Сифилис, чума и проказа

— Как у тебя вообще обстоят дела с обетами? Надоедливое трение шлема прекратилось, и теперь взгляд лазурно-голубых глаз пытался уловить в морщинах на чужом лице намёк не усмешку. Выходило с натяжкой. Шлем положили в сторону: на грязный трактирный стол, где еще даже не успело высохнуть пиво. Тряпка, не самого лучшего вида, легла рядом. Тут же её подхватил какой-то завсегдатай, чтобы стянуть ее на горле у оппонента во время игры в кости. Рейналд начинал думать о вопросе под давящиеся хрипы. — Все более, чем прекрасно, друг. Долг воина креста не знает отлагательств и усталости, — покивал. Из-под красного платка едва выглядывали задорные морщинки. Рука в красной перчатке качала кружку с пойлом туда-сюда, так расслабленно. Глаза были устремлены то ли на круговорот на дне кружки, либо вообще в пустоту в радиусе от трактирщика до столов с азартными играми. — Уверен? Мало ли, какой пунктик мог проглядеть. — Свет дал бы мне знать и направил бы меня. — Уверен, что Свету есть дело до этого захудалого местечка? Святому тут делать нечего, — покачал головой, и выдохнул прискорбно. Ему было ответить хотели, рот раскрыли, только вот: — И не говори мне, что люди приносят в этот город Свет вместе с собой. Мы слишком долго и хорошо знаем Гамлет, Рей. Будто в подтверждение его словам, за их спинами начался неистовый дебош: люди бросались в друг друга кружками, пинали столы и стулья, били друг друга по котелкам. Кажется, что они могли услышать вой Дикарки и смех Шута, чье имя одна большая шутка. Но они только пристально смотрели друг другу в глаза. Рей протянул что-то вроде «угу», не раскрыв рта, а затем уточнил: — А что ещё слишком долго и хорошо мы знаем? — Я хорошо разбираюсь в том, как надо провести человеку лезвием по коже, чтобы он истек кровью за считанные секунды, а возвращаясь к моему изначальному вопросу… Ты действительно долго и почтительно исполнял свои обеты? — Дисмас, не знай я тебя эти несколько лет, я бы решил, что с таким интересом ты было решил в монахи податься. — В монахи? — озадаченно Дисмас прохрипел, подавившись пивом, а после вытирая губы тыльной стороной ладони. Благо платок стянул. — В рыцарей креста не сгодишься. Жилистый и костлявый. — засмеялся, сдерживая хохот у себя в горле. А затем чуток притих. — А так… Откуда у тебя такой интерес? Ты меня почти пугаешь. Где же наш любимый разбойничек? С такой же целеустремленностью ты взламываешь замки на сундуках. Дисмас поставил кружку на стол, скрепил пальцы, а затем скрестил ноги на столе. Обычно за такое на него бы кричала местная половая, которой придется потом убирать весь этот позор за их спинами. Просто ее нет сейчас. Наверняка слегка догналась. — Просто, м-м… — помял губы, раздумывая. Рейналд смотрел, как шрамы у него на губах чуть не меняют очертания, стоит им слегка шевельнуться. — Если один раз нарушил обет, то это ничего, если нарушишь еще раз? — Ничего себе «ничего», — посмотрели на него с явным вопросом. Рейналд прокашлялся в кулак. — Как ты себе это представляешь? Если из раза в раз нарушать обеты, то ничего святого в тебе не останется. — Я видел много рыцарей, нарушавших свои обеты. В них действительно нет ничего святого. — К чему ты всё это? Я не понимаю, о чём идёт наш разговор. Дисмас улыбнулся ему. Загадочно, харизматично. Как сам умел. Много девушек в городе полегло от сердечного приступа от вида лишь одной его улыбки. На кладбище их чуть ли не больше, чем бравых героев, павших в подземельях. — Давай совершим… небольшое грехопадение. Напьемся вусмерть, — на раскрытые лазурные очи, Дисмас так же удивленно вскинул брови. — Стресс снять надо. Нам полагается. Рейналд как-то нервозно помял крест у себя на груди. Словно тот жег ему грудь от одной мысли, чтобы забыться на всю ночь в дурном хмеле. Он услышал, как Дисмас рядом с ним выдохнул и убрал ноги со стола. И тут же придвинулся к нему ближе. Поставил руки на стол, опираясь. И как же Дисмасу повезло, что он может смотреть Рейналду в глаза. Глядеть в щель железки было бы не особо уютно — нет обратного контакта. А тут он мог видеть, сколько сомнений в этих глазах. — Выпьем… — выдохнул Дисмас. — А утром ты уж отмолишься за свои грехи, святоша. И у бравого крестоносца в голове пролетела мысль: «А почему бы и нет, собственно говоря. Почему бы собственно и нет», прямо как пролетевший над их головами Сарментий. — Если уж пить, да с твоим настроем — это я молиться начну только к следующей ночи. — Рейналд встал из-за стола, готовый ко всему. — Если повезет, приятель. Уж не знаю, не разбили ли эти идиоты все бочки. — Дисмасу всегда казалось, что крик Дикарки мог разбивать каменные стены. — А то придется из погреба воровать. — Ты ведь не станешь. — Я бы много бы чего не стал. Но если чуть выпить, кто знает, что смогу учудить. Обычно пьянки приводят либо к ссорам, либо к дракам. Чаще к одному и тому же. А иногда к ровно противоположному дебошу и раздору: спокойствие, пребывание в гармонии с собственным умом, вялость в теле. Но общая черта у пьяного разгула и тихой посиделки есть: Жар. Жар, прожигающий до самой кожи. Потому так отчаянно они выкатились друг на друге на улицу из трактира, каждый держа по одной бутылке вина в руке. Захотелось прохлады, подышать свежим воздухом. Не стоит вспоминать, что половая таки вернулась и заставила трактирщика вышвырнуть всех из заведения. Особенно тех, кто ошивался в погребе, распивая не первую бутылку и хохоча во все горло. Хоть и герои города, да совесть имейте! — Рей, ты очарователен, — Дисмас прыснул, скорчив свою костлявую фигуру на бревне. Они сидели у обрыва, поглядывая на разоренный замок Предка и на звёзды. Очутились они тут по чистой случайности. Топали до казарм, а в итоге Рея чуть не утянуло в обрыв под весом его железок. Пришлось вытаскивать с неимоверными усилиями. Подсобила жительница местной палатки, кстати. Хотелось пьяным дуракам извиниться, что вот забрели к ней на ночь глядя, тащить мужика за руки пришлось. Но та лишь молча им кивнула и скрылась за кронами деревьев. Только ее и видели. — Надо же, чтобы к тебе с раскрытыми руками подбежала женщина, тебе всего-то надо было свалиться с обрыва и завизжать со всей мочи. — И не визжал я вовсе! — Рейналд возмущенно забурчал, поставив пустую бутылку на землю. — Боевой клич это был. — И много у тебя таких видов «боевых» кличей? — Хотел бы знать? — Очень. — Дисмас улыбнулся, смотря на замок. Он положил руку на дерево, разминая пальцы. — А ты очень очаровательно подбиваешь на всякие авантюры. Настоящий разбойник, — выдохнул Рейналд, разминая ладони. — Ей богу, кто бы меня еще так заставил пить и хохотать на весь город по пути к обрыву. — …А что еще во мне очаровательного? И посмотрел на него так исподлобья, словно не тырился всё это время на прогнивший скверной фасад замка. Рейналд тут же воздухом поперхнулся, словно в миг дышать разучился. И похлопал глазами, не зная, что сказать. — Не услышишь от тебя такого часто… — Я хочу знать, Рей, — резко перебил его, не меняясь в позе ни на секунду. — Ну… — промычал, пытаясь забить пробел в мысли, — Для разбойника, от которого я мог ожидать лишь нож в спину, ты стал для меня самым лучшим другом и боевым товарищем. Это действительно очаровательно. — Рей… — выдохнул было Дисмас, прикрыв глаза и воздав свое лико к небу, как рядом продолжили: — А ещё думаю, что в связи с твоей… профессией, девушки считают твои руки вполне очаровательными. Ловкие, чуткие, — он не заметил за своей речью, как губы со шрамами улыбнулись звёздному небу. Как пальцы, ловкие и чуткие, невзначай потянулись к руке в железных латах. — О да, а ещё им нравятся очертания моего носа. Не находишь? Находит. Явно находит. А то не замолчал бы, словно покойник, когда его ловкие пальцы переместились на латную перчатку. Не присел бы ближе, плечом к плечу. Тогда он бы оттолкнул его, стоило красному платку припуститься, стоило губам со шрамами коснуться чужих пышных. Пьяные поцелуи не были новой для разбойника, повидавшего сотни трактиров и харчевней, где можно найти того, кто не против посвятить тебе ночь развлечений. Но никто из тогдашних шлюх, неопытных юнцов, только входящих во взрослую жизнь через разврат и распитие, и таких же криминальных личностей, как он сам, не могли подарить через поцелуй столько эмоций. Словно он ждал этого с того момента, как увидел блеск шлема при входе в потрёпанный дилижанс. Он ждал, что этот воин креста станет его погибелью — зарубит нечистивого, грешного. Дисмас каждую ночь перед сном держал кинжал под подушкой. Он ждал, что этот святоша сойдёт с ума в темных подземельях, не выдержав давления нечисти и тьмы. Дисмас чаще стал использовать этот кинжал, чтобы спасать едва живого рыцаря от смертельной угрозы. Ждал, что близкий друг и товарищ наконец-то по-настоящему выпьет с ним. Не ждал, что эти губы так жарко будут сминать его собственные. Язык напористо будет проходить по трещинкам на губах. Он прорвется, касаясь чужого языка, проходясь по рядам зубов. Дисмас почувствовал, как воздух покидает его лёгкие. В глазах темнело от того, как ему не давали продыху, переплетаясь с ним руками, ногами, языками. Рейналд прижал его к кресту у себя на груди, обняв спину, приложил ладонь к худой талии. Едва ли не вжал его в себя. Дисмас почувствовал, как от всего этого навеса задрожала спина. Как от продолжительного поцелуя у него заныли скулы. Он поднял ладонь не для того, чтобы погладить страстного мужчину по щеке, но чтобы вцепиться слегка ему в бороду. Дисмас, несмотря на всю свою ловкость, не смог покинуть железных тисков. Смог он только освободить губы из плена под шипение. Грудь шла ходуном. Дрожала, словно он был в шаге от того, чтобы сойти с ума. И в отличии от подземелий, в данный момент это казалось не таким уж плохим исходом. Вообще, всё тут казалось вполне соблазнительным. Ещё с первого раза, как Дисмасу удалось увидеть лицо бравого крестоносца, пока тот натирал свой шлем тряпицей, он решил: Эта соблазнительная борода будет обязана коснуться его лица. Губы у Дисмаса были слегка опухшие, красные, влажные… — Таки прихлопнуть меня решил, а? — Но я не… — Навалился на меня всем своим обмудированием, губами душишь… — прохрипел, словно действительно недоволен и это принесло ему только боль и страдания. — Не нравится? Дисмас со смеху аж закинул голову к небу, а потом покачал головой, не обращая внимания на пьяные щенячьи глазки и пробурчав повелительно: Снимай. Долго они разбирались с каждой частью доспеха. Один за другим валился на землю, как у ящерицы чешуйки. За каждой латной пластиной был напряжённый мускул с белыми шрамами За крестом у Рейналда была большая, величественных размеров грудь. И сердце тоже. Только потертые штаны оставались на рыцаре. Но и там было на что поглядеть. Ничего разбойнику не оставалось, как одобрительно присвиснуть, видя перед собой идеал всего тамплиерского ордена. Он бы прикоснулся к волосам на этих руках… Стянул красные перчатки, потянувшись к чужим рукам. Те гладили его бедра. По ощущениям, Рейналд дрожал. — Холодно тебе? — Наоборот, — что правда. Кожа его чуть ли не пылала алым огнём. Дисмаса раздевать было ничуть не легче. Его одежда состояла из сплошь ремешков и многослойной одежды. Тут тебе и кинжалы, и мешочек с пулями и порох прозапас. Только кобуры с пистолетом нет. На бревно сначала полетела его меховая куртка, зацепившись за выступающую деревяшку. Затем рубаха не первой свежести. Остался в одних штанах старых, заклепенных собственноручно. Дисмас лег на дерево, ощущая его своей голой спиной. Ощущая, как это дерево упирается ему в кожу. Глядел он на Рейналда снизу вверх, а тот завороженно обводил контуры его худого тела, словно в жизни голого мужчину не видал. Скорее, ничего подобного не чувствовал, видя голого мужчину. Уж точно не до томящей боли. — Рей, — выдохнул хрипло, протянув руки к лицу. На него тут же прямо посмотрели. Верный солдат ждал указаний. Дисмас развязал узелки, легонько стянул платок со своего лица. И замахнувшись, притянул голову рыцаря к своему лицу, прижав алую ткань к его затылку. Тот накренился, вцепившись ладонями в дерево у него над головой. Смотрел ему в глаза. Нахмурился. Сквозь нетерпеливые вздохи процедил: — Сведи меня с ума, чёрт возьми. Он прижался к его паху. Потерся настойчиво, требовательно. Широкие ладони опустились на ремень его штанин. Бряцание бляшки заполнило эту пустоту в воздухе, за исключение вдохов и выдохов, и сверчков в кустах. Они… Касались. Так нежно. Так требовательно. Жались к его разгоряченной коже. Дисмас сглотнул вязкую слюну, словно в первый раз его там касаются. Рейналд — в первый. И от этого ещё более волнительно. Рыцарь смотрел на него завороженно, попутно стягивая ткань с бедер, с колен, а там и с щиколоток. Он видел, как тот смотрел на него, касаясь широкими ладонями внутренней стороны худых бедер. А руки его такие теплые. Дисмас заскулил: — Тьма тебя забери, Рей, — он страдальчески прикрыл глаза. Посмотрели на него тут же два лазурита, словно их поймали на чем-то преступном. — Не тяни. — Свет, — прошептал Рейналд. Только ему было понятно, к чему он снова призывал Свет. — Что мне нужно сделать? — Встань-ка, святоша. И тот как по команде встал, слегка шатаясь. Слишком хорошо держался для своего состояния. Вот она — рыцарская выдержка. Дисмас коснулся голыми стопами холодной земли, ощущая меж пальцами травинки. Обошёл бревно, попутно прихватив Рейналда за ремень и протащив его за собой. Если ранее Дисмас мог полностью лечь, то теперь он лег поперек, прогнув спину, заставляя клетку рёбер упираться в тонкий слой кожи. Они соблазнительно выпирали, так и хотелось их коснуться, провести пальцами по ложбинкам. Дисмас приподнялся, чтобы взглянуть крестоносцу в лицо, оперся локтями и расставил ноги. — Войди, — хрипло выдохнул. — Войди в меня. — он видел, какой большой комок пришлось Рею сглонуть, смотря на всё его великолепие. — Давай. Сделай приятно нам обоим. Я ведь всё вижу, Рей. Удивительно, как быстро нужно храмовнику стянуть с себя штаны, если его об этом попросят. И никакая святость тут не поможет предотвратить задуманное. Разве что алкоголь слегка затуманивает мысли, но это уже придирки, правильно? Дисмас глядел на то, как из-под тканевого бугра является ему истинное великолепие. Большое, со слегка набухшими венками. Сочилась. Почувствовал, как слюна скопилась у него во рту. Облизнулся, смочил губы, не отрывая глаз. Рей явно сам ещё никогда не заходил так далеко. Что уж там — он никогда ещё не трахал мужчину. Но в Книге Света было как-то сказано, что полагается предаваться учению. И лучшим ментором для него сейчас был никто иной, как его верный… друг. Он учил его многому: как эффективно охранять лагерь от нападений, как смеяться с его шуток про висельников. Как довериться человеку настолько, что за его жизнь готов будешь отдать свою. Может, научит чему-то ещё более сокровенному? Разбойничья рука взяла чужую, приложив к своему худому бедру. — Возьми, вот так… — прикусил губу, клыки его почти впились. Захотелось, чтобы они так же впились в его кожу. — Да, сильнее, — резко вдохнул воздух, раскрыв рот и вместе с этим онемев. И резко закрыл, сжав губы. — Свет! — Нормально всё! Я просто, а-ах, — выдохнул Дисмас. Он прогнулся назад, выгнув спину, прижавшись затылком к дереву. Под тихое, зажатое в лёгких «Давай» начали двигаться, заботливо закинув ноги его на крепкие плечи. Дисмас ощущал, как двигались внутри него. Ощущал всем телом. Как горячая, возбуждённая плоть раздвигала внутри него тесные, неподготовленные стенки. Как чужие теплые руки гладили его талию и бедра, заставляя скулить. Этот рыцарь просто что-то с чем-то. Кому ещё нужны ласки в этом поганом мире? Видимо, никому иному, как Дисмасу, раз он так скулит по ним и стонет под ними. Он раскинул руки, уложив их на землю, едва держа в одной из них свой красный платок, уже и вовсе о нём позабыв. Когда Дисмас раскрывал рот в похабном стоне, так хотелось, чтобы он стонал ему, Рейналду, прямо в рот. Чтобы эти хрипы звучали прямо у его уха. Сильнее толчок — сильнее стон, от которого Рейналд слетает с катушек сильнее, чем в любом из подземелий, в которые его когда либо отправляли. Сегодня с Дисмасом они вернулись с похода из Рощи. Эти стоны, хрипы, скулеж, вдохи и выдохи, — все они оказались для него слаще воплей блудниц, красивее пений Весталки, горячее задорных шутовских баллад. От того он впился пальцами в бледную, исполосанную шрамами кожу. Всё быстрее, все более безмозгло. Дисмас, крича на потеху звёздам, начал двигать бедрами в такт и упёрся ладонями в его руки, сжав на них свои ловкие пальцы. Рейналд видел, как дрыгался у него кадык при каждом отзвуке. Он нагнулся, примкнув губами к кадыку, проведя по нему языком. Над ухом он услышал самый развратный стон, который не сможет повторить ни одна трактирская шлюха. Рейналд поднял голову, и оказалось, что лунный свет падал на лицо раскрасневшегося разбойника. Такого и не жалко залюбить и предложить своё сердце. Рейналда напор не утихал. Становился он только сильнее, стремительнее. И вот казалось, что Дисмас уже не на шутку задыхался. И это напугало рыцаря. Он резко остановился. Никогда он ещё не слышал таких оскорбленных и возмущенных вдохов. — Ты чего?! — Ты в порядке? На вопрос послужил ответ в виде лапы у него на затылке, которая вцепилась ему в волосы. А позже ему в губы вцепились чужие, уже изрядно искусанные. Начиная снова двигать бедрами, Рейналд успел пройтись языком по одному из шрамов на верхней губе. Почувствовал, как в его объятиях Дисмаса затрясло. — Просто знать хочу, волнуюсь. — Ах! Заткнись! — выдохнул тот яростно, не убирая сжатой руки с его затылка. Будто совсем забыл, что она там и вообще он может так вырвать ему целый клочок волос. Но, правда говоря, никто из них об этом и не подумает. Обрыв они покидали под утро, когда только солнце начинало всходить над серыми облаками Гамлета. Мятые, грязные, в итоге замёрзшие. Но такие довольные. Признаться, давно на их лицах не было таких улыбок. Можно даже подумать, что горожане, едва проснувшиеся, были чуть ли не в ужасе: в Гамлете таким улыбкам не место. Теплым, счастливым. Каким-то… не таким. А вот день после сна они встречали не с улыбкой, а как принято в давней традиции города: со хмурыми лицами, грязными словами и желанием убивать. Сестры милосердия, честно говоря, были не в восторге, завидев на пороге аж двоих пациентов. Обхаживать бедняг вызвалась их старая клюкастая подруга. В первую очередь для профилактической беседы. — Сифилис, чума и проказа. Ничего удивительного. Рейналд, будь добр, если у тебя есть в планах его трахать дальше, то делайте это в помещении. Я из башни вас слышала и сна у меня ни в одном глазу. Уверена, что у половины города тоже. — Да вот выпили мы чуток, дорогуша, не серчай… — пробурчал Дисмас на больничной койке. — Перед подобным подготавливаться надо, а не пить, чтобы у тебя рези в кишечнике не было. — клюкастая покачала головой. Как детей малых отчитывала. Позже бедная женщина советовала им проверяться хотя бы раз в несколько недель, ведь опасности подземелий приносят с собой и болезни, которые не следует переносить по городу никаким из всех возможных способов. А Рейналд, тренируясь на манекенах, и Дисмас, лёжа на койке, загадочно улыбались от одной мысли о следующем разе. Люди поглядывали на них косо.