Bon appetit

      — Наруто… я… Наруто смотрит на неё поначалу удивленно: глаза расширяются, губы приоткрываются в немом «Сакура». Сакура в ответ слабо натягивает на себя улыбку, но чувствует себя крайне плохо. Голод сдерживать почти трудно: он накатывает удушливой волной, изнывая изнутри. Во рту неприятно пересыхает, а из губ вырывается сдавленный хрип. Хочется выпить побольше воды, а еще зубами вцепиться за трепещуюся мужскую плоть. Сакура невольно облизывает болезненно блеклые губы. После мотает головой, словно пытаясь сбросить с себя муть. Сакура не помнит, когда это с ней случилось, но точно знает, что постепенно становится одной из тех тварей. Такой же, жаждущей чужой крови и мяса, как и плотских утех, не давая жертвам право выбора. Это мерзко, до того грязно, что осознание собственной обреченности иногда давит на неё. Наруто на её ситуацию всегда смотрел с сочувствием, вызывая в душе смешанные чувства. Он любил её, и это не взаимно. Наруто больше вызывал бурю негодования, но его доброта отзывалась приятно растекающей в груди теплотой. Сакуру охватывает нечто похожее на озноб, глубоко внутри отзываясь дрожью. Взгляд невольно цепляется за то, как четко двигаются губы Наруто, вот только сказанные слова никак не доходят до Сакуры. Они словно через толщину просачиваются, смутно долетая. Но это никак не сравнится с тем, что снизу жаркая теплота до ужаса скользкая, а кислорода не хватает. Воздух изнутри жутко обжигает лёгкие.       — Ничего не говори… Все хорошо, — но все же что-то доходит с беспокойными нотами. Наруто переживает за неё — голос это выдает. Перед глазами разливается погано-сладостное, текучее марево. Сакура сама не осознает, как набрасывается, а Узумаки не даёт отпора. А ведь знает, что может заразиться. Благодарность разливается внутри, ощутимо переполняя собой. Оно накатывает, согревая собой, давая четко осознать, что если Сакура в неожиданный момент потеряет голову, Наруто будет рядом — твердым плечом. Будет рядом до последнего вздоха, чтобы чувствовать трепещущую кожу своими губами. Чтобы его сильные руки в недалеком будущем обвили её шею — обнимали бы крепко и надежно. Чтобы доведенное до истерики тело отзывалось в его руках до полного опустошения, а он возвышался бы над ней и и давал зубам вонзиться в кожу. Это так неправильно, но Сакура с собой ничего поделать не может.