кто здесь?

кацуки берёт журнал по инвентаризации и вздыхает. хочется выжечь себе слизистую носа, глотки и лёгких, чтобы не чувствовать этот привкус пыли, металла и чего-то едкого, что используют для обработки имплантов во время осмотров клиентов на приёмах. он остался один в центре по предоставлению медицинских или около медицинских услуг, он сам так и не разобрался толком, потому что, когда видишь, как вставляют какой-то очередной пациентке импланты в промежность, а в соседней палате проходит сделка между хирургом и «родственниками» пациента о продаже частей тела последнего, – тут [кибер]чёрт [кибер]ногу сломит, разбираться со всем этим дерьмом себе дороже. но ему подходит, поэтому кацуки выбрал путь незнающего молчания с неистовым желанием за это молчание получать больше, чем прописано в договоре, на что собирается с момента на момент намекнуть в кабинете директора и по совместительству главврача этого центра, но блядские сложности и условности между младшим и старшим персоналом в век киберлюдей всё ещё существуют, нахуя, правда, так никто и не объяснил, поэтому он проглатывает шипящее в горле «пошёл на хуй», когда старший медбрат ширакумо просит его провести проверку на складах в двух отделениях вместо неджире, потому что у неё срочный вызов на другой работе. ага, думает кацуки, так я тебе и поверил, натянуто улыбается и кивает, ты же ебать её сегодня будешь, мудила, пиздеть ты не умеешь совершенно. говорит: — конечно, только, ширакумо-сан, передайте неджире от меня пожелание приятных выходных. у оборо только немного края улыбки вниз дёргаются, а из глаз на секунду пропадает огонёк доброжелательности и миролюбия, но слова кацуки он обещается передать и, поблагодарив, поспешно ретируется, оставив бейджик в гардеробной, а форму в шкафу. после этого кацуки проводил ещё двух медсестёр-подружек тсую и тогу, санитара шимуру и остался один. не самый приятный вечер, плавно переходящий в ночь, но ради места работы и повышения он готов тут хоть пол своим языком мыть, сейчас плевать на гордость и самолюбие, сейчас главное – деньги и способность протянуть до конца недели на завтраках в столовой и энергетиках, попутно продолжая заниматься и тренироваться, а остальное так, небольшое дополнение в его калейдоскопе блевотных и дерьмовых событий в жизни, пока нет заказов на каких-нибудь [кибер]уёбков от шинсо или наводок от урараки. на часах время 1:57, смена закончилась пять часов назад, осталось закончить с какой-то подсобкой в основном складе хирургического отделения по работе с имплантами. он готов разнести там к хуям всё, если эта подсобка будет размером хотя бы с треть склада, который был размером с ангар, сжечь этот журнал и подорвать ширакумо с неджире, когда увидит их в следующий раз, благо, импланты в руках позволяли частично совершить задуманное, за что спасибо хацумэ и ииде за такой чудесный подарок на годовщину их совместого сотрудничества. ищет нужный ключ в связке, которая так заботливо была помещена в его личный шкаф с запиской от неджире: «спасибо, бакуго-кун! вовек не забуду, теперь я твоя должница (;», которую кацуки подорвал в ладони, надеясь на то, что неджире вернёт долг в качестве хорошего минета или хотя бы похода пожрать за её счёт, иначе кацуки реально её подорвёт и родственникам на похоронах скажет, что, во-первых, воспитывать таких шмар надо подальше от таких ублюдков, как он, иначе происходит сами знаете что. а во-вторых, кто, блядь, в эру биометрических замков и пин-кодов на дверях использует ключи, тем более в связке? пока он представлял себе прекрасную картину похорон неджире, на которых он сожрал бы все блюда и спиздил бы остатки после окончания мероприятия, в подсобке послышался грохот, глухой звук удара чего-то об пол и чьё-то тихое цыкание вперемешку с шипением. постояв пару секунд и подумав, что в таком месте не может что-то просто так взять и само упасть, а при падении шипеть тем более, кацуки напрягся, быстро вставил нужный ключ, провернул два раза и резко открыл дверь, о чём сразу же пожалел. поток пыли налетел на него и лишил возможности нормально дышать секунды на 3, ослепил на 2 с половиной и заставил чихнуть минимум 2 раза. проморгавшись и прикрыв нос воротом футболки, кацуки рукой нашёл выключатель и, щурясь из-за некстати слезящихся после чихания глаз, вглядывался в ту кучу, что сейчас лежала между огромными железными стеллажами, сквозь кашель спросил: — кто здесь? ответа не последовало, он сделал два коротких шага в подсобку и наклонился над коробками. через 4 секунды замер, перестал дышать, слышать и, кажется, жить. кацуки думает, что надышался пыли или той едкой жижи для обработки имплантов, потому что объяснить то, что или кого он видит, он не может. он видит живого шото в костюме с галстуком, наполовину засыпанного пылью, бумагой, среди кучи коробок с мониторами и проводами. на месте шрама у него имплант серебристо-серого цвета, который слегка блестит в хуевом свете единственной люминесцентной лампы в подсобке. кацуки говорит: — что за хуйня кацуки говорит: — ты умер кацуки не говорит: я убил тебя

________

шинсо большими шагами ходил из комнаты в комнату с пластмассовым стаканом кофе в одной руке и сигаретой в другой, пока искал нужный файл с информацией на [кибер]человека, которого сегодня должен убрать кацуки, ведь так будет лучше всем в их районе, городе, стране и мире, если верить словам очако, которая и составила это «досье» на нового будущего [кибер]трупа для них двоих. только вот хитоши никто не учил соблюдать порядок во всей этой кипе уже где-то заляпанных кофе или просто отсыревших стопок своеобразных исповедей разных людей, которые об этой исповеди ни сном ни духом, очако не зря старается, так что каждая новая миссия по умерщвлению кого-то всегда начиналась с этого танца в поросшей по углам плесенью квартирке, цена которой 3 железных крышки от колы, а не та сумма с двумя нулями, которую ежемесячно отдаёт шинсо. бакуго сидит на маленьком продавленном диване с коричневой обивкой, пытаясь вжать себя в подушки его спинки до того, как шинсо найдёт эти ебучие бумажки. заебало, думает кацуки, принюхиваясь к дивану: несёт потом, чем-то гниющим и жареным, мать его, маслом. что шинсо делает на этом диване? говорит: — твоя выставка блядской макулатуры по всей квартире мне уже так остопиздела, бессонница ты усохший, флешками пользоваться пробовал, нет? попробуй, охуеешь, не придётся бегать по всей квартире, может, даже наберёшь пару килограммов. поднимает голову наверх и смотрит на трещины, когда-то в прошлом белого, сейчас уже пожелтевшего, потолка, и видит, что краска облупилась, в некоторых местах отвалилась, и оттуда красиво выглядывает желто-серо-зелёная плесень, как бы намекая на то, что эта квартира принадлежит ей и что шинсо скоро станет аллергиком, астматиком и выкашляет свои лёгкие на пол этой же квартиры, который тоже поглотит плесень. кацуки хочет предупредить об этом шинсо, рассказать ему о его страшной судьбе в этой квартире, но тот громко шипит, привлекая внимание и сбивая с мыслительного безумия, зло смотрит на него, подходя ещё ближе, произносит: — ты не пробовал затыкать себя каждый раз, когда высказывался на тему того, о чём тебя не спрашивали, хуила? попробуй, охуеешь, не придётся терять людей из жизни, может, даже друзья появятся. на это кацуки лишь ухмыляется и вздыхает, выбираясь из подушек дивана. — одно дело – без усилий избавиться от какой-то снежинки, которая не терпит чужого мнения, и совершенно другое – составлять башни из бумаг, которые уже с тебя ростом, это ж пиздец, скоро можно будет здесь настоящую выставку проводить или устроить клуб для сраных любителей оригами, они обкончаются от такого количества материала для творчества. — сходи-ка на хуй, кацуки, а ещё лучше закрой еблет, подними свою задницу и помоги мне достать файл, он завалился за шкаф, который я один хуй отодвину. кацуки встаёт с дивана, разминает спину и затёкшие плечи с шеей, подходит к уставшему от этого всего шинсо и помогает отодвинуть шкаф, наконец-то получая эту папку цвета мочи, в которой целых семь страниц «досье» на какого-то шото тодороки. пробежавшись по строчкам с «заслугами» этого самого шото, зацепившись за важные моменты и запомнив их, кацуки смотрит на шинсо, окидывает его с головы до ног оценивающим взглядом, широко ухмыляется. чудно, думает шинсо, сейчас опять какую-нибудь хуйню скажет. и слышит: — тебе стоит всерьёз задуматься над тем, чтобы начать использовать флешки, а с помощью этих куч бумаг начать качаться снова, а то такую пушинку в виде ебучего шкафа отодвинуть не смог.. а лучше съедь ты уже из этой квартиры, иначе рискую не застать тебя использующим флешки, потому что ты просто не доживёшь из-за плесени, которая здесь существует со времён постройки этого одноэтажного воплощения отчаяния всего человечества, шинсо, мне порой страшно просто смотреть на твою обитель сырости, у тебя случайно нет пневмонии? под конец своих слов кацуки реально почувствовал всё имеющееся в нём волнение за здоровье шинсо. — это ты сейчас проявил своё дружелюбие и выразил заботу обо мне и моём здоровье или просто так сильно хочешь, чтобы я выкинул всю макулатуру и перешёл на внешние хранилища, которые не занимают так много места и времени на поиски нужного файла? — ты уже начал думать в правильном направлении, пожалуйста, продолжай, там, глядишь, и о переезде задумаешься. у тебя, кстати, шейные и челюстные импланты ещё не отсырели? или ты продумал это и установил влагоустойчивые? просто у меня уже такое ощущение, что мои нужно идти менять к хуям, иначе здешняя плесень поглотит ещё и меня. шинсо отводит руки, сцепленные в замок, за шею и смотрит в пол, затем на кацуки и сухо тараторит: — у меня пока что нет возможности ни обзавестись носителями на нужные мне объёмы памяти, чтобы выкинуть всю эту кучу бумаги, ни переехать, чтобы перестать видеть плесень и тараканов повсюду, ни сходить на плановый осмотр имплантов, чтобы произвести замену и, наконец, помогать тебе с сокращением всех этих папок.. ты это знаешь, сам видишь, как я живу, хотя не хотел этого всего, какой нормальный человек вообще захочет жить вот так? взглядом обводит всю квартиру, листы бумаги в стопках на полу, на столах, в углах и, конечно, плесень на потолках и стенах, которая уже точно въелась в подкорку, в кожу, в лёгкие и в него целиком за два года проживания в этом самом дешёвом подобии двухкомнатной квартиры. молча уходит к своему рабочему столу и берёт стакан с остывшим кофе, открывает окно, впуская ещё больше сырости после дождя в квартиру вместе с запахом грязи и мокрого асфальта. допивает в два глотка, морщится и сжимает стакан в руке, выкидывает в мусорку рядом со столом, которая доверху набита такими же смятыми стаканами. кацуки ставит два стула без спинки рядом с окном, пока шинсо ищет зажигалку по карманам, достаёт свою недавно купленную пачку сигарет, выбивает пальцами о дно две сигареты и отдаёт одну хитоши. — я всегда могу освободить тебе место в моей однокомнатной коробке, даже разрешу перенести туда пару этих бумажных высоток. поджигает сигарету, затягивается и выдыхает. — негусто, зато без сырости, плесени и тараканов, что думаешь? украдкой поглядывает на шинсо, почему-то не может посмотреть ему в глаза. почему-то? да потому что уёбок ты, бакуго кацуки, просто мудень. — я не хочу повторения истории с джиро, кацуки, тогда она чуть не умерла просто потому, что я забыл про безопасность, расслабился.. я проебался и не хочу, чтобы это случилось ещё раз, извини и спасибо за предложение, помощь, поддержку и ещё спасибо за то, что пришёл. кацуки в голове отрывками увидел тот самый без прикрас печальный день в жизни их наёмного агентства, самый хуёвый по части переживаний момент в существовании их дружбы, потому что шинсо и джиро жили в складском помещении какого-то магазина «всё для ремонта», очако следила за тем, чтобы они оба пока что не светили и не привлекали внимание, но у хитоши были свои планы и он решил, что подработка в баре рядом с магазином будет замечательной, блять, идеей. бакуго всё ещё помнит, как он в панике звонил урараке, успокаивая шинсо, который только что пришёл со смены в баре, пока зажимал пулевое ранение чуть ниже ключицы у джиро. она в этот момент была не с ними явно. сил на крик из-за боли у неё не было и она была оглушена звуком выстрела из-за специфики её ушных имплантов. по крайней мере так думал кацуки. следующие 3 месяца и 7 дней они лечили джиро, помогали ей с её тревожностью и страхом оставаться одной, очако оплатила ей замену имплантов и частного врача, который приходил к ним и осматривал кьёку, зашивал разошедшиеся швы и всё в этом духе. хитоши не мог смотреть ей в глаза около месяца, пока она сама не объяснила ему, что не винит его в этом и что не держит на него зла, но очень расстроена тем, что он с ней не разговаривает. после этого он не отходил от неё никуда. даже сейчас до сих пор звонит или пишет каждый день, чтобы проверить её состояние, самочувствие и поговорить. иногда кацуки думает о том, что эта ситуация сблизила их ещё больше. да и джиро в ходе этого всего начала встречаться с этим частным доктором денки. хотя поначалу он производил впечатление неловкого подростка, застрявшего в теле взрослого лба. но всё закончилось хорошо и он этому очень рад. шинсо затянулся и продержал дым в легких, считая до пяти, на пять выдохнул. — уже месяца 3 не видел никого из живых людей и урарака не в счёт. стряхнул пепел и потушил недокуренную сигарету в пепельницу. кацуки на благодарность лишь пожал плечами: — всегда рад, только следующую встречу устраиваем у меня или где-то в другом месте, потому что ещё раз я сюда приходить не собираюсь. докуривает до фильтра, кидает бычок в пепельницу, закрывая окно и вставая со стула. — и это была ещё не вся помощь, могу дать номер одного пиздатого чувака, на все руки весь из себя, а работать готов за гроши или вообще за еду, тут зависит от количества работы, он тебе плесень закрасит и от тараканов поможет избавиться. знаю, решение проблемы временное, но не думаю, что это как-то сделает ситуацию хуже, тут уже надо постараться, чтобы сделать хуже то, что уже имеется. быстро оглядывает себя в зеркало шкафа, замечая лицо заебавшегося и усталого человека. заебись, прорвёмся. шинсо тихо фыркнул, упёрся руками в колени и встал следом за кацуки, смотря на него через зеркало: — только что я был благодарен и был готов обнять тебя на прощание, а сейчас я собираюсь в очередной раз за сегодня послать тебя на хуй. — но номер тебе оставить? и снова ухмылка на пол ебала, мудак. — оставь, спасибо и иди на хуй.