. — На это нет времени, — отрезал Гвейн, падая на колени с противоположной стороны от слуги и наклоняясь над распростертым телом. Синий цвет губ Мерлина был почти таким же ярким, как цвет шейного платка, который так жестоко был обращен против него. Следующие несколько минут прошли в смутном беспокойстве, неверии и, наконец, облегчении, когда Гвейн дышал за него, Артур колотил его по груди, и Персиваль отнес его домой.***
Мерлин не надевал шейный платок с того мучительного дня. Он был угрюмым и нервным, вскакивал при малейшем шуме, избегал Артура и отказывался надевать что-либо, чтобы скрыть эти ужасные синяки. Он не мог говорить почти неделю после того, как проснулся; Гаюс сказал, что ему повезло, что его трахея не была раздавлена. Но даже после этого Мерлин едва говорил. И, боги, эти синяки. Они обвивали бледную шею Мерлина, как гротескная пародия на тот самый шарф, который их вызвал. Они достигли стадии, когда края начали желтеть, но внутреннее кольцо было черным с красными и синими пятнами. Просто смотреть на это было больно, и это стало постоянным напоминанием о пытках, через которые прошел Мерлин… и через которые прошел Артур, наблюдая за ним. Артур не мог понять, что Мерлин предпочел бы ходить с этими синяками на виду — неужели они должны вызывать плохие воспоминания так же сильно, как шейный платок, если не больше? Это было глупо, но Артур не мог перестать думать, что, когда Мерлин снова наденет свой шейный платок, это будет означать, что все вернулось на круги своя. Что с ним все в порядке. И вот теперь у Артура шейный платок, сделанный из самого лучшего материала, который Гвиневра смогла достать на рынке. Это шелк, такой мягкий на ощупь, что Артур был бы не прочь заснуть на нем. Он глубокого камелотско-красного цвета и такой легкий, что казался почти невесомым. Вчера утром, когда он подарил его Мерлину, глаза слуги скосились на него, и там, где Артур думал, что увидит благодарность, может быть, даже намек на улыбку, он увидел только трепет. Мерлин прохрипел страдальческое «Спасибо», затем схватил шарф за один угол, как будто это была змея, готовая ударить, и сунул его в карман, с глаз долой. С тех пор он его не надевал. — Я не понимаю, — сказал Артур своей жене за ужином, в его голосе слышалось беспокойство. — Я заменил его. — Он просто не готов, — успокоила Гвен, хотя ее брови были нахмурены от беспокойства. — Он из гораздо более тонкого материала, чем его старый, — настаивал Артур, как будто он пытался убедить Гвен, что Мерлин должен носить его. — Ты должен быть терпелив с ним, Артур. То, что с ним случилось, было… травмирующим. Он должен смириться с этим в свое время. Артур провел рукой по лицу. — Я просто не могу смотреть на его синяки. Гвен сжала его руку, ее глаза были печальными, мудрыми, прекраснее всего, что видел Артур. — Я знаю, что это больно, — сказала она, — и я не хочу проявить неуважение, но… Артур, дело не в тебе. Дело не в твоем дискомфорте, дело не в боли, которую ты испытал, видя, как Мерлину причиняют такую боль. Артур открыл рот, неуверенный в том, что он собирался сказать, даже не зная, собирается ли он спорить или соглашаться с ней. Гвен подняла руку. — Я не говорю, что то, через что ты прошел, было неважным. Я даже не могу представить, как смотреть… — Она замолчала, вздрогнув. — Но ты не можешь ожидать, что Мерлин наденет что-то, что причиняет ему столько боли и страха, только потому, что это доставляет тебе дискомфорт. Артур знал, что она права, и сказал ей об этом. Ему придется найти способ не обращать внимания на синяки, пока.***
Мерлин избегал Артура — в этом не было двух вариантов. Он рано пришел на работу, разбудил Артура, а потом убежал исполнять остальные свои дела. Наконец, в конце второй недели Артур загнал его в угол в оружейной. — Мерлин. — Лицо Артура было серьезным, а глаза нехарактерно обеспокоены. — Извините, сир, мне нужно работать, — натянуто сказал Мерлин. Его голос все еще звучал так, как будто его болезненно выдавливали из него. Он попытался уйти, но Артур поймал его за руку, притворившись, что не заметил, как Мерлин вздрогнул. — Из любви к… если я дам тебе выходной, ты останешься и поговоришь со мной? Глаза Мерлина были широко раскрыты, а его хмурый вид выглядел скорее жалким, чем раздраженным. — Полагаю, у меня мало выбора в этом вопросе. Сердце Артура сжалось. — Мерлин, я… — Слушай, мне жаль, что я не надел шейный платок, — выпалил Мерлин, избегая взгляда Артура. — Я просто… Я знаю, что ты пытаешься мне помочь, но… Подожди, я сейчас принесу его, — взволнованно сказал он. Его щеки раскраснелись, а глаза блестели. — Мерлин, прекрати. Мерлин остановился. — Я понимаю, что был несправедлив к тебе, — медленно, осторожно сказал король. — Я не был терпелив. То, что произошло, было… неправильно. Тебе нужно поговорить со мной об этом? Плотину прорвало. Артур никогда раньше не видел, чтобы Мерлин так плакал. Он видел слезы в глазах своего друга по разным поводам, но никогда не был свидетелем удушающих, неконтролируемых, полноценных рыданий, которые теперь вырывались из глубин души Мерлина. Сначала Артур стоял в нерешительности, испуганный тем, что скажет или сделает что-то не так, но потом он подумал о Мерлине и попытался представить, что бы он сделал для него, если бы король оказался в такой ситуации. На него снизошло странное спокойствие, и он мягко взял Мерлина за руку и подвел его к ближайшему креслу — креслу Артура, самому удобному в комнате, на которое он никогда не позволял садиться никому другому, даже Гвиневере (у нее, во всяком случае, было свое). Он опустил Мерлина в него, опустился рядом с ним на колени, обнял одной рукой за плечи своего слугу и просто держал его, пока тот отпускал всю боль, разочарование, страх и травму, которые он носил в себе неделями. Артур почувствовал, как горячая слеза проложила дорожку по его лицу, и он не смахнул ее. Он чувствовал то же, что чувствовал Мерлин — чувствовал боль от пыток, которым подвергались они оба, чувствовал, как сильные рыдания сотрясали жилистое тело Мерлина, и, наконец, почувствовал, что дрожь ослабла и прекратилась все вместе, но он не убрал руку. Он, возможно, даже сжал немного крепче, как бы уверяя себя, что его друг все еще там, все еще дышит, несмотря на то, как сильно эти бандиты пытались его убить. Наконец, Мерлин неловко пошевелился, и Артур остро осознал тот факт, что его рука все еще обнимала плечи слуги, и он, вздрогнув, поспешно отступил. Мерлин повернулся, чтобы посмотреть на него, и его глаза стали покрасневшими и опухшими, синяки на шее все еще были видны и выглядели страшно, а по лицу текли дорожки слез. Артур с опаской наблюдал за ним, боясь, что Мерлин скажет что-нибудь эмоциональное, на что Артур не будет знать, как реагировать, или, что еще хуже, открыто признает необычный уровень нежности, который пронизывал этот момент. Вместо этого Мерлин изобразил водянистую полуулыбку и просто сказал: — Спасибо. Артур с облегчением улыбнулся в ответ. — Пожалуйста. Чувствуешь себя лучше, верно? Мерлин слегка, почти робко кивнул. — На самом деле, немного. Я думаю. Отчаянно желая вернуться к нормальной жизни, с теплом в груди от надежды, что с Мерлином действительно когда-нибудь все будет в порядке, Артур скрестил руки на груди. — Тогда убери свою тощую задницу с моего кресла. Мерлин действительно рассмеялся тогда и устроился глубже в удобном кресле. — Извините, сир, — сказал он. — Я думаю, что моя тощая задница застряла здесь надолго. Артур приподнял бровь. Мерлин покраснел. — Я… я не думаю, что смогу сейчас стоять, — признался он, и Артур с беспокойством отметил, что колени Мерлина действительно дрожали. Мерлин дрожал. Артур закатил глаза, как будто это было каким-то большим неудобством. — Прекрасно, — сказал он. — Бездельничай, как бесполезный слуга, которым ты и являешься. Я позову Гаюса. При этих словах Мерлин рванулся вперед, чуть не упав лицом вниз. — Мне не нужно… — Он замолчал, когда Артур толкнул его обратно на сиденье. — Гаюс. Артур прищурился. — Ты что-то говорил? Мерлин никогда еще не был так похож на угрюмого, обиженного ребенка.***
Когда Артур вернулся, Гаюс не отставал от него, он был потрясен, обнаружив, что Мерлин все еще был там, где его оставил король. Еще более удивительным был тот факт, что Мерлин держал шелковый шейный платок, подаренный ему Артуром, почти благоговейно, глядя на ткань отсутствующим взглядом. — Мерлин, где ты это взял? — Спросил Артур. — Карман. — Ты носил его с собой всю неделю? Мерлин не ответил, но ему и не нужно было — было очевидно, что да. Артур услышал, как Гаюс шаркает за дверью позади него, но не обернулся. Он не сводил глаз с Мерлина, который продолжал разглядывать шарф, как будто никогда раньше не видел ничего подобного. — Мерлин, тебе не обязательно его носить, — поспешно сказал Артур. — Я просто подумал… — Я знаю, — прервал его Мерлин, и именно тогда Артур понял, что его слуга пошел на поправку, потому что Мерлин, которому не хватало приличий, был гораздо более нормальным, чем тот, кто действительно был хорошим слугой. — Но это мило. И я подумал, что у меня никогда не было ничего более прекрасного. — Он сделал паузу. — Но я думаю, что отныне я буду оставлять его дома, когда мы будем ходить на охоту и патрули. — Он умоляюще посмотрел на Артура. Король почувствовал взгляд Мерлина спереди, а Гаюса сзади. Он посмотрел Мерлину прямо в глаза и сказал: — Ты не должен носить то, что не хочешь, Мерлин. Если ты никогда больше не наденешь нелепый треугольный шарф, это совершенно нормально. Не делай этого, потому что чувствуешь, что должен. Ты не ранишь мои чувства. Мерлин ухмыльнулся — широкой, озорной улыбкой, которую Артур не видел слишком долго. — Когда я когда-либо создавал у вас впечатление, что забочусь о защите ваших чувств, сир? Артур пытался выглядеть суровым, но в итоге громко рассмеялся. — Справедливое замечание, — признал он. Они с Гаюсом, затаив дыхание, смотрели, как Мерлин очень свободно повязывает новый шейный платок вокруг шеи. Мгновение напряженной тишины, затем… — Это делает меня похожим на придурка? — Мерлин! Артур знает, что испытание не закончилось только потому, что Мерлин надел шейный платок. По-прежнему будут кошмары, беспокойство и дни, когда Мерлин не сможет вынести, когда что-то коснется его шеи. Но это прогресс. Это надежда. На данный момент это Артур и Мерлин, какими они были всегда, и в мире все хорошо. На данный момент этого более чем достаточно.