Двое в лодке, не считая Олега

— Это чистый пантенол, — объяснял ему деловой голос Вильмана в трубке. — Добавь его в крем и... — Бархатные ручки подойдут? — спросил Егор, выуживая из нижнего ящика розовую банку, которой мазюкал свои зимние цыпки. — Что? Нет... — Вильман на том конце обречённо вздохнул. — Ты хоть знаешь, что там в составе? Егор помотал головой из стороны в сторону, словно тот мог его увидеть. — Выброси эту дрянь, мой хороший. Ты собираешься совать этот крем в самое нежное место... «Как будто это не ты пихал в это нежное место свой хуй так, что мне теперь нужен сраный крем». Егор поморщился, вынимая из посылки Вильмана следующую баночку. — Тут банка без этикетки... — Это крем. Без ерунды. В него добавляй пантенол. Там уже есть в составе, но тебе не помешает. — Вильман сделал паузу. — Вводи со шприцем, пальцем ты далеко не достанешь. Егор поморщился. — Тут ещё какая-то фигня... — Он раскрыл коробку пошире. Там, на глубине, между пупыркой и крафтовой бумагой лежали ещё банки. На них всё было написано даже не по-английски, а вообще непонятно по-каковски, и на прослушку звенело таблетками. — Витаминки, — не растерялся Вильман. — По одной после еды. — Утром или вечером? — Утром и вечером. — А днём? — Днём не надо. — А если пропущу? — Ничего страшного. — Я пить не буду. — Почему? — А я откуда знаю, что это витаминки? — Прочитай инструкцию. — Тут всё по-китайски. — Это иврит. — Я не знаю иврит. Вильман зарычал в трубку. — Ну вот скажи, зачем мне тебя травить? Егор пожал плечами. — Ладно, попью. — Он перевернул одну из банок и нашёл текст на английском. Можно вбить в гугл. — Спасибо. — Не за что, Егор, не за что, — снисходительно соврал Вильман. Они ведь оба знали, за что. — Всё, мне пора, мама зовёт. Вадим тебя довезёт, куда надо. Если что понадобится, звони мне, а лучше пиши. — Угу. Егор повесил трубку и посмотрел на бандюгана со сломанными ушами, что всё это время стоял у него за спиной. Бандюгану было от сил лет тридцать, но одевался он, как типичный браток из девяностых. Такая занимательная вырезка из прошлого в натуральную величину. Даже иногда рот открывает. Реликвия из девяностых с беззастенчивым снисходительно-ленивым интересом рассматривала Егорову комнату в общаге, откуда предварительно выгнала остальных троих резидентов. Кастрюльку с дизайном «жили у бабуси», выглядывающие из неё завитки быстрозавариваемой лапши за три рубля, таракана Гошу, что стеснительно потягивал усики то в сторону лапши, то в сторону бутерброда с колбасой, словно пытаясь решить, которое из блюд менее отвратительное для его величества, разбросанные по грязному полу вещи, духи фирмы адидас Льва, местного плейбоя, у зеркала, деревянные оконные рамы и несчастный замёрзший роутер у них. В общем, рассматривал всё то, что уже наверняка не раз видывал в своём Мухоплюйске под деревней Бомжовинка, причём в своей же хатке, где вырос, терпя батькин армейский ремень, но теперь воротил нос, словно это ниже его достоинства: и пластиковая лапша, и двухъярусные кровати, и таракан Гоша, и сам Егор с его «прелестными глазками» и порванным очком. Егор подтащил и к себе томик Выготского, как его далёкий датский предок прижимал к груди библию, дабы не убояться зла и всё такое прочее... — Ну что, поехали? — робко испросил он бандюгана. — А ты вещи собрать не хочешь, малой? Егор округлил глаза, потому что голос у бандюгана оказался не прокурено-хрипловато-грубовато-низкий, а вполне себе красивый, будто бы даже поставленный, звучный и, более того, с мягкими интонациями бабульки, встречающей своего первого внучка, привезённого родителями на дачу в качестве платы за кабачки. — Точно. — Он виновато ухмыльнулся и принялся собирать свои манатки. Манаток у Егора было не так уж много: несколько худи разных оттенков, двое джинс (одни — на выход, в обтяжечку, разумеется, рваные, и одни просто джинсы, попроще и подешевле, чтобы на учёбу гонять), футболки, спортивная форма, пара взятых в библиотеке учебников, всякая канцелярщина и помывочный инвентарь, состоящий из полотенца и одноразово-многоразовой бритвы. В принципе, всё с трудом, но уместилось в большую спортивную сумку, кроме громоздких кроссовок, подаренных Вильманом, но их Егор надел на себя. Увидев во дворе общаги чёрную бэху, Егор еле удержался, чтобы не закатить глаза. Клише росли, цвели и пахли, и если бы не нежный бабкин голосок... В дороге бандюган Вадим молчал, и слава Пиаже, потому что Егору стоило больших усилий не ёрзать и не морщиться в сидячем положении, и что-то ещё при этом говорить ему ой как не хотелось. Заветный шприц, который нужно было наполнить смесью из крема и «чистого пантенола» Егор распаковал сразу же, как ввалился в свою новую обитель, ничего толком не посмотрев и ни на что не обратив своего внимания. Вводить его было весьма пренеприятно, но ещё неприятнее стало после, потому что это целебное зелье щипалось, и Егор провёл несколько весьма стрёмных минут, лёжа на диване на боку и зло поглядывая на город из окна. Со Славой Вильманом они познакомились в гей клубе. Егор был слегка пьяным и слегка опечаленным своим недо-парнем и своей жизнью в целом. Паша, красивый пирожочек с шоколадными волосами, большими голубыми глазами и гостеприимной дырочкой продинамил его ради «папика»; Светка, которая клеилась к Егору ещё с посвята и была безжалостно отшита, напиздела всему потоку, что у него не стоит, а если и стоит, то только три минуты от силы; Владислава Иванна отправила курсач на доработку с кучей правок на собственные правки; дома, в общаге был съеден последний пельмень по акции, и таракан Гоша привёл в комнату своих коллег для философского диспута. Коллеги Гоши смотрели на неразумного, неграмотного Егора с вежливым осуждением. Короче говоря, Егор хотел поглазеть на парней, выпить на последние деньги разбавленного бухла и дать кому-нибудь за щеку в туалете. Расслабиться по-деградански короче. Он был в своих парадных штанишках, в которых было прекрасно видно, какие у него классные беговые ноги, и в футболочке, чтобы было заметно, что руки у него, хоть и не похожи на пару банок баб Нюркиных малосольных, но всё же тоже ничего, и отшлёпать смогут получше, чем всякие эти ваши стэки-шмэки. Собственно, и мёрз Егор в этой футболке весьма успешно, особенно после бокала ядерно-голубой бурды со льдом. Вообще он первый раз был в этом клубе, и явно ошибся с выбором заведения, потому что здесь, конечно, были парни вроде Паши, но ни один не смотрел в его сторону, а если и смотрел, то на призывные жесты отвечал извиняющейся усмешкой. Зато вот парни вроде Вильмана, постарше, и зачастую парни лишь с натяжкой, а скорее мужчины или даже дедульки, вполне на него заглядывались и даже пару раз подсаживались. Так Егор и понял, что попал в местечко для съёма дырки в аренду. Он тут был не к месту и потому, что его дырка была неприкосновенной территорией, и потому, что на съём чужой у него средств не было. Именно в тот момент, когда Егор уже совсем отчаялся подцепить нового «Пашу», к нему и подсел Вильман. Егор от него не шарахнулся, потому что тот на вид был не старше сорока, не имел лишнего веса, лишнего подбородка и лишнего глаза в кармане, которым можно было бы заменить выбитый Егором, потому что два его настоящих глаза не светились сальной любвеобильностью, а скорее просто резали, словно этот мужик всё на свете подвергал препарированию и холодному изучению под микроскопом. И вообще он был хоть и не красавцем, но чем-то Егора зацепил. «Глаза умные», — подумал он тогда. — Привет. — Бледные губы чуть дрогнули. — Привет. — Егор недоверчиво покосился на кандидата в папики, отпивая очередной коктейль — уже на предпоследние деньги (последние были благоразумно отложены на такси). — Отдыхаешь? — Угу. — Не клюёт рыбка? Этот вопрос привёл Егора в хорошее расположение. С несальным неуродливым мужиком захотелось немного поделиться. Он по-детски помотал головой. — Может, удочка короткая? — Мужик весело осклабился идеально-белыми и идеально-ровными зубами. — Нормальная удочка, — буркнул Егор, хотя и ему стало весело. — И вообще, тут, оказывается, не на удочку ловят. — Да ну? — Ну да. А то ты не заметил. Мужик фыркнул. — У меня и удочка, и не-удочка ничего, — похвастался он. — Хочешь сравнить? — спросил Егор и на свою беду повернулся к мужику лицом. Тёмные глаза смотрели на него с хищным интересом. — И не только, — просто сказал он, нисколько не смутившись. — Ты студент? — С чего ты взял? — возмутился Егор. — У тебя общажный пропуск из кармана торчит. — А, бля... — Егор достал пропуск из заднего кармана и неловко сунул в передний, вытягиваясь на стуле, как йог, и заодно красуясь. — Так что, студент? — улыбнулся мужик. — Поедем? Потом сможешь доширака на год вперёд накупить. — Ой, очень смешно. — Егор закатил глаза. Мужик был прикольным, но бесячим. Или бесячим, но прикольным? — Только если я сверху. — В позе наездника? — Нет, этот старпёр-пидарас над ним издевается! — Ой, иди в... — Егор замялся, потому что посылать оппонента туда, куда тот и так стремился попасть — не вариант, а придумать замену известному месту пьяный мозг был не в состоянии. Егор опустил голову и грустно подумал о том, что он ни сегодня не потрахается, ни на неделе, да и вообще до сессии, а там привет, родная деревня, где из потрахаться только с местными ровными девчонками после трёх банок «балтики»... Идея возникла внезапно и удивила Егора степенью идиотизма и, одновременно, отчаяния. — Слушай... — Он повернулся обратно к тёмному пристальному взгляду и намекающе расстёгнутой верхней пуговке на рубашке, и улыбнулся призывно. Оппонент смотрел на него с терпеливым интересом. — Ты подвези меня до общаги, а я тебе отсосу. Егор провёл языком по губам. Он знал, что губы у него красивые. Так и Паша говорил, и Светка. И зеркало, в принципе, тоже. — Два раза, — торганулся тот, улыбаясь как-то и осторожно, словно боясь вспугнуть дикое животное, и будто бы в предвкушении. Хотя чего такого офигенного можно ждать от минета на заднем сидении? По пути до тачки мужик неосторожно пошутил что-то про пьяную координацию Егора и его активную позицию в постели, чем спровоцировал словопонос на тему Паши, заварной лапши и Выготского, и, как ни странно, всё это терпеливо выслушал, сидя рядом и поглаживая то по голой шее, то по плечу, то по коленке, за что и был вознаграждён страстным заглотом. Егор обычно не слишком это дело любил, но Паша был сучкой выёбистой, а потому всё же пришлось выучиться паре трюков, которые он своему новому знакомцу и показал. Затуманенный алкоголем мозг задуматься не давал. Этот мужик был единственным (кроме преподавателя по общей психологии), кто выслушивал его хвалебный бред в сторону отцов-основателей отечественной исследовательской традиции в области высших психических функций и тем самым заслуживал всё и даже больше. Егор долго и слюняво измывался над головкой, не скрытой крайней плотью, жамкал волосатые яички, доводя их хозяина до радостного поскуливания, а затем плотно заглотил под корень, лапая себя через плотные джинсы, и даже проглотил, хотя заметил это не сразу. Егор был недоволен. Мало того, что ему кончили в горло, так ещё и нога затекла, да и таксист, кажется, на них недовольно пялился, но папочка всё решил. Недовольство Егора было усыплено поглаживаниями там, где надо, а недовольство таксиста — неплохим таким «на чай». А потом он обнаружил, что его привезли не в общагу, а в отель. И тут можно было бы сказать, что Егор проснулся уже откупоренным, однако жопную девственность ему в ту ночь сохранить удалось. Смутные воспоминания рисовали ему шестьдесят девять, где он валялся снизу, свесив голову с края кровати, а что делал Вильман как-то в высших психических функциях не отразилось, но Егор помнил, что было и сладко, и приятно, даже приятнее, чем обычно. Потом Егора, кажется, покормили и под утро отослали домой с пачкой доширака. Егор, отоспавшись, обнаружил у себя засосы в паху, странные отметины на сосках и новый контакт в телефоне. Ну. Контакт он обнаружил гораздо позже, где-то через пару дней, но это уже другая история. Квартира ему понравилась. Нет, правда. Понравилась не в том плане, что после общаги сгодится хоть чулан под лестницей, а прямо вот понравилась-понравилась. Во-первых. Десять минут до универа. Во-вторых. Двенадцать этажей вниз до ближайшей пятёрочки. В-третьих. Двенадцатый этаж! Две комнаты! Огромная ванна! Мебель!.. Так, стоп, это уже во-сколькерых? Короче говоря, задавая себе вопрос, стоило ли оно всё ноющей попки, Егор решил, что стоило. Прости, попка, и не грусти. Когда попка всё же сжалилась и простила (видимо «чистый пантенол» всё же помог), Егор вышел на разведку по окрестностям. В закрытом дворе были и дорожка, где побегать, и турники, где повисеть, а первые этажи со стороны улицы занимали магазины на любой вкус. Егор сначала облагородил своим появлением пятёрочку, где прикупил себе нормальной, в кои-то веки, еды, потом заглянул в вино-водочный — проверить ассортимент на случай внезапной вечеринки, и, уже возвращаясь домой (да, домой, а как это ещё назвать?), зацепился взглядом за витрину зоомагазина. «Четыре лапы» встретил его запахом корма, визжанием какой-то тропической птички и заинтересованным взглядом полненькой миловидной девочки за прилавком. Прости, дорогая, этот лот продался за постельку и человеческую еду. — Здравствуйте. — Здравствуйте. — Егор скупо улыбнулся и поспешил скрыться в разговоре с рыбками. Голубая скалярия посмотрела на него с удивлением. И ведь правда, что он от неё хотел? Егор похмурился рыбкам и, шурша пакетами с едой, повернулся к клеткам. Попугай заинтересованно засосал решётку, мальки грызунов всей отарой высыпались в домик, испугавшись незнакомца, зато вот огромный жирный крыс, слишком зрелый для его тесной «одиночки», поглядел на Егора с равнодушием дедка на пенсии и перевернул свою миску, выискивая там остатки корма. — А чё он у вас такой огромный? — спросил Егор продавщицу, тыкая пальцем в крыса. — Он отказник у нас, — отозвалась девушка. — Ему вроде года три или около того. — Хозяева отдали? — удивился Егор. — Вроде того. Егор поглядел в круглые чёрные глаза перед уходом. То были глаза видавшего виды вояки из вестерна. «Ну как?» — написал ему Вильман, когда Егор уже разложил продукты и даже успел сварганить ужин качка: курочку и рисик с салатиком. «Ты про моё несчастное очко или про квартиру?» «Обе». «Очко болит, хата — обосраться». В ответ Вильман прислал смайлик-фейспалм. А Егор открыл свою психолого-библию и углубился в чтение. Правки на правки на правки на курсач сами себя не поправят. Так вот, если вернуться к тому, почему вообще стало возможным заиметь крутую хату рядом с вузом и перестать объедать Гошу и ко, то через пару дней после пары минетов контакт «Слава» позвонил ему в полпервого ночи и спросил, чем он занимается. Егор узнал и вспомнил не сразу, но когда вспомнил, то подумал, что покушать в пафосном отеле и заодно заняться сексом, хоть и сугубо оральным — это идея на миллион. К тому же Паша, козлина, всё не звонил и даже почти не отвечал на сообщения. — Думаю вот, — ответил он хитро. — О чём же? — не менее хитро спросил взрослый голос из динамика. Егор кокетливо поскоблил штукатурку на окне в туалете, куда вышел, чтобы спокойно поговорить о своём, о гейском. — Думаю, так ли классно будет ощущать твой член в горле на трезвую голову. — А ты приезжай и попробуй. Ну Егор и приехал. Его встретил запах азиатской еды и пристальный, очень пристальный взгляд. Позже он, конечно, узнает, что у Вильмана почти всегда такое выражение лица, но в тот момент, да ещё и на трезвую голову, Егор как-то засмущался. Его папик из клуба в чётком, трезвом фокусе внезапно из «своего в доску» перетёк в разряд «осторожно! очень успешно, бохато и недоступно! для получения доступа разбейте защитное стекло и распечатайте очко...» Егор заметил и редкое серебро где-то у висков, и морщинки, и слишком качественные шмотки: таких он даже не видел ни разу и не мог так сходу прикинуть стоимость. Сам он был в тех же парадно-выходных джинсах и кричаще-оранжевой худи. Ну. Нормально. Вильман облапал его прямо с порога, и это сломало лёд. Спустя несколько минут обжиманий, Егор припал на колени и стянул с мужчины штаны. Член оказался крупным и, хотя в воспоминаниях акцента на размере не установилось, Егор всё же впечатлился. Впечатлился одновременно и в плохом, и в хорошем смысле. В плохом — потому что понял, отчего у него так болела челюсть, в хорошем — потому что любил большие и красивые приборы, и порно смотрел только с такими. Вильман загадочно улыбался, пока смотрел на него сверху-вниз и поддерживал за подбородок, помогая насаживать себя на крепкий ствол. — Хороший мальчик, — повторял он, сначала со спокойным любованием в голосе, а затем и со страстным нетерпением сквозь тяжёлое дыхание. «Хороший мальчик», — билось у Егора в голове, отдаваясь и в горло, и в член. О, он покажет, насколько он хороший. Вообще-то нёбо и пищевод — местечки довольно чувственные, но с Пашкой он этого не замечал. А вот тогда, стоя перед малознакомым мужиком на коленях, и судорожно расстёгивая собственную ширину, заметил. Наверное, странно стонать с чужим хуем глубоко на языке, но что есть, то есть. Егор даже кончил тогда первым, едва ли себя потрогав, а Вильман, перед тем, как измазать ему всё лицо в сперме, снял его с члена за волосы и спросил таким тоном, словно от этого зависела его жизнь и вообще всего человечества: — Дашь мне себя ремнём выпороть? Едва ли вышедший из оргазма Егор ответил утвердительно. — Ты что, извращенец? — спросил он чуть позже, когда вымыл сперму из покрасневшего глаза и напал на предложенную ему еду. — М? — Слава замер со смешно висящими изо рта спагеттями. — Ты спросил, дам ли я тебе себя выпороть. — А ты согласился. — Всё, отстань! — Егор закатил глаза и затолкал в себя лапшички. К сожалению, насладиться вкусом нормальных макарон удалось едва ли, потому что челюсть болела и не давала нормально жевать. Вильман неприлично заржал, но тему развивать не стал, а включил какой-то модный сериал. Уже позже, когда они дожевали и досмотрели серию, Вильман полез к нему снова, а Егор был вообще не против продолжения. Нужно натрахаться, пока есть такая возможность. Стояло у него уже через секунду после того, как тёплая рука легла на бедро. От Славы пахло гелем для бритья и терпким потом. — Давай в зад, — шепнул он на ушко. — Иди ты. — Егор выдвинул встречное предложение, медленно откидываясь на спину под напором тёплого тела: — Если только в твой. — Он ласково обнял Вильмана за шею и скользнул руками под мягкий пиджак, стягивая ткань с твёрдых плеч. Мокрые губы, прижавшиеся где-то под ухом, посылали разряды вниз. — Давай, малыш, — зашептал козёл ласково, толкаясь стояком ему в бедро. — В обиде не оставлю. — Купить меня пытаешься? — притворно возмутился Егор. На самом деле было отчего-то волнительно и приятно. — Ммм... — сладко согласился Вильман, продолжая трахать ему ногу. Егор поразмыслил. На одной чаше весов стояла его мужественность, а заодно и умение сдерживать свой пердёж (Паша вот не умел, хотя и клялся всеми святыми, что это не он, а майский жук мимо пролетел), на другой — призрачные мечты о приличном ужине и паре тыщеек в кармане. Выбор был очевиден. Как бы ему ни хотелось внезапно заиметь немного денюжек, всё же он предпочитал оставаться хозяином своим выходным отверстиям. — Ну можешь в меня палец засунуть, — соблаговолил Егор тоном родителя, разрешившего ребёнку поесть в своей комнате, а не «по-нормальному». Видимо правильно сообразив, что рыбке нужно показать наживку во всех деталях, Вильман запустил руки ему под одежду, приятно фиксируя бока (видимо, чтобы не сбежал) и начал рисовать картину их взаимовыгодного сотрудничества. Егор в тот момент, честно говоря, даже прихуел от наполеоновских планов этого мужика на его несчастную шкурку. Он-то сам не планировал ничего дальше, чем кончить и покушать. — Слушай, Егор, я здесь живу, хорошо если неделю в месяц, а всё остальное время — по заграницам, мне лень каждый раз искать себе мальчика. Я бы поселил тебя в хорошем местечке, докидывал бы тебе на карманные расходы, а всё, что требуется от тебя — это раздвигать ножки и быть хорошим мальчиком... Картины светлого будущего выстегнули Егора практически в нокаут. Относительно регулярный секс, да ещё и деньги за него получать? Конечно же, это было подозрительно, но они с Вильманом условились списаться через день, когда Егор окончательно для себя решит: жопа или деньги, но, кажется, всё было уже давно решено, просто Егору нужно было время попрощаться со своей гордостью и настроиться на анальные муки. Окончательно всё зажило как раз к понедельнику. Егор много лежал, много читал, мало ел и мало двигался, и на пары прибыл бодреньким и счастливым. Разумеется, тактичные будущие психологи его не спрашивали, какая муха его укусила за самое дорогое, зато спросила Жека на правах дружбана. — Я нашёл себе папика, — гордо заявил Егор, поедая столовские макарошки (между прочим, теперь с соусом, куском фелиного куре, булочкой и кофеёчком три в одном (молоко, кофе, и инсульт в сорок пять)). Пара знакомых по физре ребят обернулась и посмотрела на него, как на психопата. Жека поперхнулась чаем и тоже уставилась как-то странно. — Ну нихуя, — выдала она наконец после долгой паузы. В мире Жеки, где каждый поцелуй всегда по большой любви (а ради поцелуев влюбляться ей приходилось хотя бы раз в месяц), не было места мыслям об оплачиваемом сексе. — И чо? И как? Егор задумался, что ему ответить. С лучшей подружкой, которая просила прикрывать ей жопу, потому что она в голубых джинсах, а месячные пришли не вовремя, и которая держала его волосы, пока он блевал на вписке у журналистов, хотелось быть максимально искренним и максимально подробным, но вот с соседями по общепиту — не особо. И, кажется, Жека его поняла. — Ладно, расскажешь в курилке. — «Курилкой» они называли то местечко на пятом этаже лестничного пролёта, где никого никогда не было во время пар и можно было спокойно секретничать. И всё же любопытство взяло верх, Жека не выдержала и на выходе из столовки потянулась к его уху на цыпочках и шепнула ошалелое: «тебе понравилось?». Понравилось ли ему? Егор поправил съезжающую лямку рюкзака на плече и зашёл в «Четыре лапы». Сегодня была смена той самой милой девочки. Хорошо, что ему теперь не надо нигде подрабатывать... — Здравствуйте. — Здравствуйте. — Егор чуть улыбнулся. — Я так, на уродцев поглазеть. — На уродцев? — не поняла девушка. Егор тыкнул пальцем в сторону клеток. — Ну, они не уродцы, — нейтрально возразила она. Егор прищурился и выцепил содержательное «Лера» с бейджика на груди. — Крысы вообще-то очень умные животные и милые. Егор пожал плечами. — И верные, — добавила Лера и вышла из-за прилавка. Они вместе тупо уставились на копошение маленьких хвостатых тел. — Чё вон тот делает? — спросил Егор. — Который? — Да вон тот, альбинос который. — А-а... ну он умывается. — А мне кажется, он не умывается. Лера покраснела. — У этих крысок сейчас как раз половое созревание наступило... — Вот как... — равнодушно протянул Егор и скосил глаза на своего знакомца — жирного крыса-отказника. — У этого вот по-любому уже ничего не... созревает. Лера хихикнула. — Кто знает. Крыс окинул их изучающим взглядом. Идея не возникла в голове Егора внезапно. Внезапно она только оформилась, а вот возникла, кажется, ещё пару дней назад, когда он зашёл в этот магазинчик впервые. — Слушай, давай я его куплю. Что там ещё нужно? Лера посмотрела на него снизу вверх, как на Иисуса во плоти. — Отдам бесплатно, если пообещаешь о нём хорошо заботиться. — А как о нём хорошо заботиться? Лера рассказала ему, как и чем кормить жиртреста, какую лучше купить клетку и как с ним общаться. — Главное, не обижай его, даже если нассыт куда, он не поймёт, старый уже, — наставляла она, укладывая крыса в новую двухэтажную клетку. — Могу продать тебе корм, но, если честно, кормить можно и крупами, но тогда лучше прикупи ему сушёных червей или что-то другое белковое... Егор кивал и мысленно записывал всё сказанное. Крыс был явным Олегом, а потому они с Олегом стали счастливыми обладателями друг друга и упаковки сушёных червей. — Вот ты скажи, ковбой, мне понравилось? — спросил Егор нового соседа и подал ему кучу зёрен в высокой миске. Олег вместо ответа деловито захрустел, и ничего не оставалось, кроме как пойти и покормить и себя любимого тоже. Понравилось ли ему? Ну, во-первых, он сейчас будет кушать пафосные «домашние» пельмешки с индейкой, а не липкое говно по акции. И это было главной причиной, почему он вообще согласился. Или нет? Вообще-то было больно. Егор даже не ожидал. Паша, хоть и говорил, что первые пару-тройку раз было тяжело (именно тяжело, а не «ай-блять-пиздец-больно-прекрати!») под ним всегда сладко постанывал и даже сам с удовольствием насаживался, и потому Егор весьма удивился степени ада, что развернулся в его заднице. Слава растягивал его пальцами, сказав, что хочет всё сделать сам, растягивал долго, и в какой-то момент стало очешуительно-приятно, Егор поймал волну, понял, в чём соль, и даже решил, что он готов. — А сейчас потерпи. — Мучитель обнял его сзади за плечи, фиксируя жертву рожей в постель, и начал проталкивать свой член. Егор почти сразу ощутил разницу. Если на входе ещё было приемлемо, то глубже начались американские горки. — Стой-стой-стой-стой! — запричитал он, вытягивая руку назад и цепляясь за бедро Вильмана. — Всё, стой! — Ещё только половина, — «утешил» тот. А затем толкнулся ещё. Егор заскулил-зашипел и дёрнулся было вверх, да вот незадача, Вильман оказался сукой крепкой, и даже тяжёлой, и вырваться не дал. — Тише, тише... — зашептал он Егору на ухо. А Егор застонал обречённо, уже чуть не плача: — Ну всё, пусти... — Ш-ш-ш... тише, мой хороший, — обжёг страстный шёпот на ухо. — Просто потерпи. Егор застонал и уткнулся носом в простыни. Просто потерпи? У него в заду всё огнём горит, а этот говорит «просто потерпи»?! На следующем толчке Егор вскрикнул и несчастно захлюпал носом. — Больно... вытащи, мне больно... — А мне охуенно. Егор не понимал, каким макаром у него встал в тот момент. Не понимал, когда лежал, утирая слёзы, пока Вильман стирал собственную сперму с его спины, мыл горячими полотенцами, а затем ласково целовал голые плечи, нашёптывая что-то очень лестное и очень глупое. Не понимал и сейчас, когда жопа уже зажила, а от воспоминаний о том, как его бескомпромиссно сношали, почти насиловали, удерживая за плечи, хотелось залезть себе в трусы и подрочить. Понравилось ли ему? О да. Хотел бы он повторить? Боже, конечно, нет. «Наверное, я тоже своего рода извращенец», — решил он для себя вечером, открывая вкладку с соответствующим порно.