Белый пион

Киришима Аято и Хинами жили счастливо. Они смогли ужиться с характером друг друга, с привычками и странностями. Они смогли зажить как обычные люди после принятия закона в Японии о легализации гулей — его приняли, много не мало, тридцать два года назад. После этого они, как и их близкие, получили документы, талоны на еду раз в две недели, курсы обучения. В течение нескольких лет после этого такое же решение приняли в некоторых частях и Европы, и Азии, увидев, что в стране Восходящего Солнца всё идёт хорошо и благополучно. Но в Западом полушарии легально находиться на территории какого-либо государства можно было пока только в Канаде. Хинами, как несовершеннолетнюю, отправили в школу, где она смогла получить образование, которое продолжила в университете. Им тогда повезло — правительство подписало указ, на основании которого все гули в возрасте до тридцати лет могли бесплатно получить высшее образование, а, кому надо было, и учебу в школе или на специальных курсах. Так что Хинами выучилась на учителя начальных классов, в то время как Аято решил сразу идти работать. К сожалению, Фуэгучи не приняли на работу по специальности из-за негодований родителей учеников и опасений других преподавателей, но она всё равно нашла себе работу по душе в местной флористической лавке, где также продавались книги из классики. Девушке было тридцать, когда парень сделал ей предложение и они сыграли свадьбу. А через пять лет у них родился ребенок — сын, которого они назвали Эйджиро. К тому времени Аято и Хинами были единственными из всех их близких знакомых, кто решил остаться ближе всего к Токио — они жили в Сайтама, тихом районе, и были довольны своей жизнью. Когда их сыну исполнилось пять лет, они были удивлены, увидев у него причуду — это была такая редкость для гулей! Для сравнения: беспричудных людей было всего около 20% от всего населения, среди нынешнего поколения и то меньше. Гулей с причудой было около 5%, да, их количество росло с каждым десятилетием, но всё равно было ничтожно мало. Несмотря на это, все были рады и такому исходу. И жили хорошо, пока мальчику не исполнилось двенадцать и не начались первые проблемы. Когда Эйджиро вернулся после школы, он выглядел подавленным. Его одежда была помята, были видны какие-то мокрые пятна, от которых неприятно пахло и хотелось скорее выйти на улицу или уйти как можно дальше. Хинами тогда единственная была дома, Аято на несколько дней уехал в Хоккайдо к Тоуке и Канеки навестить племянницу на день рождение, так что разбираться пришлось ей самой. — Эйджи? Что случилось? — Всё в порядке, мам! Просто… я получил плохую оценку по тесту. Английский явно не мой язык. — Почему ты мокрый? — Хинами вернулась с кухни вместе с ароматно пахнущим кофе, который подала разувавшемуся сыну. — Дружеская драка. Мы побесились и не заметили оставленный пакет с соком. Всё замечательно! Хинами не поверила, но не стала разбираться на этот раз. Мало ли, правда. Всё же, это было впервые. Но если будет повторение, то она не оставит это всё в покое. Её детство уже не было столь ярким, но женщина помнила свои чувства и эмоции. И помнила школу, когда её сперва все боялись, а, поняв, что она не может им ничего сделать, стали издеваться. Прошло не очень много времени, чтобы люди забыли свои обиды на гулей, а потому всё было возможно. Тот раз был первым и далеко не последним. После того, как термос с кофе и еда из особого состава Эйджи были выкинуты, а его тетради испорчены, Хинами смогла убедить Аято и сына поменять школу, ведь разговоры с директором и родителями не помогли, но и на новом месте всё изменилось лишь на несколько месяцев. Эйджиро стал более замкнутым, он почти не рассказывал о школе, несмотря на просьбы матери и ругань с отцом, лишь иногда с энтузиазмом говорил об одной очень веселой и бесстрашной девочке и о его однокласснике, который был ему почти другом. Но именно в доме всё как-то резко изменилось в один лишь вечер, после которого пара смогла выдохнуть и улыбнуться: — Пап, мам, смотрите — это Алый Бунтарь, он был героем и его причуда тоже связана с укреплением. Он очень мужественный, я хочу быть таким же! Их сын начал просить о тренировках, стал более усердно учиться. Но почти всегда молчал о школе, что беспокоило. И, пока он был счастлив, на это старались не обращать внимание и закрывать глаза. Аято всегда говорил, что если они будут опекать его, то парень не сможет ничего добиться сам, что они слишком сильно разбалуют его и потом сами будут все разхлебывать. В такие моменты они начинали ссориться и слишком сильно напоминали себя в прошлом, хоть и имели уже седые волосы. Один раз все дошло аж до того, что Аято и Хинами закрыли на ночь в штабе Комисси безопасности по делам гулей и людей, так как причуда Нагачики не помогла им успокоится, скорее даже наоборот, они лишь больше разбесились, и бедному Хиде пришлось сутки сидеть с Эйджиро. Не сказать, что это не принесло плодов, скорее наоборот, их сын начал лишь сильнее увлекаться героикой и историей. И после этого они немного, но угомонились и пришли к максимальному согласию. До поступления в старшую школу осталось немногим больше полугода, их выбор пал на UA, Кецубуцу и одну обычную старшую школу в их районе. У них была договоренность — если придется, они переедут все вместе. К их большому сожалению, самая ближайшая к ним геройская школа не принимала гулей. Как и большинство других по стране. И никто не знал, примут ли Эйджиро вообще, ведь разрешение в этих двух академиях могло быть просто для вида. — Я беспокоюсь. Он скрывает всё об учебе… Что, если герои будут плохо к нему относиться? Или общество его не примет? Если у него получится, он будет первым героем нечеловеком! — У него всё получится. Если нет, то я не оставлю это всё в покое. Не сам надеру им зад, так вновь свяжимся с Нагачикой — должен ведь он оправдывать свое место в организации. — Аято обнял Хинами, притянув поближе. Была глубокая ночь, но никто из них не мог уснуть. — Только осторожней. Нам не нужен Черный Кролик. — Тогда будет Белый. Тоука не оставит это так просто. А если будет она, то буду и я. — Аято усмехнулся, поцеловав Хинами в макушку, от чего девушка улыбнулась и зажмурилась. — Я поговорю с братиком, и он её не пустит. — Посмотрим.

***

Эйджиро стал читать много научной литературы. Он не понимал физику и психологию, но легко разбирался в биологии. И праве. В какой-то момент Эйджиро узнал из книг, что знакомые его родителей, которые периодически приезжали к ним по праздникам вместе с тётей Тоукой и дядей Канеки, были среди тех, кто занимался разработкой синтетической еды и нужных добавок в пищу. После разговора с Хинами на эту тему у него была встреча с Нишино Кими, что и была главой по разработке нужных веществ. На тренировке с кагуне, в специальном здании в Токио, куда он ездил раз в неделю, Эйджиро понял, что не может использовать и коготь, и причуду одновременно по нормальному. Его кагуне было бело-красным, крылья по окрасу напоминали как у Хинами, но они были словно облако, как у Аято. Если он начинал использовать причуду, то его укаку просто прятало его, будто бы росло в размерах и затвердевало, делало своеобразный кокон. Это было полезно в каких-то ситуациях, но в остальное время от этого не было толку, скорее наоборот, он переставал видеть и слышать окружающий мир, даже запахи притуплялись. Красиво, не более. Хотя многие скажут, что это пугающе. Но прогресс шел, постепенно контроль был взят почти что полностью. На последнем уроке, за два месяца до вступительного экзамена в UA, к нему пришел герой с причудой, связанной с управлением кровью, два врача и «голуби», как их продолжали называть в семейном кругу. Они были его экзаменаторами, что должны дать ему разрешение на попытку поступления в геройскую школу — все же, это было впервые в Японии, когда гуль, после всего, что творили предки в прошлом, захотел стать героем и спасать людей! — и на снижение блокаторов. До этого он ел только три недели назад и уже начинал чувствовать небольшой голод. Это было впервые, когда он так долго не принимал пищу и лекарство, но его хотели вывести и посмотреть на реакцию и контроль. Несмотря на то, что его глаза почернели от столь манящего запаха свежей крови, ещё горячей, он справился. Но те мысли надолго заставили его усомниться — Эйджи хочет быть героем, но как он им станет, если только от одного запаха ему захотелось вонзиться зубами в плоть и почувствовать во рту свежее мясо, горячую кровь, впервые почувствовать себя настоящим хищником, коим и являлся, но прятал это глубоко внутри? — Это нормально, Эйджи. Ты к этому привыкнешь и сможешь бороться. — Хинами нежно улыбнулась, выслушав опасения мальчика и поглаживая его по волосам. — Как вы справлялись с этим? Его родители переглянулись, решая, рассказывать или нет. По всей видимости, Хинами была против, раз уж резко встала и вышла из комнаты, даже не оборачиваясь. Аято же вылил воду из стакана в раковину, после чего со звоном поставил его на стол и нахмурился. — Никак не справлялись. Пока отца не стало и мы с Тоукой не остались одни, мы и на улицу выходили только со стариком. А после сразу начали убивать. В нашем районе мы ужасали других гулей, а нам было не больше четырнадцати, Эйджиро. Я был младше тебя. После Тоука стала жить с людьми, учиться. А я вступил в Древо Аогири. Ты ведь их знаешь? Я был среди главных, был мелким идиотом и не видел дальше собственного носа. Самое смешное, что мои руки полностью в крови, но меня оправдали по итогу. Я был дерьмовым и ненавидел людей, убивал не только ради еды, черт возьми. Но в какой-то момент я повзрослел. — А… мама? — Эйджиро не знал об этом. Его родители были дружны, мать всегда хорошо относилась к окружающим, а отец с безразличием. Он знал, что их детство было не столь хорошим и счастливым, как его. Но не думал о подобном. Ему никогда ничего не рассказывали, оберегали. Вспомнились различные книги и фильмы, в которых дети начинали ненавидеть родителей за сокрытие подобного. Но разве он сам бы рассказал это своему ребенку? Нет. Эйджиро не понимал, почему мог бы начать ненавидеть или бояться их. И Аято это тоже осознавал, ведь его сын слишком сильно отличался от него, больше походил на Хинами, что всегда была намного мягче. — Ей было четырнадцать, когда она осталась без родителей и ей пришлось впервые убить. Через некоторое время она присоединилась ко мне, став Йоцуме. Твоя мама никогда не убивала кого-то просто так. Либо был приказ, либо еда. Но Хина всегда очень тяжело переносила это, так что её решили просто отправить в разведку из-за хорошего слуха, слишком уж ценна, несмотря на характер и истерики. Она была и остается неким подобия ангела и солнца. — отец замолчал, смотря на фотографию, где ему было около двадцати пяти, его приобнимала за плечи Хинами, а его сестра ставила ему рожки. По фото было видно, что, хоть он и отмахивался, ему было весело. Вздохнув, Аято продолжил, смотря на сына: — Знаешь, Эйджи, желание съесть только что убитого человека у меня всё ещё есть. Ты просто должен взять контроль над этим. Понять, что это вовсе не обязательно. Что ты сможешь жить и без подобного. Или смириться и зарывать это желание каждый раз, как только оно появится. — Спасибо, пап. На следующее утро Эйджиро пришел к ним в спальню ранним утром, прыгнул на кровать, разбудив спящих в обнимку родителей, и сказал, что хочет покрасить волосы. Его были черными, с синим оттенком, как у Аято. Но он хочет быть днем, чем-то радостным, а не ночью, пугающим. До вступительного экзамена осталась неделя, когда его внешность изменилась. И это сразу заметили в школе. Нельзя сказать, что обращение к нему стало лучше — нет, все всё ещё издевались над ним, лгали про домашнюю работу и остальное, но всё же что-то поменялись. Нечто неуловимое, оно было в воздухе. И пока к нему не подошла девочка из его параллели, он не понимал: на него стали оглядываться, а не прятать взгляд, стоило его заметить (если это, конечно, не хулиганы). — Ты так круто выглядишь, Киришима-кун! Смотри, мы с тобой как брат с сестрой по рожкам. — девушка с розовой кожей, Ашидо Мина, указала на свои рога, которые, в отличие от просто таким образом уложенных волос Эйджиро, были настоящими. — Ахах, да! Мне кажется, так я выгляжу более мужественно. — это было неловко, от чего он потёр рукой затылок. Раньше он часто смотрел и думал, какой же отважной была эта девчонка, но впервые говорил с ней и даже не был инициатором. — Да, ты прав! Я буду поступать в UA, а ты? — Я тоже, на геройский курс. Киришима внутренне съежился, когда заметил, что Ашидо бросила взгляд на его красно-черный браслет, что выдавал в нём гуля. Это всё было сделано после негодований людей, что не хотели ходить куда-либо и не знать, мало ли, в метре от них кровожадное чудовище, как они выражались. Первое время это были ошейники, сейчас же всего лишь браслеты, ведь общество под успокоилось. — Я не знала, что они принимают… ну… — Гулей. Не волнуйся, я знаю, кто я. — Эйджиро видел облегчение Ашидо, когда она вновь лучезарно улыбнулась. — Они поменяли своё решение несколько лет назад. Насколько я знаю, на других курсах уже учатся гули. Но ещё нет героев. — Это замечательно! Значит, поступим вместе, и ты станешь первым! — Ашидо схватила его за руку и широко улыбнулась, от чего Эйджиро смущенно отвел взгляд в сторону: это было что-то неправильное, непривычное. И они поступили. Да, Киришиме пришлось надеть на себя ошейник со вставленной капсулой, чтобы, если он потеряет контроль, его смогли усыпить. И парень видел: мужчина, назвавшийся Айзавой, не хотел этого. В его взгляде было извинение, но никто не мог пойти против геройской комиссии. Дома, с родителями и тетей, Киришима не мог не радоваться царившей атмосфере: они переехали в Мусутафу, его маме и папе пришлось поменять работу ради него, но все были счастливы. И даже приехавшая Тоука с дочерью во всем его поддерживали. Ичика уже была взрослой, училась на факультете дизайна, так что девушка смогла помочь ему с геройским костюмом: она использовала те цвета, что были на их браслета, подчеркнула деталями кагуне и какуган, когда они будут появляться, сделала всё вызывающим, но ему понравилось. Он уже чувствовал этот костюм своим. Сидя за своей партой в классе, парень широко улыбался, отвечая Мине и однокласснику по имени Каминари. Они знали, кто он, но не боялись, в отличие от нескольких других человек в классе. Но никто не показывал в открытую ненависть и злость, что радовало его. С подозрительными взглядами Эйджиро сталкивался всю свою жизнь, но здесь они были другими, более любопытными. Возможно, именно здесь он найдет своё место.