Как девчонка

За окном было темно. Январь хохотал, плюясь мокрыми комьями снега. Казалось, он напился до беспамятства и поменялся с ноябрем местами. Сережа метался на серых, застиранных простынях, крича. Ему снился очередной кошмар. Там, в этих ужасных снах, приходили его родители и говорили, что лучше бы он не рождался. Там черного огромного волка терзали алые, окровавленные птицы с оранжевыми, горящими глазами. Там дети закидывали Сережу камнями, сдирали с него кожу… — Мальчик-девочка, мальчик-девочка! — дразнились они — Че ты как баба — орали они — Девчонка, девчооонка! — Хватит вопить! Тряпка! Разумовский всхлипнул и подскочил, прокусив губу до крови. Так хотелось, чтобы кто-нибудь обнял. Кто-нибудь спас. Кто-нибудь… — Чшшш, все хорошо — шепчет он сам себе — все хорошо, Сереж. Ну, чего ты разнылся? Не переживай так. Все будет хорошо. Когда без звука рвется синь, в предрассветный час, в тот месяц, когда и ночь без сна бела, случилось это. В комнате все спали. Волков во сне ворчал на кого-то. Сережа проснулся от того, что постель была мокрой. Он откинул одеяло в сторону. Белье было в крови. Разумовский помчался к воспитательнице, дрожащий от испуга. — МарьИванна, МарьИванна! — женщина недовольно поднялась с постели и ахнула. — Ты прищемил себе что-то? Собака укусила? — Ннет- промямлил Сережа — Я просто проснулся, а все в крови — Значит так. Идешь к медсестре немедленно. Мария Ивановна ожидала такого от девочек, но никак не от тринадцатилетнего парнишки. — Виктория Степанна, Виктория Степанна! — он долбил кулаками в дверь — Да, заходи — Вот. Я проснулся, а отсюда кровь течет… — Боже мой. Раздевайся. Подросток неловко скинул пижаму. Медсестра недоуменно почесала в затылке. С таким она сталкивалась в первый раз. И, если честно, не знала, что и предположить. Спать хотелось сильно. Немного подумав, она брякнула: — Оставайся в лазарете, вот тебе вата в трусы. Молись Господу Богу, чтобы избавил тебя от грехов! — Нно… — Ложись спать, Разумовский. Тошнит уже от тебя! — прикрикнула Виктория — Что со мной?! — крикнул в ответ Сережа — Это Господь послал тебе за грехи! Проси прощения у Господа! Выпороть тебя утром надо! Вот расскажу всем ребятам, они тебя засмеют! Итак волосы, как у девчонки, теперь и кровь проливаешь раз в месяц! Разумовский оглох от криков. — Ложись спать! — Иду уже — проворчал он… С тех пор каждый месяц из пениса маленького Сережи текла кровь четыре дня. К врачу он не ходил, будучи убежденным, что он неправильный, и это расплата за грехи. Медсестра давала ему вату. Разумовский почти не вырос, оставшись невысоким, худым, с длинными ногами и тонкой талией. Он завидовал сверстникам, особенно высокому, мощному Олегу. Завидовал его красивым, черным волосам. Его древесным глазам. Его крепким, широким ладоням… Или это называется по-другому? Не «завидовал», а «любовался»? Он, Сергей Разумовский, любит Олега Волкова? Любит?! Уровень тревожности еще сильнее повысился, ведь нужно было не только не выдавать кровотечения, но и скрывать свою любовь. — Я ухожу в армию. — говорит Олег Его Олежа, его Волче, его, его… Теперь — не его. Никогда — не его. Сережа молчит. А что он может сказать? — Нееет — воет раненым зверем Сергей внутри себя — Не покидай меня! Не уходи! Не оставляй одного! Сережа молчит. Он в земной ночи вернее пса, он не будет ничей жених, но у Олега остался Олег, и это проклятье. У Сережи не осталось никого. Никого. Даже самого Сережи. Сережа строит башню, где запирает себя большим, стальным замком, прячет себя за холодными, прозрачными стеклами и экранами больших компьютеров. Сережа воюет с Птицей. Олег ведет войну уже, как кажется, тысячу лет. Он мерзнет в обжигающих песках Сирии, убивает, убивает, умирает сам. Их поезд в огне. Их поезд горит. Между ними толстый слой зеркального стекла, между ними острая стена ледяного воздуха, между ними адское пекло. И все же, все же… — Я видел генералов, они пьют и едят нашу смерть — хрипло тянет Олег …Бехтиев произносит пафосную речь. Сергей раздирает ногтями руку… — Их дети сходят с ума оттого, что им нечего больше хотеть. …Гречкин покупает очередную гоночную тачку, где насилует девчонку… — А земля лежит в ржавчине …Над свалкой стоит смрад… — И если мы хотим, чтобы было куда вернуться — Возвращайся, Волче домой. Возвращайся сейчас. (Иначе тебе будет некуда возвращаться.) Разумовский дрожит. В психбольнице бело, бело, бело. Он никак не может проснуться. Это же все сон, сон, сон… (Спаси меня. Сделай так, чтобы моя кровь текла по жилам. Разбуди меня. Прежде чем я окончательно погибну.) Сон. Сон. Сон. (Спаси меня. Спаси меня от пустоты, которой я стал. Я не могу проснуться. Назови меня по имени и выведи из темноты. Спаси меня. СПАСИ МЕНЯ.) Волков возвращается из армии, возвращается с того света, спрыгивает с горящего поезда, добивается опеки над Сережей, забирает его домой, но среди угольев утра Сережа не узнает Олега. Он для Разумовского чужой. Поздно. — О-о-лег? — в один из январских дней шепчет Сергей, почти не размыкая искусанные губы — Это не сон? Это правда ты? — Да, Серый, это правда я. — кивает Олег — Ты пришел… — Да — Ты же настоящий? — Конечно — криво улыбается Волков Сережа хохочет. Он хочет верить, правда, хочет, но… Ему страшно. Волка склевали алые птицы, волка нет, нет, ВОЛКА НЕТ! — Правильно — вкрадчиво говорит Птица — Его нет. Это не твой Во… — Замолчи — кричит Сережа — Если это не он, то почему ты мне на это указываешь?! Птица ерошит перья в защитном жесте, гневно клокочет и исчезает. Сереже так легко, так легко… — Волче! — он кидается в объятья к Волкову и смазанно целует его в губы. Олег обнимает его бережно. — Я люблю тебя — бормочет он — Правда? — спрашивает Сережа — Конечно. — А я в тебя влюблен еще с пятого класса… — А я — с седьмого. — Вот дураки — смеется Сергей Олег хмыкает. И все вроде бы хорошо, да вот однажды, через месяц, Сережа просыпается от металлического запаха. (Нет… — думает он) (Олежа меня возненавидит) (Урод) (Мерзость) (Грех) (Противно. Отвратительно. Гадко. Олег не полюбит его такого, такого неправильного !) — Сереж, что с тобой?! — испуганно спрашивает Олег А Сережа сглатывает слезы, изо всех сил пытается не разреветься на глазах у возлюбленного. Жалко. Мерзко. Уродство. Как девчонка. — Я-аа… У меня четыре дня раз в месяц кровь течет. Ну, оттуда. Он замирает. Сейчас его обзовут как-нибудь, посмотрят холодно и Олег уйдет. Навсегда. К нормальному парню. К нормальной девушке. К нормальному. К нормальному! — Ты же врачам показывался? — спокойно спрашивает Олег — Ннет — тихо плачет Сережа Волков не задает вопросов. И так все понятно. Он молча обнимает Сергея, кладет ему на плечи плед и уходит застирывать белье. Не обозвал. Не оскорбил. Принял. Такого, как есть, со всеми болезнями, неправильностью, не такого, плохого, принял! — Тише. Я люблю тебя, знаешь? И буду любить. Несмотря ни на что, Серый, слышишь? Сережа всхлипывает. Занимается заря.