you know how it works

We are each other's secrets. We are connected.

      Вы же знаете, как это работает, не так ли?       Тема родственных душ поднимается в статьях, где учёные исследуют все грани, что открывает связка: как это влияет на тело, может ли человек чувствовать боль своей пары и насколько далеко простирается эта граница, слуховые и визуальные галлюцинации, вызванные долгой разлукой окрепших уз, и самое главное — родственные души являются доказательством наличия той самой души, по крайней мере, у людей. Поэтому любой ведущий на радио считает своим священным долгом в день святого Валентина рассказывать слушателям о предназначенных друг другу, без приторно-сладких треков в перерывах не обходится, но не переключайтесь! Вернёмся после музыкальной паузы и ответим на входящие звонки и сообщения.       В этом городе радость доставляет только «Готэм газетт» с еженедельной рубрикой, где горожане в двух-трёх словах описывают мегаполис. Нет ничего более постоянного, чем эта колонка на последней странице. Нет ничего более правдивого, чем два-три слова из уст местного жителя, описывающего усиливающуюся безнадёгу. И никто не пытается протащить надоевшую тему — от слова «родственные» сводит скулы, следующее за ним «души» заставляет кашлять и глубоко дышать, ведь желание опустошить желудок чертовски физическое.       Какое бы описание дала ты? «Готэм — это ограбление по дороге на работу».       Немного длинно, но передаёт всю суть: прохожего ограбят в любой час дня, если тот высунет нос из безопасности дома. Не будем говорить, что никакая дверь не сдержит охочую до лёгких денег банду, ведь тогда проще уехать из Готэма, а Готэм… о, славный Готэм! Он будет с тобой до самой смерти, сколько бы ты не бежала и пряталась, Готэм всегда найдёт и вернёт — таков закон твоей жизни: металлическая песчинка на пути огромного магнита.       По пути в полицейский департамент снова слышишь о «родственных» и «душах» из приоткрытого окна проезжающей мимо машины.       Это же Готэм, верно? Поэтому вполголоса ругаешься всеми известными словами, далёкими от высокой культуры; день не может быть ещё хуже, особенно с розово-красными оттенками за серыми облаками и бесконечными зданиями города. Тебя вызвали по делу об ограблении: вроде бы нашли краденное, вроде даже задержали подозреваемого. Но стоило зайти в участок, то всё потерялось в пёстрых красках и шуме. Одних опрашивают на месте, других уводят, кто-то сидит за решёткой.       Чёрт. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — знакомый судмедэксперт ловко обходит каждого на пути и встаёт рядом, вторгается в личное пространство, к чему ты уже привыкла. — Эдвард, ты даже не представляешь, как я рада тебя видеть, — видеть знакомое лицо среди вычурных костюмов становится единственным положительным моментом этого дня, настолько ярким, что разгоняет весь мрак последних часов бодрствования. — Если ты меня знаешь, то захочешь поделиться. Если ты поделишься мной, то я уйду. Что я? — он сияет и ждёт ответа, так как знает: тебе нужно немного подумать, но с мыслей сбивают смешок неподалёку, неумело скрытый кашлем, и неприятное чувство, когда некто смотрит безотрывно с мыслями, свойственными лишь Готэму. Ты чувствуешь опасность, тебя передёргивает, и по спине проходит холод. — Это секрет, — отвечаешь поспешно и дёргаешь мужчину за рукав, призывая чуть наклониться, понижаешь голос, — мне кажется, за мной кто-то наблюдает, и мне страшно, Эдвард. — Проводить домой? — он копирует тон, не осматривается, потому что выдаст ваш тихий разговор. — Меня пригласили по поводу утреннего ограбления, нужно сначала с этим решить, — продолжаешь шептать, продолжаешь искать защиты в тёмно-коричном. — Боюсь, им сейчас не до ограбления, у нас цирк и мёртвая танцовщица, — Эдвард усмехается. — Цирк я вижу, какая информация по телу? — в голос возвращается громкость, что скрывается в общих бесконечных разговорах полиции с циркачами и циркачами друг с другом. Никто не уловит ваш диалог, который обычно случается за закрытой дверью квартиры Нигмы. — Как всегда сразу к делу, это мне в тебе и нравится, — он улыбается, так ярко улыбается, и нельзя вспомнить моментов, когда на лице Эдварда Нигмы не было улыбки любой формы. Ты всегда улыбаешься в ответ, и сейчас забываешь о тяжёлом взгляде, не замечаешь, как кто-то приблизился. — Ударили несколько раз, предположительно топорик. — Что за ужас, — изображаешь карикатурное лицо, где сведены брови и рот прикрыт ладонью, качаешь головой, — кто в наше время использует топоры? — Кто-то, кто хотел причинить жертве боль, — Эдвард становится серьёзным, просматривает что-то сверху небольшой стопки документов в руках. — А это мне нравится в тебе, Эдвард Нигма, есть описание преступника? — тебя интересуют не фоторобот или психологическое описание на основе совершённых действий, а личное мнение Эдварда, в какую мозаику преступления сложились улики на этот раз. — Я предполагаю, что преступник был импульсивен, когда совершал свои действия. Топорик первым попал под руку, он оставил много крови. Первый удар был пробный, на эмоциях, несколько других уже решительнее, он вошёл во вкус и чувствовал удовлетворение, а последний не такой глубокий, видимо его отвлекли, — мужчина заканчивает и ждёт твоей реакции, когда мимо проходит женщина в очках и с хвостиком. Внимание Эдварда сосредоточено на ней.       Некто откашливается позади и привлекает твоё внимание. — Я чувствую нашу связь, — говорит рыжеволосый мальчик в пальто, у него опухшие от слёз глаза и румянец на бледной коже, знакомое ощущение опасности подходит ближе, в такт его шага. — Извини, я не интересуюсь парнями младше, — над сердцем жжётся, и понимаешь, что у мальчика перед тобой тоже, но ему нравится, если судить по расширенному зрачку. В его глазах буквально пылает адское пламя среди тьмы и обода хвойно-зелёного.       «О нет», — где-то на задворках говорит Эдвард.       Он с особым интересом изучал тему родственных душ, ему довелось поговорить с авторами нескольких статей, и в обилии информации Эдвард Нигма выявил закономерность, которая выведена незримыми чернилами в книге его разума: первая встреча опасна. Если не прервать формирование связи в нужный момент (примерно десять секунд после установления зрительного контакта, этого времени достаточно для идентификации человека, как родственной души), то начнутся галлюцинации-видения возможного будущего, начнётся агония — души переплетаются, стремятся к единству, и для тела это сродни горению заживо, потому что нематериальное отторгает физическое.       Нередки мольбы о смерти, часто повышается температура, и дыхание с сердцебиением выходят за понятие «нормальный» для индивидуума. Возможен обморок.       Эдвард не желает этого тебе, однако стрелка давно минула десятисекундную отметку; Мисс Крингл ушла, а от тебя веет жаром.       Прерванный позже нужного контакт влечёт за собой последствия, одно из которых — смерть.       Даже если бы Эдвард Нигма протянул тебе руку, дьявольское пламя в расширенном зрачке предупреждает его —       прикоснись и пожалеешь.       «Меня зовут Джером», — слышишь поверх хаотических образов. — «Я рад, что встретил тебя сегодня».       Мальчик обнимает, и это приводит в чувства. Никто в полицейском департаменте не обратил внимания, всё заглушилось криками циркачей. Только судмедэксперт сделал заметку без чернил сообщить детективу Гордону об обнаруженной связи. Возможно, придётся заполнить лишнюю строку в деле об убийстве танцовщицы со змеёй.       Следующим днём в «Готэм газетт» на первой полосе статья об убийстве в цирке вместе с фотографией. Лучшим решением было бы оставить газету, оставить город и бежать без оглядки в другие места, потому что только в Готэме можно встретить родственную душу, на чьих руках кровь матери.       Главный вопрос: что ты будешь делать? Формирование связи после первого контакта должно быть завершено: неряшливая полоса чуть выше левой груди уже начинает доставлять дискомфорт, иногда покалывает, из-за чего становится трудно сделать глубокий вдох. (разговоры, объятия, поцелуи или, для особо отчаянных, секс — значение имеет лишь нахождение в обществе друг друга, только постоянная близость закончит связку без критичных последствий).       Стараешься не думать о второй строчке, теперь более яркой на фоне первой. Большая редкость иметь второго, и госпожа Фортуна указала на тебя, когда в лотерее раздавали количество связей. Таких сразу клеймят жадными эгоистами, которым недостаточно одного; таких опасаются из-за их аппетита и кличут разлучниками. Только твоя мать знает о второй полосе аккуратного почерка, она всегда помогала скрыть пудрой и тональным кремом отклонение от принятой нормы.       Она была против твоего переезда в Готэм.       Эдвард был свидетелем, не так ли? Он должен был доложить детективу. Твоё имя и актуальный адрес проживания должны были занести в личное дело убийцы как человека, который в первую очередь будет в опасности, если заключённый окажется на свободе.       Конечно, при возможном побеге, вашу связь будут использовать как наживку для поимки крупной рыбы. Никого в действительности не волнует безопасность мейти матереубийцы.       Местами ржавые ворота приветствуют двумя словами: «ARKHAM ASYLUM».