Запасные детальки

      Кавински не сожалеет. Кавински не беспокоится за других. Но почему тогда нажать на курок было так сложно. Почему сейчас так больно и тоскливо? Почему из всех жителей Империи именно он!? Винс коснулся пальцами разбитой губы, затем скользнул к раненной скуле, кожа на которой была сильно содрана. Подарок от комиссара. Заслужил. Меньшее из того, что ему полагалось, если бы секретарь не пришёл в себя вовремя.       Парень не помнил как добрался до дома. Не помнил почему рука воняет сигаретой и откуда пятно от пива на куртке. Сейчас он свалился прямо в коридоре, подпирая своей спиной входную дверь. Кавински схватился руками за волосы, крепко зажмурившись. Как будто бы от этого ему стало бы легче. Из глаз проскользнули первые несколько слезинок, постепенно обратившись в истерику.       Кавински ничего не чувствует. Кавински не любит. И тем более, Кавински не плачет. Но было так плохо. Столько лет. Целых десять мать его лет! Радан был предан ему. Он был ему благодарен.Он всегда был искренним с ним. А чем ему отплатили? Ледяной пулей. Стальным взглядом. Колючим безразличием. А ведь Винс больше никогда не скажет ему, как сильно он его ценит. Не только как члена банды, не только как друга. А даже сильнее. Настолько, что в какие-то моменты, Кавински буквально сдерживал себя, чтобы не задушить несчастного Радана в объятиях от своих порывов нежности к нему. Винс больше точно не признается, что дорожил им больше чем кем либо.       Кавински шестерёнка. Он так боялся признаться для самого себя, что любит, что проще стало убежать. Закрыться в себя на семь замков, и бесконечно врать. Врать другим. И врать себе, чтобы в конечном итоге поверить. Что всё так как нужно. Что всё просто и понятно. И теперь он один. Совсем. Настолько сильно Винс запугал себя собственными чувствами, что без посторонней помощи и не понял, как кто-то кроме себя может быть важен для него.       На ватных ногах Кавински поднялся, тут же хватаясь руками за стену, чтобы не упасть обратно. Собрав в себе последний остаток сил, он двинулся в спальню. Однако при входе в ней, ноги опять отказались функционировать. Когда взгляд зацепился за игрушку, сидящую на кровати. Плюшевый кот. Слегка потрёпанный от времени и неправильных стирок.Слабость накатила новой силой. Почему смотреть в пластиковые глаза было стыдно. Как будто бы кусок плюша теперь смотрел на него с укором и презрением. – Боже, Радан. Прости. Я такой уёбок.       Произнёс Винс вполголоса, уткнувшись лбом в холодный паркет. “Я не заслуживаю. Я не заслуживаю считаться твоим другом. Я ничего не заслуживаю” Внезапно, парня охватила волна непонятно откуда взявшейся энергии. Кавински поднялся с пола. Вытирая с лица слёзы рукавом куртки. Он взял в руки игрушку. С такой нежностью, с которой только мог быть способен. И как только она оказалась у него в ладонях, реветь захотелось ещё более неистово. Рыжий кот никогда не значил для него так много. – Прости, что не сберёг. Прости меня.       Винс прижал плюшку к груди. К тому месту, где у человека должно находится сердце. Но Кавински его не чувствовал. Разве у таких, как он, оно вообще может быть? Парень широкими шагами дошёл до балкона, рывком открывая дверь, ступая навстречу холодному ветру.       Ночной Альт-Сити. Так красив и опасен. Сколько же гадов скрывается в тени идеального мира. Они с Раданом часто так сидели. С банкой чего-нибудь алкогольного, наслаждались яркими огнями. Тело пробила дрожь, от таких воспоминаний. Кавински покрепче сжал в руке игрушку, перемахивая за ограждение, и теперь держать только одной рукой.       Кавински сожалеет. Кавински беспокоится за других. Кавински чувствует. Кавински плачет. И он любит. Всей израненной и потрижды перешитой душой любит Радана. Своего хорошего и верного друга. Теперь уже по его вине - мёртвого. Больше своих ошибок Винс не повторит. Никогда. Пальцы размыкаются, лишая своего владельца последней точки равновесия, и тело стремительно стремится вниз, пока руки крепко прижимают к груди плюшевую игрушка рыжего кота.       Но в одном Кавински остаётся прав. Он шестерёнка. И Радан шестерёнка. Которых безжалостно разжевала и жадно проглотила система, требуя замену. Для власти замена найдётся всегда. Но для Винса, Радан останется незаменим. Каким бы неисправным он ни был.