Ложь.

      Бежит. Не думая особо бежит. Думать не о чем, за него думает страх и здравый смысл, поэтому бежит.       Высокие сапоги громко шлёпают по редким лужам. Летят брызги. Иногда хрустят веточки то под ногами, то под руками, когда Блейк старается расчистить себе путь. А кажется, будто собственные кости ломаются, трескаются, скрипят, стонут. Возможно, так и есть, Блейк точно не знает и утверждать не может. Шум листвы звучит где-то на задворках сознания и действует почти убаюкивающе, пока не слышишь звонкий голос позади себя. Отец Дьявола. Антихрист.       Кажется, Лангерманн бежит вечность. Камера в правой руке освещает дорогу. Лишь бы не потерять. Но главное – выжить и найти Линн, остальное – второстепенно.       Наконец находятся домики. Оператор в них без раздумий забегает, закрывает, запирает, даёт себе фору.       Шкаф. Шкаф. Шкаф. Единственное, что может спасти его.       – Господь всемилостивый, пусть они не найдут меня, – пролепётывает Блейк, тихонько закрывая дверцу шкафа. Надеется, что молитва дойдёт до Бога.       Остаётся лишь ждать.       Блейк весь сжался, словно ребёнок. Захлопнул рот рукой. Не дай Бог что-то сорвётся с губ прямо сейчас. Серые глаза скользят по темноте. Он закрывает и их, дрожа.       Пытается сконцентрироваться сначала на себе.       Рвано вдохнул через нос, и также выдохнул. Ноги охватило судорогой после долгой пробежки. Руки мелко тряслись. По локтю мелкая струйка мерно текла вниз. Это всё проделки раны ближе к запястью – она вновь открылась. Сапоги промокли. Хотелось нащупать батарейки в кармане, но это наверняка привлечёт врагов. Кажется, по правой ноге тоже течёт кровь. Поранился, когда бежал. Задел что-нибудь, и... Надо будет перебинтовать.       Блейк открывает глаза. Шкаф стал уже. Не деревянный, а металлический. Не шкаф, а шкафчик. Металлический шкафчик. Опять. Блейк выходит. Раны не ноют, не требуют к себе внимания.       Белый свет, белый цвет, синие шкафчики...       Спокойно.       Тревожно.       Тревожное спокойствие. Блейк знает, всё не так, как он видит. Но здесь так умиротворённо. Так хорошо.       За окном тихо посвистывает метель. Белые коридоры. Белые кабинеты. Яркий белый свет. Голубые шкафчики школьников. Дубовые двери. Шаги тихо и гулко раздаются вдоль здания. И всё так спокойно и умиротворённо. Так необычно.       В этих стенах умерла маленькая девочка.       Всё не так. Слишком хорошо. Слишком правильно. Это ошибка. Так не должно быть.       Диссонанс вызывает большую тревогу и подташнивает. От неопределённости хочется расплакаться. Надо идти. Надо молиться. Богу. Только Он поможет пройти все трудности. Только Он настоящий среди моря лжи.       Блейк - жертва собственного разума.       Но Лангерманн доверяет иллюзии и шагает вперёд по коридору. Можно ли доверять этому месту? Оборачивается. Никого. Только он один. А может, так выглядит рай? Бог иногда помещает его, Блейка Лангерманна, в рай, то есть сюда, чтобы он отдохнул.       Или это ад? До "Божественной комедии" Данте ад описывался как место, где душа страдает в вечных душевных муках. Преисподня приняла такой свой облик ради Блейка – место, где он чувствует вину.       Ад это место, которое отделено от Бога. В аду только грешники. За оператором много грехов. Он, как минимум, забыл о Создателе в своей жизни. Он, как максимум, покрыл монстра во плоти и рясе, и сам, своим молчанием, убил девочку.       Выдумал себе повешанную Джессику и поверил в неё. Так было легче - не сопротивляться.       В ад больше вериться, почему-то. Он же не избранник божий, так ведь? Так. Было бы эгоистично так думать. Ему наорали, что родится Антихрист. От Иисуса не родятся чертята. Или всё же...?       Бред. Что бы Блейк сейчас не надумал, это полный, бездоказательный бред. Сейчас нужно идти по кабинетам, батарейки собирать и искать жену, а не философствовать.       Бедная Линн. Кого она себе в мужья взяла.       В один момент стало как-то тошно. Резко накатило. Вообще всё. И Линн, и психи эти, и Бог достал. Сбежать бы от этого кошмара. Сбежать домой, к Линн. Не беременной. К нормальной жизни. Блейк бежит. Это тоже кошмар, и от него нужно спасаться.       Резко потемнело. Оператор, жмурясь, падает. Всё, конец? Он сейчас свалится с высокого обрыва насмерть? Секунды страха тянутся, но Лангерманн всё же приземляется, даже удачно – на руки и колени. Всяко лучше, чем лицом.       Под ладонями чувствуется... Трава? Блейк открывает глаза. И вправду – трава. Озирается. Лес. Кукушка кукукает.       Все ощущения вмиг накрывают – и боль, и страх, и непонимание, и лесной запах. Странное ощущение, но теперь он хотя бы в реальности. В реальной реальности, а не там.      Почему-то от этого становится легче. Блейк кое-как встаёт и продолжает на поиски своей жены, отталкивая мысль, что же сейчас было.