Туманный горизонт

      Сидя в медицинской палатке, Наруто задумчиво трогал бинты на руке, куда во время боя с Мадарой угодил осколок камня. Или же это был меч? А может, кунай? Намикадзе-Узумаки не помнил точно, где получил эту рану, однако она тихо пульсировала, изредка напоминая о себе. Сильнее болел живот, в который ему неплохо так прилетело пинком Учихи, и левая нога, которую он, как оказалось, потянул практически в последний момент. Благо, она не помешала ему помочь одолеть Мадару, иначе было бы совсем плохо.       Внезапно со стороны входа полился дневной свет, и Мизукаге обернулся. В палатку вошли Изуми и Нагато. Первая была крайне истощена, под её глазами появились синяки, а кожа приобрела неестественный белый оттенок. Узумаки поддерживал девушку под локоть, дабы та не свалилась, ибо ноги у неё дрожали так, будто она весь день прыгала и бегала.       — Я сейчас немного отдохну и позабочусь о вашей ноге, — произнесла ирьенин, присаживаясь на кушетку и тяжко вздыхая. — С этой войной так много пострадавших. Мы не успеваем всех лечить.       — Тебе не стоит так перенапрягаться. Ты так совсем опустошишься, — покачал головой Нагато, а девушка внезапно рассмеялась.       — Поверь: хуже твоего состояния несколько месяцев назад я не буду. Так что не волнуйся. Мне просто надо немного посидеть. И поесть.       Узумаки тут же взял со стола булку, которая, между прочим, принадлежала Наруто, и сунул её в руки ошарашенной Изуми. Та благодарно кивнула и под наигранно-возмущённый взгляд Мизукаге принялась за еду. Нагато тем временем откопал флягу с водой и протянул её девушке.       — Как вы себя чувствуете? — спросила ирьенин, на секунду отвлёкшись от еды.       — Ну, жить буду, — посмеялся Наруто. — Можешь не тратить на меня свои силы. Всё равно всё заживёт, как на собаке. Лучше помоги тем, кто в этом больше нуждается.       — Меня не простят, если наш Мизукаге останется калекой, — фыркнула Изуми, на что Намикадзе-Узумаки покачал головой: девушка опять преувеличивала серьёзность проблемы. Хотя именно поэтому на неё всегда можно было во всём положиться: стремясь добиться совершенства, она всегда выкладывалась на все сто.       — Кстати, Наруто, — позвал его Нагато, садясь рядом с ирьенином, — тебя там Хокаге искал. Хочет с тобой поговорить, но его никто из палатки не выпустил. Так что когда подзаживёшь, сходи к нему. Всё же его состояние похуже твоего будет. Его жена и дочь практически не отходят от него. Хотя чего они так волнуются? Он же жив-здоров, — задал риторический вопрос Узумаки.       Наруто кивнул, после чего перевёл взгляд на тканевую стену палатки и понял, что важный разговор не за горами. Что же, тогда он просто обязан подсобить Изуми, чтобы она поскорее вылечила его самого и Хокаге — Наруто испытывал странное нетерпение, распирающее его изнутри. Ответы на вопросы, которые он искал всю жизнь, наконец-то будут найдены. Даже не верилось.       Вскочив с кушетки, девушка подошла к Мизукаге и притронулась к его ноге, которую тут же окутал голубовато-зелёный свет медицинской техники. Когда пульсирующая боль начала потихоньку пропадать, парень расслабленно улыбнулся, перехватывая ладонь ирьенина и медленно вливая в неё своей чакры, при этом ловя грозно-ревнивый взгляд Нагато и ухмыляясь.       — Ого! Спасибо! — радостно произнесла девушка, когда силы вновь вернулись к ней. — Теперь я смогу излечить ещё больше людей. Мизукаге-сама, вы просто чудо!       — Знаю-знаю, а теперь идите, — кивнул он.       Когда эти двое вместе покинули палатку, Намикадзе-Узумаки вскочил на ноги и подпрыгнул. Нога больше не болела, что, несомненно, было просто замечательно. Проведя ладонью по волосам, Наруто улыбнулся и вышел на свет.       Там на земле лежали раненые: не для всех нашлось место в палатках. Между ними бегали ирьенины и лечили раны, делали перевязки. Друзья и товарищи подбадривали пострадавших. Кто-то проклинал войну, другие молча глядели в серую землю. Однако когда вышел Мизукаге, они дружно посмотрели на него, и в их взглядах читалась благодарность.       Кивнув народу, Наруто поспешил к палатке с изображением огня. Там должен был находиться Хокаге.       Войдя внутрь, парень застал Менму и Кушину. Они сидели рядом с кушеткой Минато, и бывшая Узумаки что-то говорила. Однако когда на пороге появился Наруто, она резко замолчала и стыдливо отвела глаза, в уголках которых собрались слёзы.       — Я хотел бы поговорить с Хокаге. Наедине, — внезапно осипшим голосом произнёс Наруто. — Это не займёт много времени.       — Ладно, — первой очухалась Менма и, схватив Кушину за руку, поспешила покинуть с ней палатку.       — Ты всё же пришёл, — произнес Минато. — Проходи, садись.       Его нога была закована в гипс, а верхняя часть тела перемотана. Кое-где были ожоги, а особенно сильный скрывался под одеждой и слоями бинтов. Наруто почему-то показалось, что у его отца навсегда останется след от той атаки Мадары. Как напоминание о войне, которую они, однако, выиграли.       — Расскажи мне всё, — без предисловий начал Наруто, усаживаясь на стул и скрещивая руки на груди. В его голубых глазах плескалась уверенность, а между бровей залегла складка.       — Хорошо, — тихо согласился Минато. — Эта история берёт своё начало в первые годы основания Конохи. Как тебе известно, первым джинчуурики Девятихвостого Курамы была Мито Узумаки, твоя далёкая родственница. Затем, когда Мито постарела, а жизнь её была на исходе, Лиса перезапечатали в Кушину, когда она была ещё ребёнком. Она поступила в Академию ниндзя в Конохе, навсегда покинув Узушио.       — Да, я знаю, — кивнул Наруто.       — Отлично. Шли годы, мы с Кушиной полюбили друг друга, поженились, я стал Хокаге, а она забеременела тобой. К сожалению, во время родов была опасность того, что печать на её теле ослабнет и Лис вырвется на свободу. Так и случилось. Девятихвостого взял под контроль человек, назвавший себя Учихой Мадарой. И только сейчас я знаю, что это был Обито, мой нерадивый ученик. — Минато на секунду замолчал, опустив глаза в пол. — Мы с Кушиной спасли Коноху, но большой ценой: ты стал новым джинчуурики. Я смог тогда выжить лишь благодаря мастерству Кушины в создании фуиндзюцу. Печать, которую я использовал, оставляла часть Девятихвостого во мне, чтобы ты, будучи ещё ребёнком, не справлялся со всей его чакрой в одиночку. Ты бы и не справился, она бы просто разорвала тебя на части. Но постепенно, год за годом, эта чакра должна была возвращаться к тебе, и к твоему совершеннолетию Девятихвостый был бы полностью запечатан в тебе.       Наруто кивнул. Это он знал и так. А ещё знал то, что после прекрасного пролога о начале семейной жизни четы Намикадзе-Узумаки его ждёт не самое лучшее продолжение.       Минато, немного помолчав, продолжил:       — Но на этом наша удача закончилась. Ты, мальчик, которому не было и дня, теперь был джинчуурики. После нападения Лиса деревня буквально раскололась на две части: одни называли меня героем и благодарили за спасение, другие же злились и требовали ответа, почему я, Четвёртый Хокаге, не смог предотвратить произошедшее. К счастью, на тот момент первых было больше, но моё положение в обществе становилось шатким. Когда тебе исполнилась неделя, Старейшины, глава Корня АНБУ и многие главы кланов потребовали, чтобы я отправил тебя в Корень, где тебе привили бы любовь к Конохе. И если что, ты был бы готов умереть за неё. Конечно, мы с Кушиной были против и отдавать тебя не собирались. Наш отрицательный ответ весьма разозлил Данзо и Старейшин. Они решили, что если я не могу отправить тебя в АНБУ мирным путём, то тогда либо я смещаюсь с должности Хокаге, а Лиса перезапечатают в ком-то другом и при этом ты умираешь, либо я всё хорошенько обдумываю и следую их плану. Я не выбрал ни то, ни другое.       — Но почему? Ты бы мог отдать меня в Корень — и дело с концом.       — Видишь ли, Данзо на самом деле не был плохим человеком, просто его понятия о должной защите деревни очень сильно контрастировали с правильными убеждениями. Ты когда-нибудь видел выходцев из Корня? Они все — марионетки. У них нет ни чувств, ни эмоций, ни желаний. Они готовы легко расстаться с жизнью ради убеждений их главы. Для них убить врага и убить товарища — всё едино. Хотел бы я, чтобы ты стал таким? Нет, ни за что и никогда.       Наруто кивнул. В принципе, он бы никому из своих друзей, а уж тем более сыну, которого у него ещё не было, не пожелал бы такой судьбы. Наверное, отправь всё же Минато его в Корень, Наруто бы сейчас здесь не было, а сам Хокаге днями напролёт только бы и думал о том, что сломал ему всю жизнь.       Более того, тут была и политическая подоплёка. Если в руках одного человека, тем более такого, как Данзо, с извращёнными понятиями о чести и преданности, соберутся все силы, вся власть и возможность контроля абсолютно любого человека, то тирания была бы обеспечена.       — Вернёмся к нашей основной истории. Я не мог тебя ни отдать Корню, ни сделать джинчуурики кого-то более преданного. Я был в тупике, чем и воспользовались мои… скажем так, противники. Они сочли нужным рассказать, что ранее джинчуурики Лиса являлась Кушина и что во время родов всё вышло из-под контроля. Вот тут-то я и потерял моих последних союзников. Ты не понаслышке знаешь, что Каге — это оплот деревни. Многие думают, что мы всемогущи, что нам подчиняется сама жизнь. И они совершенно забывают, что Каге — те же люди.       — Да. Я сталкивался в этим. И меня всегда это удивляло, — признался Наруто. — Я всегда думал, что Каге — это показатель величия и могущества деревни, самый уважаемый человек.       — Прости. — Минато склонил голову. — Прости. Мы так и не стали тебе нормальной семьёй.       — Моя семья в Кири, и я счастлив. — Наруто улыбнулся, чувствуя разгорающуюся в груди звезду сожаления и печали. — Лучше продолжи свою историю. Я понял, что вы не могли меня отдать в Корень, что Данзо бы там не делал.       — Да. Не могли. Его действия поставили меня в рамки, из которых я никак не мог выбраться. И тогда, кто бы мог подумать, мне на помощь пришёл мой старый товарищ и очень хороший друг. Фугаку защитил тебя на совете, и его поддержали кланы Яманака, Нара и Акимичи. Вслед за ними подключились и остальные. Большая часть совета настояла на том, чтобы ты оставался со мной, считая, что будет лучше, если джинчуурики будет предан деревне из-за любви к родственнику, а не превратится в безмозглую машину для убийств.       — Но Данзо это не понравилось, так?       — Верно, — кивнул Минато. — Тебе было четыре года, когда в деревне произошла трагедия: умер Учиха Шисуи. Ты, наверное, даже и не особо знаешь, кто это такой.       — Нет, я его знаю. Мы познакомились не так давно. Его воскресили, но с помощью техники своих глаз он смог вырваться из-под контроля Кабуто. Именно он вместе с Мамору уничтожили Кабуто. Благодаря ним Эдо Тенсей спал.       — Вот как? Тогда ты знаешь, что он за человек, — улыбнулся Минато. — Он был хорошим, добрым и подающим большие надежды парнем. В будущем я даже думал поставить его обучать тебя. Но не успел. По официальной версии Учиха Шисуи совершил самоубийство, спрыгнув со скалы. Как оказалось позже, на него напал Данзо, отняв его глаз. Второй глаз перед своей смертью Шисуи успел передать Итачи. Что с ним произошло дальше, я не знаю.       — Итачи отдал его Мамору, — ответил Наруто.       — Понятно. Во всяком случае, Шисуи действительно спрыгнул со скалы, чтобы Данзо не узнал о том, что его второй глаз остался в целости и сохранности. — Минато перевёл дыхание. — Помнишь там, на мосту, как выглядела рука Данзо? Как будто в неё имплантировали глаза.       — Шаринганы.       — Именно. Орочимару имплантировал Данзо десять шаринганов в правую руку и один, который принадлежал Шисуи, в правый глаз. А затем он использовал свой правый глаз на нас с Кушиной. Помнишь ту технику, которая помогла Мамору и Шисуи освободиться от оков Эдо Тенсея? Она называется Котоамацуками. Как ты знаешь, она позволяет подменивать воспоминания и контролировать разум так, чтобы жертва сама этого не понимала.       — Но я думал, что один глаз — одно использование Котоамацуками.       — Это так, но не забывай, что подобная схема работает только с Шисуи. Данзо имел модификации тела, в том числе и клетками Хаширамы Сенджу. У Данзо была ускоренная регенерация. Сразу после меня он смог использовать Котоамацуками на следующий же день на Кушине. Правда, об этом ему пришлось пожалеть. Пусть ему и удалось повлиять на Кушину, но он сильно просчитался. Кушина раньше была джинчуурики, у неё в голове осталось много печатей, не позволяющим Лису воздействовать на неё и сводить с ума так, как это было с Гаарой. Данзо по неосторожности нарвался на эти закладки, и они запечатали силу его Мангекё. Более он не смог использовать её ни на ком.       Наруто восхитился. Это было поистине ужасным стечением обстоятельств. Кто знает, что стало бы с Конохой, если бы Данзо не нарвался на печати в голове Кушины? Он бы смог подмять под себя весь совет и всю деревню! Каждый житель стал бы его марионеткой!       А Минато продолжил:       — У нас в голове была установка. Мы должны были отвергать тебя, презирать, ненавидеть, недооценивать. Мы были холодны с тобой, и за это нам до сих пор стыдно. «Джинчуурики не должен ни к кому привязываться. Джинчуурики не должен никого любить. Джинчуурики должен быть всегда одинок, но при этом быть готовым положить голову за родную деревню», — процитировал он строчку из книги, что когда-то стояла на полке у Наруто. — И, конечно, тебе нельзя было знать, что ты — сосуд для Девятихвостого.       — Но я узнал.       — Но ты узнал. И это хорошо, — кивнул Минато. — Прошло несколько лет, ты стал более осознанным ребёнком. Тебе было семь, когда Котоамацуками впервые начала давать сбои. Мы с Кушиной всё больше приходили в себя, начали замечать, что происходит, и ужаснулись. К сожалению, мы не могли сразу же вернуть всё, как было, потому что моя позиция Хокаге всё ещё была шаткой: люди, поверившие в то, что можно заставить джинчуурики привязаться к деревне с помощью любви, разочаровались во мне, когда увидели моё к тебе отношение. Если бы я выступил в тот же момент, меня мгновенно сместили бы с поста: у меня не было никаких доказательств причастности Данзо к произошедшему. На тот момент я даже не знал и не понимал, что именно произошло и кто в этом виноват. А потому мы с Кушиной продолжили отыгрывать свои роли, но параллельно с этим начали продумывать план действий. Помнишь тот ключ-свиток от твоей печати? Я специально в тот день подложил его тебе. Тебе требовалась сила, чтобы выдержать происходящее, и я знал, что ты достаточно умён и силён, чтобы если что найти эту силу в Девятихвостом.       — Ты думаешь, в том возрасте я бы мог управлять его чакрой? — удивился Наруто.       — Нет, конечно. Но снятие печати облегчило поток чакры Лиса. В случае опасности он бы сразу же пришёл тебе на помощь, окутывая своим покровом. Ты бы выжил, а это было для нас главным.       Наруто опустил голову, обдумывая сказанное. И правда, ещё много лет назад ему показалось странным, как такой важный свиток оказался у него в рюкзаке. Он даже грешным делом на Хатаке думал. А тут вот оно что. Он вздохнул.       — Мой побег с Какаши… Это ведь ты помог, да?       — Именно. Вообще, после сбоев Котоамацуками я всегда старался прикрывать тебя, приставлял к тебе проверенных людей, которые были верны исключительно мне. И у меня получалось защищать тебя. Ты не представляешь, как сильно я тобой тогда гордился. Ты воистину гений, унаследовавший от нас с Кушиной всё самое лучшее.       — Но почему ты не сказал раньше? Объяснил бы мне ещё десять лет назад, я бы всё понял!       — Да. Ты бы понял, я не сомневаюсь. Но это тормозило бы тебя. Просто подумай, добился ли бы ты всего этого, если мы, твоя семья, стали бы тебе обузой? Не уверен даже, что ты решился бы покинуть Коноху. А так тебя в ней ничто не удерживало.       Наруто закусил губу. В принципе, он понимал мотивы Минато, глав кланов, Данзо и Старейшин. Хокаге было негде развернуться, и идея с побегом — единственный быстрый и безпроблемный выход из сложившейся тогда ситуации.       Он перевёл взгляд на Минато, который сидел, опустив голову. Его чёлка скрывала глаза, и Наруто почему-то казалось, что они были наполнены сожалением и печалью. Наверное, будь тогда у него больше времени, он бы придумал что-нибудь более дельное.       — Ты что-то говорил про своих людей. Кто это был?       — Многих из них ты не знаешь, так как они скрывались в тени, но всё время, каждую минуту следили за тобой. А вот хорошо известный тебе Какаши подружился с тобой по моему приказу. И помог тебе отправиться в Кири также по моему указанию. — И это уже не было новостью для Наруто. — Я прикрывал тылы вашего отступления, подстроил всё так, что на вас напали, смог перекинуть ответственность за твой побег на Данзо, и уже у того был подорван авторитет. Ты не знаешь, но я буквально на коленях был готов умолять Мизукаге принять тебя. Благо, она мне в прошлом задолжала свою жизнь. А Джирайя всегда проверял твоё физическое и психологическое состояние, когда приезжал.       Наруто вздохнул. Подумать только, его семья была разрушена одним-единственным человеком, который теперь уже был мёртв. Сколько боли и страданий Данзо принёс всем им? Не сосчитать.       Намикадзе-Узумаки знал: его родители будут сожалеть о произошедшим долгие и долгие годы.

***

      Новый день принёс с собой свежесть утренней росы, прекрасное настроение и больше здоровых лиц по пути к умывальникам. После окончания войны прошла неделя, и теперь почти все шиноби были живы-здоровы, улыбались и вели себя более непринуждённо, стараясь хоть ненадолго забыть тот ужас и страх, что они пережили. Они радовались тому, что выжили.       Ну, а чтобы помочь своим людям поскорее отойти от произошедшего, пятёркой Каге было единогласно решено устроить вечер поминаний, основным блюдом на котором было тёплое саке и редкие закуски к нему.       Сидя в одной палатке, Каге слушали, как за стенами радуются шиноби, громко общаются, смеются и играют в какие-то игры. Перед каждым была чарка, а недалеко сидели советники или приближенные, решившие провести этот день вместе с главами деревень.       Они пили вплоть до вечера. Когда чарки опустошались, кто-нибудь подливал ещё, и все пили вновь.       Сперва был тост за погибших. Потом — за раненых. А после — за светлое будущее. Затем выпили за всех Каге вместе и каждого по-отдельности, при этом не забыв про приближённых и родственников. Также опрокинули несколько чарок за джинчуурики и их славных биджу. Ну, а под конец решили помянуть Мадару и Кабуто не самыми добрыми словами.       — А я предлагаю заключить мир! — внезапно заявил Эй, со стуком поставив свою чарку на столик, вокруг которого они сидели.       — Мир? А долго ли он протянет? — спросил Ооноки, фыркнув. — Сколько миров не заключай, а какая-нибудь деревня будет сильнее, и тогда всем не поздоровится.       — Ну и что? — произнёс Гаара. — После этой войны людям только мир и нужен. Устали они воевать. Ближайшие лет десять никто и не подумает о том, чтобы напасть на соседа.       — Десять? — фыркнул Наруто. — Да тридцать!       — Ставлю на сорок, — загорелся энтузиазмом Минато.       — А давайте заключим мир на пятьдесят лет! И посмотрим, что из этого выйдет, — вклинился Райкаге.       — Помножаю на два. Сто лет продержатся наши деревни в мире, — внезапно заявила Менма, которую взял с собой Хокаге. — И я собираюсь дожить до этого момента, чтобы увидеть, как все будут сосуществовать.       — Принимаю ставку, — заявил Гаара.       Наруто прыснул. И когда подписание мирного договора стало походить на азартную игру, где ставкой вместо денег были годы тишины и спокойствия? Видимо, так играли только люди высших чинов, а он пока не привык к такому.       — Согласен, — закивал головой Наруто.       Остальные Каге их поддержали, даже фыркающий Ооноки. И вскоре мирный договор, написанный Ао и с печатями всех пяти глав деревень был заключён, помножен на количество участников и зрителей и отправлен в хранилища.       А после они выпили за гениальную идею Райкаге и обретение согласия между собой.       Внезапно полог приоткрылся и в палатку просунулась голова мрачного Саске. Он обвёл весёлых Каге тяжёлым взглядом и произнёс единственную фразу таким тоном, будто скоро наступит конец света:       — Там Сорано из Кири и Ибики из Конохи нашли общий язык. Вокруг них уже мёртвая зона образовалась.       Гонимые любопытством, собеседники выглянули на улицу. И действительно: в радиусе двух метров от этой разговаривающей о пытках и допросах парочки не было ни единой живой души. Даже Хаку, обычно легко находящий со всеми общий язык и не боящийся никого, сидел в отдалении в компании Тацуи и Хикари, кидая опасливые взгляды на двух шиноби.       — Вы как хотите, а я к ним не пойду, — внезапно заявил Наруто и сел обратно за низкий стол.       Потихоньку все Каге и их приближённые последовали его примеру, решив не трогать этих двоих: себе дороже будет. Да и после битвы с Мадарой ещё не все толком восстановились.       Выпили за допросы.       После этого Куротсучи, сопровождающая Ооноки, начала припоминать все самые интересные способы выбивания информации из врага. За каждый новый способ поднималась чарка и произносился новый тост.       На душе становилось легко-легко, все ненужные мысли уносились куда подальше, а по телу расползалась приятная нега. Наруто перестали заботить дела насущные, будущие конфликты, возможные союзники, документы на его столе, новые миссии для генинов, разгребание завалов после войны, отношения с родственниками… Осталось лишь спокойствие.       Внезапно полог снова приоткрылся и рядом с Намикадзе-Узумаки мелькнуло что-то бирюзовое, в чём он спустя пару мгновений признал волосы джинчуурики Семихвостого.       — Наруто, ты же Мизукаге, да? — пьяно хихикнув, спросила Фуу.       — Предположим. — Он кивнул, понимая, что подруге больше нельзя пить. Да и ему стоило бы остановиться.       — Тогда пожени нас! — Ягура резко навалился на него сзади, рукой приобнимая за шею.       Наруто аж поперхнулся саке, которое до этого медленно потягивал из чарки, в миг трезвея. Ему послышалось, или Каратачи действительно попросил поженить его и Фуу? Они же как кошка с собакой — загрызут друг друга в первый же день брака! Господи, да как им такое вообще могло в голову прийти?       — Я не настолько пьян, — покачал головой Наруто. — Более того, я не знаю речь.       — Дык Ао поможет! — Фуу рассмеялась, тыча пальцем в сторону советника, который до этого спокойно сидел по правую руку и слушал весь разговор.       — Не бойтесь, я отлично знаю эту речь. Я выучил её меньше, чем за день, и она до сих пор снится мне в кошмарах! — слишком уж жизнерадостно произнёс он: явно радовался, что полученный на свадьбе Мей опыт можно применить ещё где-нибудь.       Намикадзе-Узумаки посмотрел на него, как на предателя. Тот явно не понимал, что если эти двое поссорятся, то обязательно всё сведётся к драке. И если не успеть вовремя, то вся Киригакуре окажется в руинах.       Но, видимо, взор Ао затмило осознание собственного превосходства и некой гордости, потому что до свадьбы Мей и Забузы женщина клялась, что убьёт его, если он хоть раз запнётся или ошибётся хоть в одном слове. И её угроза подействовала волшебным образом: Ао говорил речь на свадьбе настолько долго, нудно и правильно, что все гости уснули за первые пять минут.       — Ладно, я сам. Не буду говорить долгих речей, но… — Он задумался. А что сказать-то? — В общем, благословляю вас. Целуйтесь и уходите отсюда женатыми.       Каратачи быстро чмокнул девушку в губы и расслабленно выдохнул.       — Я-ху! — Фуу вскинули вверх руку и удалилась из палатки. Вслед за ней выскочил и Ягура.       Наруто вдруг громко рассмеялся, и его смех поддержали Каге. Сперва это был Гаара, а вслед за ним и Минато с Ооноки и Эем. Никто из них не знал, как долго продлится этот новый мир, как именно будут развиваться международные отношения и кто станет сильнейшей скрытой деревней. Но это всё было в далёком будущем: не завтра, не послезавтра и даже не через неделю. А через месяцы и долгие-долгие годы.       А потому сейчас все предпочитали жить этим днём и этим моментом.